Может быть, я некрасива на вид, Но строго меня не судите. Ведь шляпы умнее меня не найти, Что вы там ни говорите.
Шапки, цилиндры и котелки Красивей меня, спору нет. Но будь они умнее меня, Я бы съела себя на обед.
Все помыслы ваши я вижу насквозь, Не скрыть от меня ничего. Наденьте меня, и я вам сообщу, С кем учиться вам суждено.
Сделать главной распределяющей инстанцией самовосхваляющую, разумную шапку — смелый шаг, нестандартный. Интересно, что она увидит, если он при распределении отступит в Пустоту? Гарри хмыкнул, легилименты его в таком состоянии прочитать не могли, зато электроэнцефалограф прекрасно распознавал ритмы мозга, как бы далеко он не уходил. Шляпа — одушевлённый предмет, наделённый легилименцией? Или может это магический прототип энцефалографа?Быть может, вас ждет Гриффиндор, Славный тем, что учатся там храбрецы. Сердца их отваги и силы полны, К тому ж благородны они. А может быть, Пуффендуй ваша судьба, Там, где никто не боится труда, Где преданны все, и верны, И терпенья с упорством полны. А если с мозгами в порядке у вас, Вас к знаниям тянет давно, Есть юмор и силы гранит грызть наук, То путь ваш — за стол Когтевран. Быть может, что в Слизерине вам суждено Найти своих лучших друзей. Там хитрецы к своей цели идут, Никаких не стесняясь путей.
Гарри быстро нашёл взглядом пышную копну каштановых волос. Девочка волновалась особенно сильно, когда шляпа пела о Слизерине. Она явно боялась попасть туда, что было логичным, учитывая её происхождение и явно не Слизеринский характер. Самым очевидным вариантом для неё был Когтевран, куда мог попасть и он сам, следовательно, его путь лежал на факультет змей. Хоть Яма и советовал сблизиться с ней, но сейчас, глядя на неё, Гарри понимал, что не сможет с ней общаться, даже находиться в одном помещении с этой девочкой было мучительно больно. Идеальная память, которую он никогда не считал даром, теперь услужливо подсовывала ему ту тошнотворную, терзающую его уже больше года картину. Его мать была способна перешагнуть через прошлое и жить дальше, она была наделена столь необходимым каждому человеку качеством — возможностью забывать. Со временем мелкие детали, оттенки чувств стираются, горе и отчаяние проходят, остаётся ощущение утраты, а после– оно истончается, пропадает, как редкие клочья тумана под утренним солнцем. От раны на душе остаётся уродливый рубец, изредка возвращаются отголоски былых эмоций, но в целом, всё возвращается на круги своя. Именно это имеют в виду, когда говорят, что время лечит. Но не в его случае. Яма дал ему то, чем обладал сам — способность помнить всё, изредка даже то, что ещё не произошло. В такие моменты он видел себя выбежавшим ночью на автобан маленьким зверьком: ты видишь свет фар, ещё не понимаешь, что должно произойти, но чётко знаешь — убежать не выйдет. Чувство чудовищного бессилия, такое же свежее и острое.Как и в тот день. Шляпа уже допела свою песню, нескольких ребят успели распределить, и всё это время Гермиона испытывала некое беспокойство, тянущее чувство чужого взгляда. Девочка начала озираться по сторонам, пытаясь найти источник своего волнения. Изумрудные, с толстыми чёрными прожилками, глаза немигающе смотрели прямо на неё. Ещё несколько секунд мальчик сверлил её взглядом, а затем вздрогнул и с нечитаемым выражением лица отвернулся. Гермиона поёжилась.Гарри пугал, по-настоящему. Всё произошедшее с ней в последнее время было странным. Она встретила многих необычных людей, но это было естественно, они были как клоуны в цирке: одни грустные, другие весёлые, но абсолютно безобидные. Гарри же даже не пытался скрывать свою ненормальность, наоборот, будто кичился ею. Когда она встретила его в первый раз, его манеры удивили её, теперь же они вызывали вполне осознанный страх, и то, что его также боялись другие ребята, говорило о многом. Из глубокой задумчивости её вывело то, что теперь на неё, похоже, пялились вообще все. — Гермиона Грейнджер! — довольно раздражённым тоном проговорила Макгонагалл, и девочка запоздало поняла, что её имя звучит уже не в первый раз. Гермиона полузадушенно пискнула и метнулась к табурету, Макгонагалл проводила её неодобрительным взглядом и, когда девочка села, водрузила ей на голову шляпу. — ГРИФФИНДОР! — громогласно заорала шляпа. Сняв сползшую на глаза шляпу, девочка первым делом обернулась и увидела одобрительную улыбку своего, теперь уже, декана. Улыбнувшись в ответ, Гермиона подскочила с табурета и под гром аплодисментов побежала к столу своего факультета. Церемония степенно двигалась дальше, зал начинал гудеть, как растревоженный улей, новички присоединялись к разным факультетам, тут же начиная знакомиться с окружающими, вертеть головой во все стороны, болтать и делиться впечатлениями.