Любимец Смерти

Чертоги Смерти. Скачка закончилась внезапно. Ревущий в ушах январский ветер, ещё секунду назад бивший ей в лицо и пытающийся выкинуть из седла, сменился тёплым бризом. Сквозь плотно зажмуренные веки пробивался яркий дневной свет. Воздух был напоён ароматами полевых цветов, хвои и морской соли, каждое дуновение приносило с собой далёкий шум прибоя, крики чаек и шелест деревьев. Промокшая до нитки одежда, ещё в лесу прилипшая к коже ледяной коркой, начала медленно оттаивать, поддаваясь летнему зною. С опаской открыв глаза, Гермиона удивлённо ахнула. Каменная дорога, по которой их нёс жеребец, причудливо вихляла вдоль высокого обрыва, за которым, насколько хватало глаз, простиралась лазурная синева уходящего к горизонту моря, незримо сливающегося с пронзительно голубым, ярким небом. В недосягаемой вышине жирными белыми точками лениво ползали птицы, изредка издающие резкие, требовательные крики. С другой стороны, отгороженное от моря рядом стройных кипарисов, раскинулось усыпанное бесчисленным множеством канареечно-жёлтых цветов поле, упирающееся в лес, растущий у подножия не слишком высоких, но обрывистых, даже издалека кажущихся опасными гор. От красоты этого места захватывало дыхание, но, когда на очередном повороте Гарри опасно накренился в сторону и, потянув за собой девочку, едва не выпал из седла, Гермионе вновь пришлось всецело сосредоточиться только на том, чтобы не дать ему упасть. Заскрипев зубами от напряжения, она всё-таки сумела вернуть мальчику устойчивое положение. Сейчас, прижавшись к нему всем телом, она чувствовала, как часто и неглубоко он дышит, как заходится в груди его сердце. Шмыгнув носом, девочка уткнулась лбом в его спину. Несмотря на то, что жеребец шел вперёд без всякого видимого напряжения, с некоторой даже ленцой переставляя огромные ноги, пространство перед ними исчезало, пожранное его огромной скоростью. Всего через несколько десятков секунд дорога вывела их к возвышающемуся у самого обрыва дому. Это было странно, но даже когда они подъехали к нему вплотную и остановились у массивных, угольно-чёрных дверей, Гермиона так и не смогла понять, какого он размера. Прикрытый тенями стремящихся ввысь кипарисов, сложенный из многотонных блоков гладкого, белого, как выбеленная временем кость, камня, дом одновременно казался приземистым и компактным, но в то же время подавлял своим размером, буквально втаптывал в землю своей монументальной статью. - Любопытно, - глубокий, вибрирующий голос заставил девочку вжать голову в плечи, в запоздалой попытке стать ещё меньше и незаметнее, - я посылал тебя за одним, а ты принёс двоих. Закатив глаза, конь саркастично фыркнул и мотнул головой, а затем, хлестнув Гермиону по лодыжке хвостом, требовательно заржал. - Сейчас-сейчас… - затравленно пробормотала девочка, с трудом отрывая онемевшие, скрюченные пальцы от рожка, но всё ещё не глядя в сторону обладателя голоса, - я… - Ты – Гермиона Джин Грейнджер, - перебил её Хозяин этого места. Отшатнувшись назад, девочка чуть не свалилась на землю, когда протянувшаяся над её головой огромная, затянутая в переливающуюся багровыми бликами чёрную рубашку рука бесцеремонно схватила Гарри за шкирку и, будто котёнка подняв в воздух, стащила с седла. Невольно проследив за ним взглядом, Гермиона увидела человека ростом только чуть ниже Хагрида, который, удерживая мальчика на вытянутой руке, с лёгкой брезгливостью рассматривал попавшую на нос лакированного ботинка каплю крови. Резко выбросив вперёд вторую руку, он громко щёлкнул пальцами, и зажмурившейся от резкого движения и громкого звука девочке снова пришлось изо всех сил вцепиться в седло. До этого спокойно стоящий на месте жеребец покорно склонил голову и, поочерёдно опустившись сначала на передние, а затем и на задние ноги, лёг на землю. С трудом двигаясь, Гермиона неуклюже вывалилась из седла, ударившись о древние камни дороги. Боль в ушибленных коленях отрезвила её. Повинуясь очередному властному жесту, залитая жидкой грязью мантия-невидимка сорвалась с её плеч и, взлетев вверх, рассыпалась прозрачным облаком стремительно истаивающей пыли. - Будем считать, что за вход ты заплатила, - поймав её взгляд, мужчина улыбнулся уголками губ, но его глаза остались такими же сосредоточенными и пустыми. Развернувшись, он подошёл к дому и, взлетев на крыльцо из резного мрамора, вошёл в бесшумно распахнувшуюся дверь. Только когда он исчез из виду, Гермионе удалось унять бившую её дрожь. Каждое движение этого человека, каждое сказанное им слово, даже само его присутствие, будто лишали окружающий мир жизни и движения, замораживали кровь в жилах. Судорожно комкая в кулачках полы окровавленной зимней мантии, Гермиона неподвижно стояла посреди уходящей за горизонт каменной дороги. Маячившие перед её мысленным взором глаза, чёрные, будто дыры в реальности, скрывающие за собой невообразимо огромную пустоту глубокого космоса, будили в ней желание сорваться с места и бежать не оглядываясь. Впервые в жизни Гермиона поймала себя на мысли, что не хочет знать. Высокие, явно непредназначенные для обычных людей двери были всё ещё распахнуты. По сравнению с залитой яркими солнечными лучами улицей внутреннее пространство дома, казалось, тонуло в унылом сумраке, скрывающем детали и гасящим цвета. В странном оцепенении Гермиона вглядывалась в радушно открывшую перед ней двери темноту. Позади неё пел многоцветный, живой мир, а впереди притаилось чуждое этому месту, ледяное спокойствие. А затем она увидела тянущуюся по земле частую цепочку алых капель. Глубоко вздохнув, девочка тряхнула слипшимися, потяжелевшими кудрями и, не оглядываясь назад, настолько быстро, насколько могла, вошла в дом. Массивные чёрные двери закрылись за её спиной. *** Откинувшись на спинку кресла и сцепив пальцы в замок на животе, Дамблдор следил за Сириусом, который, почернев от гнева, со страшным оскалом на лице мерял шагами кабинет. Как только Скиф доложил ему о произошедшем, он тут же перенёсся через камин в школу и, выломав по пути несколько дверей, убежал в Запретный лес. Вернулся мужчина уже со своими подчинёнными, мрачными и изрядно ошалевшими. Каждый раз, как они ловили на себе гневный взгляд начальника, бывалые авроры немного втягивали головы в плечи. В кресле напротив директора сидела смертельно бледная Лили. Устроившийся на подлокотнике Фоукс изредка касался её плеча головой и издавал протяжные мелодичные трели, заполнявшие комнату звоном хрустальных колокольчиков. Женщина не кричала и не плакала. Сидя абсолютно прямо, она остановившимся взглядом смотрела на разбросанные по столу бумаги, теребя в руках безжалостно изодранный носовой платок. Когда стенания ревущего, будто раненый зверь, Хагрида стихли, отрезанные плотно закрывшейся дверью, Лили не поднимая головы, охрипшим, надтреснутым голосом спросила: - Родители девочки знают? - Я не посчитал нужным поставить их в известность. - Если вы им не сообщите, то это сделаю я. Разговор снова сошёл на нет, в камине потрескивали угли, щёлкали расставленные на полках артефакты, громко топал разъярённый Сириус, чей бешеный взгляд перескакивал с подчинённых на Дамблдора и обратно. За недавно отремонтированной дверью послышалось шуршание поднимающейся лестницы. Директор медленно моргнул, а затем, тихо вздохнув, начал мысленно готовиться к той буре, которая вот-вот могла грянуть в его кабинете. Сириус на мгновение замер, принюхиваясь и, утробно рыкнув, продолжил нарезать круги по комнате. А затем дверь с треском распахнулась и в помещение вошли ещё четыре человека: взволнованно поджимающая губы Макгонагалл; хмурая мадам Помфри, позвякивающая на ходу коллекцией рассованных по карманам пузырьков и склянок; холодно-безразличная Белинда и взмыленный от забега по лесу, медленно закипающий Снейп. - Располагайтесь, - взмахом руки Дамблдор призвал ещё четыре кресла, которые, впрочем, так и остались пустыми, - итак, кто хочет взять слово первым? Зельевар открыл было рот, но, наткнувшись на острый, как пара кинжалов, взгляд Дамблдора, шумно