Глава одиннадцатая
28 января 2018 г. в 23:58
Шотландия, Хогвартс, кабинет директора. 30 декабря 1991 года.
— Ты продержал Драко взаперти шесть дней, — невозмутимый с виду Дамблдор раздражённо стучал пальцами по подлокотнику, — минимум. Ты понимаешь, чем всё могло кончиться?
— Я мог бы получить интересующую меня информацию, — впервые почувствовавший себя некомфортно под суровым взглядом директора Гарри набычился и будто бы ощетинился невидимыми иглами.
Стук ногтей о дерево внезапно прервался. Соединив кончики пальцев так, что те собрались домиком, Дамблдор откинулся назад. Его лицо утонуло в тени, и только лишь ярко-голубые глаза своим ярким мерцанием показывали внимание и сосредоточенность.
— Ты считаешь меня дураком, Гарри? — впервые с начала разговора в голосе Дамблдора появились раздражённые нотки. — Все прежние шалости сходили тебе с рук только потому, что я это позволял.
Гарри ещё больше помрачнел, но глаз не опустил и молча встретил тяжёлый взгляд директора, способный раздавить кого угодно.
— Мне казалось, что, когда я говорил о моём желании общаться с тобой на равных, ты воспримешь это серьёзно и начнёшь хоть немного себя контролировать. Но этот проступок выходит далеко за рамки обычных шалостей и ребячества. Глядя на угрюмо сверлящего его взглядом мальчика, Дамблдор позволил себе улыбнуться краешками губ. Сегодня перед ним впервые забрезжила надежда, что эта педагогическая катастрофа имеет решение.
— Снейп как раз подошёл к горгулье и уже скоро будет здесь. Могу гарантировать тебе, что он будет в бешенстве, — разведя руки в стороны, старик опустил их на подлокотники. — По крайней мере, гораздо больше, чем обычно. Я надеюсь, что ты проявишь благоразумие, мне бы очень не хотелось разнимать двух эмоционально нестабильных подростков.
Почувствовав ослабление давления, Гарри поднял голову. Глубокие тени, расплескавшиеся по его лицу, растворились в свете магического светильника.
— Двух?
— Северус… Безнадёжно застрял в прошлом, неразрешённый конфликт разрывает его уже долгие годы, не давая двигаться дальше.
— И зачем вы мне это говорите?
— Я знаю толк в ошибках, — немного сползя вниз, Дамблдор принял более удобную, расслабленную позу. — А вот и Северус.
Дверь в кабинет стремительно распахнулась, будто от мощного пинка и, с тихим визгом провернувшись на петлях, врезалась в стену, высекая из стены мелкое каменное крошево. Впрочем, показавшийся в дверном проёме Снейп, по всей видимости, даже к ней не притронулся.
Окинув взглядом кабинет директора, зельевар плавно подошёл к столу и, опустившись в кресло, голосом спокойным будто поверхность лесного пруда холодным ноябрьским утром произнёс:
— Поттер покинет школу.
— Боюсь на это мы не можем пойти, — Дамблдор уже давно начал замечать, что к концу дня глаза начинают его подводить, но, посмотрев на своего бывшего ученика сквозь снова сползшие на кончик носа очки, он убедился, что зрение его не подводит, Снейп действительно был бледен, как мертвец.
— Значит, школу покину я.
— Этого я тоже не могу допустить, — чтобы собраться с мыслями и потянуть время, директор снял очки и принялся неторопливо протирать стёкла извлечённой из кармана тряпицей, — я не хочу давить на тебя, но нам придётся найти другой выход.
— Этот фаворитизм, Дамблдор, зашёл слишком далеко, — всё ещё непоколебимо спокойный зельевар закинул ногу на ногу и обхватил подлокотники так, что костяшки его пальцев побелели, — вы могли хотя бы выгнать мальчишку, пока мы разговариваем.
— Это тоже было бы не верно, Гарри должен осознать неотвратимость наказания.
Скромно молчащий мальчик с удивлением заметил, что Снейп стал стремительно краснеть: сначала на его щеках появились стремительно расширяющиеся пунцовые пятна, которые, слившись, окрасили лицо профессора в неестественный для рода человеческого цвет спелой клубники. В данный момент Гарри даже не пытался понять, что именно в достаточно безобидной реплике директора смогло настолько взбесить зельевара. Ожидая неминуемого взрыва, мальчик внутренне приготовился к тому, что ещё пару часов будет не слишком хорошо слышать левым ухом. Но вместо вспышки ярости, Снейп закатил глаза и, странно дёргаясь, стал издавать громкие гортанные звуки, периодически переходящие в гомерический хохот.
— Наказать его? — хохот оборвался так же неожиданно, как и начался. — Ему глубоко безразличны любые правила, ему не знакомо понятие ответственности, он воплощает все те качества, которые были ненавистны мне в его отце.
Дамблдор, впервые в своей жизни услышавший смех зельевара, от удивления положил очки в карман вместе с бархатной тряпочкой и, не успев вставить слово, был остановлен непривычно властным жестом декана, который, казалось, забыл о разнице в возрасте и социальном положении и, сверкая глазами, навис над ним.
— Джеймс Поттер нарушал все мыслимые правила и всегда выходил сухим из воды. А теперь его сын — тоже, кстати, ваш любимчик — уже нарушает не просто школьный устав, а закон! — от вложенного в эти слова гнева Дамблдор поморщился и, перестав искать невесть куда пропавшие в кармане очки, вздохнул, избавляясь от эманаций чужой злобы. Снейп, тем временем, продолжал: — К этому привело Ваше попустительство! Я не собираюсь ни о чём с Вами советоваться, тут нет повода для споров. Я пришёл сказать, что в том случае, если Вы не сообщите властям о произошедшем, это сделаю я.
Наклонившись вперёд, Дамблдор открыл ящик, после чего, немного покопавшись, с тихим шелестом вытащил оттуда лист пергамента, скреплённый министерской печатью. Наклонившись вперёд, чтобы передать обессиленно рухнувшему обратно в кресло Снейпу бумагу, директор абсолютно без удивления услышал, как где-то в глубинах мантии сухо треснули от неожиданной встречи с краем стола его очки.
— Что это? — истощенный своим внезапным приступом дерзости Снейп невидяще пробежал взглядом покрывающий пергамент текст.
— Я уже сообщил обо всём в аврорат. В соответствии со статьёй восемнадцать, параграф десять, подпункт четыре, принятой на заседании Визенгамота седьмого июня тысяча семьсот тридцать пятого года, конфликты такого рода могут быть решены либо сатисфакцией на дуэли, либо денежной компенсацией по решению пострадавшей стороны.
Оба мужчины резко обернулись, услышав, как Гарри шумно втянул воздух сквозь плотно сжатые зубы.
— В данном случае, учитывая отсутствие у Драко каких-либо серьёзных последствий, помимо физического истощения, арбитражная комиссия установила объём компенсации в размере полутора тысяч галеонов, которые уже взысканы со счёта Поттеров в Гринготтсе.
Вновь порозовевший Снейп, пальцами, согнутыми, будто ястребиные когти, вцепился в пергамент, жадно вчитываясь в убористые строки текста, буквально пожирая их взглядом, а затем, со всё возрастающим торжеством, уставился на застывшего, словно статуя, Гарри.
— Также, должен заметить, что отныне, указанием той же комиссии, любой вред, нанесённый школьной собственности Гарри Джеймсом Поттером, будет восстановлен за счёт средств, изъятых с того же самого счёта. Решение о компенсации за ущерб собственности, в случае его нанесения, будет выноситься на собрании попечительского совета.
— Как обвиняемый, я имел право присутствовать на заседании, по какой причине меня не уведомили?