Ожидаемо попал на Гриффиндор Невилл, присоединился к своему рыжему прайду Уизли, тот ирландский паренёк, Финниган, тоже попал в дом львов. Долго сидел на табурете Малфой, шляпа конвульсивно дёргалась на его голове и беззубо разевала свой рот-шов, Драко же был спокоен, как удав. Сцепив руки на груди в замок, с абсолютно прямой спиной, он выглядел полным хозяином положения. Когда уже даже преподаватели начали шушукаться, шляпа наконец вынесла вердикт, повергший многих чистокровных в подлинный шок: Малфой среди львов — нонсенс! От Гарри не ускользнуло то, как отреагировал один из преподавателей –высокий, весь затянутый в чёрное, с землистого цвета лицом и длинными, сальными патлами. «Вампир-алкоголик», — проскользнула в сознании мальчика непрошенная мысль. Теперь ещё не скоро он сможет думать об этом человеке, не представляя криво летящего, врезающегося в столбы и крыши, орущего похабные песни Дракулу. Хотя следовало признать — этот человек, несмотря на свой нездоровый вид, похоже был всё-таки трезв, держался ровно и сейчас яростным взглядом сверлил спину уходящего к гриффиндорскому столу Драко. Но даже этот, преисполненный праведной ярости взор, не шёл ни в какое сравнение с тем потоком ненависти, злобы и презрения, которым этот готичный тип щедро окатил Гарри. Услышав своё имя, он неспешно, под гром оваций и восторженные крики, уверенным, скользящим шагом вышел вперёд. Оказавшись рядом с Макгонагалл, Гарри резко развернулся на пятках, отвесил шутливый поклон залу, вызвав ещё один взрыв аплодисментов, скрестил руки на груди и расставил ноги, застыв в устойчивой позе, будто памятник самому себе. Сначала Макгонагалл прочистила горло, потом нетерпеливо кашлянула, затем хлопнула его пару раз по плечу. Со стороны учеников уже начали раздаваться робкие смешки. — Мистер Поттер, вы не могли бы сесть? — недовольным тоном сказала женщина. — Нет, спасибо. Макгонагалл что-то недовольно проворчала, но всё-таки водрузила шляпу мальчику на голову. Рассматривать покрытую пятнами подкладку было не очень интересно, так что Гарри закрыл глаза. — Хммм, интересно, — протянул тоненький голосок, — сразу два таких необычных ребёнка за один вечер. Прекрати! — внезапно рявкнула шляпа, — тебя и так трудно читать, не усложняй мне работу! Гарри выплыл из пустоты и ухмыльнулся — значит, не легилимент. Досадно. — Тот второй тоже пробовал, только он гораздо дольше упорствовал, — шляпа повозилась у него на голове, устраиваясь поудобнее. — Начнём, пожалуй? Я вижу бесстрашие, но оно не всегда было твоим спутником: ты просто разучился бояться, смерть и увечья не пугают тебя, Гриффиндор не для тебя. Есть ум, замечательный, в чём-то даже блестящий, но ты узнаёшь новое по большей части потому, что должен, это не интересно тебе, жажда действия проистекает из скуки, Когтевран не станет для тебя домом. Пуффендуй? Нет, нет. Шляпа замолкла и вроде как вздохнула — трудно было точно интерпретировать это движение, и Гарри решил воспользоваться возникшей паузой: — Ты говорила о себе в первом лице, у тебя есть личность? — Что такое личность? — Очень интересный вопрос, не думаю, что могу точно ответить на него, — Гарри высвободил руку и сделал неопределённый жест: — Сумма знаний, опыта, характер наконец. — Сам не знаешь, о чём спрашиваешь, — завела шляпа ворчливым тоном, и память тут же подсунула образ вредной бабки, работающей в библиотеке. Та круглый год ходила в растоптанных шлёпанцах, иногда забывала в волосах ядовито-розовые бигуди, одевалась во что-то похожее на старые, побитые молью занавески и вечно ворчала, ни к кому конкретно не обращаясь. Гарри очень любил вести с ней философские беседы, в основном потому, что старуха была абсолютно глуха. Более благодарного слушателя придумать трудно. — Прекращай! — снова рявкнула шляпа. — Я совсем не похожа на эту каргу! И не пытайся меня сбить, — уже спокойнее добавила она. — Слизерин, он тебе подойдёт, да. Весьма изощрённый ум компенсирует почти полное отсутствие амбиций. Решено. — СЛИЗЕРИН! — заорал белухой на весь зал гордый предмет гардероба. Разочарованная Макгонагалл сняла шляпу