выдохнул и отступил в тень у стены. Профессор Шварц невозмутимо разглядывала ногти на руке, школьный колдомедик подошла к окну, с недовольным сопением пересчитывая извлечённые из кармана пузырьки, а Макгонагалл изредка посматривала на окаменевшую Лили, тут же виновато отводя взгляд. - Какого дьявола у вас первокурсники отбывают наказания в Запретном лесу?! – зарычал Сириус, нависнув над деканом Гриффиндора. - Мы подумали… - Вы подумали?! – рявкнул аврор, от силы его голоса стёкла в окнах задребезжали, а Макгонагалл присела от неожиданного акустического удара. - Даже в лучшие времена, даже с сопровождением, этот лес – не место для детей, а вы… Прервавшись на полуслове, Сириус злобно ощерился и, шипя сквозь зубы проклятия, продолжил свой путь по кабинету. Глубоко вздохнув, Дамблдор наклонился вперёд и, опершись локтями о стол, взглянул на собравшихся в его кабинете людей. Ситуация стремительно ухудшалась. Сириус хоть формально и обладал влиянием в аврорате, но фактически, на данный момент, был устранён от рычагов управления, держась только на своём громадном авторитете. Фрэнк, как и сам директор, сутками проедал министру плешь, пытаясь вернуть Блэка в обойму, но всё без толку. Мастодонт политической арены Фадж повернулся к ним известным местом, безапелляционно отвергая любые предложения. Поэтому на те ресурсы аврората, которые Сириус мог бы задействовать раньше, можно было не рассчитывать. Снейп, пытаясь поднять старые связи и выяснить хоть что-то, натыкался только на удивление и непонимание, все его меченые знакомые либо хорошо скрывали свою осведомлённость, либо действительно не были задействованы в происходящем. Макгонагалл и Помфри были слишком глубоко втянуты в школьные дела, они ничего не знали и знать не могли. А единственная, кто вызывал подозрение – Белинда Шварц, – казалось, была чиста, как первый снег, в вину ей можно было поставить только отвратительный характер, излишнее воспитательное рвение и полную неспособность идти на компромисс. Но сегодня всё могло измениться. - Продолжай, Минерва. - Как я уже говорила, - заместитель директора поправила очки и с лёгкой нервозностью взглянула на Сириуса, - поскольку Хагрид сказал, что в последнее время в лесу всё спокойно, а племена кентавров это подтвердили, я подумала, что небольшая прогулка в сопровождении лесничего сможет напугать мисс Грейнджер достаточно для того, чтобы отвадить её от любых мыслей о нарушении правил в будущем. Озверело бегающий по кабинету аврор пробормотал что-то про съехавшую крышу и птичьи мозги, а затем, игнорируя неодобрительный взгляд директора и презрительную гримасу Белинды, сплюнул на пол. Один из его подчинённых, взмахом палочки убравший плевок своего начальника с пола, подал своему напарнику непонятный знак, несколько раз ударив раскрытой ладонью по сжатому кулаку, после чего оба мужчины, старательно выпучив глаза и вытянувшись по струнке, застыли под бешеным взглядом Сириуса. - А что можете сказать вы, профессор Шварц? - Только то, что я в точности выполнила просьбу профессора Макгонагалл, - сложив ладони на животе, Белинда с абсолютно нечитаемым выражением лица повернулась к декану красного факультета, - надо сказать, что в виду своей недисциплинированности Грейнджер заставила меня ждать в гостиной. Отвернувшись от абсолютно непрошибаемой женщины, Дамблдор незаметно для остальных поморщился. Разглагольствования немки о расхлябанности британских студентов уже сидели в печёнках абсолютно у всех, даже Филч, в котором она поначалу нашла благодарного слушателя, в последнее время старался сбегать от неё как можно быстрее, ссылаясь на наличие у него чрезвычайно важных и неотложных дел. А уж у Макгонагалл профессор защиты в последнее время вообще стала вызывать неподдельное отвращение, особенно в те моменты, когда начинала попрекать хоть и проштрафившуюся, но от того не менее любимую ученицу. Насколько директор мог судить по пошедшему красными пятнами лицу своего заместителя, Минерва поручила это дело Белинде только для того, чтобы та наконец заткнулась и перестала докучать ей своими нотациями. Оторвавшись от невероятно увлекательного изучения одной из стен своего кабинета, Дамблдор вновь посмотрел на профессора ЗОТИ. Идеальная биография, непроницаемое выражение лица, сплошные, будто отлитые из стали ментальные щиты. За всё то время, что директор наблюдал за ней, ему не удалось уловить даже слабого отголоска поверхностных мыслей. О том, что таится за её защитой, оставалось только догадываться. Собственно говоря, только лишь догадками и предчувствиями он руководствовался, приглашая её на этот разговор, в надежде на то, что она немного оступится, дав ему хотя бы микроскопическую зацепку, с которой можно будет начать распутывать клубок происходящих вокруг событий. Только вот Белинда не собиралась делать ему одолжений. Да, она пыталась пройти через защиту на третьем этаже, вот только это в разное время пытались провернуть более половины жильцов замка, включая профессоров Флитвика, Вектор, Снейпа и Трелони, последняя, впрочем, скорее всего забрела туда в не слишком трезвом виде. Ведь шило в том месте, где солнце не светит, можно сказать, отличительная черта магов вообще и подрастающих волшебников, а также людей с ними работающих, в частности. Да, она была излишне строга, даже жестока, особенно по отношению к маглорождённым, но тоже самое можно было сказать почти обо всех чистокровных магов с континента, рождённых, как и Белинда, задолго до прихода к власти Гриндевальда. Именно на их плечи он опирался, карабкаясь наверх, и именно их он потащил за собой вниз. Сейчас уже мало кто из них остался в живых, но Белинда как раз-таки была одним из осколков того, старого мира, её взгляды не выбивались из общего ряда, скорее удивление вызывало то, что она могла, пусть и не без проблем, смирять свой нрав и принимать новую реальность. Накануне Северус уже предлагал дать ей веритасерум и выяснить всё и сразу, но этот вариант, несмотря на всю его привлекательность, пришлось отвергнуть. Если бы незаконный допрос последней представительницы древнего рода всплыл на поверхность, то правительства многих европейских стран не упустили бы возможности сожрать Британское министерство с потрохами, заодно со всеми причастными. Конечно, можно было попытаться удалить ей память об этом эпизоде, но с такими щитами Дамблдор сталкивался нечасто и не был уверен, что на их обладателя это заклинание вообще подействует. А для того, чтобы законно привлечь дознавателя министерства банально не хватало доказательств. - Минерва, профессор Шварц, вы можете быть свободны. Обе женщины молча покинули кабинет: Макгонагалл виновато кивнув безжизненной, как ледяная скульптура, Лили, а Белинда смерив презрительным взглядом осатанело шипящего что-то своим подчинённым Сириуса. В целом с их уходом диспозиция в комнате не изменилась, Помфри всё также стояла у камина, изредка уворачиваясь от пробегающего мимо неё Сириуса, который, распекая пару авроров в перерывах между пароксизмами бешенства, заставлявших его срываться с места, в попытках спустить пар в движении, одинаково злобным взглядом скользил по всем присутствующим, кроме Лили, на неё он смотреть избегал. Снейп же, наоборот пожирал молодую женщину взглядом, на его лице отражалась страшная тоска и не менее сильное вожделение, как у ползущего по пустыне человека, которому на мгновение показался чудесный мираж затерявшегося в песках оазиса, с прохладными тенями, чистой водой и сочными фруктами. - Северус, - Дамблдор пару раз стукнул ногтем по столешнице, привлекая внимание зельевара, который, с неохотой отведя взгляд от Лили, вернул себе безразлично-надменное выражение лица, - что известно тебе? - О предшествующих событиях – ничего, кроме уже сказанного. Относительно того, как мальчишка оказался в лесу также ничего сказать не могу, он шляется везде, где ему заблагорассудится, с его безмозглостью… - По делу, пожалуйста, Северус, - прервал декана Дамблдор, заметив, как опасно сузились глаза