Выудив наконец из кармана поломанные очки, Дамблдор наскоро починил их размашистым взмахом палочки, которая в присутствии мальчика слегка нагрелась и, будто обретя дополнительные вес, при движениях отклонялась в сторону чуть дальше, чем обычно. Нацепив наконец этот привычный аксессуар на нос, директор облокотился о стол, а затем, сцепив пальцы в замок, попытался представить, что сейчас чувствуют оба этих человека, которых он с полной уверенностью мог теперь назвать своими учениками.
До Снейпа, с его складом ума истинного учёного, для которого деньги всегда представлялись скорее отвлекающим и назойливым фактором, концепция финансового наказания, похоже, только сейчас начала доходить. Правда, стоило ему ухватить какую-либо идею, и он вцеплялся в неё как бульдог, вгрызаясь и жуя, до тех пор, пока этот процесс не дойдёт до логического завершения. Вот и сейчас оторопь почти мгновенно сменилась мечтательно-плотоядным выражением, очень редким, для этого стабильно угрюмого и депрессивного человека.
Про Гарри же можно было сказать немногое. Внешне он был абсолютно спокоен, его внутреннее напряжение выдавало только лишь лёгкое, металлическое дрожание голоса и то, как он поминутно порывался сжать кулаки, но каждый раз одёргивал себя. Дамблдор был откровенно удивлён, увидев какой эффект оказала на мальчика эта новость.
— Ты несовершеннолетний, Гарри, твои интересы на заседании комиссии представляла Лили.
Мальчик ещё больше помрачнел, его глаза снова спрятались в глубоких тенях, снова залегших на его лице, будто превратившемся в контрастную чёрно-белую фотографию.
— Что-то не так, Поттер? — своим едко-саркастичным тоном прогнусавил зельевар. — Возможно вы хотите что-то сказать или, может быть, возразить?
Гарри не шелохнулся. Сейчас, когда его полностью утонувшие в тени глаза не было видно, понять о чём он думает, было почти невозможно, но Дамблдор чувствовал на себе тяжёлый, острый словно острие меча взгляд, совсем не свойственный даже для гораздо более взрослых и опытных людей. Снейп тем временем продолжал глумиться.
— Какая жалость, вы, кажется, чем-то недовольны. Хотя, полагаю, такая знаменитость, как вы, может позволить себе подобные… Траты.
— Северус, — Дамблдор сурово сверкнул на преподавателя глазами, — уверен, у тебя есть ещё много дел.
После недолгой заминки, Снейп коротко кивнул и, не проронив ни слова, выплыл из кабинета, сопровождаемый таинственно развевающимися полами мантии. Было похоже, что его обычное раздражённо-ядовитое вновь стало главенствующим, оттеснив чистую, незамутнённую ярость на задворки сознания.
Подождав, пока Снейп закроет за собой дверь и, послушав затихающий шорох спускающейся вниз лестницы, Дамблдор обратил внимание на подошедшего чуть ближе Гарри. Вместо гнева и дерзости директор увидел на лице мальчика только печаль и смирение, тьма в его глазах сжалась до крошечных точек, почти незаметно дрожащих в серебристом свете магического огонька.
— Так нельзя, эти деньги не мои.
Дамблдор молчал и задумчиво поглаживал бороду. Чем больше он наблюдал за мальчиком, тем больше в нём разгорался интерес к его прошлому. Директор уже очень давно научился видеть людей насквозь. Ему отнюдь не была нужна легилименция, чтобы понять: Гарри не испытывает ни сожалений, ни страха, а только решимость.
— Если хотите, я могу работать, могу даже принести клятву, что отдам долг, — мальчик достал из кобуры палочку и закатал рукав, — правда вам придётся научить меня. Только верните деньги на счёт, там и так немного осталось после всего, что произошло.
— Знаешь, Гарри, бывают такие рычаги, которые работают только до тех пор, пока на них не надавишь, — Дамблдор на несколько секунд замолчал, явно вспоминая что-то, а затем, пожевав губами, продолжил: — Именно поэтому ушедшие Люциусу деньги были моими. Я не собираюсь вредить твоей семье, мне прекрасно известно, что вы сейчас истощены и находитесь на грани, но, надеюсь, тебе понятно, зачем я это сделал.
Коротко кивнув, Гарри позволил себе улыбнуться, настроение неуклонно ползло вверх, даже несмотря на то, что по-хозяйски ввалившийся в кабинет Фоукс, в присутствии Гарри всегда становившийся сварливым и раздражённым, с громким цоканьем проковылял к мальчику и, нахохлившись, как-то нехотя, даже рутинно стал трепать его штанину.
— Твоя мать, кстати говоря, была вне себя, — Дамблдор шумно потянул воздух носом, после чего, достав невесть откуда вазочку с лимонными дольками, жестом предложил мальчику присоединиться, — угощайся, думаю ещё немного времени у нас есть.
Подволакивая ногу с намертво прицепившимся к ней фениксом, Гарри прошаркал к столу и, протянув руку, схватил горсть приторно-кислых конфет. Набив ими полный рот, он недоверчиво покосился на директора, который с полной невозмутимостью неспешно рассасывал кусочек мармелада.
— Она ведь сейчас не выйдет из вашей библиотеки?
— О нет, что ты, — усмехнувшись, директор со вкусом чмокнул губами, а затем, спеша развеять проявившееся на лице мальчика облегчение, припечатал: — Она выйдет из камина.
Обернувшись, Гарри увидел, как во взметнувшемся посреди камина снопе изумрудно-зелёных искр невыносимо ярким лепестком вырастает пламя. В своём последнем танце огонь взметнулся и опал, открывая глазу фигуру женщины с развевающимися из-за потоков горячего воздуха волосами, переливающимися, словно раскалённый металл.
Взглянув на мать только лишь раз, Гарри вздохнул и прикрыл глаза.
— Ну, — мило улыбнувшись, Дамблдор поднялся с кресла и, разведя руками, сцепил их за спиной, — думаю мне стоит оставить вас одних, если понадоблюсь, я буду в библиотеке.
Встав из-за стола и прихватив вазочку, директор уже было собрался уходить, но был остановлен властным жестом вышедшей из камина женщины, не прекращая сверлить сына взглядом, она отрывисто, будто на плацу, рявкнула:
— Стоп! Вы мне тоже задолжали парочку объяснений, профессор Дамблдор.
Открывший глаза Гарри с нескрываемым сарказмом выгнул бровь и, поймав взгляд директора, хмыкнул. Тягучая, гнетущая атмосфера кабинета, предельно сгустившаяся после предыдущего разговора, сгустилась до состояния патоки, казалось ещё немного и в воздухе начнут выкристаллизовываться частицы праведного гнева хрупкой рыжеволосой женщины.
— Да убережёт нас всевышний от материнской ярости, — пробурчал себе под нос Дамблдор, садясь в кресло.
Получивший звонкую затрещину Гарри, опустив голову, ухмылялся. Зорко следивший за ним феникс, ехидно посвистывая и как-то очень по-человечески покачивая головой, взмыл на насест, на короткое мгновение подняв своими мощными крыльями маленький ураган.
Угасшие было изумрудные искры, повинуясь порывам наполненного магией феникса ветра, взметнулись в последний раз и, опадая, украсили остывающий камин ярким ореолом, медленно оседая в мелких трещинах на полу и древней каменной кладке.
— Что ж, это справедливо, у тебя, вероятно, и вправду появилось несколько вопросов, — устроившись поудобнее, Дамблдор протянул севшей напротив женщине вазочку с мармеладом, — буду рад помочь тебе найти ответы. Но сначала, не желаешь ли лимонную дольку?