с головы мальчика. Хагрид сидел с открытым ртом. Маленькими чёрными глазами пялясь на Гарри, крошечный человечек, которого Гарри идентифицировал, как профессора Флитвика, шептался с низкой, плотно сбитой ведьмой, судя по описанию матери, профессором Спраут. — Ваша мама всё-таки оказалась права, мистер Поттер, — Макгонагалл уже оправилась и, вернув невозмутимое выражение лица, кивнула в сторону слизеринского стола: — Раз уж вы сразу не пошли по стопам своего отца, смею надеяться, что вы сможете также избежать повторения его сомнительных подвигов. — Конечно, профессор, — Гарри легкомысленно кивнул и улыбнулся, шагнув к теперь уже своему факультету. На контрасте с тем гомоном, который стоял здесь несколько минут назад, нынешний шум можно было назвать слабым шорохом. Никто не знал Гарри достаточно близко, многие читали о нём истории в разных книгах, приближенных к реальности и не очень, и практически все были уверены, что герой, Мальчик-Который-Выжил, попадёт на факультет храбрецов. И сейчас большинство людей, находящихся в зале, было несколько разочаровано. Разглядывая ошеломлённые лица учеников, Гарри широко и искренне улыбался. Он был доволен произведённым эффектом. А вот представители серебряно-зелёного факультета, наоборот, пребывали в практически экстатическом блаженстве. Услышав вердикт шляпы, многие из них повскакивали с мест, разразились победными криками, начали хлопать в ладоши и нестройно скандировать «Поттер с нами!». Под аккомпанемент приветственных возгласов и радостный смех, считая одобрительные похлопывания и протянутые для приветствия руки, Гарри прошёл вдоль стола.Выбрав место возле стены, с которого было удобнее всего наблюдать за залом, он наконец смог сосредоточить внимание на происходящем. Очень выразительные глаза: с таким потрясающим умением выражать свои чувства только лишь взглядом в магловском мире этот человек мог бы стать популярным актёром; жгучая злость, даже ненависть, обида, капелька грусти, блестящий талант, самородок, прозябающий на преподавательской должности, пожалуй, Мир был бы чуточку богаче, выбери он другую стезю. По-видимому, это был декан Слизерина и учитель зельеварения, пожалуй, единственный преподаватель, о котором его мать не сказала ни слова. Что было достаточно любопытно, ведь Лили любила вспоминать о школьных годах. Гарри почувствовал знакомую щекотку в глубине черепа, этакий назойливый зуд, появляющийся каждый раз, стоило ему заподозрить о существовании интересной, нераскрытой пока что истории. Наконец последний новичок был распределён — высокий, чуть ниже самого Гарри, темнокожий мальчик, с независимым видом сел поодаль. Макгонагалл подняла шляпу и удалилась, следом за ней, шаркающей походкой, держа под мышкой табурет, проковылял сухой, плюгавенький старик, с недовольным, каким-то даже кислым лицом. Альбус Дамблдор поднялся со своего трона, и зал погрузился в благоговейную тишину. В противовес тому, первому старику — дворнику или завхозу, этот старик — директор — прямо-таки лучился весельем и доброжелательностью. Гарри даже передёрнуло от такой концентрации счастья на кубометр пространства. Хотя этого человека можно было назвать старым только с натяжкой — высокий, статный, с роскошной серебристой бородой, он казался скорее ряженым в старика крепким, молодым мужчиной. — Добро пожаловать! — воскликнул директор. –Добро пожаловать в Хогвартс! Прежде чем мы начнём наш банкет, я хотел бы сказать несколько слов. Вот эти слова: Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Всё, всем спасибо! Усевшись, он взглядом доброго дедушки стал осматривать смеющихся и хлопающих детей, казалось, что он сейчас отлевитирует себе на колени какого-нибудь первокурсника, чтобы поинтересоваться, что тот хочет получить на Рождество. — Он всё-таки чокнутый, — проворчал какой-то незнакомый Гарри парень, судя по виду со второго или третьего курса. — Да ну? Я бы не был так уверен, — Гарри ухмыльнулся. — Что ты имеешь в виду? — поинтересовалась сидящая слева от него девочка с волосами пепельного цвета. — Я имею в виду, Дафна, — мальчик явно издевательским тоном выделил имя собеседницы, а в ответ получил злобный взгляд, — что это был не набор случайных слов, а завуалированное оскорбление, директор любит пошутить. Уважаемый директор очень лаконично охарактеризовал представителей каждого факультета: львы часто совершают глупости, следуя своей чести, орлы раздуваются от