Сириуса. - Извольте, - ледяным тоном ответил Снейп, - на поляне помимо множества следов и пяти трупов мне удалось обнаружить чуть более двух пинт крови Поттера, полторы из которых были в желудке одного из вампиров. Учитывая массивную кровопотерю и множество травм, а также отравление ядом в слюне вампира, диагностированное аврором Яном Склифософским, мне кажется, что у мальчика исчезающе мало шансов выжить, даже учитывая его феноменальную выносливость. Окончание фразы мужчина уже выплёвывал, в его интонациях, позе и выражении лица смешались злость, садизм и странная обречённость. Не двигаясь с места, он неотрывно наблюдал за сидящей в кресле Лили, которая с каждым словом всё больше бледнела, как бы оседая и съёживаясь, из неё будто вытянули всю жизнь, сделав яркую, цветущую женщину больше похожей на невероятно детальную, мастерски выполненную куклу. - Поппи! - нетерпеливо кивнув головой в сторону Лили и убедившись, что колдомедик уже устремилась к женщине, которую начала потряхивать нервная дрожь, Дамблдор запустил пятерню в бороду и, приспустив очки, осуждающе вперился взглядом в Снейпа, который этого даже не заметил. Подошедший к зельевару Сириус на мгновение занёс руку и с силой ударил того по лицу, валя мужчину на пол. Видящие состояние командира авроры дёрнулись вперёд, собираясь при необходимости остановить его, но тут же замерли в нерешительности. Вспыхнувший было Сириус, так и не дождавшись от Снейпа какой-либо реакции, презрительно поморщился и, потирая ободранные костяшки пальцев, подошёл к мадам Помфри, которая была настолько поглощена обследованием своей новой пациентки, что удостоила мужчин лишь мимолётным, неодобрительным взглядом. Наклонившись к её уху, Сириус прошептал что-то, а затем отошёл на пару шагов, стараясь не мешать врачу делать его работу. Подумав несколько секунд, мадам Помфри кивнула, доставая из кармана вытянутый фиал, заполненный тёмно-фиолетовым, дымчатым зельем, а затем, протянув его Лили, с одобрением хмыкнула, когда женщина не глядя опрокинула в себя его содержимое. Почти сразу Лили начала клевать носом, с каждым разом ей требовалось всё больше сил, чтобы поднять голову и разлепить закрывающиеся глаза. Наконец, откинувшись на спинку кресла и уронив голову на грудь, она заснула. Её дыхание выровнялось, а к лицу стал медленно возвращаться естественный цвет, кажется, на её щеках даже заиграл здоровый румянец. Бесшумно подошедший Сириус легко подхватил её на руки и, не глядя ни на кого из присутствующих в комнате людей, на ходу кивнул в сторону урны с дымолётным порохом. Быстро всё понявший Моно подскочил к камину и, зачерпнув горсть серого порошка, метнул её в огонь. - Падаль, - бросил через плечо Блэк, подойдя к взметнувшейся вверх, ревущей стене зелёного пламени, - Годрикова лощина, дом Поттеров. Поднявшийся на ноги Снейп, покачиваясь, дрожащей рукой размазывал по лицу сочащуюся из рассечения на скуле кровь и, будто не слыша его, потерянно наблюдал за тем, как в огне исчезает ярко рыжая копна волос Лили. Оба аврора прыгнули в камин следом за своим начальником, в две глотки выкрикнув тот же адрес. Оставшиеся в кабинете люди некоторое время сохраняли молчание, которое разорвал Дамблдор. Громко крякнув, он закинул себе в рот невесть откуда взявшуюся лимонную дольку и, откинувшись на спинку кресла, устало прикрыл глаза. Мадам Помфри, грубо пресекая любые попытки зельевара отстраниться, покрывала его щёку болотно-зелёной, смердящей тухлыми яйцами мазью. - Если ты наконец готов к конструктивной беседе, Северус, то предлагаю начать, в противном случае, будет лучше продолжить разговор в другой раз. - Интересно, и что же вы хотите знать, директор? – дрожащий от ярости зельевар, воспользовавшись тем, что школьная медсестра отвлеклась, с жутко мстительным выражением лица смешивая некую субстанцию, очень похожую на отрыжку тролля, резво отпрыгнул за кресло, спасая свои кожные покровы от экзекуции. - Может быть, вам интересен мой анализ произошедшего или вам позарез нужны сведения о поле и возрасте нападавших? Хотя что это я, вы ведь наверняка уверены, что эти остолопы авроры что-то пропустили, так ведь? - Прекрати, друг мой, - поморщившись, будто от зубной боли, директор одним взглядом остановил попытки мадам Помфри выместить свой праведный гнев на декане Слизерина, - мне нужно, чтобы, когда мисс Грейнджер вернётся, ты аккуратно проверил не было ли на неё наложено заклятье подвластия или иные ментальные чары. - Если она вернётся, - отозвался ещё больше помрачневший зельевар, - в любом случае, я практически уверен, что на девчонке использовали зов. Дамблдор медленно поднялся и, подойдя к камину, стал вглядываться в пляшущие внизу языки пламени. На его лицо легла глубокая тень. Да и сам кабинет, отрезанный от камина фигурой директора, будто сжался, стал мрачным и немного потусторонним. Расставленные вдоль стен устройства, обычно отвлекающие посетителей своим легкомысленным пощёлкиваньем, вошли в ритм, отбивая секунды с точностью метрономов. Отвернувшись от огня, старик поднял глаза на Снейпа и со странной грустью в голосе произнёс: - Уже полтора века в Альбионе не появлялся вампир способный на это. - Знаю, - сказал внезапно ставший спокойным зельевар, - но ошибки быть не может, вчера ночью полтора десятка девочек пытались покинуть спальни, наверняка на других факультетах произошло тоже самое. Если сила воздействия была такой в стенах школы, то я даже не берусь предположить, какой напряжённости она была в лесу. - Из этого следует, что зовом владели по крайней мере двое, - голос директора был невероятно усталым. Впервые за долгие годы он прикладывал невероятные усилия, чтобы выбраться из центра чужой паутины, но только запутывался всё больше и больше. - А теперь они мертвы, и всё, что от них можно было узнать, потеряно. Молчание затянулось. Подойдя к столу, Дамблдор сел в кресло и закрыл глаза. Пару минут Снейп постоял, ожидая продолжения, а затем, взяв выбитую из колеи мадам Помфри под локоть, вышел из кабинета. За окном медленно разгорался новый день. *** Глубоко затянувшись, Сириус громко зашипел и, бросив опалённый фильтр в пепельницу, подул на обожжённые пальцы. На его скуле, заклеенной неровно отрезанным куском пластыря, быстро надувался фиолетовый синяк. Подхватив со стола звякнувший парой кубиков льда стакан виски, он осушил его одним глотком, а затем, достав ещё одну сигарету, протянул пачку сидящему напротив мужчине, ужасно хмурому, потирающему заклеенные тем же пластырем костяшки пальцев. Сидящая подле него заплаканная женщина громко высморкалась и, не обращая никакого внимания на поражённый взгляд мужа, взяла длинную, коричневую сигарету. Небрежным взмахом палочки подпалив кончик сигареты, зажатой в пальцах Хизер, Сириус откинулся назад и, потерев саднящую скулу, с едва уловимой иронией выгнул бровь, как бы о чём-то спрашивая. - Я не буду, спасибо, - недовольно буркнул Том. - Ну, раз с этим мы разобрались, я продолжу, - закурив, Сириус выпустил к потолку сизую струю дыма, - в соответствии с показаниями двух авроров, а также согласно анализу оставшихся на месте нападения следов с вашей дочерью всё в порядке, но в данный момент она находится за пределами школы. - Ох, ну вы нас очень успокоили, - с неприкрытым сарказмом произнесла Хизер, - на нашу дочь всего лишь напали какие-то твари, в лесу, куда она попала в качестве наказания, а теперь она бесследно исчезла, и никто не знает, когда она вернётся, если вернётся вообще. - Она появится в школе в полночь с воскресенья на понедельник. - Откуда такая уверенность? – спросил Том, глядя на абсолютно невозмутимого мага. - Потому что Гарри каждую неделю исчезает на два полных дня и возвращается ровно в полночь. - Кстати, а что с пареньком? – немного успокоившись, Том обеспокоенно переглянулся с женой. - Вы вроде бы говорили, что этих вампиров там было шестеро? Их ваши подчинённые устранили? - Нет, - Сириус скривился и залпом допил виски, - их всех убил Гарри. Супруги удивлённо замолкли. Маг, развалившись на