***
Подхватив блестящую от испарины кружку и сделав глубокий глоток, Сириус удовлетворённо выдохнул, позволяя себе на мгновение погрузиться в уютную атмосферу давно ставшего родным паба. Вне зависимости от времени года, в жару и холод, после долгого путешествия или целого дня изматывающей работы, каждый волшебник мог прийти в «Три метлы», взять кружечку холодного эля или знаменитого сливочного пива, поесть, немного посидеть, сыто отдуваясь. Возможно присоединиться к шумной компании друзей и знакомых, которые тоже волею судеб оказались здесь в этот час, или же тихо посидеть в уголке, издалека разглядывая огонь в камине и вдыхая удивительно густые, но от этого не менее приятные запахи дублёной кожи, мокрого дерева и домашней готовки.
Помотав кружкой в воздухе и оставшись довольным количеством плещущегося в ней пива, мужчина от души хватил ей о стол, из-за чего взметнувшаяся янтарная жидкость перелилась через край и, смешавшись с конденсатом, оставила на выщербленной столешнице ещё один отпечаток.
Крякнув от удовольствия и закинув в рот кусочек зажаренной до хрустящей корочки картошки, Сириус подозрительно прищурился, глядя на громко хрюкнувшую Лили, которая поспешила спрятать улыбку в кружке со сливочным пивом. Скося глаза к переносице, он заметил пышные усы из белоснежной пены, удобно примостившиеся на его верхней губе. Сделав вид, что ничего не заподозрил и, откинувшись на спинку стула, одной рукой он снова поднёс кружку ко рту, а другой тихо достал палочку, на ходу трансфигурируя найденную в кармане монету в монокль самого снобского вида, какой только возможно было представить.
— Итак, полагаю, ты не просто так вызвала меня сюда сегодня, — дождавшись, пока Лили уткнётся взглядом в тарелку, он быстрым движением вставил монокль и скорчил рожу, пародируя то выражение, которое каждый раз корчил портрет его прадеда по отцовской линии, заслышав вопли матери.
— Да, Бродяга, дело серьёзное, но говорить лучше не здесь… — подняв голову и наткнувшись взглядом на скорчившего зверскую рожу немецкого генерала с агитационных плакатов времён Первой мировой Сириуса, которому не доставало только остроконечного шлема, она поперхнулась, а затем, округлив глаза, стала энергично стучать себя кулаком в грудь. Явно удовлетворённый произведённым эффектом Сириус, салютнув кружкой ржущим за соседним столиком мужчинам, подсел к Лили и, несколько раз хлопнув ладонью по спине, в ответ на обескураженный взгляд кивнул в сторону выхода.
— Тогда пошли, поговорим у меня в кабинете, дел, если честно, невпроворот, — бережно, но твёрдо подняв за плечи всё ещё покашливающую подругу, Сириус легонько подтолкнул её в сторону камина и, подойдя к барной стойке, по которой энергично шкрябало полдюжины щёток из свиной щетины, хлопнул на прилавок перед мадам Розмертой поблескивающий галеон.
— Что ж это, уже уходите? — женщина расстроенно хлопнула руками. — Давайте я Вам хоть что-нибудь с собой заверну, а то вы как не придёте, всегда голодный.
— Прости, Рози, времени нет.
— Ох, обожди минуту, дай хоть сдачу тебе верну.
— Нет, всё верно, — подвинув монету поближе к женщине, Сириус слегка поклонился, — я вернусь завтра, рассчитываю на сытный ужин и бокальчик твоего фирменного пива.
— Ну конечно, — глядя на обаятельно улыбающегося аврора, женщина зарделась и, опустив монету в прорезь такой же розовощёкой, как и она, свиньи-копилки, помахала ему на прощанье рукой, — берегите себя, служба у вас не из простых.
Не оглядываясь, Сириус помахал ей в ответ, после чего, подхватив под локоть терпеливо ожидающую Лили, шагнул в камин, тут же вспыхнувший длинными языками изумрудного пламени.
***
— Так, — упав в потёртое кресло, Сириус небрежно отпихнул в сторону высоченную стопку замусоленных архивных папок, освобождая небольшую просеку посреди громоздящегося на его столе бумажного леса так, чтобы видеть севшую на стул для посетителей женщину, — рассказывай.
Будучи в некоторой степени министерским служащим, Лили уже успела привыкнуть к царящему в кабинетах работающих здесь магов бардаку. Даже несмотря на целую армию домовых эльфов, выполнявших обязанности уборщиков и частично архивариусов, клерки умудрялись зарастать кипами макулатуры за считанные дни.
Но этот кабинет уверенно бил все рекорды. Липнущие к стенам картотечные шкафы, среди которых были как антикварные древности, сделанные из степенно потрескивающего от изменения влажности воздуха дерева, так и новёхонькие, поблескивающие яркими хромированными ручками, — все, как один, были забиты под завязку. Толстые папки и листы пергамента торчали из неплотно закрытых ящиков, будто живые существа, сбивались в стаи и, окружив вторгнувшихся в их вотчину людей, зловеще нависали над ними, как низкие грозовые облака, угрожая обрушиться вниз, погребая их навеки под тоннами пахнущей чернилами бумаги.
Подивившись ставшему настолько патетичным ходу мыслей, Лили помотала головой, возвращаясь из мира грёз в реальность. Вспышка огня от зажигалки на мгновение выхватила из тени лицо Сириуса, прикрытое упавшими на него волосами. Затянувшись, мужчина откинул голову назад и, выпустив в потолок тугую струю дыма, почесал верхнюю губу, с удивлением обнаружив, что весь путь до своего кабинета проделал вместе с уже утратившими былое величие, но всё ещё весьма пышными пенными усами.
— Так, — повторил с нажимом Сириус, вытирая губы чистым платком, — могла бы и намекнуть.
— Они тебе очень идут, — невинно заметила Лили.
— Цветочек… — Сириус устало потёр лоб, едва не поломав зажатую в пальцах сигарету. Впервые за вечер, Лили заметила насколько он измождён. — Я бы рад поддержать пикировку, но у меня действительно очень много дел.
— Николас Фламель в Хогвартсе.
Потерев глаз пальцами, мужчина сделал ещё одну затяжку, выпустил дым густыми, постепенно расширяющимися кольцами. Так и не сумевшая понять расслышал ли её Сириус Лили поёрзала на стуле и, уже громче, повторила:
— Фламель — алхимик, изобретатель философского камня. Ну давай, Сириус, хоть что-нибудь скажи!
— Скажу.
Со скрипом подъехав на стуле к столу, мужчина распахнул нижний ящик и, запустив руку в его расширенные магией недра, выудил початую бутылку огневиски, накрытую двумя рюмками.
— За то, что Нытик продул мне спор, следует выпить!
— Вы что, уже всё знаете? — обескураженная Лили даже не поняла, как у неё в руке оказалась наполненная до краёв рюмка. — Почему же вы ничего не делаете?
— Видишь ли в чём дело, — Сириус резко выбросил руку вперёд, от всей души столкнув рюмки и вызвав небольшое извержение обжигающего напитка, — после того, как я послал к чёрту министерство с его политикой замалчивания, меня здорово прижали.
Выдохнув и одним глотком втянув в себя огневиски, аврор несколько секунд сидел молча, размеренно дыша. Когда он вновь обратил свой взгляд к Лили, та увидела в нём прежний, немного бешеный огонёк.
— Поначалу меня вовсе отстранили, но потом Дамблдор подсуетился, замолвил за меня несколько слов нужным людям, — пытаясь справиться со злостью, Сириус хлопнул кулаком по столу. — В обойму меня вернули, но делом, связанным с массовым убийством и, соответственно, с женой Фламеля, заниматься официально запретили. А теперь заваливают мелочью вроде вот этого.