важности, чувствуя свою исключительность, барсуки — это те, кто не попал на другие факультеты, а змеёныши пока что горазды только на мелкие уловки и пакости. Несколько услышавших его ребят удивлённо пялились на директора, похоже смотреть на старика с такой стороны они ещё не пробовали. — А ты уверен? — несколько заторможено произнесла Дафна. — Он ведь всё-таки великий светлый маг, гриффиндорец, ему не положено… — Хитрить? — перебил её Гарри. — Сомневаюсь, что он добился бы такого положения, не имея некоторого коварства и амбиций, — видя, что его слова произвели ожидаемый эффект, полностью выбив слушателей из колеи, Гарри расслабленно откинулся на спинку стула. — Впрочем, это только гипотеза, вполне возможно, что он использовал только силу любви и магию дружбы. — А такая бывает? — ошалело спросил какой-то крупный парень, сидящий напротив. — Нет, не думаю, — протянул Гарри, потом резко повернулся к Дафне и протянул руку, — наше официальное знакомство не задалось, предлагаю начать с начала. Гарри Поттер, очень приятно. — Дафна Гринграсс, — промямлила окончательно сбитая с толку резкой переменой тем девочка. Гарри обворожительно улыбнулся и поцеловал её руку. Девочка зарделась, у сидящих рядом отвисли челюсти: такая фамильярность была неприемлема по отношению к незамужней девушке, особенно из древнего рода, и тем более при первой встрече. Пока большинство слизеринцев пыталось облечь свои мысли в словесную форму, один крупный, пухлый мальчик, при распределении названный Грегори Гойлом, тупо поводил из стороны в сторону своей круглой головой и, очевидно, силился сформулировать какую-то фразу. По крайней мере, его губы беззвучно шевелились, будто выговаривая слова. — А где еда? — изрёк он наконец, ещё раз посмотрев на соседний стол. От внимания толстяка не ускользнуло то, что за разговором упустили другие, видимо, потому что в данный момент времени его интересовал только собственный желудок – стол факультета змей был практически пуст, пировать могла от силы треть учеников, большинство золотых тарелок и кубков осталось девственно чистыми. Очень похожая картина наблюдалась за гриффиндорским столом, по залу начал разноситься возмущённый ропот. Гарри с удовлетворением наблюдал за возрастающим хаосом. Казалось маловероятным, что кто-то обратил бы внимание на то, что чем ближе стоит тарелка к Гарри, тем меньше шанс обнаружить в ней пищу, но после того экспромта с Дафной мальчик был практически уверен, что все запомнят только его бестактность, а не то, что остались без ужина по вине одного шрамоголового наглеца. Гарри невольно засмотрелся на спешащего к столу декана, и трудно было винить его в этом: полы чёрной мантии эффектно развевались за спиной, плавная, скользящая походка создавала иллюзию полёта — этот человек будто планировал над полом. Мальчик восхищенно цокнул языком. Этот тип, как бы его ни звали, явно много работал над своим образом, вложил в него душу только ради того, чтобы впечатлить учеников. Такая преданность своему амплуа определённо заслуживала похвалы. — Что здесь произошло? — Гарри скривился. Гнусавый голос декана практически разрушал проработанный образ. Жаль, видимо не быть ему великим актёром. Взгляд пустых чёрных глаз сфокусировался на мальчике. — Кто-нибудь знает? Гарри так обрадовался, что, не удержавшись, даже хлопнул себя ладонями по коленям — похоже, что этот дядька легилимент! Раньше взглядом прямо прожигал, а теперь успокоился, сосредоточился, смотрит не отрываясь. Непрошенная широкая ухмылка пробила себе путь наружу сквозь маску невозмутимости и заняла своё законное место на лице. Гарри сидел перед деканом, который, будто акула, почуявшая запах крови, уже готов был растерзать первого попавшегося нарушителя школьных правил, и радостно улыбался во все тридцать два зуба. — Чему вы так радуетесь, Поттер? — прямо-таки прошипел декан. — Вам есть, что сказать? — Конечно, профессор… — «Снейп», свистящим шепотом подсказал кто-то сзади, очень слизеринская фамилия, — профессор Снейп. — Не тяните, Поттер! — Вы похожи на Дракулу, профессор, — невинно хлопая глазами заявил Гарри, и Снейп резко втянул воздух сквозь сжатые зубы, его лицо покрылось красными пятнами, а губы мелко задрожали. — Северус, ты не мог бы подойти? — Дамблдор с отеческой улыбкой подозвал Снейпа к преподавательскому столу и начал ему что-то мягко говорить, периодически косясь куда-то под стол. Видимо эльфы уже рассказали