кресле, устало тёр лоб рукой с зажатой в ней сигаретой. Хизер, до этого момента делающая только небольшие затяжки, вдохнула дым полной грудью и закашлялась, сгибаясь в три погибели и утирая выступившие слёзы. Том пару минут сидел молча, переваривая полученную информацию. - Так с ним всё в порядке? – медленно переспросил Том. - Его ранили, он потерял много крови, - сухо ответил Сириус, поднимаясь на ноги, - прошу меня простить, но я вынужден откланяться, дела не ждут. Кивнув Грейнджерам на прощанье, мужчина отвернулся и пошёл к двери. Посмотрев на жену, Том слегка сжал её ладонь и подскочив с места догнал мага. - Мы хотим забрать дочь из этой школы. Открыв дверь и выйдя на крыльцо, Сириус вдохнул свежий зимний воздух, сырой и терпкий, а затем коротко бросил через плечо: - Это ваше право, но до окончания учебного года ей придётся остаться в школе, забрать её раньше никто не позволит. В любом случае, на данный момент ваше место жительства не фигурирует ни в каких официальных документах, когда Гермиона вернётся на каникулы, я приду сюда и помогу вам все оформить. Вышедший на крыльцо Сириус ещё раз коротко кивнул и, развернувшись на каблуках, исчез с тихим хлопком. Том, присутствовавший при появлении мага, с точно таким же хлопком появившегося на дорожке возле его дома, нервно хмыкнул. Увидев краем глаза какое-то движение, он повернул голову и с облегчением вздохнул: мистер Джонсон, профессор Гарварда, уже битый час с отупевшим выражением лица подстригавший один и тот же куст, превратившийся от его усилий в уродливый пучок, встряхнулся, после чего, удивлённо осмотрев зажатые в руках садовые ножницы, рассеянно ответил на приветствие, а затем ушёл домой, озадаченно мотая головой. Некоторое время постояв в глубокой задумчивости, Том тоже тряхнул головой и вошёл в дом. *** Пропустить три перекрёстка, а на четвёртом свернуть направо, затем идти прямо, пока не упрёшься в расходящиеся веером коридоры, свернуть в третий слева. Именно такой путь ей нужно проделать, чтобы выйти к оливковым рощам из той комнаты, которую ей выделил сморщенный как смоква старик, бывший тут дворецким. Гермионе пришлось запомнить множество маршрутов и инструкций, иначе невозможно было ориентироваться в этом кажущимся бесконечным доме-музее. Уставленные прекрасными скульптурами галереи тянулись на мили во все стороны, картины разных размеров и эпох покрывали стены, возносящиеся вверх на много ярдов. Расставленное у стен оружие, холсты давно уже ушедших мастеров, безупречные в своей мёртвой красоте скульптуры – каждый предмет, занявший место в этих коридорах, был шедевром. С тех пор, как створки дверей захлопнулись за её спиной, девочка так и не смогла понять, насколько велика эта коллекция. На самом деле, если бы дворецкий Артур не наткнулся на неё, когда она спала, забившись в угол, её бесцельные блуждания продолжались бы до сих пор. Пройдя ещё один зал, заполненный нежным звоном падающих вниз струй хрустально-чистой воды, игривыми ручейками плещущимися в фонтане, она всем телом навалилась на тяжёлую чёрную дверь. Бесшумно повернувшийся на хорошо смазанных петлях массив дерева впустил внутрь яркие солнечные лучи, лёгкое, ароматное дуновение сухого ветра и многоголосое пение насекомых и птиц. Из какой бы двери она не выходила, фасад дома всегда выглядел одинаково: его можно было обойти кругом, заглянуть в окна, прикоснуться к нагревшемуся на солнце шершавому камню. За те полторы недели, что она провела здесь, Гермиона так и не смогла выяснить, как это возможно. На любые вопросы, касающиеся самого дворца или его хозяина, Артур только хитро улыбался и хмыкал. Гермиона вздохнула и, поставив корзину на землю, поправила широкополую соломенную шляпу. В первый раз, когда она вышла на улицу по поручению Артура, кожа на открытых участках её тела сильно обгорела. Зато теперь становилось понятно, откуда у Гарри этот ровный, бронзовый загар. Невесело хмыкнув, девочка легонько тряхнула ближайшую ветку и, подобрав пару упавших на землю плодов, потянулась за остальными, оставшимися висеть на дереве. Дворецкий, хоть и выглядел, как добрый дедушка, во всём, что касалось обслуживания дома, был попросту несгибаем. Ему был абсолютно несвойственны альтруизм и благотворительность в любых формах, главным правилом здесь было «кто не работает – тот не ест». Под его недремлющим руководством она целыми днями вытирала пыль, мыла полы, выпалывала сорняки и собирала всевозможные плоды, под чьим весом сгибались деревья в здешних садах. Пару раз, проходя мимо окон, Гермиона видела снаружи странно одетых людей, будто пришедших из разных эпох. Одни из них порхали вокруг незавершённых скульптур, другие покрывали холсты точными мазками ярких красок. Были там танцоры и музыканты, фехтовальщики и кулачные бойцы. Под знойным средиземноморским солнцем медленно тёк бесконечный, непрекращающийся фестиваль искусств, абсолютный пароксизм творения. Впрочем, насладиться зрелищем ей так ни разу и не удалось: требовательное покашливание Артура понуждало Гермиону оторваться от окна и снова заняться нудной, рутинной работой. Однако сегодня назойливый старик решил ослабить хватку и оставил её в одиночестве. Неизвестно, сколько ещё ей придётся провести в этом месте, но теперь хотя бы есть надежда на небольшое увеличение личной свободы. Пытаясь достать очередную маслину, Гермиона вытянулась в струнку и, закусив губу, встала на мыски. Мысли о происходящих событиях, уже неоднократно прокрученные сквозь жернова её восприятия, текли медленным потоком, будто расплавленные полуденной жарой. Корзина постепенно заполнялась спелыми плодами, со стороны невидимого из этого сада моря доносились резкие крики чаек и шум волн. Успевшая скинуть принесённые из Хогвартса тяжёлые, зимние ботинки, Гермиона наступила на острый камешек и, зашипев, присела на лежащий поблизости валун. Разогретый солнцем шершавый обломок гранита обжигал даже сквозь одежду, но это было даже приятно. Порой её будто бы снова пробирал холод той ночи, ломил кости и заставлял содрогаться всем телом. Пару раз глубоко вздохнув, Гермиона отогнала неприятные воспоминания и, прикрыв глаза, прислушалась к шелестящему в кронах деревьев ветру. Только сейчас она заметила, что к звукам природы примешивается что-то ещё. Натужный скрип, чей-то тихий голос и редкое покряхтыванье. Желая убедиться, что Артур не решил наведаться в сад для проверки результатов её работы, Гермиона оглянулась по сторонам, а затем быстро надела ботинки и пошла к источнику звука, очевидно скрытому за небольшим холмом. Звуки здесь распространялись на удивление хорошо, так что идти ей пришлось дальше, чем она рассчитывала. Постепенно посторонний шум становился громче. Очень быстро стало понятно, что бросающий короткие, требовательные команды человек, говорит не на английском, а скорее на итальянском, редкие скрипы же слились в постоянное шуршание, кто-то волок по земле нечто очень тяжёлое, очевидно выбиваясь из сил и изредка постанывая от напряжения. Спустя несколько минут ходьбы девочка наконец перевалила через холм и вышла к границе оливковой рощи, за которой сквозь завесу ветвей виднелось неясное движение. Пригибаясь, как боец под обстрелом, Гермиона подбежала к одному из деревьев, из-за которого было хорошо видно всё происходящее на прогалине. Увидев наконец, что происходит, девочка охнула. На вытоптанной в траве дороге перед рощей стояло двое. Одним из них был одетый в пышный, цветастый костюм эпохи возрождения мужчина, нетерпеливо теребя в пальцах меховую оторочку воротника и смотря чётко перед собой он в полголоса говорил что-то на итальянском, периодически срываясь чуть ли не на крик и начиная бегать вокруг массивного блока мрамора в человеческий рост, запальчиво размахивая руками. Другим действующим лицом был Гарри. Побагровев от натуги, он изо всех сил тянул вперёд неподатливый кусок камня, водружённый на потрёпанные деревянные сани, от которых тянулся целый пучок толстых, пеньковых канатов. Из одежды на нём были только простые холщовые