Сириус закусил сигарету и, пожевав фильтр, протянул руку к столу. Смахнув на пол несколько папок, он, будто заправский архивариус, наощупь распахнул одну, с шелестом перелистнув сразу с десяток страниц.
— Вот, например, Хафтор Лейфсон, эмигрант в третьем поколении, пятнадцать раз был арестован за драки в различных пабах без применения колдовства, пьянство, дебоши, — с отвращением потушив окурок в пепельнице, Сириус невнятно выругался. — Всех подонков на наш отдел повесили и сами на шею сели. Я эти отчёты уже во сне видеть начал!
Схватив бутылку, мужчина швырнул её обратно в ящик. Пока в глубинах стола что-то протяжно скрипело и бухало, Лили мелкими глотками опустошала рюмку, отмахиваясь от полетевшей из всех щелей пыли. С последним глухим ударом стол немного дёрнулся, отъезжая в сторону на пару сантиметров. Прикрывший лицо руками Сириус невнятно что-то пробормотал. От последовавшего за этим хлопка Лили рефлекторно дёрнулась и заозиралась по сторонам. За время, прошедшее с того памятного Хэллоуина, она уже успела отвыкнуть от домовых эльфов и способа их появления.
— Всё как обычно, разберись, — рутинным тоном приказал похоже ни капли не расстроенный великим канцелярским обвалом аврор. — А насчёт того, что мы ничего не делаем, это ты зря.
Сверкающий гладкими золотыми боками галеон, который он начал по привычке перекатывать между пальцев, внезапно превратился в зажигалку. Прикурив ещё одну сигарету, он снова откинулся на спинку кресла и, взмахом руки разогнав вонючий сигаретный дым, уже спокойнее произнёс:
— Пара моих людей всегда дежурит вблизи Хогвартса. Сейчас там Чудик и Борис, весело проводят время просиживая отпуск в Запретном лесу.
Закашлявшаяся от дыма Лили среди ненавязчивого шороха и скрипа перемещаемых внутри стола предметов расслышала тихий щелчок пальцев, после чего весь дым рассеялся, не оставив ни следа.
— Я уже готовилась тебя убеждать, аргументы подбирала.
— А я вместо сопротивления сдался тебе без визга, — Сириус абсолютно неприлично заржал. Из-под стола донеслись неясное ворчание и ругательства, в стоящую в углу урну полетели мокрые осколки бутылочного стекла. — А ну потише там! — рявкнул мужчина, подкрепив слова увесистым пинком по ящику. На секунду звуки смолкли, а затем шорох и скрипы продолжились. — Мы тут уже давно эту версию отрабатываем, среди прочих.
Спикировавший из-под потолка бумажный самолётик спланировал по плавной кривой и, проскользнув мимо головы Лили, мягко приземлился на единственный свободный клочок зелёного сукна, видимый между стопками бумаги. Развернувший послание мужчина нахмурился и, выхватив из чернильницы ободранное перо, принялся размашисто черкать прямо на кривых, неряшливых строчках текста, покрывающих письмо. Снова сложив самолётик, Сириус отправил его в обратный полёт взмахом палочки.
— Лично я был уверен в том, что Фламель в Хогвартсе, с тех пор, как М… — дёрнувшись будто от удара тока, Сириус потёр предплечье и, закатив глаза, продолжил: — Как некий неизвестный нам индивид прикончил в школе трёх оборотней. А ты откуда это узнала?
— От Гарри, он в этом уверен, и я ему верю.
— Надёжный источник, — уважительно проворчал мужчина, резко вскидывая руку, и метко направленным проклятьем спалил влетевший в кабинет самолётик. — Он кстати тебе не рассказал, зачем ему понадобилось изолировать младшенького Малфоя от общества?
Глядя на ставшее жутко ехидным лицо старого друга, который продолжал сжигать шедшие сплошным потоком письма, Лили прикрыла лицо руками.
— Ох, как меня на заседании распекали, до сих пор стыдно, — слегка приглушённо выдавила Лили, — мой сынуля устроил этот переполох для того, чтобы раздобыть изображение Фламеля.
— Вот оно как, — задумчиво протянул Сириус, доставая из кармана сквозное зеркальце, — я минутку поворкую кое с кем, если ты не возражаешь.
Постучав ногтем по затуманившейся поверхности стекла, мужчина поднёс его к уху, напряжённо прислушиваясь. Лили навострила уши, но кроме шума ветра и лёгких пощёлкиваний не смогла ничего расслышать. Впрочем, ей удалось бы разобрать больше, если бы не нарастающий в коридоре шум. То, что началось как тихий разговор, всего за несколько минут успело перерасти в шумную перебранку. Один из спорщиков монотонно гудел на низкой ноте, другой же то взрывался истеричным визгом, то опускался до еле слышного бормотания.
— Мистер Блэк принимает важного посетителя, — нудно вещал голос номер один, которого воображение Лили уже успело нарисовать как бородатого детину двух метров ростом. — Он примет вас позже.
Поток наполняющих воздух тонким пеплом самолётиков, залетавших целыми атакующими клиньями сквозь окошко под потолком, наконец иссяк. Остался лишь странный, круглый кусочек бумаги ярко-зелёного цвета, будто летающая тарелка нарезающий круги над дверью.
— Это неотложное дело, — пищал голос номер два, затем взрываясь потоком противного визга: — Меня послал помощник министра, не заставляйте его ждать!
— Мистер Блэк сейчас занят, у него посетитель, — гудел голос номер один.
— Помощник министра желает знать, что происходит, — пищал голос номер два, — пропустите меня сейчас же!
И так, варьируясь только в деталях, но оставаясь неизменным по сути, бессмысленный диалог продолжался до бесконечности, крутясь будто странная бумажка под потолком.
Не обращая внимания на внешние раздражители, Сириус полностью сосредоточился на зеркальце, выстукивая по нему ногтем какую-то сложную дробь. Голоса за дверью колыхались, как морские волны, то возносясь в зенит пенными валами, то опадая почти до самого дна, обнажая покрытые водорослями камни. Наконец ставший неприлично громким спор прервался треском ударившейся о стену двери, распахнутой мощным толчком одетой в нелепо розовую мантию женщины, низкой и нездорово толстой.
Ожидавшая такого исхода Лили заранее накинула плотный капюшон и активировала встроенные в ожерелье маскирующие чары. Перед глазами повисла ставшая привычной серая хмарь, прозрачная изнутри и абсолютно непроницаемая снаружи.
Ворвавшаяся в комнату толстуха, застыв в раскорячку с предельно недовольной миной на лице, уже набрала воздуха в грудь, чтобы разразиться очередной тирадой, но, почувствовав на себе тяжёлый взгляд плохо различимой серой фигуры, сдулась, резко потеряв запал.
Протиснувшаяся вслед за ней низенькая сухая бабулька, не выпуская зажатой в зубах трубки, флегматично пробасила:
— Прошу простить, мистер Блэк, я ей говорила, что вы заняты, но всё без толку.
Молча подняв руку с вытянутым указательным пальцем, Сириус выслушал серию ритмичных щелчков, не обращая внимания на тётку в розовом, которая уже пошатывалась от гипервентиляции легких, постоянно вдыхая и выдыхая воздух, но так и не решившись обрушиться на посетителя аврора, оказавшегося сотрудником отдела тайн.
— Ну, с этим разобрались, — довольно улыбающийся мужчина убрал зеркальце в карман, закинул ногу на ногу и, глядя на излишне пухлую гостью, радушно развёл руками, — Долорес, какими судьбами?