директору о своих ощущениях, а директор теперь посвящал в эту страшную тайну Снейпа. Гарри удовлетворённо потянулся и хрустнул пальцами. Нельзя было утверждать, что его жизнь будет красочной и увлекательной, но теперь она уже абсолютно точно не будет скучной. Из приятных размышлений его поспешила вывести какая-то девушка пятого-шестого курса. Она решительно подошла и бесцеремонно дёрнула Гарри за плечо. — У тебя с головой проблемы?! — без политесов начала она. — Или может тебе жить надоело? Я ни разу, — она поднесла ему к лицу вытянутый указательный палец, почти касаясь им кончика носа, — ни разу не видела его настолько взбешённым. Обычно мы объясняем правила новичкам, после прибытия в подземелья, но тебе, похоже, нужно разжевать всё сейчас. Первое и единственное правило — не зли Снейпа! Он на многое может закрыть глаза, но, если ты серьёзно испортишь ему настроение, он сильно, очень сильно испортит жизнь всем, до кого сможет дотянуться. Тебе понятно? — Вполне, — серьёзно ответил Гарри. — Я не знаю, что ты ляпнул в этот раз, но судя по его лицу, он этого просто так не оставит, — девушка уже остыла и говорила нормальным тоном. — Мерлином заклинаю тебя, думай, что говоришь. — Ладушки. — Поттер, ты только что сказал «ладушки»? — получив в ответ только удивлённый взгляд и утвердительный кивок, девушка вздохнула и твёрдо произнесла: — Не хочешь относиться к этому серьёзно, пожалуйста, дело твоё. Но если хочешь учиться тут нормально, сделай так, чтобы последствий для остальных не было. Я тебя предупредила. Девушка резко развернулась и быстрым шагом ушла к другому краю стола. — И кто это был? –ни к кому конкретно не обращаясь поинтересовался Гарри. — Джемма Фарли, наша староста, — ответил сомневающийся в умственном здоровье директора парень. — Меня кстати Сардонис зовут, учусь на втором курсе, а тебя я уже знаю. — Да, меня, наверное, все тут знают, — Гарри периодически посматривал на преподавательский стол, где Дамблдор, Макгонагалл и Снейп организовали небольшой междусобойчик с чаем для директора, злобным шипением слизеринского декана для Макгонагалл и визгливыми причитаниями сидящего под столом домовика для почерневшего от ярости новоиспечённого вампирского лорда. — Слушай, а это правда, что, ну… — Сардонису явно было неловко задавать этот вопрос, особенно под пристальным взглядом спасителя всея магической Британии, — в общем, то, что про тебя рассказывают — правда? Этот шрам, — мальчик бросил неопределённый взгляд на лоб Гарри, — Он тебе оставил? — О да, — Гарри потёр лоб, — этот шрам определённо оставил ОН. — Удивительно, — Сардонис восхищённо смотрел на шрам, — что же случилось? Смертельное проклятие ведь не оставляет следов. — Так, — Гарри поставил локоть на столешницу и опустил подбородок на ладонь, — давай по порядку. Во-первых — да, проклятие действительно попало в это место, во-вторых — нет, оно не нанесло вреда, этот шрам ОН оставил ножом. — Странно, в книгах по-другому пишут, — скептически заявил Сардонис. — Распространённое заблуждение. — А зачем он тогда это сделал? И как? — Подошёл и надрезал, сам-то ты как думаешь? — фыркнул Гарри. — А насчёт того, зачем, надо спросить у него самого. — Ты считаешь… — глаза парня широко распахнулись, рот превратился в букву «о», — что Он правда жив? — Ну да, — заметив увеличение интенсивности встревоженных взглядов в его сторону от преподавательского стола, Гарри легкомысленно махнул рукой и поднялся, — можно сказать и так. Потом поговорим, хорошо? — Конечно, — пролепетал ошарашенный второкурсник, расфокусированным взглядом разглядывая стену. Видимо, количество вываленной на него информации превысило предел пропускной способности его мозга, и парень завис на неопределённое время. Неторопливым шагом Гарри двинулся вдоль столов в сторону преподавателей, чуть в стороне с той же скоростью шёл Драко. По мере приближения к возвышению, причитания и визги невидимого домовика становились всё громче и жалобнее, наконец, когда Гарри с Драко подошли вплотную, раздался громкий удар, такой, что кубок, стоящий перед Дамблдором, подскочил и опрокинулся, разбрызгивая вокруг тягучий, золотистый напиток, а затем тихий писк и сухой хлопок. Домовик исчез, Дамблдор, вздохнув, взмахом руки ликвидировал возникший беспорядок, а затем посмотрел на мальчиков поверх своих очков-половинок и мягко улыбнулся. — Жаль, это был отличный ликёр, — Дамблдор степенно погладил бороду. — У