штаны, поэтому Гермионе с её места был прекрасно виден целый набор недавно затянувшихся, белёсых шрамов. Особенно сильно выделялась уродливая бесформенная клякса на шее. Не глядя, мальчик ставил ногу в выдавленную в твёрдой, каменистой почве ямку, затем, напрягаясь всем телом, он со стоном сдвигал свой груз вперёд чуть меньше, чем на фут. С каждым шагом мышцы на его теле вспучивались, становясь похожими на пучки натянутых тросов, страшно надувшиеся вены, казалось, вот-вот были готовы лопнуть. Болезненно оскалившись и до хруста стиснув зубы, Гарри упорно двигался вперёд. Гермиона уже было подняла руку, чтобы привлечь его внимание, но тут мальчик на мгновение замер, принюхался и, скосив покрасневшие глаза в её сторону, коротко кивнул, чтобы в следующую секунду снова продолжить свой путь. Бегом вернувшись к корзине, девочка подхватила её с земли и изредка спотыкаясь о выпучивающиеся из земли корни, понеслась обратно, благо скорость движения этой странной процессии позволяла с лёгкостью нагнать её. Поравнявшись с Гарри, Гермиона бросила несколько обеспокоенных взглядов на шествующего поблизости итальянца, но тот её даже не заметил. Делая странные жесты руками, он медленно шёл вперёд, что-то монотонно бормоча себе под нос. Удостоверившись, что никто не собирается её прогонять, девочка осторожно прикоснулась к плечу друга, тут же отдёрнув руку. Твёрдая словно дерево, бронзовая кожа буквально излучала жар, сравнимый с тем, что она почувствовала, сев на раскалившийся на солнце камень. - Альфред на тебя рассердится, - быстро выплюнул Гарри в перерывах между толчками. - Я извинюсь и всё будет в порядке, - отмахнулась Гермиона, - лучше скажи сколько мы ещё тут пробудем, нас уже, наверное, обыскались. - Меня он за такое порол, - утробный стон. Толчок. Шаг вперёд. - Уходим сегодня вечером, - ещё один толчок, повторение цикла, - вернёмся быстрее, чем ты думаешь. - Отлично, - Гермиона облегчённо выдохнула, - значит побуду с тобой, не думаю, что он меня поймает, - оглядев надрывающегося мальчика и его ношу, Гермиона ненадолго замолкла. - Гарри, а зачем ты это делаешь? Это ведь детский труд, они не должны с тобой так поступать. Застигнутый врасплох репликой гриффиндорки, мальчик застыл, так и не доведя до конца очередной толчок. Его глаза вылезли из орбит, а грудь пару раз конвульсивно дёрнулась. Гермиона испуганно рванулась вперёд, чтобы в случае необходимости поддержать его и не дать упасть, но тут же остановилась. Вдохнув воздуха, Гарри несколько раз сдавленно хохотнул, а затем, вновь став серьёзным, продолжил движение. - Не делай так больше, - выдохнул он, - а то я до мастерской не дойду. - Мастерской? – Гермиона посмотрела вдоль дороги, пытаясь найти хоть что-то соответствующее описанию. Вдалеке, под сенью древних кипарисов, возвышающихся прямо возле оливковой рощи, пряталось приземистое, окрашенное в кремовые тона здание. - Микеланджело. Знакомься, - кивнув в сторону убежавшего вперёд мужчины, Гарри с новыми силами рванул сани. - Ага, - Гермиона недовольно покачала головой, - ты бы ещё сказал, что тут Донателло вместе с Леонардо разгуливают, - пригладив волосы, девочка встрепенулась, вновь сосредотачиваясь на огромном блоке мрамора. - Гарри, может тебе помочь? - Вперёд, - Гарри ехидно ухмыльнулся, на пару секунд остановившись, чтобы поправить охватывающие его торс верёвки, - можешь даже за палочкой сбегать, только это всё равно моя работа и только мне её делать. - Гарри, ну тебе же трудно! - Это мои обязанности, - вновь впрягшись бросил мальчик, - и на твоём месте я бы не спорил с тем, кто на меня их возложил. - Почему это? – Гермиона упрямо насупилась, обгоняя Гарри и ловя его взгляд. - Объясни! Что тут вообще происходит? - Рано тебе ещё это знать, - проворчал Гарри, снова останавливаясь. - Скажу так: если мой дед пустил тебя сюда, то так просто ты не отделаешься. Не зли его, не зли Альфреда и готовься к тому, что это не последнее твоё посещение этих чертогов. Если хочешь идти за мной - пожалуйста, только старайся ни во что не вмешиваться. Последняя фраза, хоть и была сказана в вежливой форме, прозвучала как приказ. Сердито засопев, Гермиона проглотила уже готовый сорваться с языка ответ и, поправив съехавшую набок шляпу, пошла вдоль дороги, изредка останавливаясь, чтобы дождаться медленно продвигающегося вперёд друга. Гарри же вообще перестал обращать внимание на окружающий мир, полностью отдавшись работе. Нещадно выжигающее землю средиземноморское солнце медленно ползло по небосклону, приближаясь к зениту. *** Мастерскую удалось увидеть только краем глаза. После того, как Микеланджело нырнул в распахнувшуюся перед ним крохотную дверку, ставни на высоких, стрельчатых окнах распахнулись, впустив в большое, густо заставленное каменными фигурами помещение свет, окутавший уже завершённые и только начавшие приобретать форму статуи ярким золотым ореолом. Сделав последние шаги, Гарри сбросил с себя верёвки и, облегчённо вздохнув, закрепил на вылетевшем из врезанных в стену ворот крюке. Откуда-то изнутри здания донёсся звук льющейся воды, раздалось мерное механическое пощёлкивание и сани с мраморным блоком исчезли внутри. Подойдя к закрывшимся дверям, Гермиона тщетно попыталась найти хоть какую-нибудь щель, сквозь которую можно было бы заглянуть внутрь. Обойдя вместе с родителями большую часть музеев Европы и Британии, девочка ни разу не видела оригиналов или же реплик выставленных в доме скульптур, именно поэтому их создатель вызывал справедливый интерес. Услышав за спиной саркастичное хмыканье, Гермиона обернулась. Гарри стоял в нескольких метрах позади неё, скрестив руки на груди, на его лице медленно проступала неприлично широкая, ехидная улыбка. - Что-то не так? - О да, - многообещающе протянул Гарри, не прекращая ухмыляться, - ты ведь хотела следовать за мной? – дождавшись от девочки настороженного кивка, он продолжил: - С этим связана одна проблема – ты за мной не поспеешь, так что я предлагаю тебе помощь! - Х-хорошо, - в словах Гарри явно крылся некий подвох - он даже не пытался это скрывать, а ещё слизеринец, похоже, был уверен в том, что натура Гермионы просто не даст ей отказаться от своих слов и намерений. - Замечательно, - похожий на сожравшего хозяйские сливки кота, Гарри в мгновение ока подскочил к девочке и, не дав ей даже пискнуть, с лёгкостью взвалил себе на плечи, - будет трясти. Всё произошедшее дальше слилось для Гермионы в сплошное смазанное пятно. Гарри нёсся вперёд немыслимо длинными, резкими прыжками, с лёгкостью перемахивая через небольшие речушки и овраги. Деревья проносились мимо сплошной стеной, изредка хлеща её низко нависающими ветвями. В какой-то момент, охрипнув от визга и устав от переполняющей её смесью ужаса и восхищения картины летящего мимо пейзажа, девочка закрыла глаза. Наконец, после целой серии затяжных прыжков, заставляющей что-то внутри сначала взлетать к самому горлу, а затем, болезненно обрываясь, ухать вниз, отзываясь во всём теле чувствительным ударом о плечи Гарри, Гермиона почувствовала, как её поднимают в воздух и ставят обратно на землю. С ухмылкой глядя на девочку, которая, казалось, даже забыла как дышать, Гарри медленно повёл расцарапанным до крови плечом. Длинные розовые полоски, оставленные ногтями Гермионы, уже покрылись корочкой и стремительно затягивались. Достав из кармана штанов почерневший от грязи кусочек ткани, мальчик стёр выступившую из ранок полупрозрачную сукровицу и снова сосредоточился на девочке. Аккуратно приоткрыв один глаз, она медленно осмотрелась по сторонам и, увидев перед собой уносящийся вверх на добрую сотню футов обрыв, по которому можно было спуститься только по слегка выступающим из породы уступам, громко ахнула. Снова зажмурившись, Гермиона медленно ощупала себя, начиная с ног. Дойдя до торчащих дыбом волос, она возмущённо выдохнула и, открыв уже оба глаза, упёрлась гневным взглядом в лицо мальчика. - Гарри Поттер! - Я! – лучащийся весельем мальчик шутливо отдал честь, широко улыбнувшись. Глядя на его донельзя