— Вы! — выдохнула она. — Как Вы посмели?! Кто вам позволил уничтожать министерские запросы?!
Спокойная как слон бабка смолила трубкой, толстуха вдохновенно распиналась, в красках расписывая величие Министерства и пророка его Фаджа, а Лили тем временем боролась с желанием покинуть помещение. Сириус тихо сатанел: вежливая улыбка оставалась на его лице, но Лили прекрасно видела, что за этим фасадом разгорается жаркое пламя. Мужчина был готов взорваться в любую секунду.
— Дела о задержке уплаты налогов должны были уйти на рассмотрение ещё вчера!
— Временное прекращение сообщения было санкционировано мной.
Бесцветный и неопределённый голос, такой же расплывчатый, как и её облик, заполнил комнату, молочным туманом заползая в черепные коробки всех присутствующих. Невидимая под маскировкой, Лили поморщилась, хорошо представляя, что произойдёт дальше.
— Отныне мистер Блэк переходит во временное подчинение отдела Тайн. Все его дела в целях сохранения секретности будут заморожены.
Покраснев, Долорес распрямилась и, натужно улыбнувшись, жеманно сложила руки на животе.
— Боюсь, что ваше требование не предусмотрено уставом, — елейным голосом проговорила она, — главе вашего отдела придётся подать заявку на имя министра Магии в общем порядке.
— Ваш устав нас не касается, — отчеканила Лили.
Резко поднявшись, она одним своим видом подавила у всех присутствующих любое желание возражать. Высокая, затянутая в колышущийся серый балахон фигура, с абсолютно невидимым лицом и голосом, звучащим, будто отдалённый шум многотысячной толпы, вызывала подспудное волнение даже у Сириуса, который точно знал, кто именно скрывается под этой личиной.
Только лишь бабка, меланхолично пожевав мундштук трубки идеально ровными, белоснежными зубами, немного удивлённо пробасила:
— Ну и дела нынче творятся.
— Это мистер Цверг и мистер Альв, — представила Лили ещё двух служащих отдела Тайн, шагнувших в кабинет из полыхнувшего зеленью камина, — они будут работать с вашей памятью. Думаю, вам очевидно, что не следует пытаться покинуть этот кабинет до завершения процедуры.
Весь гнев улетучился, бесследно растворившись в поднявшейся волне усталости и лёгкой брезгливости. Бесконечные министерские интриги и подковёрная возня вкупе с недоумением от внезапной перемены в поведении старой подруги сделали своё дело, окончательно выбив его из колеи.
— Мистер Блэк, прошу вас пройти со мной.
Сириус вскинул было руки, желая возразить, но затем, уронив их на подлокотники кресла, поднялся и, кивнув на прощание секретарше, двинулся к камину вслед за Лили. Позади остались молчаливые маги из отдела тайн, квохчущая на высокой ноте Долорес Амбридж, жутко недовольная и охотно транслирующая свое состояние всем окружающим, непрошибаемо спокойная мадам Пламб, забивающая трубку дешёвым, вонючим табаком.
А ещё там остались сотни и тысячи бессмысленных, тупых дел, уже слишком долго лежащих на его плечах тяжким грузом.
Шагнув сквозь пламя, он оказался в комнате с голыми, покрытыми масляной краской стенами, по центру стоял простой металлический стол и пара стульев. Серый балахон растаял в воздухе вокруг тронувшей шею Лили. С противным скрипом отодвинув стул, она села на него, закинув ногу на ногу.
— Располагайся.
— Ты никогда раньше не пользовалась своим… статусом, — присев на край стола, Сириус скрестил руки на груди. — Что теперь, допрос?
— Конечно, Бродяга, допрос, — зловеще хрустнув пальцами, Лили жутко ухмыльнулась, — сейчас принесут свежую газету и отстегают тебя ею по наглой щетинистой морде.
— Чего? — слегка обалдевшим от неожиданности голосом спросил мужчина.
— Сириус, мы не тайная полиция, мы прежде всего учёные, — борясь со смехом пояснила Лили, — это не допросная, сюда мы приводим тех посетителей, которым не следует знать, чем занимается тот или иной работник отдела.
— А зачем был весь этот спектакль с перевоплощением, — мужчина плюхнулся на стул и, подперев голову рукой, недоверчиво прищурился, — к слову, мистер Труляля и мистер Траляля совершенно не были похожи на учёных.
— Эти господа крайне сведущи в ментальной магии, на твоём месте я бы не разбрасывалась такими прозвищами, — постучав палочкой по столу, она откинулась на спинку стула. Сквозь образовавшийся в стене проход в комнату вплыли наполненные красным вином стаканы, корзинка с хлебом и сыром, а также небольшое блюдо с вяленым мясом. — Однажды ты можешь проснуться с интересными навязчивыми идеями, например, со жгучим желанием одеваться в розовые перья. Как бы там ни было, угощайся.
— Так всё-таки, зачем всё это? — соорудив себе бутерброд, а затем подняв бокал вина, Сириус немного покачал его, ловя яркие рубиновые отблески магического светильника.
— Ореол таинственности и опасности очень помогает в работе, нам чинят значительно меньше преград.
— Логично.
Пригубив вино, Сириус прикрыл глаза, пытаясь распробовать букет. Дешёвая кислятина, а вот твёрдый козий сыр был вовсе неплох, хотя слишком яркий аромат вяленого мяса и забивал его запах.
— Вам нужен философский камень.
— Да, Сириус, в идеале я должна встретиться с Фламелем.
Проход, сквозь который влетела еда, ещё не исчез, оттуда тянуло сырым, холодным воздухом, и доносился неровный перезвон капающей воды. Мужчина внезапно ощутил сильный зуд в затылке от желания выйти и посмотреть, что же находится там, в скрытом темнотой коридоре. Его буквально затрясло.
Поднявшись, он стал прогуливаться вокруг стола по расширяющейся спирали, постепенно приближаясь к заветному проходу.
— И чего же от меня хочет ваш отдел?
— Только содействие и молчание, — поворачивая голову вслед кружащему Сириусу пояснила Лили, после недолгого молчания пояснив: — Последнее, разумеется, строго в соответствии с нашим внутренним уставом, дальнейшая совместная работа возможна только при условии подписания магического договора.
— И никаких непреложных обетов?
Быстро устав вертеть головой во все стороны, Лили индифферентно уставилась в стелу, лишь изредка провожая взглядом всё набирающего скорость Сириуса. Потерев переносицу, она улыбнулась.
— Предполагается, что в процессе ты не узнаешь ничего, что может дискредитировать нашу работу. Разумеется, всё это добровольно, и ты можешь отказаться сейчас, при условии невмешательства в дальнейшие события.
— Идёт, — буркнул Сириус, резво выскакивая в коридор.
Лили даже не попыталась ему помешать. Закинув ногу на ногу, она отпила вина, поморщилась и, отставив бокал в сторону, сцепила пальцы на колене, терпеливо ожидая, пока расхаживающий снаружи и недовольно ворчащий что-то мужчина наконец удовлетворит своё любопытство и вернётся в комнату.
— Мы что, на каком-то складе?
— Мы арендуем несколько помещений в пригороде Лондона, — скептически хмыкнув, Лили осмотрела взлохмаченного Сириуса, который, похоже, был сильно разочарован видом заставленного стеллажами, обшарпанного и плохо освещённого прохода, — ну так что, ты уже набегался?
Стерев с лица капли воды, упавшие на него с проложенных под потолком ржавых труб, Сириус ухмыльнулся и, отодвинув в сторону блюдо с закусками, освободил место для листа пергамента, который Лили достала из стоящей под столом тумбочки.
