Любимец Смерти

      Побережье реки Аре, Берн.       Когда заседание закончилось и хихикающий в усы Фридрих, выведя их из здания, резко крутанулся на каблуках и пропал, они решили-таки воспользоваться ситуацией и погулять по городу. Перейдя на другую сторону реки, они оказались в историческом центре города, прошли по мощёным брусчаткой улочкам, обошли просторную, выложенную каменными плитами площадь, посреди которой прямо из земли то и дело били струи фонтана, в который Лили не преминула затащить вяло отбрыкивающегося Гарри. Немного промокшие, но довольные, они вернулись к реке и не спеша двинулись по набережной вниз по течению.       — Присядем?       Сириус указал на веранду стоящего прямо возле воды кафе. Несмотря на хорошую погоду и приближение обеденного времени, город обезлюдел, и внутри их ждал только изводящийся от безделья официант, с надежной смотрящий на долгожданных посетителей. Лили задумчиво кивнула и танцующей походкой подошла к одному из столиков, а Гарри, напротив, отошёл в сторону.       — Ты с нами не посидишь? — удивлённо спросил крестника Блэк.       — Надо питомца навестить, — Гарри бесшумно отворил возникшую в кирпичной стене кафе дверь и уже шагнул было внутрь, но затем обернулся и уточнил: — и это не Рон. Рон сложнее в содержании, его нельзя кормить плотью моих врагов, он от такого может издохнуть. В общем, не скучайте, скоро вернусь.       Гарри исчез, дверь захлопнулась и медленно слилась с кирпичной кладкой. Сириус потёр выбритый до синевы подбородок, хмыкнул и пошёл к столику, около которого уже тёрся официант и услужливо раскладывал перед Лили меню. Неназойливо отодвинув молодого человека в сторону, Блэк уселся на стул рядом с подругой и коротко бросил:       — Wir werden in fünf Minuten fertig sein. Danke*.       — Не знала, что ты говоришь по-немецки.       — С кем поведёшься… — вздохнул Сириус и скорчил рожу, изобразив пальцами монокль. — Когда я говорю с Фоксом на его языке, он становится чуть менее невыносим.       — Так ты всё-таки?..       — Лучше не здесь.       Лили замолчала и отвернулась, её взгляд упал на реку. Спокойная, бирюзовая вода закручивалась крошечными водоворотами и мягко журчала, огибая опоры стоящего неподалёку моста. Ненавязчиво шумели редкие машины.       — Как тренировки Гарри?       — Хорошо, наверное, — Сириус вздохнул и отбросил назад упавшие на лицо волосы, — чисто боевые заклинания у него, как я и предполагал, не получаются, слишком он…       — Холодный?       — Нет, — задумавшись, Блэк уже собирался положить руку ей на плечо, но одёрнул себя и немного отодвинулся, — эта холодность, она на самом деле от его «особенностей», — мужчина обозначил пальцами кавычки. — Я не сразу понял, но он на самом деле не контролирует эмоции, а просто по привычке отходит в сторону. Он постоянно балансирует на грани между полнейшей бесчувственностью и неконтролируемой эмоциональностью. И давить отдельные чувства он не умеет, ему просто не нужно было учиться. Только все вместе.       — И боевые заклятья, требующие определённого эмоционального фона, не работают.       — Да, — Сириус ненадолго отвлёкся, диктуя официанту заказ, после чего продолжил: — а вот в трансфигурации он хорош.       — Просто хорош? — Лили повернула голову и, встретившись взглядом с Блэком, улыбнулась. — Минерва от восторга разве что не визжит. Джеймса вспоминала, — женщина вздохнула, улыбка на её лице увяла, — деликатность не её конёк.       — Не огорчайся, Цветочек, всё устаканится.       — Адюльтер — это плохо.       Услышав за спиной вкрадчивый голос Гарри, Лили и Сириус вздрогнули и синхронно обернулись. Испуганно переглянувшись, они вскочили на ноги и, перебивая друг друга, начали тараторить:       — Ты всё не так понял!..       — Да мы бы никогда…       — Мы, с твоей мамой…       Скрестив руки на груди и насмешливо сощурившись, Гарри наблюдал за тем, как эти двое постепенно оправляются и приходят в себя.       — И даже если бы мы думали о чём-то таком…       — Да! Мы вообще-то взрослые люди, — Лили сердито фыркнула и, горделиво отвернувшись, плюхнулась обратно на стул.       — А взрослые люди заказали ребёнку горячий шоколад и мороженое?       Гарри обошёл стол и сел напротив вертящего в руках пачку сигарет Сириуса. Блэк шумно выдохнул и упал на своё место. Задул ветер, по поверхности реки побежала шустрая рябь, а волосы Лили, освещённые ярким полуденным солнцем, взметнулись, как живой пламенный всполох.       — Да, — проронил Сириус, — заказали. Слушай, ты, может, пока этого не понимаешь, но мы с твоей мамой здоровые, в общем-то, люди и много времени проводим друг с другом. Неизбежно возникает некоторое… Хм…       — Влечение, — слегка покраснев, Лили отвела взгляд, — это сложно.       — Так. Ребёнок голоден и несчастен, поэтому не желает ходить вокруг да около. С тем, что происходит, проблемы возникают не у меня, а у вас. То, что происходит, вам не нравится, так ведь?       — Это, — Сириус выдохнул и убрал пачку сигарет, — неправильно.       Лили наклонилась вперёд, подпёрла голову рукой и принялась выводить пальцем бессмысленные узоры на деревянной столешнице. Неслышно подошедший официант начал сноровисто сервировать стол.       — Вы не верите, что Джеймс вернётся, — обронил Гарри и тут же поднял руку в предупреждающем жесте, — дайте договорить. Вы хотите верить, но уже не получается. А вот я знаю. Он не мёртв. Сириус, — парень посмотрел на крёстного и улыбнулся, — я против тебя ничего не имею и против ваших отношений тоже, даже если они когда-нибудь выйдут за рамки дружеских. Мне не известно, когда вернётся Джеймс и вернётся ли он вообще, но если это произойдёт, проблем мы не оберёмся. Нужно ли нам такое в тылу во время войны думайте сами, вы действительно взрослые люди.       Внешне Гарри был безмятежен и спокоен, но почему-то казалось, что слова эти дались ему нелегко. Наверное, всё дело было во взгляде. Он смотрел на неподвижно застывшую мать с грустью и решимостью, будто бы извиняясь за то, что сказал и то, что только собирается сделать.       — Ты не хочешь, чтобы Джеймс вернулся? — глухо спросила Лили, отворачиваясь.       — Это вы для меня живые, близкие люди, а он чужой. Лицо на фотографии.       Лили порывисто вздохнула и закрыла глаза, Сириус же выглядел усталым и глубоко несчастным, словно старый, побитый пёс. Наконец, когда затихли ветер и шум машин, а воцарившуюся тишину нарушал только плеск воды, Блэк расслабился, откинулся на спинку стула и, закинув ногу на ногу, фыркнул.       — Умеешь ты настроение испортить.       — Прошу прощения, — Гарри ухмыльнулся, — но день бы прошёл зря, не скажи я кому-нибудь гадость.       — Уф, — Лили запрокинула голову и утёрла выступившие слёзы, а затем тихо рассмеялась, — а подружек своих ты, наверное, бережёшь.       — Ну я же не совсем дурак.       — А с тем, что они твои, ты даже спорить не будешь?       Гарри замялся и чёрные точки в его глазах запульсировали, немного увеличиваясь. От внимания Сириуса это не укрылось, и мужчина расхохотался своим привычным, лающим смехом, а затем потянулся и взлохматил лохмы крестника.       — Даже ты не был таким кобелиной к третьему курсу, — с ехидцей ввернула Лили.       — Ты удивишься, — пробормотал Сириус, отворачиваясь и подмигивая Гарри.       — Чего-чего?       — Дядюшка Альфард водил моего милого крёстного в бордель, — елейным голосом пропел Гарри, — к проституткам.       — Я же тебе по секрету… Ай!       Нежные пальчики Лили железной хваткой сомкнулись на ухе Сириуса. Миссис Поттер, никогда не отличавшаяся кротостью нрава, поймала жертву и теперь с безжалостной неотвратимостью ломала её волю, постепенно выкручивая мочку уха. Гарри потягивал незаметно принесённый ему официантом горячий шоколад и развлекался.       — Не собирался ли ты, Сириус, продолжить традицию, м?       — Нет-нет, Цветочек, — мужчина заёрзал на стуле и ойкнул, когда Лили сжала пальцы, — ну ладно, я только предложил.       — А я согласился, — промурлыкал Гарри, мечтательно закатывая глаза, — ммм… Шарлиз, Виктория…       — Отказался! Он отказался! — заорал Сириус, стремясь освободить стремительно краснеющее ухо.       Гарри отхлебнул шоколада и улыбнулся. День налаживался.       ***       С тех пор, как Снейп закинул в котёл кости василиска, прошла уже неделя. Теперь от них не осталось и следа, они побелели и рассыпались пылью, становясь частью бурлящего отвара. В лаборатории было не продохнуть от жары и едких паров, по почерневшим стенам стекали мелкие капельки ядовитого конденсата, но всё это не имело значения, ведь процесс уже почти подошёл к концу.       Взмахом палочки очистив воздух, Снейп накрыл котёл подобием стеклянной воронки и наполнил колбу, охватывающую выходящий из неё змеевик холодной водой. Только через полчаса в небольшую склянку упала первая капля — крошечная, сияющая внутренним светом искра.       — И что же это такое?       — Пошла вон из лаборатории! — рявкнул Снейп, резко обернувшись и грозно взглянул на появившуюся в дверях женщину.        — Ты такой милый, когда пытаешься быть заботливым, — проворковала Николь и, подойдя к зельевару, укусила его шею.       — Зайди ты сюда три минуты назад — умерла бы мучительной смертью.       — Я не настолько глупа, Северус, — дыхание женщины обожгло ухо Снейпа. Закрыв глаза, он будто против воли положил руки ей на бёдра, притянул к себе и, уткнувшись лицом в её волосы, глубоко вдохнул, — именно за это ты меня и… — мужчина отстранился и, сощурившись, посмотрел на Николь, но та только тонко улыбнулась и продолжила: — ценишь.       — Какая же ты способная ученица, наконец запомнила, как я ненавижу то слово, — произнёс Снейп, после чего оттолкнул от себя Николь и указал ей на дверь, — а теперь пошла вон, процесс ещё не закончен.       — Так уж и быть, но потом я хочу тебя вон там, — женщина одёрнула задранную зельеваром юбку и ткнула пальцем в слегка оплывший от испарений лабораторный стол. Даже пальцы её были идеальны, так что Снейп на мгновение забыл о своём мрачном образе и застыл, любуясь. — И, кстати, тебя кое-кто ждёт.       — Передай ему, чтобы уходил.       — Я не твой секретарь, — пропела Николь, уже выходя из комнаты, — выгоняй гостью сам, только учти — если не поторопишься, я могу начать ревновать.       Снейп закатил глаза, тоскливо промычал что-то нецензурное и, проверив огонь под котлом вышел. Николь, почему-то пожелавшая посмотреть на его старый дом, удалилась в спальню матери, уже давно под завязку забитую книгами, и теперь там чем-то шуршала. В стекле на дверце комода отражалась чья-то странно знакомая фигура. На кухне закипал чайник.       — Я рада, что ты хоть с кем-то смог сойтись, Северус.       — Не то, чтобы это тебя касалось, но спасибо, — не меняя холодного выражения на лице, Снейп сел в кресло напротив гостьи и сцепил пальцы в замок на животе. — Может быть опустишь любезности и перейдёшь к сути, Нарцисса?       — А ты всё так же резок, — миссис Малфой улыбнулась, слегка подаваясь вперёд, — искусство светского общения тебе так и не далось.        — Не вижу в нём смысла, — отрезал Снейп, — если ты пришла только для того, чтобы пожурить меня отсутствием манер, то я предпочту закончить этот разговор, у меня есть дела.       — Хорошо, — Нарцисса поджала губы, её ярко-голубые глаза сердито сверкнули, — я бы хотела, чтобы ты присмотрел за моим сыном.       — Ну ничего себе! — Губы зельевара изогнулись в издевательской ухмылке. — Сколько там лет прошло с тех пор, как ты мне его подкинула, не напомнишь? И ты только сейчас озаботилась безопасностью. Не слишком ли поздно для этого?       — Ты прекрасно понял, о ком я говорила, — зашипела женщина. На мгновение нрав урождённой Блэк вырвался наружу, но ей быстро удалось обуздать его и загнать поглубже. — Прекрасно понял. Присмотри за Септимусом, пожалуйста. Я боюсь, что Драко может быть… Резок.       