довольное лицо, Гермиона несколько раз моргнула, а затем, раздражённо махнув рукой, развернулась и пошла в противоположную от него сторону, пытаясь привести причёску в порядок. Задумчиво потерев лоб, Гарри глубоко вздохнул и, в несколько прыжков нагнав девочку, взял её за руку. - Подожди. Не сбавляя шаг, Гермиона пару раз попыталась вывернуться, но, поняв тщетность своих действий, остановилась и, опустив голову, тихо засопела. - Ну извини, - не дождавшись ответа, Гарри ещё раз виновато вздохнул и, развернув Гермиону к себе, положил руки ей на плечи, - мне показалось, что это будет забавно. Я был не прав. Приготовившийся успокаивать явно выбитую из колеи девочку, Гарри присел и попытался поймать её взгляд. Какого же было его удивление, когда вместо разочарования он увидел праведный гнев. Высоко вздёрнув подбородок, Гермиона яростно сверкнула глазами и, не дожидаясь, пока несколько ошалевший от её вида мальчик придёт в себя, залепила ему звонкую оплеуху. - Ты совсем сдурел?! – рявкнула она, во второй раз занося руку для удара. - Неделю назад чуть не помер! А потом просто исчез! – каждую фразу она подкрепляла размашистым замахом, ни один из которых, впрочем, не достиг цели. - Я чуть с ума не сошла! И тут эта выходка! Ты вообще соображаешь, что творишь?! Продолжая уворачиваться, Гарри в быстром темпе, будто танцуя, перемещался по поляне и, не говоря ни слова, наблюдал за взбешённой девочкой. Яростно размахивая руками, спотыкаясь, указывая то на обрыв, то на землю под ногами, то на самого Гарри, она носилась из стороны в сторону, безуспешно пытаясь его поймать. Запальчиво крича, Гермиона изливала всё накопившееся со времени нападения напряжение, весь свой страх и порождённый бессилием гнев. Наконец запыхавшаяся и покрасневшая будто помидор девочка зацепилась носком ботинка за торчащий из земли камень, а затем, нелепо взмахнув руками, завалилась вперёд, упав в руки сделавшего шаг к ней навстречу Гарри. - Полегчало? – участливо спросил мальчик, смешно подвигав бровями. - Отпусти! - Не хочу, - игнорируя смущённые протесты гриффиндорки, Гарри снова закинул её себе на плечи и, с радостным хохотом перемахнув через поляну, продрался сквозь прореху в плотной стене кустарника. - Хватит ржать! - Надо радоваться сейчас, дальше будет не до смеха! Так и не научившаяся отличать, когда мальчик шутит, а когда говорит серьёзно, Гермиона замолкла, глядя по сторонам настолько внимательно, насколько это было возможно. Ради разнообразия, в этот раз Гарри предпочёл не срываться на сумасшедший спринт, а двигался вперёд неспешной трусцой. Пробежав пару сотен ярдов, мальчик резко затормозил, ставя Гермиону на землю возле вырезанной из ствола упавшего дерева лавочки. Осмотревшись, Гермиона обнаружила, что стоит на краю небольшой каменистой прогалины, зажатой между лесом с одной стороны и быстрым, озорным ручьём с другой. Погружённые в чистый, как слеза, поток, колеса мерно вращались, натягивая спрятанные под землёй пружины. В очищенную водой породу была врезана круглая платформа добрых двадцати футов в диаметре, покрытая хитро переплетённым узором глубоких борозд, служащих направляющими для группы хаотично расставленных манекенов. Искусно выточенные из гладкого, даже с виду ужасно плотного дерева тренажёры представляли из себя набор стоящих друг на друге цилиндров, к каждому из которых были прикреплены длинные, окованные железом лапы. На самом краю диска, возле выложенной на гладкой поверхности мозаики из покрытых иероглифами пластин, стоял старый, высушенный временем азиат. Несмотря на небольшой рост было в нём что-то монументальное: от самой его позы веяло спокойствием и силой. Расставив ноги на ширину плеч и сложив руки за спиной, он ждал, подняв умиротворённое лицо к небу. Тронув девочку за плечо, Гарри поднёс к губам указательный палец и, бесшумно скользнув к старику, согнулся в низком поклоне. Гермионе потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что произошло. Вот Гарри почтительно склоняется перед азиатом, а вот он уже болезненно пританцовывает на мысочках, деликатно, но крепко удерживаемый чуть ли не на весу за мочку уха. Безобидно улыбающийся старик, не прекращая тихим голосом отчитывать мальчика, изредка дёргал того за ухо, будто непослушного телёнка загоняя в круг. Эта картина была настолько комична, что Гермиона, не удержавшись, прыснула. Обернувшийся на звук старичок улыбнулся ещё теплее и, отпустив мальчика, который, недовольно морщась, встал в центр диска, приглашающе взмахнул рукой. - Вы мне? Дождавшись кивка, девочка неуверенно подошла к азиату и, не ступая на платформу, с интересом принялась разглядывать пластины с иероглифами. Сказав несколько слов на непонятном языке, он указал на одну из пластин и, подтолкнув девочку к платформе, выразительно топнул ногой. Поймав взгляд хмуро оглядывающегося по сторонам мальчика, Гермиона вопросительно подняла бровь, а затем, получив в ответ лёгкий наклон головы, осторожно наступила на иероглиф, тут же с тихим щелчком погрузившийся в отполированную до блеска каменную поверхность. Где-то внизу, спрятанные под толщей грунта, с натужным стоном стали распрямляться пружины, с громким скрежетом и шуршанием закрутились шестерни, зашелестели ремни. Массивные манекены сдвинулись с места, повинуясь заточённой в творении человеческих рук энергии текущей воды. Каждый украшенный разным количество лап сегмент пришёл в движение, неспешно вращаясь вокруг собственной оси, иногда резко дёргаясь и меняя направление вращения. Не сходя с места, Гарри вздохнул и, с ленцой уклонившись от прошедшей в опасной близости от его головы лапы, плотнее перетянул служащую в качестве пояса верёвку. Довольно улыбающийся старик, похлопав Гермиону по плечу, вежливо отодвинул её в сторону и, задумчиво мурлыча себе что-то под нос, нажал сразу на несколько пластин. Механическое щёлканье ускорилось, а манекены будто взбесились, их движения стали хаотичными и непредсказуемыми. Отшатнувшись, девочка наблюдала за тем, как Гарри с каменным лицом, всё так же не двигаясь с места, перетекает из одной позы в другую, каждый раз уворачиваясь от проносящегося в опасной близости взбесившегося автомата. - Хо-хо-хо, - недобро протянул старик, хитро щурясь. Лёгким прикосновением активировав ещё несколько пластин, старик удовлетворённо хмыкнул и, бросив Гарри короткую фразу, отступил назад, утягивая девочку за собой. Сделал он это, как оказалось, не напрасно. Набравшие совсем уж неприличную скорость манекены метались по платформе, поднимая нешуточный ветер. Гарри, явно понявший о чём говорил азиат, улыбнулся и, приняв очередную стойку, с громким треском ударил по несущейся к его голове лапе. Цилиндрический сегмент со стрёкотом провернулся, подставляя под удар другой деревянный выступ, выполненный в форме звериной морды, которая, получив увесистый тумак, погрузилась внутрь манекена, а буквально через секунду и лапа провернулась на замаскированном под резьбу шарнире, бессильно опускаясь вниз. Ещё несколько резких выпадов, каждый раз достигающих резных барельефов на разных сторонах вращающихся цилиндров и деревянный болван замедляется, окончательно останавливаясь в нескольких метрах от центра. Теперь, когда Гарри получил разрешение огрызаться, тренировка пошла веселее. Нанося стремительные удары, уклоняясь и подпрыгивая, чтобы добраться до особенно высоко расположенных переключателей, мальчик неуклонно сокращал количество движущихся манекенов. Иногда старик резко выкрикивал короткие команды, после чего темп и манера движения мальчика резко менялись. На самом деле то, что видела Гермиона, было очень похоже на сцену из какого-то старого фильма про боевые искусства. За тем исключением, что в действиях Гарри не было фальши, все эти мудрёные движения и позы были для него привычны и абсолютно естественны. Около пятнадцати минут спустя все манекены покорно замерли, а Гарри, ударив сжатым кулаком по ладони, поклонился. - Шифу! Довольно улыбающийся старик потеребил жиденькую седую бородку, а затем, шагнув