меня есть традиция откупоривать бутылочку в честь начала нового учебного года. — Альбус, — с нажимом произнесла Макгонагалл, которой видимо надоело слушать велеречивые излияния директора и злобное шипение слизеринского декана, — нарушение ваших традиций, конечно, прискорбно, но тем не менее нам надо что-то делать с этими молодыми людьми. — Не беспокойся, Минерва, — Дамблдор причмокнул и озорно подмигнул Гарри. — Полагаю, если они будут приходить в Большой зал позже остальных, то всё будет в порядке. — Но ведь это временное решение! Вы же сами слышали, что сказал Фосси, дело ведь не только в питании. Стирка, уборка, смена постельного белья, если эльфы не смогут работать, то через неделю общежития зарастут грязью! Дамблдор задумчиво посмотрел на потолок и ещё раз причмокнул, видимо, во время разговора он каким-то образом умудрился незаметно скушать леденец. — Я что-нибудь придумаю, Минерва, — он громко хлопнул в ладоши, и по залу словно лёгким вздохом пронёсся ветерок. Ученики радостно загалдели, увидев перед собой ломящиеся от еды тарелки.Дамблдор снова обратил свой взгляд на стоящих перед ним мальчиков: — Вы ведь не против принимать пищу с некоторым запозданием? — Не вижу проблемы, — спокойно отчеканил Драко. — Согласен, — подтвердил Гарри, поймав взгляд директора, — проблемы действительно нет. Краем глаза Гарри наблюдал за Снейпом: от ярости того разве что не трясло. Резким взмахом руки убрав упавшие на лоб длинные сальные патлы, мужчина заговорил тихим, ровным голосом, который резко контрастировал с его взбешённым видом: — Проблема есть, директор, я отказываюсь терпеть присутствие этого… студента у себя на факультете. — Ничего не поделаешь, Северус, — Дамблдор расслаблено откинулся на спинку своего трона и сплёл пальцы узлом, — шляпа уже вынесла вердикт и не нам его оспаривать. — Вам прекрасно известно… — Существуют правила, Северус, — неожиданно прервал Снейпа на полуслове директор. — Я знаю, какие чувства ты испытываешь, но они не послужат причиной ни для его перевода на другой факультет, ни для исключения. Тучи сгущались, Снейп тяжёлым взглядом сверлил директора, Дамблдор, не обращая на это ни малейшего внимания, с удовольствием наблюдал за насыщающимися после трудного и долгого дня детьми, Макгонагалл с недоумением рассматривала всех участников разговора, Драко, похоже, что-то подсчитывал в уме, а Гарри непринуждённо раскачивался с пятки на носок. Первым не выдержал декан Слизерина: — Чего вы встали, Поттер?! — взорвался мужчина, со стороны Макгонагалл послышалось возмущённое сопение.- Зачем вы вообще сюда пришли? Вас ведь никто не звал! Убирайтесь! — Чтобы остальные смогли поесть, — Гарри осклабился, — но, пожалуй, вы правы, профессор, мне действительно пора к столу. Снейп закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Ему не хотелось видеть этого мальчишку ни одной лишней секунды. Пару дней назад у них с Дамблдором состоялся длинный и тяжёлый разговор, полный каких-то неясных намёков, кажущихся просьбами приказов, недомолвок. Директор очень интересовался этими мальчиками, что-то он хотел знать, беспокоящее его уже долгое время. Снейп знал, что Дамблдор, как и он сам, пытался что-то раскопать про этих детей. Зельевара постоянно преследовало ощущение, что несмотря на то, что старик не контактировал ни с Малфоями, ни с Поттерами, ему было известно много больше, чем кому-либо, что он многое понял ещё в ту судьбоносную ночь, и сейчас он просто искал подтверждения своей теории. Снейп открыл глаза. Вот и сейчас Дамблдор глазами доброго дедушки смотрел в спины удаляющихся мальчиков, ловил каждое движение, запоминал. Зельевар встряхнулся и попытался посмотреть на себя со стороны — отвратительное зрелище: взрослый мужчина, строящий безумные теории на пустом месте. Он резко развернулся и взлетел на преподавательский помост. Снейп любил всё знать, это была одна из сторон его личности, которой он действительно гордился, и отсутствие разгадки временами выводило его из себя, пожалуй, даже похлеще, чем этот имбецил Джеймс, а сейчас к паззлу добавилось ещё несколько кусочков. К сожалению, выстроить с их помощью соответствующую реальности картину, пожалуй, будет даже сложнее. Зельевар знал, чувствовал, что ключом к разгадке является этот гнусный мальчишка — Поттер, но вот незадача, само его присутствие вызывало у Снейпа жгучую, едва контролируемую ненависть. И сын Джеймса, живое напоминание о его — Снейпа — неудаче, прекрасно знал об этом, более того, он, похоже, собирался использовать это в своих целях. Зельевар понял, что, наверное, уже добрых пять минут яростно толчёт вилкой успевший превратиться в вязкую кашицу стейк. Он с лёгкой брезгливостью положил столовые приборы и отодвинул тарелку, есть всё равно не хотелось. Положив руки на стол, он привычно пробежался глазами по уже набившей оскомину за годы преподавания картине: чавкающие, болтающие, бездарно прожигающие своё время студенты. Но в этот раз было кое-что необычное — студенты обычно старались избегать его, им было боязно даже смотреть в его сторону, однако к Поттеру это не относилось. Снейп скрипнул зубами. Мальчишка пристально смотрел на него и странно, задумчиво улыбался. Наглый, бестактный, жадный до внимания, как его отец, хоть и не очень похож на него внешне. Зельевар сосредоточился и посмотрел мальчику в глаза. Ничего, пустота, практически полная, звенящая осколками мыслей и образов, разобрать которые решительно невозможно. Внезапно все пять чувств подвергаются атаке, сознание заполняет фантасмагоричная картина: мёртвый, голубоватый свет, множество мечущихся в безумном танце низеньких фигурок, одна из них прямо перед ним, пляшет с недостижимой скоростью, пропадает из поля зрения в чернильных тенях. У комнаты нет стен, низкий, грубо выдолбленный в скале свод держат стоящие кольцом толстые колонны, проходы между ними погружены во тьму, там будто тлеют тысячи угольков. Ветер, нет, слившееся в унисон дыхание тысяч существ, нежно трогает кожу и волосы. Пол покрыт слоем холодной воды по щиколотку, при каждом шаге и движении в стороны отлетают посверкивающие маленькими радугами хрустальные брызги, мельтешащая рядом маленькая тень размахивает чем-то длинным, копьём или алебардой — в полутьме трудно разобрать, — рассекая воздух с тихим посвистыванием, она оставляет следы своих движений на воде, по беспокойной поверхности расходится мелкая рябь. Сейчас свист раздался совсем близко, по лицу течёт вязкая, теплая жидкость, но паники нет, только уверенность и азарт. Снейп медленно поднял дрожащую руку и провёл ей по лицу: не было ни раны, ни крови. Секунду назад он готов был поклясться, что происходящее — реально. Поттер всё так же смотрел ему в глаза и ухмылялся, но теперь уже хищно и жутко. Праздничный ужин подошёл к концу, директор снова поднялся на ноги. — Хммм! –прочистил горло Дамблдор. —Теперь, когда все мы сыты, я хотел бы сказать еще несколько слов. Прежде чем начнется семестр, вы должны кое-что усвоить. Первокурсники должны запомнить, что всем ученикам запрещено заходить в лес, находящийся на территории школы. Некоторым старшекурсникам для их же блага тоже следует помнить об этом… Дамблдор обвёл зал своим искрящимся взглядом, в некоторых студентов он вглядывался внимательнее, чем в остальных. — По просьбе мистера Филча, нашего школьного смотрителя, напоминаю, что не следует творить чудеса на переменах. А теперь насчет тренировок по квиддичу — они начнутся через неделю. Все, кто хотел бы играть за сборные своих факультетов, должны обратиться к мадам Трюк. Также, я должен сообщить вам, что в этом учебном году правая часть коридора на третьем этаже закрыта и посещать её запрещено. Я лично накладывал защиту и не рекомендую пробовать её обойти, но, — Дамблдор внезапно улыбнулся, — молодость — это всё же пора приключений и открытий, так что никто не будет мешать вам пытаться. Директор ненадолго замолчал, оценивая эффект произнесённых слов. — И наконец, — старец повернулся с лёгким поклоном, — я бы хотел представить вам нового преподавателя защиты от тёмных искусств. Белинда Шварц, прошу вас, — он ободряюще взмахнул руками, — поприветствуйте её как следует, покажите нашей гостье настоящее английское гостеприимство. По левую руку от него поднялась высокая, старая женщина, сухая, как хворостина. На постном — иначе не скажешь — лице плотно сидела маска лёгкого превосходства и пренебрежения. Грянули овации, студенты вопили, улюлюкали и кричали, каждый что-то своё. На лице старухи постепенно проявлялось кислое выражение, будто она разом съела целый лимон. Высоко вздёрнув увенчанную тугим узлом серебряных волос голову, она одним укоризненным и раздражённым взглядом усмирила эту, безусловно впечатляющую, аудиторию. — Я много лет проработала в Дурмстранге, — начала она голосом, абсолютно не вяжущимся с её внешностью. Глубокое, с лёгкой