Руны городских улиц

Уруз поставил собственноручно сколоченные ящики с рассадой на землю и радостно улыбнулся: вон как поднялись! Теперь надо только аккуратно пересадить. Поглядев на пространство у подъезда, выделенное ему под клумбы, юноша печально вздохнул: опять везде раскидан мусор и бычки, да в придачу собачьи кучки. Эх, люди-люди. Ну, делать нечего, пришлось надевать рабочие перчатки, вооружаться пакетом, граблями и веничком и все это убирать. — Что это у тебя такое тут? — продолжая сгребать мусор в пакет, он краем глаза отметил ноги в камуфляжных штанах. — Рассада. Посажу цветы-многолетники. Может, потом привезу пару кустов сирени, если успею до сессии. — А стоит оно того? Вот ты возишься, а потом все засрут, ветки сирени наломают, цветы на дачу себе выкопают. Чего ради время тратить? Уруз зажмурился. Слова незнакомца резанули по старой ране: когда-то, еще в родном городе, он создавал садик перед родительским домом. Тратил на саженцы все заработанные деньги и свободное от подготовительных курсов время. И что же ждало его, когда он приехал домой в первые после поступления в столичный институт каникулы?.. Кто-то сломал посаженные им молодые клены, от прекрасных анютиных глазок не осталось и следа, по клумбе уже протоптали дорожку, а уж о мусоре нечего было и говорить. Долгое время человек-руна жил в «перевернутом» состоянии: упадок, увядание, затухание жизни. Полная апатия. И кто знает, до чего бы он довел себя, если бы однажды, уже в конце каникул, не понадобилось ему купить себе блок листков для тетрадей. Выползя из дому, Уруз заметил, что на том месте, где была его клумба, возится какая-то пожилая дама. У нее были всякие садовые инструменты, а у подъезда стояла лейка. Две девушки — не из их дома, какие-то незнакомые Урузу — как раз шли к ней, одна несла ящичек с цветочной рассадой, другая — саженец какого-то дерева. И в этот момент Уруз понял: конец чего-то одного — всего лишь начало чего-то нового. Он открыл глаза и ответил, завязывая мусорный пакет и вставая на ноги: — Да, почти наверное, так оно и случится. Но я никого не сужу. Я просто сажаю новые ростки. А уж какие будут потом плоды — добрые или дурные, — каждый решает сам.