вперёд, активировал несколько оставшихся пластин. С протяжным металлическим скрипом лапы приняли исходное положение, а манекены возобновили движение. На этот раз китаец, как смогла понять девочка из обращения Гарри, стал неспешно ходить вокруг платформы, всё чаще выкрикивая команды. Повинуясь командам учителя, мальчик всё так же менял стили боя, только теперь он ещё и ограничивал себя, то используя только лишь ноги, то закрывая глаза, то, как бы это ни было забавно, нажимая на кнопки головой. Раз за разом Гарри останавливал манекены и раз за разом старик запускал их вновь. Тени ползли по земле, вытягиваясь в противоположную сторону от медленно катящегося к закату Солнца. Наконец, после нескольких часов машинной пляски, деревянные болванчики дёрнулись в последний раз и замерли, истощив запасённую энергию. Сойдя с платформы, Гарри подошёл к старику и, вновь поклонившись, свёл руки в ритуальном жесте. - Шифу! Огладив бороду, китаец фыркнул. Смерив покорно ожидающего мальчика взглядом, он сам принял боевую стойку и, вытянув руку по направлению к своему ученику, нетерпеливо поманил его к себе. Уже очень скоро Гермиона поняла, что всё, виденное ей здесь до этого, было просто разминкой. Движения старика были скупы и неспешны, он будто бы шёл через вязкую патоку, вкладывая в каждый шаг и жест ровно столько сил, сколько нужно. Гарри же, наоборот, волчком крутился возле него, то не решаясь приблизиться, то разражаясь градом резких, почти невидимых ударов. Но учитель, тем не менее, оставался вне досягаемости мальчика, лениво, иногда даже не глядя отводя в сторону удары страшной силы, он описал по прогалине пару кругов. Наконец, остановившись в тени раскидистого платана, старик жестом руки указал Гарри на землю и, подождав, пока тот сядет, разочарованно покачал головой. Хитро щурясь, он заговорил вкрадчивым, невероятно едким голосом. Даже не понимающая его языка Гермиона, от внезапно нахлынувшего стыда уткнулась взглядом в пол, а уж мальчик, очевидно понимающий каждое слово, мучительно покраснел до самых корней волос. Оставалось только гадать, что именно убелённый сединами старец такого сказал, что вечно нахальный и бесстыдный парень бессильно скрипел зубами и сжимал кулаки. Закончив распекать ученика, старик жестом приказал ему подняться, а затем, для проформы стукнув ему ребром ладони по темечку, отошёл в сторону. - Зараза, - пробурчал мальчик, плавно и медленно перетекая из позы в позу, - успокоишь тут сознание. - Меньше разговоров, больше работы, - отчеканил старик на чистейшем английском, озорно подмигнув Гермионе, что вкупе с видом недовольного, взлохмаченного Гарри вызвало у неё смех. - Смешной маленький воробей, - беззлобно улыбнулся старик. Мальчик тихо фыркнул, но упражнение не прервал. Скользя по земле на полусогнутых ногах, он делал руками повторяющиеся пассы, будто перекатывая между ладоней большой невидимый мяч. Поляна полнилась тихими, умиротворяющими звуками: шелестом листвы, звоном ручья, пением птиц. Звуками, которые переплетаясь, дополняли друг друга, создавая неповторимую, вечно меняющуюся мелодию, оттесняющую на границу сознания все назойливые мысли и беспокойства, ставшие вдруг неуместными. Завершив последнее движение, Гарри выпрямился и, сведя руки в ритуальном жесте, наклонил голову. Его лицо разгладилось, стало спокойным и бесстрастным. Подойдя к ученику, старик внимательно осмотрел его, выискивая что-то, ведомое только ему одному и, удовлетворившись, кивнул. Некоторое время они стояли абсолютно неподвижно. Успевшая заскучать Гермиона, стараясь не потревожить их, отошла назад и, сев на первый попавшийся валун, приготовилась ждать. Впрочем, медлить они не стали. Будто в медитативном трансе, они подняли руки и, соприкоснувшись предплечьями, синхронно выдохнули. Их движения напоминали тягучий, мастерски исполняемый танец. Постоянно ускоряясь, учитель и ученик наносили удары, прощупывая оборону противника, ища бреши в постоянно меняющейся, текущей, будто вода, защите. Затаив дыхание, боясь случайным звуком или движением разрушить разворачивающееся перед её глазами хрупкое таинство, Гермиона наблюдала за боем, пытаясь запомнить его в мельчайших деталях. Удивительно, насколько схожими, но в то же время различными были те два сражения, которым она была свидетелем. Они оба велись на пределе сил, только в тот раз то был предел нечеловеческий, выходящий за рамки возможного. И тогда, и сейчас, противники были предельно серьёзны, разница была в том, что теперь не было того тяжёлого, давящего чувства угрозы, здесь не было ни желающих убивать, ни готовых умереть. Гарри был спокоен и сосредоточен, на губах старика играла лёгкая, мечтательная улыбка. Тем не менее, скоро стало понятно, что сила дерущихся людей хоть и не дотягивает до продемонстрированного в Запретном лесу, но всё равно выходит далеко за грань возможностей даже лучших из современных атлетов. Гарри, хоть и не исчезал, растворяясь в воздухе, двигался достаточно быстро для того, чтобы девочка уже не могла различить самые резкие из его ударов. А старик, несмотря на то, что был не способен поспеть за немыслимо ловким пареньком, брал невероятным, просто божественным мастерством. Просто шагая в сторону, он избегал целой серии ударов, чтобы в ту же секунду, стремительно выбросив руку вперёд, отбросить мальчика назад, заставляя его сбиться с ритма. Да, Гарри был чудовищно быстр и силён, однако, даже напрягая все силы, он был не способен прикоснуться к мастеру. Дождавшись очередного рывка, старик вяло подвинулся, пропуская крепко сжатый кулак мальчика в паре дюймов от своего лица, а затем, схватив его за предплечье, слегка повернул корпус, добавляя к и без того стремительному движению точно рассчитанный импульс. Оторвавшись от земли, мальчик взмыл в воздух и, пролетев несколько метров, со страшным треском рухнул в растущий у корней платана кустарник. Невозмутимо выпутавшись из цепких ветвей, он подошёл к учителю, на ходу вытаскивая из волос сухой мусор и как ни в чём ни бывало низко поклонился, а затем, дождавшись ответного кивка, пошёл в сторону Гермионы. - Пошли, тут недалеко, - утерев рукой текущую из носа кровь, он развернулся и быстро пошёл прямо через заросли, не обращая внимания на обеспокоенную девочку, которую буквально распирало от множества вопросов. Чтобы поспеть за другом, Гермионе пришлось побежать лёгкой трусцой. В лесу не было никаких тропинок, земля поросла густой травой, прячущей бугрящиеся узлами наростов корни, так что ходьба, особенно для городского жителя, была тут задачей нетривиальной. Пару раз споткнувшись и прикусив язык, она оставила попытки заговорить, старательно шагая за Гарри след в след. Наконец непроницаемый полог ветвей над головой поредел, открывая взгляду высокое, ярко-голубое небо с бегущими по нему курчавыми барашками облаков. Выйдя на узкую просеку, Гарри моментально нашёл едва заметную, постоянно ветвящуюся тропинку, хитрыми изгибами убегающую вглубь светлого яблоневого сада, зажатого между лесом и обрывом. Налетающий с моря короткими порывами солёный ветер приятно трепал волосы, разбавляя приторный аромат бесчисленных белых соцветий, густо покрывающих кроны деревьев. Тяжёлые и мрачные мысли исчезли сами собой, рассеялись, как туман под лучами утреннего солнца. - Слушай, а кто тот человек, с которым ты сейчас дрался? – неосознанно улыбаясь, Гермиона вприпрыжку следовала за другом, который, также поддавшись очарованию этого места, улыбался уголками губ. - Имени не знаю, он никогда его не говорил, а я не спрашивал, - Гарри задумчиво потёр лоб, - знаю только то, что жил он очень давно и умер в своей постели. - Не уверена, что я тебя правильно поняла… - Поймешь со временем. - А если серьёзно? - Рано. Ты мне всё равно не поверишь, - заметив недовольное выражение лица девочки, Гарри хмыкнул и ускорил шаг. Слушая раздражённое сопение шедшей позади девочки и довольно ухмыляясь, Гарри вынырнул на свободную от яблонь площадку у самой кромки обрыва. Уходящее в бесконечную даль море нестерпимо ярко