хрипотцой, контральто скорее подошло бы рвущейся в гущу боя валькирии, а не престарелой школьной учительнице. — Вот уже четыре десятилетия, как мне пришлось оставить преподавание. Думаю, что с тех пор нравы смягчились даже там. Возможно здесь, в Британии, такое поведение нормально, но вам всем придётся понять, — она обвела суровым взглядом зал, лёгкий немецкий акцент придавал её речи некую механистичность, — что я не потерплю среди учеников той расхлябанности и недисциплинированности, что вижу сейчас. — Вот ведь горгона, — прошипел кто-то вполголоса. Гарри откашлялся, чтобы скрыть смех. Похоже, для многих этот год будет забавным. Похоже, что Дамблдору эта отповедь тоже показалась смешной, потому как, очевидно, желая послушать её ещё раз, он с некой даже издевательской манерностью воздел руки в воздух и, глядя на нового преподавателя, провозгласил: — А сейчас, прежде чем мы отправимся спать, давайте споём школьный гимн, — директор легонько взмахнул палочкой, и из её кончика к потолку взметнулась длинная, свивающаяся в слова, золотая лента. — Выберите каждый свой любимый мотив и начали! В этот безусловно волшебный момент Гарри впервые в жизни осознал, что у него есть цель в жизни, предназначение, к которому он готов идти, несмотря ни на что. Слушая эту нелепую, сбивчивую мелодию, смотря на лица студентов, такие разные — воодушевлённые, ехидные, скучающие — он всё яснее понимал, что для него не может быть иного будущего. Он станет директором Хогвартса. Министром магии быть тоже неплохо, конечно, но ничто, ни одна должность или работа не сравнится с этим. Несколько сотен человек поют дурацкие песни, едят всякую тыквенную дрянь и пляшут под его, директора, дудку. Они могут считать тебя сумасшедшим или гениальным, никчёмным или великим, ничто это не имеет значения, пока ты восседаешь на золотом троне, возвышаясь над остальными. У Гарри даже ладони вспотели от осознания возможностей для подшучиваний и провокаций, открытых человеку, сидящему в кресле директора. Дамблдор перехватил уважительный взгляд мальчика утвердительным кивком. — Непонятый гений, — прошептал мальчик, оглядывая зал, кто-то всё ещё тянул последние строки гимна. — Ты что-то сказал? — спросил Сардонис. — Нет-нет, ничего, — Гарри снова обернулся к преподавательскому столу. У большинства учителей на лицах застыли вымученные улыбки, Снейп даже не пытался скрывать своей скуки, а Белинда, похоже, уже мысленно перебирала свои таинственные пыточные приспособления истинно немецкого качества, которые у неё, безусловно, были заготовлены для всех нарушителей дисциплины. Порядки взбалмошных островитян сильно ранили её жёстко организованную, тевтонскую душу. Наконец даже самые медлительные студенты закончили. Директор, выступающий для них в роли дирижёра, хлопал им с энтузиазмом, обычно присущим людям лет на сто тридцать младше. — Ах, музыка, — сказал он, утирая глаза. — Её волшебство гораздо выше всего, чем мы тут занимаемся! А сейчас — спать. Бегом — марш! — Первокурсники! — командным голосом рявкнула Джемма. — За мной! Время действительно было позднее, запал кончился, и из зала потянулись вереницы зевающих, отчаянно трущих глаза подростков. Гарри развалился на лавке и прислонился спиной к столу, ожидая, пока осоловевшие первокурсники собьются в кучу. Джемма периодически кидала в его сторону раздражённые взгляды, но подозвать не пыталась. — Поттер, — раздался сбоку легко узнаваемый гнусавый голос, — чего вы расселись? — Торопиться некуда, профессор, — Гарри скосил глаза, рядом, чёрной тенью высился Снейп. — Действительно, вам торопиться некуда, — уголки губ Снейпа изогнулись в лёгкой усмешке. — Поднимайтесь, Поттер, вы идёте со мной. Гарри бодро подскочил и, отряхнув с распахнутой мантии невидимые пылинки, лихо козырнул. — Так точно, профессор, Сэр! — Прекратите паясничать! — процедил, вновь сатанея, Снейп. — Есть прекратить паясничать, Сэр! — рявкнул Гарри, максимально выпучив глаза. От такой наглости мужчина на секунду даже впал в лёгкий ступор. Ни один студент не позволял себе подобного. Снейпу вновь вспомнился отец этого мальчишки, былая ненависть всколыхнулась, бурным потоком унося оторопь и удивление. — Не отставайте, — тихо прошипел он и размашистым шагом, под аккомпанемент шуршащей за спиной мантии и скрипа ботинок, почти побежал в сторону выхода. — Какая хрупкая душевная организация, — пробормотал Гарри и поспешил вслед за своим деканом.