Руны городских улиц

Руны городских улиц. Беркана. Великая сила Женщин | Айя-Айрен Коляска совершает полный оборот, когда Беркана, напевая, вынимает противень с шарлоткой из духовки и ставит его на решётку на столе: остывать. Настенные часы показывают без пятнадцати семь. Так, теперь ещё чай заварить... Беркана достаёт с нижней полки шкафчика заварку и листья сушёной мяты: братец устал, ему нужен покой. Скрип ключа в замочной скважине точь-в-точь совпадает с движением минутной стрелки на «двенадцать». — Добро пожаловать домой, — Беркана тепло улыбается. Тейваз стаскивает сапоги, вешает куртку — он вынужден пригнутся к низкой вешалке, с его-то метром девяносто пять. — Как прошёл день? — Беркана вслед за братом заезжает в кухню, с улыбкой глядит, как он откидывается в своём любимом красном кресле и вытягивает под стол длиннющие ноги. — Как твои детки? Она любит истории Тейваза о работе. У неё самой детей уже не будет: болезнь отняла у нее не только ноги. — Как обычно, Берк: слёзы по мамочке, ор о том, кто у кого куклу украл и кто какая бяка, — Тейваз отрезает куски пирога, сначала сестре, потом себе, сладкое он любит, — Сумасшедший дом! Ты тут как? — Всё хорошо, милый. Вот скоро допишу статью про правильное содержание дегу для одного портала. Да вот машинка что-то забарахлила. Посмотришь на выходных? — Да я и сегодня могу... — Не стоит: ты устал, выспись, поужинай нормально. Тебе что на завтра сделать: рис с курицей или гречку с овощами? Знаешь, эта мультиварка — такая удобная штука! Тейваз хмыкает: ну ничто в Берк не убьёт инстинкт хозяюшки! «Впрочем, — думает он с невольным раздражением непонятно на кого, — Мы ведь люди-руны, не мы в полной мере решаем, какими нам быть!» Иногда его охватывает невольная злость на судьбу: если ты нас такими создала, почему же лишила Беркану радости материнства?! Всем известно, что за руна беркана: материнство, плодородие, женственность и любовь. «А ты за что с ней так?!» — сам не зная кого спрашивает безмолвно Тейваз. Беркана отъезжает с пустыми тарелками к раковине, стелит на колени полотенце, хваталкой берёт сперва чистящее средство, затем — губку, открывает воду. Тейваз молча следит за ней: если предложить помощь — обидится. Тейваз после школы работал, как лошадь, чтобы приобрести все возможные удобства, какие созданы для колясочников. Он глядит на сестру, ловкие руки которой принимаются расставлять протёртую посуду на сушилке. «Это несправедливо!» Глаз цепляется за обутые в белые домашние тапочки неподвижные ноги, скрытые подолом длинного платья. Беркана — красавица: толстая русая коса, изящная фигура, тонкие черты лица. А еще она умница с двумя вышками. И идеальная хозяйка. Женщина-мечта. «"Мечта на коляске!» — издевательски говорит голос в его голове. «Заткнись!» — ярится Тейваз. «Это ты виноват. Это ты гулял с девчонками, а не следил за сестрой. Это ты не поволок ее к врачам, когда она упала на выпускном! Ты виноват!» — Заткнись! — Тей?.. — удивительно, как быстро тонкие ручки в полуперчатках вертят колеса — мгновение — и мозолистые маленькие руки держат его за стиснутые, до крови впившиеся в мякоть лодони, пальцы с короткими ногтями. — - Братик, ты что, опять говоришь с тенями?.. Успокойся, солнце мое: я никогда и ни в чем не винила тебя. — - Почему?.. — у Берканы — взгляд мудрый и всепрощающий. Взгляд матери, не сестры. — Потому что я люблю тебя, брат. Что бы не случилось — двери мои открыты для тебя всегда. Я знаю и благодарю за все, что ты сделал и делаешь для меня. И так будет всегда. А теперь иди и отдыхай, а я сделаю гимнастику и посмотрю пару новых серий сериала. И подумай, что ты все-таки хочешь: рис или гречку? И Тейваз слушается. Иногда он забывает, что сила Берканы — это сила любви женщины, а у любви этой — много ипостасей. Ему всегда найдется место в этом доме и в сестрином добром, всепрощающем сердце.