сверкало, изливая на сушу бесконечно пляшущий поток преломлённых солнечных лучей. Вышедшая из прохладной тени Гермиона на секунду прикрыла глаза ладонью, давая им время приспособиться к новому буйству цвета и света, а затем, подняв взгляд, увидела рядом со стоящим у самого края мальчиком две бесшумно появившихся, громадных фигуры. Облачённый в угольно-чёрный, переливающийся при движениях тёмным багрянцем костюм мужчина, уже виденный ей в тот день, когда она попала в это место, небрежно перебирал пальцами шелковистую гриву стоящего подле него белого коня. Внимательно рассматривая нависшего над пропастью Гарри, он тихонько хлопнул коня ладонью по боку и отошёл в сторону, жестом указывая мальчику взобраться в седло. - Тридцать два. Услышав эту странную реплику, Гарри сухо кивнул и пришпорил коня, безумно длинным прыжком рванувшего в зияющую впереди пропасть. Гермиона даже ахнуть не успела, а жеребец уже превратился в исчезающе малую точку у горизонта. Когда Гарри наконец пропал вдали, Гермиона, отведя взгляд в сторону, увидела незаметно подошедшего ближе мужчину. Смотря на неё с высоты своего нечеловеческого роста, он широко улыбался, однако его глаза оставались холодными и колючими. - Сегодня встречать его будешь ты, - слова упали на землю тяжким грузом, и та отозвалась мелкой дрожью. Нервно кивнув, Гермиона сглотнула ставшую вязкой слюну. Противиться такому приказу было попросту невозможно. Странным жестом коснувшись её лба кончиком указательного пальца, мужчина удовлетворённо хмыкнул. - Жди здесь. Незнакомец обошёл её и, не произведя ни единого звука, скрылся в тени яблонь. Разжав стиснутые до боли челюсти, девочка судорожно выдохнула. В повадках и голосе мужчины не было ничего угрожающего, можно было сказать, что он обращался к ней с некоторой скукой, но тем не менее само его присутствие подавляло. А когда он подошёл вплотную, девочка и вовсе едва не рухнула на землю. Только лишь усилием воли ей удалось побороть внезапную слабость в коленях. Приложив руку к груди, она попыталась успокоить бьющееся в безумном темпе сердце, своим тяжёлым ритмом сбивающее дыхание и отдающееся в ушах рваным гулом. С трудом отойдя на несколько шагов, Гермиона прислонилась к дереву и медленно сползла на землю. Всё её тело била крупная дрожь. Смахнув со лба крупные бисеринки внезапно выступившего пота, она с трудом подтянула колени к груди и, обхватив их руками, опустила голову, защищая глаза от ставшего внезапно слишком резким света. Вопреки тёплому ветру и жаркому Солнцу, ей было холодно, все мышцы ломило, а та точка на лбу, к которой прикоснулся хозяин этого места, пульсировала вспышками обжигающей боли. Но в то же самое время её одолевал сон, потяжелевшие веки сами собой смыкались, и с каждым разом ей становилось всё тяжелее открывать глаза. Наконец, незаметно для самой себя, девочка провалилась в сон, её лицо разгладилось, а дыхание, прерывистое и частое, стало глубоким и ровным. Мягко завалившись на бок у подножия дерева, укрытая его гостеприимной тенью, Гермиона видела странные сны, которые ей не суждено было запомнить. *** Громкий стук копыт бесцеремонно вырвал девочку из объятий Морфея. Порывисто вскинувшись, она протёрла слипшиеся глаза и ошалело осмотрелась по сторонам. Неудержимо катящееся к закату огромным багровым шаром Солнце щедро раскрашивало мир в закатные цвета, расплёскивало вокруг тёплые, пастельные оттенки охры и шафрана. На фоне этого буйства красок абсолютно чёрным пятном контрастно выделялся вылезающий из седла Гарри. Его движения были рваными и механическими, в них не было ни усталости, ни эмоций, мальчик действовал, как машина, с точностью выверяя каждое движения. Подождав, пока его наездник спешится, жеребец фыркнул и, с силой оттолкнувшись задними ногами, с умопомрачительной скоростью взмыл в небо, мгновенно исчезая за кронами деревьев. Гарри тем временем подошёл к девочке и сел на землю подле неё с отсутствующим выражением на лице. Окончательно стряхнув с себя сон, Гермиона, скрестив ноги, села ближе и осторожно тряхнула его за плечо. - Гарри, с тобой всё в порядке? - Нет, - голос мальчика был безразличным и каким-то бледным, только сейчас Гермиона заметила, что его глаза будто мерцают, с огромной скоростью сменяя изумрудно-зелёный и антрацитно-чёрный цвета, - я поторопился, их было слишком много, они всё ещё здесь. - Кто? - Люди. - Что ты с ними… Сделал? – от безразличного, холодного тона Гарри всё у неё внутри обмирало. Девочке потребовалось всё её мужество, чтобы задать этот вопрос. - Я помог им… - впервые с начала разговора мальчик запнулся, на его лице проступило лёгкое замешательство. - Я должен был помочь им, но сделал это неправильно. - Что-то пошло не так? - Они остались внутри меня. Гермиона замолчала. Весь этот разговор был похож на сумбурный горячечный бред, впрочем, как и всё в этом месте. Снова сев спиной к дереву, повернув лицо к ярко оранжевому, будто пылающему океану, девочка попыталась собраться с мыслями. Солнце уже на треть скрылось под поверхностью воды, и света стало заметно меньше, беззаботно чирикающие до этого птицы начали замолкать, уступая место своим ночным собратьям. - Меня зовут Мишель, - внезапно проговорил Гарри. Наклонившись, девочка увидела, что его глаза прекратили менять цвет, полностью почернев, - я лежу в своей постели, меня окружают родственники. Я позаботилась о том, чтобы пришли все. Мне безумно нравится наблюдать за тем, как они сначала улыбаются мне в лицо, а затем, отворачиваясь, кривятся, недовольные тем, что безумная старуха никак не желает подохнуть. Их очень легко обмануть, например, они считают, что я глуха и почти ничего не вижу, им кажется, что тот редкий смех – признак старческого слабоумия и распада. Знали бы они, насколько мне хочется хохотать во всё горло, смеяться им в их постные рожи. Ох, как жаль, что я не смогу посмотреть на всех этих жадных ублюдков, после того, как они узнают, что всё состояние вместе с особняком отойдёт по завещанию моей черепахе. Меня не отпускают ненависть и злоба. Гарри распрямился. Чёрные глаза недобро блеснули, и в свете почти исчезнувшего за горизонтом Солнца его лицо, ставшее ехидно-злорадным, показалось девочке незнакомым и чужим. Несколько секунд мальчик сдавленно хихикал, незряче глядя перед собой, а затем, моргнув, переменился, мгновенно став собой прежним. Его глаза прояснились, превратившись в пару сияющих изумрудов. Однако продолжалось это не долго, стоило ему закрыть глаза, как его заменил ещё один человек. - Меня зовут Джон, - хриплый, дребезжащий голос, на лице застарелый страх и усталость, - я выпил лишнего и заснул на лавочке в парке. Ночью ударил мороз, я замёрз насмерть. Раньше у меня были дом и семья, был смысл жизни. А потом, когда всё начало разваливаться на части, я не смог принять это и сбежал, испугавшись своей судьбы. Меня не отпускает страх, я слишком боюсь смерти, чтобы уйти так просто. Мальчик закрывает глаза, сцена повторяется заново. Перед Гермионой появляется ещё один человек, со своей историей, отягощённый своими проблемами и несчастьями, глубоко несчастный и запутавшийся. А потом уходит, пожранный Пустотой в глазах Гарри. Девочка даже не пытается задавать вопросы, присущее ей любопытство отступает перед пониманием сакральности момента. Все эти люди, от лица которых говорил мальчик, сейчас уходили, последние крохи их сути покидали этот мир. Гермиона не понимала, откуда пришло это знание, но почему-то оно не вызывало у неё сомнений: вмешиваться было нельзя, сейчас она могла только слушать и провожать уходящих, быть свидетелем их последних мгновений. А уж Гарри проследит за тем, чтобы они не оказались на той стороне в полном одиночестве. Уже давно стемнело, яростное багровое сияние у невидимого края мира погасло, на небо вылезли крупные, яркие звёзды, а Гарри всё продолжал свой рассказ. А рядом с ним, запечатлевая в памяти каждую секунду, сидела, прислонившись спиной к стволу яблони, Гермиона, изредка протягивая руку и стирая капающую из носа мальчика кровь.