Чайник пронзительно засвистел и оба мага резко взмахнули палочками, гася горящий под ним огонь.       — Ох, резок. Неужели? — Снейп уже откровенно издевался. — Удивительно. Как чувствующий себя брошенным и преданным родителями подросток может быть резок?       — Хватит. Я не обязана это слушать!       — Ты знаешь, где выход.       — Северус, я прошу тебя, поклянись…       — Поклясться?! — Снейп подался вперёд и, буравя женщину взглядом бездонных, чёрных глаз, начал медленно цедить слова сквозь плотно стиснутые зубы: — Я не буду приносить тех клятв, которые не могу исполнить. Потому что если Драко решит поквитаться, то придёт в твой дом, — Нарцисса немо открывала и закрывала рот, силясь что-то сказать, но так и не сумев перебить зельевара, — и передушит вас, как куропаток. Сильно обвинять его я в таком случае не буду.       — Я уже достаточно наказана, Северус, — тихо, почти шёпотом, произнесла Нарцисса. Отповедь Снейпа будто вышибла из неё дух и лишила сил спорить. — Каждый день я…       — Не передо мной тебе нужно каяться, — резко успокоившись, мужчина поднялся на ноги и, подхватив миссис Малфой за локоть, потащил её к выходу. — Не смею больше тебя задерживать.       — Ты изменился. Не такого я от тебя ждала.       Резко затормозив, зельевар выпустил руку Нарциссы и смерил её жёстким, оценивающим взглядом. В ней не было ни дерзости, ни вызова, только смирение и разочарование. Закатив глаза и покачав головой, Снейп произнёс:       — Единственный… Человек, способный тебе помочь, делать этого не станет, ведь Люциус умудрился взбесить и его. Если хочешь уберечь сына, вбей ему в голову немного разума, время ещё есть. А лучше поговори с Драко, — зельевар замолчал и мягко указал женщине на дверь, — это поможет лучше, чем любые клятвы. А теперь извини, мне действительно нужно идти.       — Да. Спасибо, Северус.       Выйдя за порог, Нарцисса обернулась. Перед тем, как дверь закрылась, она успела заметить в тени у лестницы странно знакомую фигуру. Оттуда, где стояла женщина, не было видно ни лица, ни тем более глаз, но ей почему-то казалось, что они серо-стального цвета. Пронзительные и странно знакомые.       ***       — Ты сюда больше не вернёшься? — Стоило двери закрыться, Драко вышел из тени и, поймав взгляд уже собравшегося уйти в лабораторию крёстного, скрестил руки на груди.       — Не планировал, — медленно, почти по слогам произнёс Снейп, задумчиво рассматривая парня, — если тебе негде жить…       — Я буду жить тут.       — Вижу, моё согласие тебе не требуется.       — Ты всё равно собирался это предложить.       Кивнув, Снейп обошёл Драко и, распахнув неприметную дверь, исчез на ведущей вниз лестнице, торопясь в лабораторию. Пахнувший оттуда воздух был горячим, но необычайно свежим, он странно покалывал ноздри и слегка кружил голову. Немного поразмыслив, блондин сощурился и скользнул следом за крёстным.       Влажный воздух дрожал раскалённым маревом, фиолетовый огонь бесшумно лизал почерневшие стенки огромного котла, а вокруг него, отрешившись от всего, расхаживал Снейп. Проверял зелье, остужал воду вокруг змеевика, менял температуру пламени. Фыркал. Мужчина умудрялся выглядеть довольным и раздражённым на окружающий мир одновременно. Возможно, так было потому, что сейчас он вынужденно действовал на голой интуиции, но чувствовал себя при этом в своей стихии.       — Ты переезжаешь к ней? — Драко неопределённо мотнул головой куда-то в сторону.       — Я мастер-зельевар, — взмахом палочки удалив конденсат с колбы, Снейп покосился на крестника, — и могу позволить себе купить жильё там, где пожелаю.       — Заберёшь свои вещи?       — Некоторые, — осторожно ответил зельевар и посмотрел на подопечного внимательнее, — тебя интересует что-то конкретное?       Драко неопределённо повёл плечами и отошёл к стене, так, чтобы не мешать крёстному.       — Только не говори, что ревнуешь.       — Я не ревную, — хмуро отозвался Драко, — я просто не понимаю, почему тебе нужно уезжать.       — Потому что я не хочу и не могу здесь жить, — с лёгкими нотками раздражения в голосе объяснил Снейп, — это место вызывает у меня отвращение. И я не собираюсь поступать, как твои родители, двери моего дома для тебя останутся открыты.       Драко немного расслабился. Отступив от стены, он наклонил голову и прислушался, на лице его появилось нечитаемое выражение. В склянку упала вторая сияющая капля.       — Она не уходит, — ровным, неживым голосом произнёс парень.       — Иди поговори с матерью, — Снейп метнулся к склянке и завис над ней, будто пытаясь засунуть внутрь свой крючковатый нос, — и перестань крутиться в моей лаборатории.       — Нет.       — Значит просто выметайся отсюда! — рявкнул зельевар, не отворачиваясь от котла.       — Она сунула что-то под дверь.       — Вот и займись этим.       Продолжать разговор Снейп не собирался, а Драко не стал настаивать. Выйдя из лаборатории, он подошёл ко входу и остановился, глядя на высовывающийся из-под двери уголок пергамента. По ту сторону двери он слышал неглубокое, частое дыхание матери. Немного помедлив, он наклонился и поднял листок, вчитываясь в написанные изящным почерком строки.       «Спасибо за заботу о Драко. Мне нельзя встречаться с ним, так надо. Надеюсь, что дальше тебя это знание не уйдёт. Не возвращайся в ряды нашего общества, тебя очень ждут, но совсем не так, как хотелось бы».       Драко рванул вперёд. Дверь взорвалась облаком щепы, по узкой, грязной улице заметался эхом треск ломаемого дерева. Перед тем, как исчезнуть в воронке аппарации, Нарцисса успела увидеть глаза сына, нестерпимо яркие, обжигающие, как раскалённая добела сталь.       ***       Привалившись к стене, Джеймс закашлялся, сплюнул и, закрыв на пару минут глаза, будто бы задремал, восстанавливая силы. Побег отнял у него последние силы, и сейчас даже палочка, примотанная к левому предплечью куском найденного на побережье синтетического троса, казалась лишь куском безжизненного дерева. В первое время после того, как он оказался в тюрьме, Джеймс ещё надеялся, что о нём вспомнят. Прошло несколько лет, и эта вера угасла, он понял, что о нём забыли. Теперь он был сам по себе.       