Любимец Смерти

Хогвартс, кабинет директора. 4 ноября 1992 года.       — Вот как.       Подойдя к окну, Дамблдор сложил руки за спиной и, слегка ссутулившись, замолк. Облака ярились и бурлили, прокатываясь по медленно светлеющему, утреннему небу тёмными волнами расплавленного серебра. Казалось, вот-вот и очередной вал нахлынет на крошечную, хрупкую башню, сомнёт её своей свинцовой массой, разотрёт в пыль… Но потом облака прокатывались мимо, и наваждение рассеивалось. Лишь где-то над головой, так высоко, что даже звук умирал, не успевая долететь до земли, плясали молнии, тихо истаивая белёсыми вспышками.       — Того, кто это зелье пьёт, играют в тёмную, — Лили, стоящая за спиной директора, зябко потёрла плечи: из окна тянуло холодом, — осталось три, может быть четыре раза, я нигде не смогла найти упоминаний о том, чтобы кто-то выжил после шести порций.       — Боюсь, ты слишком хорошо о нём думаешь, — достав сигарету, Сириус посмотрел на застывшего в ледяной неподвижности директора и, немного поразмыслив, убрал обратно, — фанатиков, пожирательских детишек, да и просто дураков хватает. Он может надеяться на силу своего хозяина или думать, что ему повезёт.       — Сириус, это школьник, — с нажимом произнесла женщина, утомлённо потирая глаза, спор заходил на очередной виток, — его могли обмануть, он может…       — Это не важно, — обронил Дамблдор, продолжая созерцать надвигающуюся бурю. Порывы мокрого ветра, врываясь в комнату сквозь открытое окно, забрасывали внутрь крупные, будто бы разбухшие от воды снежные хлопья, но старик не обращал на это никакого внимания, — нам нужно найти его как можно быстрее.       — Боюсь, тут я вам не помощница, — вздохнув, женщина отошла к столу и, упав в кресло, откинула назад порядком растрепавшиеся волосы, — это зелье разрабатывалось во время второй мировой подчинёнными Гриндевальда специально для произведения диверсий в тылу врага. Никаких способов его обнаружить тогда не нашли, отказались от него только из-за того, что маги, его использующие, умирали очень и очень быстро. Возможно, массовая проверка памяти помогла бы, но… Не знаю…       Фыркнув, Сириус подошёл к окну и, усевшись на мокрый подоконник, всё-таки закурил.       — Ты вообще представляешь, как взвоет «общественность»? — обозначив пальцами в воздухе кавычки, он посмотрел на отсыревшую, едва тлеющую сигарету и, поморщившись, щелчком отправил её в полёт, — не выйдет такое провернуть незаметно.       — Да, — произнёс Дамблдор, одним взглядом сгоняя Блэка с места и закрывая окно, — только вот не внимания общественности нам стоит опасаться.       Тихо дремлющий на жёрдочке феникс, курлыкнув, вынул голову из-под крыла и, взмахнув крыльями, одним могучим рывком перенёс себя на плечо к хозяину, нежно прикусив его мочку уха. Улыбнувшись, директор провёл пальцами по тускнеющему хохолку птицы и, пройдя через кабинет, достал из шкафчика кулёк с маленькими кусочками вяленого мяса. Пока старик, бормоча какие-то благоглупости, кормил своего ненаглядного, грозящего вот-вот самовозгореться питомца, Лили с Сириусом переглянулись, после чего женщина, переменившись в лице, рассерженно ударила сжатым кулачком по подлокотнику.       — Ну конечно! — воскликнула она, глядя на таинственно посверкивающего линзами очков Дамблдора. — Так мы ничего не узнаем.       — Организатор узнает о проверке, исполнителя убьёт и подчистит хвосты, — подытожил Сириус, — а мы останемся в дураках. Погано.       Внезапно что-то громко зашипело, вспыхнуло, и в воздухе остро потянуло гарью. Подскочив со своих мест, Лили с Сириусом, не сговариваясь, достали палочки и, обернувшись к источнику шума, застыли, удивлённо глядя на громко отфыркивающегося, смешно двигающего опалёнными бровями директора, осторожно снимающего с плеча кучку пепла. Кашлянув в бороду, Дамблдор осторожно снял перепачканные сажей очки и, приоткрыв один глаз, покосился на копошащегося в его ладони птенца.       — Ну, этого следовало ожидать, — проговорил старик с непоколебимым спокойствием, мягко улыбаясь и бережно опуская горстку пепла вместе с Фоуксом на поддон под жёрдочкой, — он уже совсем одряхлел.       — С вами, кхм… Всё в порядке? — Блэк неопределённо помахал у себя перед лицом рукой, бесцеремонно разглядывая чумазого директора, сосредоточенно раскладывающего на крошечном блюдечке мелко порезанных червячков и склизкие, будто бы пережёванные кусочки мяса.       — О, да! — Тягостное настроение как рукой сняло, Дамблдор вновь был бодр и весел, прямо-таки пылая энтузиазмом, — имея в питомцах феникса, быстро привыкаешь к копоти, — очистив руки от остатков трапезы Фоукса, директор прошёл к своему столу и, сев в кресло, открыл ящик, тут же принимаясь шуршать многочисленными свитками. — Это не то, — бормотал он, зарываясь в кажущиеся бесконечными недра стола, — это отчётность, счета, налоговые декларации… — Теперь старик буквально нырнул в ящик, скрываясь в нём практически до бёдер. — Вечно забываю, куда её заткнул, — ворчливо жаловался он, дрыгая в воздухе тощими ногами в бирюзовых башмаках с закрученными носами. — Ага! Вот она… Нет, снова не то.       Пока Сириус, открыв рот, наблюдал за торчащими из ящика пятками Дамблдора, пытаясь при этом убрать палочку в кобуру, но постоянно промахиваясь и едва не роняя её на пол, Лили тряхнула головой, будто отгоняя назойливую муху и, подойдя к жёрдочке феникса, немного боязливо погладила Фоукса по голове. Птенец, крошечный, абсолютно лысый и сморщенный, как изюм, уже вполне освоился и, выписывая сложные петли из-за перевешивающей тело головы, расхаживал по поддону, изредка поклёвывая то червячка, то кусочек мяса.       — У тебя очень странный хозяин, — громким шёпотом начинающего заговорщика произнесла женщина, аккуратно, подушечкой пальца поглаживая поворачивающего к ней голову то одним, то другим глазом феникса по клюву.       — Нашёл! — радостно воскликнул Дамблдор, победно лягая сердито стукнувшее ножками о пол кресло. С шуршанием и странным, отдалённым громыханием, директор целиком залез внутрь ящика, после чего, очевидно, начал прокладывать себе путь наружу, со скрипом раздвигая в стороны что-то тяжёлое и мурлыкая себе под нос незамысловатый мотивчик.       Обойдя стол кругом, Лили с Сириусом, не сговариваясь, наклонились к открытому ящику, стукаясь макушками и шипя сквозь зубы, впрочем, уже спустя секунду Блэк, потирая висок, отступил на шаг в сторону и, слегка поклонившись, галантным жестом предложил подруге первой удовлетворить свой любопытство. Как ни странно, ящик оказался почти пуст, в нём лишь лежало старое, затянутое чешуйками пересохших чернил блюдце, пара обгрызенных перьев да исчёрканный, пожелтевший от времени свиток, таинственно шевелящий превратившимися в пушистую бахрому краями. Никакого прохода, ни залежей макулатуры, ни следов ворочающегося где-то в глубине стола директора. Ничего.       — В сторонку, молодые люди, — донёсся с другого края стола голос директора.       Одна из деревянных панелей задрожала и с треском распахнулась, выпуская наружу Дамблдора во всём его сомнительном великолепии: всклокоченного, волочащего по земле прицепившиеся к бороде шлейфы пыли, трясущего рукой с хищно вцепившимся в неё томиком сочинений Шекспира, но ужасно довольного.       — Либо я стал слишком стар и уже начал забывать, куда кладу нужные мне вещи, либо Фридрих заколдовал-таки свою записку, чтобы она зарывалась каждый раз поглубже. Приблизившись к Лили, он торжественно вручил ей простой клочок бумаги с неряшливо написанным на нём номером и, достав палочку, принялся приводить себя в порядок.       — Вам часто приходится так… Нырять? — поинтересовался Сириус, краем глаза рассматривая записку. — И, к слову, что это?       — Слава Мерлину, нет, — облегчённо выдохнул Дамблдор, присаживаясь в кресло и щелчком пальца вызывая эльфа, с ходу протягивающего ему чашку чая, — там многовековые залежи, один из предыдущих директоров залез туда в поисках материалов для… кхм… уборной. И не вернулся, заместитель хватился его только через три дня, бедолагу так и не нашли. Он, конечно, был не самым умным магом, но всё равно, событие экстраординарное. А что это такое, друг мой, вам предстоит выяснять самим.       — Это телефонный номер, — скучающим тоном произнесла Лили, мазнув взглядом по бумажке.       — Кхм… Да. Похоже, покрасоваться мне не удалось, — усмехнулся Дамблдор, оглаживая бороду, — признаться, я совершенно запамятовал, что для маглорождённой эта задачка вовсе не будет сложной.       — Я бы долго голову ломал, — признал Сириус, возвращаясь к окну и в очередной раз доставая сигарету, — готов поспорить, что ни один чистокровный сноб до сути не доберётся.       — Чистокровного сноба Фридриха, придумавшего эту уловку, твои слова бы насмешили, — неодобрительно покосившись на коптящего Блэка, старик отхлебнул чаю и, украдкой вынув палочку, сделал ей незаметный жест, после чего особенно сильный порыв ветра, распахнув-таки окно, ворвался в комнату и метко пущенной, словно камень из пращи Давида, каплей погасил огонёк сигареты. — К слову, когда ты отправишься к нему для разговора, лучше воздержись от курения и шуток. И оденься приличнее, — задумавшись на мгновение, директор рассеянно подул на чашку, скользя взглядом по увешанным портретами стенам кабинета, прибывая при этом явно где-то далеко, — знаешь что, вообще говори поменьше, задай пару вопросов и возвращайся, характер у него…       Уважительно подождав пару минут, пока Дамблдор, прикладываясь к чашке, то начинал мечтательно улыбаться, то вдруг ни с того ни с сего вскакивал с места и шарил рукой по креслу, будто бы что-то выискивая, Сириус кашлянул.       — В общем, человек он своеобразный, имей это в виду, — с таким видом, будто бы ничего не произошло, директор откинулся на спинку кресла и сложил пальцы домиком, — а ты, Лили…       — Я ещё поищу информацию.       — Разумно.       — А почему с этим Фридрихом должен встречаться я? — в голосе Сириуса сквозила лёгкая нервозность.       — О, это очень просто, — обратив к Блэку взгляд своих искрящихся, ярко-голубых глаз, и обескураживающе улыбнувшись, Дамблдор насмешливо прищурился. — Ты безработный.       — Справедливо…       Вздохнув, Сириус махнул на прощанье рукой и, зачерпнув горсть пороха из стоящей на каминной полке чаши, шагнул в камин, растворяясь в языке изумрудного пламени.       ***       — Смотри-ка, как загнули.       Вальяжно закинув ногу на ногу, Гарри облизал палец и, помусолив уголок листа, перевернул страницу, открывая разворот, украшенный несколькими движущимися фото, с которых на читателей смотрели три очень довольных, прямо-таки лоснящихся аврора. Сытые, даже с картинок благоухающие дешёвым виски и перебродившим пивом, они размашисто салютовали кружками, хохотали да хлопали друг друга по плечам. Улыбнувшись, слизеринец щёлкнул фото лысого аврора ногтем, так что у того вывалился монокль и, присвистнув, продекламировал.       — …по словам этих доблестных служителей правопорядка, защитников свободы и справедливости, юноша, ещё во младенчестве ставший героем нашей великой страны, чрезвычайно учтив и воспитан… — ухмыляясь своей самой мерзкой, скабрезной ухмылкой, Гарри бочком переполз на другую сторону дивана, поближе к склонившейся над книгой Гермионе, — …допрос, произведённый по всем правилам, показал его полную невиновность…       — Это точно про тебя?       Фыркнув, девочка быстро скосила взгляд на фото знакомых авроров и вернулась к чтению, время от времени что-то черкая в лежащем перед ней пергаменте. Гарри же, ёрзая на месте и пихая Гермиону в бок, закинул ноги на низкий столик и, скатав газету в тугой рулон, зажмурил один глаз, запуская её в угрюмо медитирующего над комплектом столовых приборов Рона. Развернувшись прямо в полёте, газета спикировала на макушку рыжика и накрыла его, словно небольшой, пованивающий типографской краской шатёр.       — От краёв к центру, рядовой Билли! Не притворяйся тупее, чем ты есть на самом деле, — рявкнул парень, выхватывая из воздуха яблоко и сразу же принимаясь нарочито громко им хрустеть. — Да, Гермиона, это определённо про меня, юного героя. Лучшего, достойнейшего и прекраснейшего.       — Победителя тёмных лордов, спасителя прекрасных дам и любимца старушек, — произнесла девочка, с откровенной неприязнью глядя на отвратительно спелое, оглушительно хрустящее и брызжущее соками яблоко, — обожающего издеваться над окружающими, не давать им делать уроки и отвлекать от важных дел разными глупостями.       — Эй! Наши занятия — это не глупости, и ни над кем я не издеваюсь, — вытянув руку с палочкой и старательно прицелившись, Гарри пробурчал себе под нос заклинание, поднимая газету с головы мелко подрагивающего, постепенно багровеющего Рона, после чего, старательно высунув язык, поднял её до самого потолка, тут же роняя обратно. — Рядовой Билли, вилка для салата выглядит иначе, ткни свою конопатую кочерыжку в книгу, там всё специально разжёвано для таких, как ты.       — Ты постоянно издеваешься над профессором Снейпом.       — Ложь и клевета, — освоившись, Гарри продолжил поднимать и ронять газету Рону на голову, — глумиться над ним всё равно, что избивать детей…       — Очень плохо, я согласна, — взглянув на практически дымящегося, как раскалённый докрасна металлический слиток, Уизли, Гермиона нахмурилась словно при виде назойливо бьющейся в окно мухи и, рассеянно почесав кончик носа, резко дёрнула палочкой, отшвыривая снова воспарившую к потолку газету к стене, где её тут же подобрал Шеймус.       — Нет, как и с детьми, это весело поначалу, но быстро надоедает.       — Почему ты с ним дружишь? — Подошедшая сзади Анджелина облокотилась на спинку дивана и, вздохнув, щёлкнула Гарри пальцем по макушке. — Почему с этим слизеринским чудищем вообще хоть кто-то дружит.       — А почему за вашу команду по квиддичу болеют аж три факультета?       — Потому что мы — гриффиндорцы! — поучительным тоном произнесла девушка. — Это то преимущество, которого ты лишён.       В ответ Гарри лишь фыркнул и, поднявшись на ноги, подошёл к Рону, перебирающему столовые приборы сдержанными, несколько механическими движениями. Проследив за другом, Гермиона облегчённо вздохнула и, жестом рачительной хозяйки разгладив пергамент, вернулась к чтению. К сожалению, как не суждено хрупкой красоте снежинки увидеть лето в буйном цвету, так и её учебным планам не суждено было сбыться, ведь место хитрого слизеринца заняла не в меру любопытная гриффиндорка.       — И к чему он этот вопрос задал?       — Рассчитывал, что ты ответишь что-нибудь вроде: «мы лучшие!», — окончательно смирившись с судьбой, Гермиона закрыла книгу и, убрав за ухо непослушную прядь, откинулась на спинку дивана, — тогда можно было бы ответить, что и с ним дружат по той же причине.       — А ты его хорошо знаешь, — протянула Анджелина, озорно сверкнув глазами и беззастенчиво пощекотав ойкнувшую приятельницу. — Скажи, вот зачем он это делает? — девушка кивнула в сторону нависающего над Роном Поттера, громким, хорошо поставленным голосом живописующего умственные способности человека, неспособного разобраться в учебнике этикета.       — Я не знаю… — отбиваясь от наседающей на неё четверокурсницы, Гермиона сначала втиснулась в самый угол дивана, а затем, перелившись через подлокотник, словно жидкость, отбежала в сторону, спрятавшись за креслом. Но Анджелина была непреклонна, любопытна, как кошка и, что немаловажно, сохранила детскую непосредственность, порой переходящую в бестактность, поэтому, сколько бы девочка не отступала, её ждало лишь поражение. — Ладно-ладно, хорошо.       Вернувшись на своё место, Гермиона в очередной раз стряхнула с себя присосавшуюся к ней, словно рыба-прилипала, Анджелину, и, вздохнув, жалобно посмотрела на Гарри, занятого наматыванием на изящную вилочку чёлки Рона. Рыжий парень, сжав кулаки и склонив голову, безмолвно сносил все его манипуляции, краснота уже сошла с его лица, уступив место нездоровой бледности.       — Скажи, какие чувства он у тебя вызывает?       — Нууу… — Анджелина задумчиво закусила губу и, запустив пальцы в свою густую шевелюру, сдержанно хмыкнула, — порой раздражает, частенько веселит. Когда он ловил каждый мяч, что мы в него кидали, я была готова его то ли прибить, то ли расцеловать, настолько здорово он играл.       — Но ты не против того, чтобы он здесь находился. В нашей гостиной. Хитрый, подлый слизеринец, — воинственно стукнула кулачком по ладони Гермиона. — А знаешь, почему?       — Эм, не знаю. Он безобидный вроде. Шут. Не то, что остальные снобы.       — Вот поэтому Гарри и ведёт себя, как клоун, — запустив руку в карман, девочка неосознанно погладила гребешок, — знаешь, он ведь может пугать…       — Это всё хорошо, но я тебя не об этом спрашивала, зачем он делает… — начала Анджелина, указав пальцем на слизеринца, но прервалась, услышав резкий скрип и грохот.       Вскочив на ноги, Рон отшвырнул стул в сторону и, сжимая кулаки, с вызовом смотрел на Гарри снизу-вверх, грудь его тяжело вздымалась, а на белом как бумага лице яркими брызгами теснились веснушки.       — Хватит! — крикнул он дрожащим голосом. — Унижений, издевательств… Достаточно!       — Рядовой Билли…       — Меня зовут Рон! — прокричал рыжий, ещё сильнее бледнея, хотя это казалось невозможным. — Делай со мной что хочешь, но я больше не буду тебе подчиняться!       Развернувшись на пятках и неестественно выпрямив спину, мальчик вышел из гостиной, не обращая внимания на шепот и удивлённые взгляды других студентов. Несколько человек даже похлопали ему вслед, а Шеймус выкрикнул что-то неопределённо ободряющее, но быстро стушевался, предпочтя спрятаться от изучающего взгляда Поттера за газетой. Все голоса затихли, лишь в камине тихо потрескивали нехотя разгорающиеся поленья. Гарри улыбался.       — Мы это делаем, потому что нам скучно, — прозвучал за спиной девочек голос Драко, глаза его зловеще сверкали из залегших на лице глубоких теней. Моргнув, он тоже улыбнулся и посмотрел на Гермиону, шрам, пересекающий его лоб, странно изогнулся, придавая лицу парня ещё более устрашающий, зловещий вид. — Вы все слишком скучны и обыденны. Хотя порой ему нужны и обычные люди, — огоньки в глазах не были отблесками камина, они медленно разгорались и затухали в своём собственном ритме, точно раскалённое железо, — никогда не понимал зачем.       — Наверное, он понимает что-то, что тебе недоступно, — холодно произнесла Гермиона. Под взглядом Малфоя какая-то уродливая тварь внутри неё подняла голову, тяжело ворочаясь, заставляя девочку стиснуть челюсти и до боли сжать кулаки, понуждая с криком кинуться вперёд, разорвать, изувечить, погасить эти нестерпимо яркие глаза. Но вместо этого девочка отвернулась и, выдохнув, вспомнила спокойствие и холод, ощущение появившейся внутри пустоты, сосущее, мучительное, словно чей-то неизбывный, нечеловеческий голод. Прочувствовала это, заставила себя поверить, что Оно ожило, если может ожить что-то, чего нет, и наваждение отступило, напоследок стиснув ей горло жгучим спазмом.       Ещё несколько секунд посверлив её взглядом, Драко хмыкнул и так же тихо, как появился, ушёл.       — Не знаю, о чём вы говорили, но было жутко, любишь же ты общаться с чудиками. А вообще странно, Драко вроде всегда нормальный был, вежливый, даром, что Малфой, что это на него нашло? — сбросив оцепенение, Анджелина выбралась из цепких объятий дивана. — Ладно, я пойду, у меня ещё дела есть, до утречка.       Гермиона не слышала, как старшекурсница ушла. Она буквально кожей ощущала, как вокруг неё и черноволосого парня, до сих пор стоящего посреди гостиной, сплетается тугая паутина сплетен. Затягивается по чьей-то воле, загоняя их, словно зверей, на заранее определённый, подготовленный путь.       ***       Хогвартс, кабинет зельеварения. 6 ноября 1992 года.       — Профессор, а что это было за зелье?       — Скажите мне, Уизли, — прогнусавил Снейп, не отрываясь от заполнения длинного, сплошняком исписанного формулами и алхимическими значками свитка, — что произошло, когда Поттер его выпил?       — Он, нууу… Ммм… Кхм… Он как бы…       — Короче, Уизли, — такая выдающаяся серия междометий не могла не привлечь внимание зельевара, поэтому он, оторвавшись от чтения, вперился взглядом в продолжающего мямлить Рона, будто бы надеясь, что тот, повторив судьбу Фоукса, исчезнет во вспышке яркого пламени.       — Он стал мной, — протараторил рыжий, пуча глаза и выпрямляясь по стойке смирно.       — Следовательно, это?..       — Оборотное зелье!       — Браво! — криво ухмыльнувшись, Снейп медленно похлопал в ладоши. — Поттер прав, вы условно обучаемы. У вас есть ещё тупые вопросы?       Ещё добрый десяток секунд профессор требовательно буравил застывшего безмолвным монументом самому себе Рона взглядом и, только удостоверившись в том, что Уизли не собирается ничего спрашивать, кряхтеть, сопеть, дышать и вообще издавать звуки, присущие живым существам, вернулся к расчётам. Рон же, старательно выпучивая глаза и выпячивая грудь колесом, изучал плавающего в колбе уродца, с молчаливым укором взирающего на кабинет со стеллажа напротив. Большеголового, скрюченного, с маленькими, тощими ручками и мутными белками глаз. На полке рядом была привинчена вычурная, покрытая патиной бронзовая табличка, гласящая: «Гидроцефал, масш. 1:1, воск».       — А куда он пошёл?       Рука зельевара нервно дёрнулась, заставляя каплю чернил сорваться с кончика пера и упасть на пергамент, превращаясь в схематичное изображение Чёрного озера посреди Запретного леса формул. Сжав зубы так, что по кабинету пролетел отчётливый скрип, Снейп закрыл глаза.       — И что значит гидроцефал?       — Уизли, — произнёс мужчина тихим, лишённым эмоций голосом, — чем Поттер велел вам заниматься, пока вы находитесь здесь?       — Учить чары, — Рон снова вытянулся струной и принялся бессмысленно пучить глаза, — делая по двадцать отжиманий на каждый абзац учебника.       — То есть вы мало того, что считаете меня неспособным испортить вам жизнь, так ещё и абсолютно не боитесь того, что Поттер узнает, чем вы тут не занимаетесь?       — Он знает… — с суеверным ужасом на лице прошептал мальчик, — всегда знает…       — Так какого Мордреда вы тогда маетесь дурью, Уизли?!       — Потому что он всё ещё пытается притворяться идиотом, — донёсся из-за закрытой двери голос Гарри. — Да прекрати ты ныть!       