Поочерёдно распахнув все ящики тумбочки, Лили раздражённо шикнула и, пошарив по карманам, с надеждой глянула на Сириуса.
— Может, у тебя есть ручка или карандаш? — без особой надежды спросила она.
— А что, кровью вы больше не подписываете? — ехидно ответил мужчина, вытаскивая из кармана дорогую перьевую ручку, а затем, заметив удивлённо взметнувшуюся бровь подруги, пояснил: «Ручка — главное оружие следователя. Показывай, где подписывать».
Помусолив пальцем край листа, Лили перелистнула его, обнаружив под ним невесть откуда взявшуюся кипу бумаги, исписанной бесчисленными строчками текста, пунктами и сносками.
— Читай внимательно.
Взвесив на ладони превратившийся в средней толщины книгу лист пергамента, Сириус внутренне застонал, но, вспомнив все те бесконечные отчёты и запросы, прошедшие через его руки за последнее время, он взял себя в руки и, перелистнув шедший вторым титульный лист, погрузился в чтение.
***
Рождественские праздники прошли относительно уныло, оставшиеся в школе на время каникул преподаватели и ученики развлекались в меру способностей и врождённой извращённости ума. Впрочем, для особо активных участников веселья отдых закончился несколько раньше, чем для остальных. Провинившийся в глазах окружающих и закона Гарри целыми днями отсиживался в заброшенном классе, безуспешно пытаясь отковырять расплывшегося кляксой по полу боггарта, попутно борясь с желанием высадить дверь и отправиться на поиски более интересных занятий.
Вечно страдающий и вечно страждущий игры в шахматы Рон проводил второй день в больничном крыле после того, как посчитал хорошей идеей несколько раз, в свойственной ему бестактной форме, предложить вконец озверевшему от долгого сидения взаперти Драко сыграть партейку-другую. Поломанная в двух местах рука и улетевшая сквозь закрытое окно в сторону запретного леса доска стали ему ответом.
Сам же блондин в данный момент вычищал заляпанный фекалиями Пивза туалет. Гнусный полтергейст в последнее время стал проделывать этот фокус с завидным постоянством, и Филч, которому поначалу не позволяли пользоваться услугами учеников для такого рода работ, крайне обрадовался щедрому предложению разгневанной Макгонагалл, притащившей немного притихшего, но всё ещё крайне раздражённого мальчика.
Тяжёлые взгляды и резкие замечания мальчика произвели на завхоза большое впечатление. Старик всегда считал, что злой нрав в его профессии идёт только на пользу, человеку спокойному и умиротворённому будет ой как не просто отскребать присохшее дерьмо полтергейста от стен, не задаваясь всякими глупыми вопросами о жизни и своём месте в ней. А злой человек, в свою очередь, всецело сосредоточен на нечистотах, он ненавидит их всем сердцем, целью его жизни в эти короткие часы становится их полное уничтожение.
В целом настроение большинства учеников и преподавателей можно было охарактеризовать как тягостно-гнетущее. Все понимали, что скоро снова придёт пора для студентов притворяться, что они учатся, для преподавателей, что они учат, а для министерства, что они за всё это платят.
Одной из немногих, кто искренне радовался наступлению очередного семестра, была Гермиона. Закупая вместе с родителями чистый пергамент и чернила, перечитывая учебники с уже замусоленными страницами, лелея глубоко в душе мечты о том, как будет доминировать над теми, кто был менее прилежен и прозорлив, чем она. Парить над всеми на незримых крыльях знаний в тёплых восходящих потоках обожания преподавателей и однокурсников — не всех конечно, а только тех, кто понимает, что к чему. Именно в таких простых вещах, в обычных радостях жизни, девочка и видела сейчас свою судьбу, своё призвание.
Это были мечты, в которых с недавнего она даже сама себе стыдилась признаваться. Пока она находилась в обычной магловской школе, такое положение её устраивало, ведь очень легко представить, что остальные не понимают и не принимают тебя, только потому, что ты находишься гораздо выше них, что, только поднявшись на недосягаемую высоту, ты сможешь хотя бы получить признание тех, кого привык считать авторитетами.
Но теперь, когда она отчётливо видела парящего гораздо выше неё человека, всегда оказывающегося недосягаемым и непонятным, обожающего купаться в лучах славы, притягивающего внимание, но в то же время постоянно оплёвывающего всё, до чего способен дотянуться, Гермиона поняла, что в сущности вела себя точно так же, нагло и бесцеремонно обращаясь с теми, кого считала ниже себя. Разница была только в том, что Гарри был уверен в том, что является вершиной пищевой цепочки, а она всегда ставила на верхнюю ступень людей взрослых и опытных.
Положив аккуратно сложенную форму поверх стопки книг, Гермиона захлопнула сундук и, плюхнувшись на него, облегчённо вздохнула. После того, как она закончила сборы, в комнате явно прибавилось свободного места: с вешалок пропала запасная одежда, переместились в недра сундука загромождавшие пол стопки книг, со стола исчезли аккуратно запакованные письменные принадлежности и упаковки пергамента. Мысленно сверившись со списком необходимого, девочка удовлетворённо кивнула и, легкомысленно поболтав в воздухе ногами, позволила себе снова погрузиться в мысли.
На вторую неделю каникул Гермиона наконец решилась написать письма в Хогвартс, но столкнулась с неожиданной проблемой — она не знала, кому именно отправлять письма. Рону писать откровенно не хотелось, а выходить на связь с Гарри или Драко было боязно. В итоге, рассерженная постоянными подначиваниями и ехидными взглядами родителей, которые уже успели вытряхнуть из неё кое-какую информацию о её новых школьных знакомых, она написала коротенькие письма всем троим и, отправив их, стала ждать.
Гарри и Драко не ответили ей вовсе, что неожиданностью не было, а Рон соизволил прислать ответ неделей позже, на замызганном какой-то вонючей жидкостью обрывке пергамента, состоящий в основном из невнятных рассуждений о том, как ему плохо и сумбурных жалоб на то, что он не нанимался читать её простыни текста, а также, что он категорически не согласен иметь никаких дел с этим «чокнутым» Поттером. На этом переписка в общем-то и закончилась, потому как пересылать очередное послание не было ни времени, ни желания.
— Гермиона! — постучав, Хизер Грейнджер приоткрыла двери и заглянула внутрь. — Ты уже собралась?
— Да, мам, — с лёгкостью соскочив с сундука, девочка оправила юбку, — осталось только спустить всё вниз.
Подойдя к попирающему пол ящику, Хизер попыталась сдвинуть его в сторону, ухватившись за основательную железную ручку, но, после нескольких безрезультатных рывков, бросила это дело.
— Ну и гроб, — смущённо улыбнувшись, женщина отступила назад, стараясь не глядеть на ставшее умилительно возмущённым личико дочери, — тут без папы не обойтись.
Всё-таки не удержавшись, Хизер засмеялась и взлохматила дочери волосы, окончательно превратив их во что-то похожее на средних размеров перекати-поле.
— Ну мам! — рассерженно топнув ногой, Гермиона вывернулась из объятий матери и, подбежав к комоду, схватила расчёску с редкими зубьями и принялась приводить причёску в порядок. — Я же просила! И это не гроб, там книги!
— Знаю, знаю, — всё ещё улыбающаяся женщина подошла к дочери и, взяв из её рук расчёску, стала распутывать непослушные пряди, — знания не бывают мёртвым грузом, но ты уверена, что они все тебе действительно будут нужны?
— Мне нужно учиться лучше! Иначе, я так и не смогу… — начав говорить с запалом, Гермиона почему-то внезапно затихла и прикусила губу, — в общем это не важно, всё это мне действительно понадобится.