Азкабан держал своих узников стальной хваткой. Даже без дементоров он был способен высосать из человека его желания и надежды, подточить силы, сломать и тело, и дух. К тому моменту, когда Джеймс решился бежать, он понял, что сделать это будет почти невозможно, для этого потребовалась целая череда счастливых случайностей. И сейчас, после того, как она всё-таки произошла, он чувствовал себя измотанным во всех смыслах.       Подняв руку, чтобы постучать в дверь, он качнулся, а затем упал на колени. Его вырвало желчью. В доме кто-то завозился, скрипнула мебель, и послышались неторопливые уверенные шаги.       — Ну, ты заходить-то будешь?       Дверь открыл потрёпанный мужичок лет за пятьдесят, с жидкими, торчащими во все стороны волосами, в замызганной чем-то бурым майке, синих подштанниках с вытянутыми коленками и замусоленных тапочках. На позднего гостя он смотрел со смесью раздражения и лёгкой брезгливости. Схватив с трудом вставшего на ноги Джеймса за отворот мантии, он без церемоний затащил его в дом и швырнул на сколоченную из досок кушетку.       — Не думал, что такой, как ты, Бутч, сможет сбежать из Азкабана.       — Почему это? — Джеймс застонал, устраиваясь поудобнее и наблюдая за хозяином дома, сноровисто раскладывающим на столике возле кушетки странные инструменты. — Тебе что-то не нравится?       — Мне всё не нравится, — буркнул хозяин дома.       — Ну и ну, — Джеймс незаметно подобрался и, сквозь силу, растянул губы в глуповатой улыбке, — со мной что-то не так, Док?       — С тобой всё не так. Дружкам своим дегенеративным ты можешь дурить голову сколько угодно, но я это ещё тогда, в первую войну, подметил.       — Я что-то не понимаю.       Доктор презрительно скривился. На его обрюзгшем, желтовато-сером лице легко читалась усталость от необходимости общаться с непроходимо тупым собеседником. Обратив на Джеймса взгляд блёкло-зелёных глаз, он недовольно проскрипел:       — Раньше ты притворялся умным, а теперь вот делаешь вид, что дурак.       — И что же дальше? — напряжённым голосом спросил Джеймс, сил ему сейчас хватило бы разве что до двери доковылять.       — Я тебя буду лечить. Но за тобой должок, — Доктор впервые за разговор улыбнулся, показав кривые, жёлтые зубы, — Бутч.       — Не боишься, что сдам?       — С чего бы? Я всего лишь скромный коновал. К тому же мы оба понимаем, насколько ценными могут быть правильные знакомства. Тот доходяга, Эштон, видимо об этом знал. Его, кстати, убили за пару дней до твоего ареста, но тебе это, конечно, известно.       Отодвинув в сторону полу задубевшей от грязи мантии, Доктор стал водить над грудью Джеймса прозрачным кристаллом, всматриваясь в изменения цвета. Когда Джеймс попытался отвести его руку в сторону, тот без затей ткнул пальцем в большую, почти чёрную гематому на рёбрах. Беглый заключённый взвыл, но руку коновала отталкивать прекратил.       — Ну ничего, ничего. Вот почистим гематомы да срастим кости, и всё пройдёт, — Доктор панибратски похлопал Джеймса по щеке, — кстати, дочурка его, сквибка, как раз тогда пропала с концами. Но не померла, я бы узнал. Младенец в Лютном жив остался, и на ингредиенты его не разобрали, удивительно, да?       — Ты переоцениваешь мои возможности, Док.       — Лежи смирно, — колдомедик придержал попытавшегося встать с кушетки Джеймса и, подняв с пола трехлитровую банку резко пахнущей спиртом бурды, щедро отхлебнул, блаженно жмурясь, — никого лучше меня тебе всё равно не найти. Чем расплачиваться будешь, кстати?       Сняв с шеи цепочку, Джеймс протянул хозяину дома серебряный кулон в форме глаза.       — Неплохо, — повертев амулет в руках, Док удовлетворённо хмыкнул, убрал его в карман и протянул Джеймсу свёрнутый в несколько раз ремень, а затем, встряхнув банкой, предложил: — Хлебнёшь?       — Убери. От твоей браги тролли дохнут.       — Ну как хочешь. Прикусывай.       Закусив ремень, Джеймс положил голову на кушетку и закрыл глаза. Док своих пациентов обезболивать не считал нужным, зато ремешок этот всегда давал и, несмотря на то, что был он один на всех, никто не жаловался.              ***       Резким прыжком сместиться в сторону. Схватить летящие в лицо камни, отправить обратно, все остальные игнорировать, они бьют в тело, а это не важно. Выхватить нож. Пригнуться. Ускользнуть от изгибающегося, словно змея, копья.       Сияющее и чистое, будто бы целиком отлитое из серебра, оно сверкает на полуденном солнце так ярко, что становится больно глазам. Но любоваться им нет времени, нужно двигаться. С трудом извернувшись, Гарри ножом отводит в сторону похожее на лепесток лезвие. От силы удара в его руке что-то хрустит и рвётся. Это хорошо, не успей он, и копьё пробило бы ему горло.       — Хм, — Яме скучно. Последний его выпад отбросил внука на другую сторону арены, но Смерть не следует за ним, а остаётся стоять на месте.       Гарри перекинул нож в другую руку и бросился вперёд. Мир вокруг замер. Гермиона на арене застыла, как восковая фигура, на её лице написан испуг. Для неё прошло всего несколько минут, для Гарри же прошло более полутора часов, и всё это время он атаковал деда. На пределе сил, не слушая отказывающее тело, пытался хотя бы коснуться неподвижно стоящего перед ним гиганта. Ему хорошо было знакомо это состояние, каждые выходные Яма натаскивал его в бою, избивал и изматывал до тех пор, пока парень не валился на землю без сил.       Яма хмыкнул, крутанул копьё и рубанул им наискосок, взметнув в воздух столб песка. Гарри припал к земле и, оттолкнувшись всеми четырьмя конечностями, рванул к деду. Выпад, столкновение. Ярко сияя и оставляя за собой тоненькие дымные шлейфы, выгорали искры. Грохот ударов видимой волной отбросил пыль в сторону.       