Вскочив на ноги, Снейп быстро пересёк кабинет и, рванув дверь на себя, впустил внутрь Поттера, волокущего на закорках здоровенного детину, вытирающего рукавом тянущиеся вожжой сопли и монотонно подвывающего на одной ноте. Пройдя к стоящему в уголке стулу, рядом с которым привычно громоздилась пирамида нечищеных котлов, благоухающих, как помойка в Лютном погожим летним днём, Гарри стряхнул на него старшекурсника, тут же принявшегося неразборчиво скулить о том, что у него челюсть болит и что де здесь воняет, после чего протёр рукавом его хламиды измазанное соплями плечо. Только уняв первый порыв наорать на Поттера или даже наградить его парой затрещин, Снейп заметил, что новый гость одет в какую-то странную, явно зачарованную мантию, расшитую длинными, угольно-чёрными лохмотьями, постоянно струящимися на невидимом ветру, точно дым. Гарри же, выслушав очередную порцию жалоб неожиданного гостя, легонько стукнул его мыском ботинка под коленку и, когда тот, завыв, скрючился, явно намереваясь свалиться со стула, подхватил его, удерживая на месте.       — Надоел жутко, — пояснил парень, отвечая на невысказанный вопрос во взгляде Снейпа лёгким покачиванием головы, — у тебя, кстати, всё равно нос заложен, так что не ври про запах.       — Ты для этого приказал мне с тобой поссориться? Чтобы отметелить кого-то постарше? — Неуклюже подкравшийся к зельевару Рон потыкал вновь норовящего сверзиться на пол старшекурсника кончиком пальца, но, поймав тяжёлый, промораживающий до костей взгляд быстро переплетающихся чёрными нитями глаз Гарри, съёжился, отступая назад и опуская голову. — Извини.       — Скажи, что нужно сделать, чтобы ты перестал трепаться? — прошелестел Поттер, не отворачиваясь от продолжающего пятиться Рона, а затем, поведя плечами, повернулся к профессору, глаза его вновь стали ярко-зелёными, точно весенняя листва. — Хотя это уже не важно, всё равно план развалился.       — Что произошло? — подойдя к старшекурснику, Снейп взмахнул палочкой, очищая его лицо. — Почему у мистера Смита сломана челюсть? — с лёгким любопытством поинтересовался мужчина, безжалостно вертя голову подвывающего старшекурсника в разные стороны. — Где его зубы, мистер Поттер?       — Он выбил мне жууубыы!.. — широкоплечий, уже пару лет не понаслышке знакомый с бритвой парень отшатнулся от рассматривающего его с интересом профессионального вивисектора-таксидермиста зельевара и снова пустил слезу. — Моиии жууубыы…       — Право, Смит, вы ведь гриффиндорец, будьте мужественнее, — ехидство в голосе мужчины почти можно было потрогать, настолько осязаемым оно было, — прекратите истерику и расскажите мне, что произошло, я хочу знать вашу версию.       Парень пошмыгал носом, немного похныкал и, для порядка понудев о своей тяжёлой судьбе, начал рассказ. И довольно любопытный, надо сказать. Из него выходило, что коварный и хитрый Поттер, в своей отвратительно слизеринской, лукавой манере втёрся в доверие ко всем: друзьям мистера Смита, девушке мистера Смита, его, мистера Смита, матушке, в каждом письме поминающей этого пронырливого субъекта. А затем, пользуясь их влиянием, начал всячески мистера Смита давить, намекать на то, что он не так уж умён, лишь условно остроумен, да и в спорте не проявляет особых талантов. И в какой-то знаменательный момент в голову ему, мистеру Смиту, пришла замечательная идея. Что за идея понять было затруднительно, потому как губы мистера Смита начали стремительно опухать, по величине своей уподобляясь его эго, но главное вычленить удалось — сам рассказчик этого заветного момента не помнил, как не помнил и того, откуда взял идеально подходящую для осуществления идеи одежду.       Пока старшекурсник шлёпал губами, обводя присутствующих остекленевшим взглядом и постоянно возвращаясь к началу своего рассказа, словно сломанный проигрыватель, Снейп всё больше мрачнел и, когда Смит зашёл на пятый круг, схватил его за нос, вглядываясь парню в глаза:       — Ничего! Мозги промыты до хрустального блеска!       — Как щенков… — запустив руки в волосы, Гарри взлохматил их так, что они стали напоминать отображение какой-то пятимерной фигуры в нашем бренном трёхмерном мире, и улыбнулся, — хотя, конечно, план был так себе.       — А я вам говорил, Поттер! — самозабвенно цедил слова сквозь плотно стиснутые зубы Снейп, мечась по комнате огромной чёрной птицей. — Слишком много дыр.       Следующие несколько минут Гарри просто наблюдал за упражняющимся в злословии деканом, шипящим, плюющимся и заливающим пол капающим с клыков ядом. Длинная, изобилующая заковыристыми оборотами и изощрёнными оскорблениями тирада была обращена не только к собравшимся в его кабинете ученикам — это было обращение Снейпа к миру, бессмысленный зов одинокого гения в серой, однообразной пустоши, тесной, из-за постоянно путающихся под ногами, словно сорняки, посредственностей и бездарей. А то, что главным, несправедливо недооценённым талантом оратора было стойкое и глубокое, как океан, отвращение к окружающим, не играло никакой роли, напротив, придавало речи глубоко личный окрас, делало её по-настоящему увлекательной и страстной.       Подойдя к стене, Гарри тихо убрал со стула громоздящуюся на нём кипу книг и листов пергамента, исписанных длинными да исчёрканными до нечитаемости формулами, после чего сел и, покладисто сложив руки на коленях, наклонил голову, вслушиваясь в шипящий, скребущий по нервам, словно шелест пересыпающейся щебёнки, голос Снейпа. Где-то между «…все эти дети, которые забыли бы, как дышать, будь у них возможность…» и «…оказались не в том месте и не в то время, а в результате родились вы, Поттер…» парень даже закрыл глаза, точно меломан на симфоническом концерте. Впрочем, надолго зельевара не хватило: через какой-то десяток минут стал делать паузы, затем замедлил шаг, а после и вовсе остановился, замолкая. По кабинету разнеслись страстные овации.       — Потрясающе, — медленно произнёс Гарри, будто бы смакуя послевкусие пламенной речи профессора, — чувственно, искренне, с нотками горечи и отчаяния, это один из лучших ваших нервных срывов.       — Прекратите паясничать, Поттер, — просипел Снейп, жадно присасываясь к стоящему на столе мутному гранёному стакану, — а вы, Смит, продолжайте.       — Кофда фы нафначили Уифли офрабофки, я поняф, ффо эфо мой фанс, — продолжил Смит как ни в чём ни бывало, кажется, на него излияния Снейпа впечатления не произвели, хотя, возможно, он был слишком занят ощупыванием своих раздувшихся, словно пара оладий, губ. — Мне досфафочно было фросто наф ним подфутить, а обвинили бы в этом Поффера.       — Где вы достали одежду?       — Фто? — Непонимающе моргая покрасневшими глазами, Смит опустил взгляд, осматривая себя и явно не замечая ничего необычного.       — Где. Вы. Достали. Одежду. Вы помните? — практически по слогам произнёс Снейп, жмурясь и сдавливая пальцами переносицу.       — Неф! Фафая фазнифа?! — прошлёпал Смит, морщась от боли. — Флавное, фто моя фадумфа пфофалилафь!       — Ясно. Поттер, потрудитесь объяснить, что произошло при вашей встрече.       — Он выскочил, я дал ему в бубен.       — Подробнее!       — Я шёл по коридору, — начал объяснять Гарри, точно так же, как и Снейп всего минуту назад, медленно проговаривая слова, словно при общении со слабоумным, — притворялся Роном. Потом из ниши вылез этот придурок в костюме, прыгнул на меня, и я своротил ему рыло набок.       — Почему вы, со своими хвалёными чувствами, не заподозрили подвоха?       — Оборотное, — сурово зыркнув на вновь начавшего неумело к нему подкрадываться Рона, Гарри закинул руки за голову и перетёк в практически лежачее положение, — эффект зелья быстро исчез, минут за двадцать, но всё это время я ничего толком не слышал и не видел, голову словно ватой забило.       — А разве это не ваше обычное состояние?       — Это обычное состояние Рона, — парировал Гарри и, поднявшись на ноги, с хрустом потянулся, — рядовой Билли, проводите мистера Смита в больничное крыло, — и, когда обиженно сопящий рыжий подошёл к Смиту, недовольно хмурясь и нерешительно переминаясь с ноги на ногу, кивнул, вздёрнув брови в немом вопросе: «Что тебе не ясно?».       Ворча и тихо чертыхаясь тебе под нос, Уизли поднырнул под руку вяло сопротивляющегося, едва перебирающего ногами старшекурсника и, багровея от натуги, потащил его на выход. Поттер, в свою очередь подошёл к столу зельевара и, быстро отдав честь, щёлкнул каблуками, азартно скалясь.       — Разрешите удалиться, сэр?       — Убирайтесь, — сложив пальцы домиком и откинувшись на спинку стула, Снейп демонстративно закрыл глаза, — мне необходимо подумать…       — Так точно, сэр, — ещё раз щёлкнув каблуками, Гарри развернулся, уходя вслед за маячащим в коридоре Роном.       — Кстати, Поттер, — окликнул зельевар ученика, когда тот уже достиг выхода, на губах его играла лёгкая, почти незаметная улыбка, придавая его лицу странно-мечтательное выражение, — вам известно, кто отец мистера Иеремии Смита?       — Кто-то важный? — поинтересовался парень, застыв в дверях.       — О, вас ждёт большой сюрприз, — теперь Снейп уже в открытую ухмылялся, сверля взглядом спину Поттера, а когда тот, оскалившись через плечо, исчез, промурлыкал себе под нос: — Скоро вы узнаете, насколько важным может быть Исайя Смит, кузнец печатного слова, отец британской прессы…       Завтра на его голову вновь посыпятся проблемы: жалобы родителей, идиотские поступки студентов, назойливый зуд сующих повсюду свои носы журналистов, засыпающих его бесконечными письмами… Но всё это будет завтра. А сегодня, на закате дня, он был просто рад, что с одного излишне сообразительного, изворотливого парнишки, возможно, немного подсобьют спесь.       ***       Хогвартс, внутренний дворик. 10 ноября 1992 года.       Бывают дни погожие, встречающие тебя приветливым светом солнца, пением птиц и нежным поглаживанием ветра, бывают уныло-безрадостные, бросающие в лицо непрерывно моросящую с неба водяную пыль, забирающиеся под одежду сырым, промозглым прикосновением. Целые вереницы дней, очень разные, но всё-таки похожие друг на друга. День сегодняшний был величественно-неопределённым, то ли призывающим насладиться грандиозной необъятностью природы, то ли спрятаться от неё за крепкими стенами замка. С самого утра над горизонтом громоздились тёмные, угрожающе громыхающие хребты туч, много часов они тёрлись своими налитыми водой боками, яростно клубились, гневно сверкали молниями и, наконец, посовещавшись, покатились по небосводу исполинским валом, сметая легкомысленные облачка, пережёвывая их и выплёвывая непроницаемой серой хмарью, проливающуюся вниз крупными хрустальными каплями. Такое небо вызывало восторг и трепет, с лёгкой, поющей где-то на границе сознания ноткой тревоги.       В то же время Солнце, будто бы насмехаясь над тревогами людей, падало всё ниже, с лёгкостью заглядывая под кажущееся непроницаемым одеяло туч, своими игривыми лучами раскрашивая мир цветами живого огня, цветущих одуванчиков и сусального золота, впрочем, лишь подчёркивающих гротескную мрачность неба.       День этот удивительным образом резонировал с внутренним состоянием Гермионы. В сознании её, с того самого дня, как они с Гарри вернулись в школу после очередных весёлых, выворачивающих наизнанку разум и изматывающих до предела тело, выходных, тёмным прибоем клубились тяжёлые мысли и зловещие предчувствия. Но, точно так же, как Солнце, своим теплом и светом развеивало глубокое, практически животное беспокойство, на самом деле не меняя ничего по-настоящему, оставаясь лишь приятной иллюзией, так и полное безразличие Гарри к сложившейся ситуации, его спокойствие и отстранённость помогали Гермионе отбросить в сторону сомнения, преодолеть всё возрастающий страх.       Всё началось в субботу — сначала «Ежедневный Пророк», а следом за ним и другие газеты начали выпускать статьи о Гарри Поттере, герое магического мира, правда слова эти они теперь писали исключительно в кавычках. И если первые статьи были выдержаны в относительно нейтральном тоне, освещая скромную историю Иеремии Смита да ненавязчиво намекая на необходимость тщательного расследования, то те, которые шли за ними, уже говорили об этом открытым текстом. Обвиняли, требовали. Количество недовольных росло, как катящийся снежный ком. В результате уже к понедельнику, когда они вернулись в школу, напряжение можно было резать ножом и намазывать на хлеб.       — Горный поток, сбегающий с ледяных вершин, дробит железные скалы, — прокомментировала книга плавное движение профессора Ронга, одной ногой скользнувшего вперёд с полуоборотом и нисходящим движением выставившего вперёд раскрытую ладонь.       Встрепенувшись, Гермиона вынырнула из тягостных раздумий и огляделась по сторонам. После того, как учитель защиты облюбовал этот дворик для своих ежедневных занятий, здесь появились чары подогрева, невидимый купол от дождя и расставленные в больших кадках кривые деревца, вечно усыпанные мелкими розовыми цветками. Поначалу это вызвало у студентов нешуточный интерес, и на то, как невысокий китаец с вечно играющей на губах лисьей улыбкой день за днём отрабатывает странные, текучие движения, приходило поглазеть немало народу, но со временем интерес угас. Сегодня же тут не было даже тех, кто обычно заявлялся немного отдохнуть и расслабиться после уроков на свежем воздухе, только Гарри и его «прихлебатели», как их теперь называли за глаза.       — Тигр в гневе бьёт лапой по земле, — провозгласила книга, а профессор Ронг, раскрыв ладони, опустил одну руку вниз, а вторую, согнув в локте, поднял над головой, делая при этом шаг вперёд и с силой впечатывая ногу в землю.       Вздрогнув, Гермиона в последний раз скользнула взглядом по странице учебника, которую за последние десять минут так и не смогла прочитать, постоянно соскальзывая в омут размышлений и теряя нить логики, после чего, тряхнув кудрями, решительно его захлопнула, убирая в сумку. В паре футов от неё, расстелив на лавочке тёмно-зелёный плед, сидела Дафна, с непроницаемо-безразличным лицом читающая тонкую книжицу в кричащей, ярко-розовой обложке с выведенным на ней большими бордовыми буквами названием: «Выстрел в сердце — любовь массового поражения». Всмотревшись в текст, Гермиона удивлённо покачала головой, поражаясь выдержке слизеринки, умудряющейся сохранять поистине буддистское спокойствие в то время, как отважный журналист Джон умолял простую советскую разведчицу с обычным именем Евпраксия бросить всё и бежать с ним, а та, роняя чистые девичьи слёзы на пульт запуска баллистических ракет, дрожащей рукой целилась в него из пулемёта Максима, колеблясь между зовом сердца и приказом политрука. Удивительно напряжённый, близкий каждому момент.       — Так не честно! — Взрыв негодования заставил обеих девочек оторваться от чтива, сосредотачиваясь на импровизированном ринге, составленном из четырёх кадок с деревцами и натянутой между ними верёвки. — Они дерутся!       В одном углу, набычившись и сложив руки на груди, стоял Рон. Рядом с ним, неуверенно переводя взгляд с него на довольно скалящихся, задорно размахивающих руками в массивных перчатках Крэбба и Гойла, переминался с ноги на ногу взлохмаченный Невилл. Гарри сидел прямо на земле возле лавочки, лениво жмурясь и пожёвывая травинку.       — Всё верно, вы боретесь, они дерутся, — протянул он, небрежно сплёвывая пережёванный зелёный катышек, — в этом смысл упражнения.       — Как-то это… однобоко… — Невилл с сомнением покосился на пихающих друг друга и довольно ржущих оппонентов.       — Так, — поднявшись на ноги плавным, по-кошачьи грациозным движением, Гарри выпятил подбородок и, вытянув указательный палец, принялся вещать тоном настолько высокопарным, что казалось, будто бы слушает его как минимум палата Пэров в полном составе, — ученики мои, я тренировал вас в поте лица, готовил к трудностям и опасностям этого несправедливого мира. Неужели наука моя пошла не впрок… Неужели мудрость моя пропадёт втуне… — парень сокрушённо покачал головой, — вы разочаровали меня…       — Но…       — Подвергая сомнению свои силы, вы позорите имя своего учителя, — перебил старательно отводящего взгляд и отчаянно краснеющего Невилла Поттер, — не так ли, Мастер Ронг?       — Это правда, мальчик-который-проиграл-в-го, — профессор отточенным движением огладил свои вислые усы, — но также верно и то, что ученик насколько же хорош, насколько хорош его учитель.       — Ваша мудрость как всегда открывает для меня новые горизонты познания.       Гарри манерно поклонился и, с лёгкостью перемахнув через верёвку, прошёл в центр ринга.       — Узрите, о недостойные ученики мои, то, от чего отказались в своей лени и неверии, — присев на широко расставленных ногах, Поттер показал Рону с Невиллом раскрытые ладони, после чего, заведя их за спину, сложил руки на уровне поясницы. — Атакуйте все разом, без правил и ограничений.       Неуверенно переглядываясь, мальчики приблизились к Поттеру и, приняв боевые стойки, остановились, не доходя до него около ярда. Крэбб и Гойл, не особо следящие за разговором, а потому уже успевшие перейти от дружеских тычков ко вполне приличным джебам и кроссам, заметили наконец изменения в ситуации и также протопали вперёд, с явной скукой наблюдая за осторожничающими гриффиндорцами.       — Чего вы ждёте? — Странно двигая ступнями, Гарри начал медленно подползать к стоящему чуть ближе к нему Рону. — Вперёд. Я даже руки не буду использовать, — не увидев реакции, Гарри покачал головой и, сверкнув белозубой улыбкой, ехидно протянул, закрывая глаза: — Хорошо, если вам так страшно, то я буду делать это не только без рук, но ещё и не глядя…       Первым не выдержал Рон. Зажмурившись и сжав разом побледневшие губы, он кинулся на Гарри, выбрасывая вперёд крепко сжатый кулак. Гарри же, подшагнув к нему, нырнул под вытянутой над своей головой рукой и, упёршись в грудь Рона плечом, мощным толчком отшвырнул его на дёрнувшегося Невилла, заваливая обоих на газон. Крэбб с Гойлом, приняв классические боксёрские стойки, медленно двинулись вперёд.       — Ты слишком долго замахиваешься, ты не смотришь на свою цель, даже слепой увернётся от такого удара, — прокомментировал Гарри, пружинистым шагом, практически вальсируя, отходя к краю ринга, — а ты, Невилл, колеблешься. Смотри на Винсента, он не боится ударить меня.       Поднявшиеся на ноги гриффиндорцы переглянулись и, немного разойдясь, так, чтобы не мешать друг другу, стали подходить к молчаливо ожидающему их Поттеру. Что Рон, что Невилл, хоть и сохранили подростковую угловатость, основательно сбросили вес, перестав быть рыхлыми, дряблыми от сидячего образа жизни и регулярного переедания, подростками, нарастив хоть какие-то мышцы. Постоянные тренировки пошли впрок, и теперь они хотя бы представляли, что делают, не бросаясь вперёд бестолково размахивая кулаками. Ну, а Винс с Грегом успешно компенсировали отсутствие физических нагрузок обширным опытом и любовью к простому, объединяющему все возрасты и расы мордобою.       Подождав, пока подошедший ближе всех Гойл не замахнётся как следует, целясь ему в ухо, Гарри в последний момент отошёл в сторону, позволив толстяку по инерции пролететь дальше и сближаясь с замешкавшимся Невиллом. Подойдя вплотную, Поттер ногой, словно крюком, дёрнул того за голень, валя на землю, а затем, заблокировав плечом удар Рона, подшагнул к нему и толкнул на ломанувшегося в атаку Крэбба.       Со всё возрастающим удивлением оторвавшаяся от книги Дафна наблюдала за тем, как Гарри, не открывая глаз, уходит от однокурсников в странном подобии неспешного танца только для того, чтобы уже в следующую секунду взорваться серией стремительных рывков, с лёгкостью отбрасывая подбирающихся к нему противников. Даже Гермиона, уже знающая на что способен её друг, наблюдала за происходящим стараясь не моргать. Единственным, кто до сих пор сохранял полнейшее безразличие к происходящему, был Ронг, продолжающий методично выполнять ежедневный комплекс упражнений.       — Меньше злости, — рявкнул Гарри, в очередной раз валя в траву прыгнувшего на него с криком Рона, — Невилл, так держать.       Прошло несколько минут, мальчики запыхались, стали сбавлять темп. Рон с Невиллом всё ещё пытались нападать, утирая выступающую на раскрасневшихся лицах испарину, Гойл, тяжело дыша, ходил вокруг Поттера кругами, а тучный Крэбб, обливаясь потом, вообще едва ли не валился на землю. Но Гарри не думал замедляться, казалось, он даже ускорился, бегая по рингу за всех четверых и постоянно их цепляя, пробуя на зуб, словно играющаяся с добычей кошка, заставляя мальчиков оступаться и терять равновесие.       — Развлекаешься, Поттер?       — Нет, что ты, — как ни в чём не бывало отряхнувшись, Гарри развернулся и выпрыгнул с ринга, приземляясь прямо перед лавочкой. Незаметно подошедший Драко остановился позади девочек, скрестив руки на груди. — Без тебя мне и хорошая драка не в радость.       — Да ну? — Малфой улыбнулся и жестом подозвал к себе мрачного, как небо над головами, Блейза. — Тогда может спарринг?       — Крэбб, Гойл, ко мне, — резко скомандовал Гарри и, дождавшись, пока парочка натужно сопящих парней не подойдут к нему, обернулся, с ласковой улыбкой похлопав Винсента по макушке, — кто у нас хороший мальчик?       — Эммм… Мнэм… Я? — в голосе толстяка робко, словно первая весенняя зелень, проклюнулась надежда, его друг тем временем засопел пуще прежнего, по всей видимости вентилируя нагревшиеся от натуги мозги. Очевидно, ответить точно на вопрос, кто же тут хороший мальчик, для него было не проще, чем найти философский камень.       — Ну конечно! — потрепав Крэбба по щеке, Гарри дал ему большую шоколадку и, протянув Гойлу вторую, добавил: — И ты тоже хороший мальчик. Вы оба большие молодцы! Всё, можете идти.       — Здорово! — Грег с басовитым гыканьем схватил сладость и, запихнув её в рот чуть ли не целиком, направился к одному из выходов, сопровождаемый проявившим удивительную солидарность Винсом.       — В ринг, — коротко скомандовал Драко, отходя в сторону, — а мы тут пока потанцуем.       — Боретесь один на один. Побеждает тот, кто первым положит противника на лопатки либо произведёт болевой приём, проигравший отдыхает до конца раунда, после чего заменяет предыдущего проигравшего, — пояснил Гарри, следуя за Драко, — начали.       — Мальчишки, — отойдя от произведшей на неё неизгладимое впечатление тренировки, Дафна отложила книгу в сторону и сцепила руки на колене, с отстранённо презрительным выражением на лице следя за уже успевшими упасть на землю Роном и Блейзом, пыхтящих, измазанных в зелёном травяном соке и отчаянно стремящихся перевернуть друг друга на спину. — У них такие глупые развлечения.       — Я бы скорее сказала опасные… — протянула Гермиона, настороженно наблюдая за неподвижно стоящими друг напротив друга Гарри и Драко. На ум ей снова пришла сцена из давно виденного вестерна: неподвижные фигуры; звенящее, как туго натянутая струна, молчание; томительное, практически физически ощутимое чувство угрозы.       — Беспокоишься за своего ненаглядного Поттера?       Дафна хмыкнула и потянулась за книгой, а уже в следующее мгновение Драко пролетел мимо неё, с приглушёнными ругательствами втыкаясь в развесистый куст, стараниями мистера Филча похожий на плод греховной страсти противотанкового ежа и результата несчастного случая на птицефабрике. Выпучив глаза и сглотнув, слизеринка машинально пригладила растрепавшиеся волосы и обернулась на выбирающегося из кустов Малфоя. Зло сверкая глазами, тот выдернул из волос застрявшую в них ветку и, швырнув её на землю, ринулся вперёд, гигантским скачком перемахивая через завизжавших от испуга девочек. Профессор Ронг, выписав рукой очередную замысловатую фигуру, выгнул бровь, а затем, резким движением намотав широкие рукава своего наряда на предплечья, подошёл поближе.       — Нефритовый ветер вольно гуляет по обители золотого Будды, где ещё искать знаний, как не в его дуновениях?       — Старая книга странной девочки мудра, — подойдя к вновь замершим друг напротив друга ученикам, мужчина сложил руки на груди, спрятав их во вновь распущенных рукавах, — даже в порывах ветра можно найти просветление.       — Они что, на каком-то другом языке говорят? — проворчала Гермиона в сторону.       — Вы их не остановите? — Дафна сердито нахмурила бровки и, не дождавшись никакой реакции от профессора, обернулась: — Грейнджер! Скажи что-нибудь!       — Мне кажется, что всё в порядке, — мстительно, с расстановкой произнесла Гермиона, в то время как Малфой второй раз улетел в тот же куст, а Гарри, поднявшись с земли, принялся ощупывать кончиками пальцев надувающуюся на его лбу шишку, большую, словно спелая слива. — Пусть мальчишки развлекаются, это ведь такие глупости.       — Но…       — Всё равно без толку, — пожав плечами, гриффиндорка с жалостью посмотрела на старательно удерживающую лицо Дафну, — они упёртые оба, но ты привыкнешь.       — Предпочту воздер…       Свист, промелькнувшее в воздухе тело, изощрённая ругань из кустов. Прикрывшей глаза ладонью Дафне оставалось только вздохнуть.       — Ты делаешь успехи! — весело заявил Поттер, маня Драко к себе.       — Как и Забини.       В очередной раз вылезая на свет Божий, Малфой отряхнулся и, обойдя лавочку, скрестил руки на груди, с ухмылкой глядя на ринг. Как раз в этот момент Блейз, взгромоздившись верхом на Рона, выкручивал ему руку, Невилл, за время тренировок успевший проникнуться духом спортивного соперничества и здоровым бойцовским азартом, распластался на земле возле них, по-крабьи переползая из стороны в сторону каждый раз, как вертящийся ужом Уизли, неудачно сдвинувшись, перегораживал ему обзор. Гарри же, обернувшись к своему протеже, барахтающемуся, точно упавший в колодец щенок, вымотавшийся и почти сдавшийся, произнёс:       — Я верю в рядового Билли, он не подведёт меня.       Где-то на втором слове Рон, горьким опытом наученный внимательно прислушиваться ко всему, сказанному Поттером, понял, что стоит начинать шевелиться, потому как обманутые ожидания героя магического мира грозят последствиями тяжёлыми, как астрономическая башня, и неотвратимыми, словно восход солнца. Щенок получил пинок от самого Посейдона и пробкой вылетел из колодца.       — Ну что, продолжаем? — подмигнув, Гарри отбросил со лба чёлку и, подняв руки, принял боксёрскую стойку, не переставая озорно улыбаться.       Драко повторил его движение. В траве, сплетясь в тугой клубок, катались мальчишки. Самозабвенно лягающиеся, с ног до головы покрытые потом и грязью, усталые, но, похоже, на эти краткие минуты, забывшие все свои проблемы и неурядицы.       ***       Малфой, уже в десятый, наверное, раз, улетел во всё тот же злополучный куст и, выскочив из него как ошпаренный, гигантскими скачками помчался за заразно гогочущим Поттером, петляющим по двору, словно улепётывающий от лисы заяц. Профессор Ронг достал из кармана полный чайный сервиз и теперь в почтительном молчании разливал чай по крошечным чашкам. Рон, Блейз и Невилл, уже давно вымотавшись до такой степени, что не могли стоять, просто лежали на траве, периодически тыкая пальцами в проплывающие по небу большими пушистыми кляксами облака. Обычный вечер вторника с лёгкими нотками безумия.       — Дафна.       — Что?       — Почему ты с нами общаешься? — Достав из кармана гребешок, Гермиона рассеянно водила им по волосам, глядя на пылающего от гнева Малфоя. Причём фигурой речи это не было: волосы парня, светясь раскалённой добела сталью, колыхались в воздухе, словно языки пламени. На лице гриффиндорца застыло сосредоточенное, воинственное выражение, его даже можно было бы назвать спокойным, если бы не мерцающие разгорающимися угольями глаза.       — Ну, Поттеру нужна была помощь…       — Дафна.       — Ладно, хорошо, — девочка крепко задумалась, созерцая раскинувшуюся перед ней сюрреалистическую картину, — ты ведь понимаешь, что Гарри привлекает внимание?       — Чьё?       — Не чьё-то конкретно внимание, — Дафна развела руками, очерчивая ими в воздухе большой круг, — внимание вообще, понимаешь?       — А тебя, значит, поставили за ним следить? — Сощурившись и грозно хмуря бровки, Гермиона попыталась поймать взгляд слизеринки, но та в ответ на её потуги выглядеть устрашающе лишь фыркнула.       — Конечно, именно поэтому я тебе об этом рассказала.       — Да, ведь если ты сказала правду, а я решу, что это ложь, потому что говорить правду тебе невыгодно, то выйдет, что ты обманула меня. Если же ты солгала… — пока Гермиона с поистине гриффиндорским упорством продиралась сквозь нагромождения правды и лжи, постепенно обретающие очертания хитроумного лабиринта из зловещих интриг и вероломных замыслов, Дафна, скользнув безразличным взглядом по промелькнувшим в стрельчатых окнах второго этажа фигурам учеников и скрестив руки на груди, откинулась на спинку лавочки. — …но это, в свою очередь, будет значить, что…       — Грейнджер, — пропела слизеринка, зовя свою приятельницу, забравшуюся в такие дебри, выбраться из которых своими силами было бы невозможно.       — А? Что?       — Отец действительно просил меня присмотреться к Поттеру, но совершенно не по тем причинам, что ты себе нафантазировала.       — И по каким же?       — А вот это тебя уже не касается.       Внезапно проносящийся мимо них как раз в этот момент Гарри замер на месте с каким-то странным, выжидающим выражением на лице глядя на спускающуюся во дворик со второго этажа лестницу. Остановившийся подле него Малфой уже было замахнулся, явно планируя как следует заехать противнику в челюсть, но в последнее мгновение остановил удар, скалясь от нетерпения. Теперь и до девочек донёсся чей-то топот и смех.       — Что это там происходит, — силясь хоть что-то рассмотреть, Гермиона даже привстала с места, впрочем, её любопытство было быстро удовлетворено. Из коридора на верхнюю площадку лестницы выбежала маленькая светловолосая девочка и, шлёпая босыми ногами по каменным плитам ступеней, понеслась вниз, а вслед за ней, с хохотом и улюлюканьем, не особенно торопясь, следовали три парня с третьего-четвёртого курса факультета воронов.       — Что-то у меня настроение пропало, — холодным тоном произнёс Гарри, делая шаг вперёд. — Я быстро.       Увидев, что Поттер уходит, Малфой взрыкнул и, рубанув воздух ладонью, провалился в моргнувший перед ним, словно огромное алое око, разрез, появляясь прямо за спиной убегающей девочки. Пощёчина. Первый из преследователей отлетает прямо на своих товарищей. Он ничего не видит, из его глаз ручьями текут слёзы. Нос и губы разбиты. Кровь, тяжёлыми, налитыми каплями разбивается о камень, расцветает алыми бутонами на белой рубашке.       — Пошли вон, — Драко резким движением протирает ладонь о перила, на его лице лёгкая брезгливость, — мешаете.       — Да как ты!..       Раздаётся ещё один шлепок. На этот раз ладонь попадает по скуле, сметая второго парня в сторону. Драко снова замахивается, но последний когтевранец, вскинув руки в защитном жесте, сам отскакивает от него как ошпаренный и, с трудом подняв своих друзей на ноги, устремляется вверх по лестнице. Проследив за тем, как три покачивающиеся, спотыкающиеся фигуры, переругиваясь и невнятно ему угрожая, скрываются из виду, Малфой оборачивается, переводя взгляд на стоящую парой ступенек ниже девочку.       — Ты не слишком по-доброму с ними обошёлся, — рассеянный голос, постоянно вздёрнутые бледные брови, большие глаза навыкате и абсолютно пустой, ничего не выражающий взгляд. Девочка выглядела так, словно задумалась о чём-то неимоверно важном, воспринимая окружающий мир сквозь мутную призму непрерывно роящихся в её голове мыслей, смотря сквозь него, — я, наверное, тоже тебе мешаю. Лучше бы мне отойти в сторону, скорее всего это не очень приятно, когда тебя бьют.       Драко разом потух, его волосы погасли, превращаясь из расплавленного металла в холодную платину и, хоть в глазах всё ещё плясали багровые огоньки, он не выглядел злым, скорее удивлённым и озадаченным. Девочка тем временем продолжала, не сдвигаясь при этом ни на шаг.       — Хотя я слышала, что некоторым это нравится, — вытянув из разодранного подола своего лёгкого сарафана длинную нитку, она принялась не глядя накручивать её на кончик большого пальца отработанными, размеренными движениями, — а другим нравится причинять людям боль.       Несколько раз ошалело моргнув, Драко осторожно поднял девочку за плечи и, отставив в сторону словно хрустальную вазу, сошёл вниз. Девочка, либо этого не заметив, либо не придав особого значения, смотала нить целиком и, закрепив кончик, надела получившееся колечко на мизинец, после чего, любуясь получившимся результатом, последовала за гриффиндорцем, снова подошедшим к мягко улыбающемуся Поттеру. Парни стояли практически неподвижно, широко расставив ноги и напряжённо подняв согнутые руки, они разглядывали друг друга, ни на мгновение не прерывая зрительного контакта.       — Ты действительно делаешь успехи, — серьёзно, без капли иронии произнёс Гарри.       — Не понимаю о чём ты.       — Ты ведь Драко Малфой, да? — Не обращая внимания ни на витающее в воздухе напряжение, ни на странный, диковатый взгляд блондина, девочка подошла ближе, не моргая глядя ему в лицо. — Я тебя уже видела, всегда там, где другие не обращают внимания. Думаю, тебе не очень нравится делать другим больно. Так что он, наверное, не совсем прав.       — Очень даже может быть, — не расслабляясь и не ослабляя защиты, Гарри улыбнулся и, посмотрев на осторожно подошедшую Гермиону, указал взглядом на девочку и весьма красноречиво мотнул головой в сторону.       Гриффиндорке, впрочем, подсказки не требовались. Взяв девочку за локоть, она потянула её за собой и, подойдя к Дафне, попыталась посадить её на лавочку, без особого успеха, впрочем.       — Как тебя зовут? — требовательно спросила гриффиндорка, после чего, оценив не слишком соответствующий ноябрьской моде наряд, добавила: — И где твоя одежда?       — Нарглы украли, — мелодично пропела девочка, изящно крутясь на месте, — но это не важно.       — Нарглы?       Обернувшись, Гермиона обменялась с Дафной непонимающими взглядами. Это был именно тот случай, когда первое впечатление оказывалось верным: потусторонний вид, пустые большие глаза, странная манера разговора, складывались в недвусмысленную картину — их новая знакомая была с основательным прибабахом. С другой стороны, среди магов наличие психических расстройств было скорее правилом, нежели исключением, старой доброй традицией, приходящейся впору всем и каждому, словно любимая пара разношенных сапог.       — Я Луна, — девочка внезапно прервала свой танец и вперилась взглядом в порядком озадаченную Гермиону.       — Сильно в этом сомневаюсь.       — Да? — спросила девочка, наклоняя голову набок. Она будто бы прислушивалась к чему-то доступному лишь ей одной. — Кто же я тогда?       — Луна Лавгуд, — поднявшись на ноги, Дафна подошла к Гермионе, задумчиво накручивая белокурый локон на кончик пальца и стараясь не пялиться на что-то бормочущего по-китайски Ронга, с остервенением дёргающего себя за бородку. — Кажется, я о тебе слышала, твой отец владеет той чудной газетёнкой.       — Она не чудная!       — Ха! — радостный крик Ронга, вскочившего на ноги, но умудрившегося при этом не пролить не капли чая, застал девочек врасплох, и даже флегматично растекающиеся по травке ринга борцы соизволили обратить внимание на профессора, торжественным жестом грозящего небесам. — В затруднении был я. Но теперь всё решено, — резким жестом он ткнул пальцем сначала в Гермиону, а затем в Луну. — Ты — странная девочка. А ты — чудная девочка. Где твоя одежда, чудная девочка?       — Нарглы…       — Они отправились в больничное крыло, — подойдя к девочке, профессор едва заметно улыбнулся и, взмахом выпавшей из рукава палочки, сотворил тёплую мантию и пару сапог, тут же передавая их Луне. — Было бы странно, знай ты, где спрятано утраченное.       — Да, — впервые с того момента, как она оказалась в этом дворике, Луна улыбнулась, — но папа говорит, что это нормально.       — Высоко парит ум учёного мужа, словно небесный змей взмывающий к пикам священных гор. Открыты взгляду его далёкие хребты и глубокие долины, — пока книга разглагольствовала, дочерь учёного мужа успела одеться и теперь с загадочным видом разглядывала примостившуюся на карнизе горгулью.       — Вперёд, чудная девочка. Докажи мне, что странное нормально.       К концу фразы Ронга в речи его вновь прорезался китайский акцент, что, по всей видимости, очень развеселило мужчину. Громко хохоча, он коротко кивнул и, сложив руки за спиной, пошёл прочь, даже не глядя на спешащую следом Луну. Впрочем, она довольно быстро поравнялась с ним и, обернувшись, обвела взглядом всех присутствующих, задержавшись на сошедшемся в клинче с Гарри Малфое.       — Пока, Драко.       Блондин не ответил. Слегка повернув голову и скосив взгляд, он в очередной раз взглянул на первокурсницу с каким-то странным, нечитаемым выражением на лице, словно не понимая её слов, удивляясь им. Правда, продлилась пауза недолго. Воспользовавшись его заминкой, Поттер извернулся и, повалив Драко, вывернул ему руку, с силой прижимая противника к земле.       — Кстати, — раздался голос уже почти исчезнувшей из виду девочки, — а почему вас двое?       — Это не очень интересная история, чудная девочка.       Помотав головой и глубоко вздохнув, Гермиона посмотрела на ушедшую в себя Дафну и, похлопав её по плечу, вернулась к лавочке, открывая забытый ученик. Слишком уж много сегодня произошло странного, подточившего её способность удивляться. Скука и обыденность истории магии были как раз тем, что нужно.