— Это из-за того мальчика, да? — наклонившись, Хизер чмокнула дочку в ухо и продолжила как ни в чём ни бывало расчёсывать ей волосы, будто не замечая залившего щёки девочки румянца. — Папа говорил, что он странный.
— Нет, он не странный, — пробормотала Гермиона, почесав нос.
— Извини, я не хотела обидеть твоего друга, — осторожно сказала женщина, умело закрепляя очередной заколкой особенно непослушную прядь.
— Ты не поняла, — девочка повертелась перед зеркалом, оценивая более аккуратную причёску, — он более, чем странный.
Поймав удивлённый взгляд матери, Гермиона нахмурилась и, привычно накрутив падающую на лицо прядь, которую Хизер никогда не зачёсывала назад, говоря, что так лучше, попыталась найти слова, полностью отражающие её мысли.
— То есть, там всё странно: как люди одеваются, как живут, ребята тоже в основном чудные, но в сущности… — девочка растерянно села на вертящийся стул, отодвинутый на время сборов в сторону, — в сущности всё так же.
Поёрзав на стуле, Гермиона залезла на него с ногами и, разочарованно шмыгнув носом, заключила:
— Если заменить мантии на пиджаки и перья на ручки, то это ничем не будет отличаться от обычной школы. Но вот Гарри, он будто из другого Мира: он не странный, он будто чужой.
Мягко улыбнувшись, Хизер подошла к дочери и, присев перед ней на корточки, взяла её за руки. За окнами тихо падал редкий снег, таявший, едва успев опуститься на слякотные улицы небольшого городка близ Лондона. Вечер плавно переходил в ночь, а фонари на улице уже давно горели, заливая городок рассеянным, мутным светом. Гермиона прислушалась и на секунду ей показалось, что она уловила звук далеко идущего паровоза.
Ещё недавно девочка представляла, как Хогвартс-экспресс несётся в Лондон из Шотландии, уютно пыхтя и выбрасывая облака белого, быстро рассеивающегося дыма, и эта фантазия так увлекла её, она почти смогла почувствовать вкус сладостей, приятный почему-то запах дыма и прикосновение потрескавшейся от старости кожи сидений. Сейчас же эта картина вызвала у Гермионы лёгкую грусть.
— Милая, — повторила уже не в первый раз Хизер, пожав руку дочери. Она привыкла к таким резким погружениям в мысли, когда Гермиона переставала на несколько секунд реагировать на окружающий мир. Убедившись, что девочка слушает, она продолжила: — Ты расстроена, это понятно, и я хотела бы тебе помочь, дать совет, но ты почти ничего нам не рассказываешь ни о том, чему вы там учитесь, ни о жизни в школе, а нам с папой ведь очень интересно.
Немного напрягшись, девочка уставилась в окно, следя за бесшумным падением снежинок. Налипая на стекло, они сбивались в небольшие кучки и, тая, постепенно сползали вниз, всё больше разгоняясь, чтобы в конце концов сорваться с подоконника тяжёлыми, звонкими каплями.
— Мам, я… — едва заговорив, Гермиона замолкла, опустив глаза в пол. Хизер оказалась не в силах понять, почему после возвращения из Хогвартса её дочь становится такой отстранённой и замкнутой каждый раз, как речь заходит о событиях учебного года. Почему раньше она охотно рассказывала обо всём, что происходит в школе, а теперь каждую мелочь приходилось тянуть будто клещами. Причём у женщины создавалось ощущение, что девочка старательно обходит стороной нечто важное.
На улице раздался хлопок, наверное, какой-то мальчишка взорвал петарду. Хоть праздничные каникулы и приближались к концу, но запасы, купленные на бережно отложенные деньги, у многих и не думали подходить к концу.
— Послушай, мы ведь твои родители, мы видим, что тебя что-то беспокоит, — устав сидеть в довольно неудобном положении, Хизер подтянула к себе табурет, который Гермиона использовала, чтобы доставать книги с верхних полок шкафа. — Даже если ты думаешь, что это плохо или стыдно, ты можешь нам довериться.
Увидев жалобные глаза дочери, Хизер невольно протянула руку и погладила её по голове.
— Я не могу, — тихо проговорила девочка и каким-то странным жестом потрогала шею, — мне очень не хочется оттуда уходить.
То, как твёрдо сказала эти несколько слов Гермиона, и то, что именно она сказала, значило очень многое. Улыбнувшись через силу, Хизер погладила девочку по щеке, а затем, поставив табуретку на место, вышла из комнаты, стараясь выглядеть спокойной и уверенной.
Спустившись вниз, женщина прошла в гостиную и, присев на диван рядом с мужем, привычно положила голову ему на плечо.
— Ты был прав, с ней там что-то произошло.
Приобняв жену, Том тяжело вздохнул. Вся эта история не нравилась ему с самого начала, но, видя, как радуется дочь, видя её надежды найти кого-то похожего на неё, он просто не мог ответить отказом. С самого детства каждый раз, когда вокруг неё начинали твориться непонятные и пугающие вещи, он и его жена пытались ей помочь, успокоить и поддержать девочку, которая, хоть и обладала блестящим для своих лет умом, была не в состоянии понять, за что ей выпала участь быть настолько чуждой всем остальным.
Всё больше замыкаясь в себе и уходя от общества других детей, чтобы те не обнаружили её ненормальность, она неуклонно отдалялась ото всех, отсекала от себя окружающий мир. Обнаружить, что её способности — не проклятье, не клеймо, которое ей придётся скрывать всю жизнь, стало для Гермионы спасением. И вот происходит нечто настолько страшное и шокирующее, что заставляет её потерять доверие к родителям, которые всегда поддерживали её, внимательно относясь к любым проблемам и переживаниям.
В дверь постучали. Нехотя убрав голову с плеча мужа, Хизер уже было собралась пойти посмотреть, кто же решил наведаться к ним на ночь глядя, но Том придержал её за плечо.
— Я сам посмотрю, кто это, сиди, — велел мужчина, поднимаясь.
Приоткрыв закрытую на задвижку дверь, Том выглядел наружу. На крыльце спиной к нему стоял высокий, атлетично сложенный мужчина с забранными в короткий конский хвост смольно-чёрными волосами. Дорогая кожаная куртка маслянисто поблескивала в оранжевом свете лампочки накаливания. Услышав звук открывающейся двери, незнакомец обернулся, позволяя Тому увидеть своё некогда красивое, холёное лицо, сейчас изборождённое сетью глубоких шрамов.
— Вы, должно быть, Том Грейнджер, — не то спросил, не то просто сказал незнакомец, — меня зовут Сириус Блэк, я… полицейский, работаю на министерство Магии, мне необходимо поговорить с вашей дочерью.
***
Спустя пять минут после того, как испуганная Гермиона, высунув носик в дверной проём подтвердила, что знает позднего гостя, Сириус расслабленно сидел на подоконнике, сменив дорогие ботинки из драконьей кожи на мягкие тапочки, и наблюдал за нервно суетящейся семьёй английских обывателей в естественной среде обитания.
Глава семейства явно был недоволен тем, что ему пришлось впустить в дом на ночь глядя какого-то непонятного мужика с рожей уголовника, который, похоже, ещё и чувствовал себя хозяином положения. Женщина была расстроена почти до слёз, она явно уже успела напридумывать кучу ужасов, абсолютно не соответствующих реальности, но от этого не менее пугающих. Гермиона же была просто напугана: побледнев, она комкала в ладошках подол платья и поминутно глядела в лица родителям, при этом её лицо то становилось обречённо-скорбным, то загоралось скрытой надеждой.
— Может, вы уже наконец расскажете, зачем пришли, — раздражённо произнёс Том.
— Конечно, — легко согласился Сириус, — мне нужно, чтобы ваша дочь передала кое-что моему крестнику.
— А почему вы не можете сделать это сами? — непонимание ситуации и то, что по какой-то неизвестной причине этот незнакомец собирается использовать Гермиону в своих целях, откровенно злило.
— Я не могу сейчас появляться в школе, — достав из кармана небольшую фотокарточку, маг протянул её мужчине, — передать нужно вот это, но вы, конечно же, можете отказаться.
На чёрно-белом снимке был запечатлён человек лет сорока-сорока пяти, одетый в старомодный фрак с фалдами, штаны на подтяжках и рубашку с пышными оборками. Стоя у древней дровяной плиты, он переливал кипяток из закопчённого, пузатого чайника в массивную, но от этого не менее изящную глиняную кружку. Было в его выражении лица, в этой лёгкой улыбке что-то неуловимо умиротворяющее, какое-то нечеловеческое спокойствие, присущее обычно древним скульптурам и монументам давно умерших богов.
— И всё? — удивлённо спросил Том, покрутив фото в руках. — Этот ваш крёстный, он там учителем работает?
— Пап, — Гермиона подёргала отца за рукав, — не крёстный, а крестник, — убедившись, что привлекла внимание отца, девочка взяла у него фото, — я передам это Гарри.
— Спасибо, — Сириус тепло улыбнулся девочке, впервые со своего прихода сняв маску непробиваемой сосредоточенности, — ну иди, мне надо перекинуться с твоими родителями парой слов.
Отойдя на несколько шагов, Гермиона обернулась, будто собираясь что-то сказать, на бледном лице выделялись большие, поблескивающие от слёз глаза.
— Иди, — с нажимом повторил аврор, — всё будет нормально.
— Как быстро вы всё за нас решили, — сухо проговорила Хизер, дождавшись, пока Гермиона поднимется к себе.
— Привычка потомственного аристократа, — полушутя ответил Сириус, доставая из кармана пачку сигарет, — позволите?
Женщина отрывисто кивнула, а Том, подойдя к камину, достал из резной шкатулки трубку и кисет с табаком. Курить он бросил уже давно, отчасти потому, что Хизер негативно к этому относилась, но иногда, в тех случаях, когда ему нужно было успокоить нервы и принять важное решение, он позволял себе ненадолго вспомнить эту пагубную привычку.
— Итак, — открыв окно, Сириус выдохнул на улицу сигаретный дым. Промозглый зимний холод заполз внутрь и стал облизывать ноги зябко ёжащихся людей. — Ваша дочь, полагаю, вам ничего не рассказала?
— Нет, — Хизер замолчала, тщательно подбирая слова. Не замечая этого, она стала неосознанно тереть ладони друг о друга, будто пытаясь согреться. Обернувшись к мужу, она увидела, что он сидит в кресле, окутавшись дымом и прикрыв глаза, однако, почувствовав на себе её взгляд, Том моргнул и, молча кивнув, предоставил ей право продолжать разговор. — Но мы бы очень хотели всё узнать.
Невесело ухмыльнувшись, Сириус затянулся, а затем выпустил череду плотных, медленно растворяющихся в воздухе колец.
— Ночью тридцать первого октября прошлого года на школу было совершено нападение, внутрь проникли три оборотня, — аврор на мгновение остановился, прерванный фыркнувшим что-то вроде «чушь какая» главой семейства, которого было практически не видно из-за дымовой завесы, — ваша дочь попалась им на пути и едва не погибла.
Странно дёрнувшись, Хизер закрыла глаза и судорожно схватилась за спинку стоящего рядом стула, Том тут же подскочил с кресла и, придерживая её за плечи, зло сверкнул глазами на мага:
— Какого дьявола?! — старательно сдерживая голос прорычал он. — Почему мы об этом ничего не знаем?
— Политика, — коротко ответил Сириус, — посвящённых очень мало.
Затушив сигарету, он достал палочку и несколькими взмахами устранил из комнаты дым, коротенький цилиндрик фильтра также исчез, распадаясь серой пылью. Посмотрев на тяжело дышащего мужчину, который всё ещё поддерживал смертельно побледневшую жену за плечи и, со всей очевидностью, уже почти решил искать ответственных и бить им морды.
— Но всё закончилось хорошо. Какой была цель конкретно этой группы мне не известно, но, похоже, они пришли именно за Гарри, которого вы имели удовольствие лицезреть в Косом переулке.
— Прекратите тянуть! — рявкнул Том. — Что там произошло, в конце-то концов?!
— Не имею права, извините. Могу только сказать, что столкновение с моим крестником закончилось для них смертью, в частности, из-за его желания защитить вашу дочь. Хотя он лично их и не убивал.
Молчание опустилось чёрным саваном, казалось, что даже яркий свет ламп слегка притух, отступая перед угрожающей атмосферой.
— Она никуда не поедет, — после небольшой паузы абсолютно спокойно сообщил Том, — это исключено. В Волдингхэме всё ещё согласны её принять.
— Воля ваша, — вздохнул аврор, — но я хочу, чтобы вы понимали: вне зависимости от ваших действий она уже вовлечена, как и вы. Кстати говоря, дайте мне, пожалуйста, ваши обручальные кольца.
— Что? Зачем? — Хизер отвела руки мужа и, опустившись на стул, трясущимися пальцами покрутила кольцо.
— Портал, — ответил Сириус, терпеливо протягивая вперёд руку, — чтобы вы могли сбежать в случае опасности, — супруги недоверчиво переглядывались. Неловкая пауза затягивалась, аврор вздохнул. — У вас мало причин мне верить, но, должен сказать, что желай я причинить вам зло, я бы уже это сделал, мне даже не нужно для этого заходить в дом.
— Ладно, это логично, понимаю, — раздражённо ответил Том, стягивая кольцо и передавая его Сириусу, спустя несколько секунд Хизер повторила его действие.
— Прошу вас ещё подумать над местом обучения Гермионы, — Сириус сосредоточенно колдовал над тускло вспыхивающими украшениями, — в Хогвартсе её будет кому защитить. Всё. Готово, надевайте.
Подождав, пока супруги наденут кольца, аврор убрал палочку и продолжил:
— Место назначения — мой дом, сработают при произнесении рядом с вами любых заклинаний, также вы можете перенестись, просто сказав моё имя.
— Знаете, — тихим, чуть громче шёпота голосом сказала Хизер, — я не понимаю, откуда у вас и у вашего крестника такое желание защищать нас и нашу дочь.
— О, это просто, — Сириус улыбнулся, — я просто хороший парень и аврор, это моя работа и призвание спасать людей, а вот Гарри, — маг внезапно помрачнел, — Гарри — это совсем другое дело. Видите ли, ваша дочь… Во всех отношениях, до предела похожа на его сестру.
Встав с подоконника, Сириус шагнул к двери, на ходу надевая куртку, ему похоже было тяжело об этом говорить, но, распахнув дверь и остановившись на пороге, он всё-таки закончил:
— Лиза погибла несколько лет назад. Тогда никто не оказался в силах её спасти, и сейчас Гарри сделает всё, чтобы такое не повторилось. Вы не представляете, на что он способен, даже я не представляю. Доброго вечера, в следующий раз, надеюсь, мы встретимся при более благоприятных условиях.
Слегка поклонившись шокированным людям, Сириус шагнул вперёд и, отойдя на несколько шагов, с хлопком растворился в воздухе, оставив только лишь кружащийся вихрь снежинок и короткую цепочку исчезающих в тающем снеге следов.