Копьё исчезло. Распалось веером призрачных сполохов, настолько неуловимо быстрых и разрушительных, что везде, куда они падали, земля и камень взрывались, разлетаясь мелким крошевом. Гарри не пытался встретить эту атаку. Он танцует вокруг Ямы, не отступая, не снижая темпа, не обращая внимания на мелкие царапины, которых с каждым мгновением становилось всё больше.       Там, где он проходит, в воздухе застывает багровый туман — мелкая кровяная взвесь смешивается с пылью. Пол арены разбит и покрыт трещинами, кое-где зияют глубокие расселины и кратеры. Яма развлекается, копьё в его руках живёт своей жизнью. Гарри замедлился, на его плече появилась глубокая рана.       — Проиграл, — с улыбкой прогудел Яма.       Смерть шагнул к внуку и лёгким движением вмял древко копья ему в грудь. Гарри оскалился, стиснул зубы и упёрся, пытаясь устоять на ногах, на его шее взбухли вены, а лицо покраснело. Яма хмыкнул и взмахнул рукой. Копьё, и без того изогнутое крутой дугой, сперва согнулось ещё сильнее, а затем с низким гулом распрямилось и отбросило парня прочь, заставив несколько десятков ярдов прокатиться по пыльному полу арены.       — Низко полетел, — насмешливо произнёс Яма, — к дождю.       — И даже ничего не сломал, — просипел Гарри лёжа лицом вниз и даже не пытаясь подняться.       — К дождю с градом.       В небе заклубились тучи, и на землю упало несколько капель. Гарри наконец смог вздохнуть, но тут же закашлялся, мелкая серовато-жёлтая пыль, которой он просто не замечал в бою, была везде: на его лице, одежде, волосах, да даже в воздухе. Повернув голову набок, парень отплевался и закрыл глаза, дыша полной грудью. На голову ему упала градина размером с голубиное яйцо.       — Гарри? Гарри?!       Напуганный голосок Гермионы с трудом пробивался сквозь клубы пыли.       — Когда мне ждать правнуков?       — Старпёрская шуточка, попробуй ещё раз.       — Я вообще-то старше вселенной, — Яма слегка сместился в сторону и плавно исчез, растворяясь в воздухе, но его глубокий, вибрирующий голос всё ещё звучал над ареной, — самый старый пердун из всех.       — И в этом всех обошёл.       Гарри закряхтел и попытался подняться, но тело онемело и не слушалось, а руки казались такими тяжёлыми, что он почти сразу прекратил ворочаться и расслабился. Предельное напряжение и удар деда не прошли даром, так что теперь даже дышать ему было непросто. Впрочем, долго расслабляться у него не вышло, совсем рядом послышались торопливые шаги.       — Гарри, ты как? Не молчи!       — Всё в порядке, — пробурчал парень, с трудом приподнимая руку, — ещё немножко полежу и… Ага. Да. Просто полежу.       Все последующие попытки парня разубедить Гермиону в необходимости прекратить его тормошить и оставить поваляться под палящим солнышком бессильно разбились об упрямство девушки и языковой барьер, ведь Гарри сейчас был способен только красноречиво мычать и вздыхать. Впрочем, все попытки переместить его в пространстве тоже не возымели эффекта, ведь хоть Гермиона и стала значительно крепче с тех пор, как впервые попала в чертог Ямы, но и Гарри основательно раздался во все стороны, так что его перетаскивание стало непростой задачей.       — Ещё пару лет, и мы сдвинемся с мёртвой точки, — пробурчал парень, когда Гермиона, вцепившись в его руку и сжав челюсти, умудрилась оторвать его от земли на целый дюйм.       — Ты не помогаешь!       Крякнув, парень всё-таки смог упереться руками в землю, перевернуться на спину и несколько раз моргнуть, пытаясь избавиться от попавшей в глаза пыли. Гермиона с облегчением вздохнула и, усевшись прямо на землю, положила голову Гарри себе на колени, после чего стала аккуратно убирать налипшие на его лицо песчинки. Она уже не выглядела испуганной и, хоть слабо и неуверенно, но улыбалась.       — Грязно тут, может сходим куда-нибудь? — Гарри перевёл взгляд с бегущих по небу облаков на лицо подруги и, поймав её руку, приложил к своей щеке. — Только чур ты меня тащишь.       — Ты слишком тяжёлый, — Гермиона улыбнулась, слегка покраснела и попыталась убрать руку, но Гарри не позволил, — что ты делаешь?       — У тебя очень приятные холодные ладони.       — Спасибо.       На некоторое время они замолчали. Гарри закрыл глаза и положил руку себе на грудь, а Гермиона, убрав растрепавшиеся волосы за ухо, погладила его по щеке. Едва касаясь кожи парня кончиками пальцев, она, как загипнотизированная, изучала старые, почти невидимые шрамы, мелкие царапины и ссадины, свежие синяки. Она и сама сейчас была не в лучшей форме. Голова гудела от недосыпа и того количества знаний, что впихивали в неё изо дня в день. Тело тоже болело — постоянно усложняющиеся тренировки, занятия танцами и монотонная работа не давали расслабиться, хоть и оставляли время привести мысли в порядок. Учёба в Хогвартсе воспринималась, как долгожданный отпуск, когда можно пожить в своё удовольствие и даже немного повалять дурака.       И понять, через что приходится проходить ему, Гермиона даже не пыталась. Единственное, в чём она была уверена, так это в том, что обычного человека такие испытания убили бы.       — Ну, в целом, верно, — поморщившись, Гарри нехотя сел, а затем поднялся на ноги и, поймав её недоумевающий взгляд, пояснил: — Ты вслух рассуждала.       — Нужно выспаться, — Гермиона потёрла виски и приняла руку друга, который, хоть и покачивался сам, но всё равно помог ей встать, — куда пойдём?       — К источнику, тут недалеко.       Подхватив подругу за локоток, Гарри нетвёрдым шагом направился к выходу с арены. Гермиона попыталась вообразить, как они должны выглядеть со стороны и невесело фыркнула: понять кто, кого и куда вёл было непросто. Приобретя немного уверенности в собственных силах, Гарри разогнался, но тут же споткнулся и с глухим стуком влетел лбом в деревянную опору, а затем, прикрыв глаза, заворчал себе под нос, как рассерженный пёс.       — Ты не ушибся?       — У меня крепкий лоб, — Гарри отодвинулся и неприязненно осмотрел опору, — и я уже не в первый раз стучусь им именно в это место.       — Действительно, — Гермиона провела ладонью по небольшой вмятине в древесине.       — И оно каждый раз оказывается там, где нужно, — Гарри запрокинул голову и рявкнул так, что Гермиона аж присела от неожиданности, — спасибо большое!       — Всегда пожалуйста, — громыхнул голос с неба.       — Ладно, пошли. — Парень оттолкнулся от опоры и, потянув за собой трущую уши и раскрывающую рот в попытках выровнять давление в ушах девушку, направился к отрытым нараспашку воротам.       Оказавшись на дороге, мощёной крупными, обкатанными камнями, Гарри глубоко вздохнул, а затем нырнул на неприметную тропинку, змеящуюся между густых кустов с крупным красным цветами. Уже очень скоро арена исчезла позади, а они углубились в каменистую холмистую местность, поросшую редким низким лесом, в котором тропинка исчезла. Под ногами сухо хрустела пожелтевшая трава и шуршали мелкие камешки, где-то рядом громко пели цикады, горячий воздух плясал и искажался, поднимаясь от разогретой земли причудливо изогнутыми потоками. Солнце нещадно пекло, а на небе, как назло, не осталось ни одного облачка.       — Почти пришли.       Гарри подошёл к низкорослому, разлапистому дереву с почти белой корой, вросшему в камни над небольшим обрывом, поднырнул под нижнюю ветку и спрыгнул куда-то вниз. Гермиона последовала за ним и, встав на колени, высунулась за край, придерживаясь за удобно торчащий корень.       — Прыгай, я поймаю.       До земли было чуть больше трёх ярдов, а Гарри ещё не до конца оправился, так что слезать было страшновато. Гермиона боязливо поморщилась, но всё-таки присела на самый край, а затем, вцепившись в корни дерева, стала медленно сползать вниз. Зависнув на вытянутых руках, она скосила взгляд вниз и заскребла ногами по камню пытаясь найти опору.       — Кстати говоря, эта юбка тебе очень идёт.       Взвизгнув, Гермиона отпустила руку и инстинктивно прикрылась, запоздало поняв, что падение уже кончилось. Гарри шумно выдохнул, поставил её на землю и потёр грудь, бурча себе под нос, что «пять раз в одно место» и «если он хотел меня унизить, то у него получилось», после чего развернулся и пошёл вверх по небольшой тенистой распадинке. Пока парень удалялся, Гермиона пыталась понять, что же не даёт ей покоя, силилась поймать шальную мысль, шебуршащую на задворках сознания. Когда Гарри исчез за изгибом крутой каменной стены, она, наконец, поняла в чём дело и опустила взгляд. Всё это время она была в штанах.       — Гарри!       — Что? — Парень высунулся из-за камня и громко почесал голову, из его волос посыпались мелкие камешки вперемешку с песком и пылью. — Ты же не хотела слезать, а времени у нас немного.       Всплеснув руками, Гермиона последовала следом за другом и уже спустя пару десятков футов заслышала тихий звон ручья. Тропа петляла вместе с распадиной, и узнать, что же кроется за очередным поворотом, можно было только идя вперёд. Раньше это было русло реки. Столетиями она выгрызала себе путь среди огромных валунов и скал, медленно разрушала их и уносила вниз, к морю, но затем что-то изменилось, и вода ушла, остались только гладкие, поросшие мхом камни да изредка похрустывающая под ногами галька, спрятанная под тонким слоем песка.       Гарри она нашла за очередным поворотом. Запрокинув голову, он стоял по щиколотку в крошечном прудике и, подставив лицо под сочащийся прямо из скал ручеёк, жадно пил. Вода, прошедшая через толщу земли, была чистой и холодной, переливаясь через край вымытой за долгие годы в камне раковины, она растекалась по старому руслу и всего через пару шагов без следа впитывалась в песок и гальку.       — Хнг, — тряхнув головой, Гарри развернулся, аккуратно сполз по стеночке и сел прямо в воду.       Раздвигая пышные папоротники, Гермиона подошла к пруду и, найдя относительно чистый валун, уселась, а затем вздохнула и попробовала расслабиться. Ветер тихо колыхал ветви деревьев, листва шелестела, журчал ручей, щедро разбрасывая кругом солнечные зайчики. Гарри фыркал от удовольствия, тёр лицо и выбирал из шевелюры разнообразный мусор.       — Залезай, — Гарри пошлёпал ладонью по воде рядом с собой и сполз ещё ниже, принимая горизонтальное положение.       — Не хочу, — Гермиона задумчиво поболтала рукой в воде, — замёрзну, — заключила она и, принюхавшись, ехидно сморщила носик, — да и после тебя этот прудик стал слишком пахучим.       — Ещё бы, меня без малого неделю гоняли.       — Стоп! Как это? Я тебя вчера после физики видела, ты писал фреску.       — Ага, — Гарри ухмыльнулся, набрал в рот воды и выпустил вверх фонтанчик, — это семь дней назад было, а потом меня шесть дней валяли по земле, били и стучали об стены. Фреску, кстати, жалко, красивая была.       — Что-то произошло? — Гермиона поднялась и с беспокойством попыталась поймать взгляд Гарри, но тот начал брызгаться, и девочка, взвизгнув, отскочила. — Гарри!       — Ничего, — невозмутимо ответил парень, — только нормальный воспитательный процесс. Ты же не думала, что нас одинаково учат?       Ответив на вопрос подруги, Гарри продолжил брызгаться, а та, то и дело сгоняя с лица озорную улыбку, делала вид, что дуется, но слишком далеко не отходила, стараясь увернуться от летящих в неё капель воды. Наконец, она не выдержала и, хохоча, бросилась к прудику и принялась зачёрпывать воду горстями и швырять её в Поттера. Распадина заполнилась смехом, криками и плеском.       — Попалась! — Гарри поймал визжащую и брыкающуюся Гермиону за руку и затащил в воду. Девочка для порядка попыталась вырваться, но затем успокоилась и устроилась у друга под боком.       — Если простыну, то это ты будешь виноват.       — Хм-м, — Гарри хмыкнул, отпустил девушку и, поднявшись на ноги, помог ей выбраться из воды, — у тебя же танцы сейчас?       — Да.       — И у меня, — парень хмыкнул, — будем эпатировать публику нашим диковатым видом.       — Ой! — Гермиона подпрыгнула, ощупала промокшую одежду и схватилась за голову, после чего и вовсе взвыла — волосы спутались и потяжелели, став похожи на комок водорослей.       Метнув в друга убийственный взгляд, девушка убежала за ближайший валун и, быстро скинув с себя одежду, разложила её по нагретым солнцем камням. Гарри же, даже не пытаясь подглядывать, привалился к валуну спиной с другой стороны.       — Не подсматривай, — смущённо пробубнила Гермиона.       — А? Чего? Я не расслышал, погоди, сейчас подойду.       — Нет! — взвизгнула девушка, инстинктивно прикрываясь, а после, услышав ехидный смешок Гарри, забавно надулась.       — Ладно, не обижайся, — Гарри отлип от камня и, подойдя к нависающему над распадиной дереву, принялся обламывать сухие нижние ветви и торчащие из каменистого склона корни.       Вытоптав в папоротниках небольшую проплешину, он сноровисто собрал костёр, настругал невесть откуда взявшимся ножом деревяшку на трут, а затем, вырезав из корней пару вросших в них камней, резким ударом высек ими на стружку яркий сноп искр. Медленными, осторожными движениями он собрал трут и стал раздувать едва тлеющие огоньки. Сперва стружки укутались дымом, но уже через несколько выдохов тот исчез, и показались первые язычки пламени. Гарри опустился перед сложенным домиком костром на колени, опустил трут в середину и прикрыл его тонкими сухими веточками.       Ещё пару минут Гарри оставался возле огня, не давая ему затухнуть и, только когда пламя поднялось достаточно высоко, выпрыгнул из распадины, углубляясь в лес. Вернулся оттуда он уже с охапкой прямых рогатин, очищенным брёвнышком и парой мёртвых упитанных зайцев. Гермиона вынырнула из-за валуна как раз, когда Гарри вытащил второго из шкуры одним движением, словно перчатку стянул, после чего выдавил его внутренности в небольшую ямку в земле.       — Кошмар, — прикрыв рот рукой, слегка позеленевшая Гермиона отскочила обратно за камень.       — Городские, — протянул Гарри и закатил глаза.       Растянув освежёванные тушки на связанных полосками коры рамках, он установил их возле костра и повернулся к нему спиной.       — Выходи.       — А ты будешь подглядывать?       — Обязательно.       Пока Гермиона хмыкала и фыркала, никак не решаясь выйти к костру, Гарри подтащил к себе оставшиеся корни, выбрал самый толстый, с вросшим на одном конце чёрным камнем и достал нож.       — Это какое-то варварство, — девушка всё-таки пересилила себя и, подойдя к костру, уселась на брёвнышко, — неужели нельзя было без этого обойтись? — Она указала на начавшего тихо шкворчать зайца и принюхалась, живот её предательски заурчал.       — Зайчиков жалко?       Гермиона задумалась, перебросила волосы через плечо и запустила в них пальцы, пытаясь распутать спутавшиеся мокрые пряди. Гарри, взяв нож за лезвие, остриём вырезал на камне ломаные, похожие на древесную кору линии. Коротко обернувшись, он смерил подругу взглядом, едва слышно промычал что-то, прищурился и вернулся к прежнему занятию, а девушка тем временем отмерла и, перевернув кроликов, спросила:       — Когда ты в последний раз ел?       — Перед тем, как меня лицом повозили по сырой фреске.       — Значит тебя мне жалко больше, чем зайцев, — Гермиона протянула руку и щёлкнула Гарри по уху, — но это всё равно варварство, ты мог бы просто достать уже готовой еды.       — В лесу?       — Через дверь, как ты обычно делаешь.       — Тут я не могу пользоваться проходами, — Гарри воткнул нож в землю и, сдув стружку с корня, уже начавшего приобретать форму, вертел его в руках. — Земля, она как бы ничейная и поэтому там мне можно очень многое, а сейчас мы в чертоге, и его хозяин мне правила нарушать не позволяет. Да и ты сама уже поняла, что пространство и время тут другие, поэтому и работать тут всё должно иначе.       — Я, кстати, пробовала расспросить сэра Исаака об этом, но он мне так ничего и не объяснил. Сказал только, что изучает реальный мир, а не вымышленный, и что мне следует сосредоточиться на том же самом.       — Ну, нельзя сказать, что он совсем не прав. Чертог деда действительно в какой-то мере нереален, — Гарри вновь взял в руки нож и стал смелыми движениями высекать из дерева фигуру, в которой уже можно было увидеть человеческие черты, — представь каким должно быть место с неограниченным потенциалом к развитию.       — Хм-м… Подготовленным? Удобным? — Гермиона, пытаясь распутать очередной колтун, неаккуратно дёрнула рукой, вырвала несколько волосков и скривилась от боли, — не знаю.       — Ладно, попробуем зайти с другой стороны. Можно ли насыпать земли в полный горшок?       — Очевидно, нет.       — Значит, горшок должен быть пуст, заполнив его землёй, мы получим возможность посадить туда фикус, или гарцинию, или любое другое растение, лишь бы было желание. А теперь подумай, когда мы имеем больше возможностей для развития, когда горшок пуст, или же когда он полон?       — Такое чувство, что это вопрос с подвохом. Гермиона почесала кончик носа и, обхватив колени руками, уставилась в костёр. Ярко-оранжевое пламя неутомимо плясало по неохотно обугливающимся корешкам, изредка щёлкало и стреляло крошечными горячими искрами. Было очень жарко — непокрытая кожа горела, разогреваемая горячим южным солнцем и близким огнём, — но в то же время невыразимо хорошо: тихо журчала вода, шептали что-то деревья, а ветерок осторожно подбадривал невесомыми прохладными касаниями.       — Возможностей больше, пока горшок пуст, ведь в него можно не только посадить цветок.       — Верно, — Гарри улыбнулся, поднял лезвие на уровень глаз и мельком глянул на отражение, — каждая реализованная возможность — это ограничение. Попробуешь угадать, каким должно быть место свободное от ограничений, чистый нереализованный потенциал?       — Другая планета? — осторожно предположила девушка. — Космическая станция? — Насмешливое хмыканье Поттера заставило её смутиться и сердито ткнуть его острым кулачком в спину.       — Вот этот вопрос был действительно с подвохом, — Гарри притворно застонал и потёр место удара, — это вообще не место. Это пустота. Не вакуум, не отсутствие материи, если бы можно было выразить это понятие словами, то я назвал бы его отсутствием отсутствия. Полная метафизическая пустота, в которой идея или концепция реализуется только за счёт бесконечного потенциала. В неё дед забросил своё воспоминание о месте, что существовало когда-то. Весь этот остров не более, чем его прихоть, с законами, которые он счёл удобными и подходящими, с временем, которое течёт так, как ему хочется. Так что да, с точки зрения Сэра Исаака этот мир не настоящий и важна тут не физика, а метафизика.       — Значит тут всё ненастоящее? И где находится эта пустота?       — Если пользоваться той же аналогией, то цветок выращенный в горшке не менее настоящий, чем тот, что вырос сам в лесу, — Гарри поставил фигурку на землю и немного отодвинулся назад, оценивая получившийся результат, — а насчёт того, где… Нигде, везде, не знаю. Термин пространство к Пустоте неприменим, как и любой другой, так что и говорить о том, где она — бессмысленно. Наверное, правильнее всего будет сказать, что наша вселенная и чертог деда находятся в одном и том же месте — Пустоте.       Гермиона сидела и молча пыталась осознать услышанное. Гарри говорил об этом походя, просто, чтобы развеять скуку и заполнить чем-то паузы, для него в перемещении между даже не планетами, вселенными, не было ничего удивительного. Может быть, он привык к этой мысли, может никогда не обращал на неё внимания. Но вот Гермиону она поразила. В её жизни появилась магия, она привыкла к чудесам и даже перестала им удивляться, но тот факт, что каждую неделю её возит в другую вселенную летающая лошадь, ещё долго будет устаканиваться у неё в голове. И это также заставляло задуматься о могуществе Ямы.       — Кстати, тебе же ещё не рассказывали про планковскую длину? — Гарри повернулся вполоборота и, дождавшись, когда Гермиона рассеянно помотает головой, продолжил: — Это минимально возможное расстояние, базовая единица измерения пространства. Будет очень смешно, если Пустота окажется именно там, за границей планковской длины, и обнаружат её обычные люди. Физики, кажется, уже сейчас называют это квантовой пеной и считают основой реальности.       — То есть, в основе нашей вселенной пустота? — Гермиона плотно зажмурилась и потёрла виски. — И мир наш тоже вроде как ненастоящий, просто появился сам собой. И, видимо, есть другие.       — Бесконечное множество других миров.       — И загробный мир? — Девушка вытянула шею, пытаясь рассмотреть, что же делает Гарри, но тот будто нарочно сгорбился и полностью скрыл уже оформившуюся статуэтку от её взгляда.       — Нету такого места. Дед… Ну и я. Мы оба проводим в Пустоту те души, которые не смогли попасть туда самостоятельно, а дальше уже всё зависит от них самих, растворятся ли они, прибьются ли к миру, к которому тяготеют сильнее всего, или, — Гарри разогнулся и неопределённо помахал рукой, — из их внутреннего мира рождается новая вселенная. Дед говорит, что такое тоже случается, но способны на это единицы. Кто-то действительно выдающийся.       Гермиона погрузилась в свои мысли, а Гарри, не глядя, протянул руку и повернул кроликов к огню другим боком. Нож порхал в его руках, вырезая на крошечной деревянной фигурке мелкие, едва заметные детали и черты. Знакомые кудрявые волосы, изгиб бровей и губ, изящные ямочки на коленях. Задумчивая и немного грустная, она сидела на выточенном из чёрного камня брёвнышке и смотрела куда-то вдаль, легкомысленно задравшийся до середины бёдер сарафан облегал тонкую фигурку.       — Как и обещал, — Гарри поставил статуэтку на землю рядом с собой. Гермиона присмотрелась, удивлённо вздохнула и слегка зарделась. — Я подсматривал.       — В-всё видел? — со смесью смущения и возмущения в голосе спросила девушка.       — Ну, видом девичьего белья меня не удивишь.       — Гарри — это неправильно!       — А действительно, — Поттер задумчиво потёр подбородок и начал стягивать с себя одежду, — сейчас тоже разденусь, и мы будем в расчёте.       Завизжав на высокой ноте, Гермиона сорвалась с места и вновь скрылась за валуном, где тут же начала натягивать на себя всё ещё сырые вещи. Гарри же пожал плечами, спросил у статуэтки «чего это она?» и, повернувшись к костру, принялся вертеть покрывшихся аппетитной корочкой кроликов.       — Ты одет? — крикнула Гермиона, не выходя к костру.       — Больше, чем нужно, но меньше, чем мог бы.       Некоторое время девушка беззвучно шевелила губами, пытаясь расшифровать ответ Поттера, но затем плюнула и последовала за зовом желудка, который, к слову, становился всё громче и громче. Стоило ей выйти из-за камня, как Гарри поймал её взгляд, кокетливо поиграл бровями и оттянул в сторону ворот футболки, слегка обнажив плечо. Покраснев, Гермиона с гордым видом отвернулась и уселась на брёвнышко.       — Держи, — Гарри протянул ей статуэтку, — какие предметы для изучения выбрала?       — Что? — немного сбитая с толку резкой сменой темы, Гермиона приняла подарок и на несколько секунд застыла. Глаза её медленно округлились. — Я забыла… — шокировано прошептала она, — столько надо продумать! Если я возьму уход за магическими существами…       Вскочив на ноги, девушка принялась бегать из стороны в сторону, заламывать руки и перечислять предметы, на ходу составляя список плюсов и минусов. Гарри некоторое время наблюдал за её эволюциями, а затем взял первого кролика и начал есть. К тому времени, как Гермиона немного успокоилась, он успел прикончить одного, закопать косточки и отначить половину второго.       — А ты возьмёшь уход за магическими существами?       — Смерти зверушкам хочешь?       — Да, действительно, об этом я не подумала. Ты их одним своим присутствием доведёшь до припадка. Так какие предметы ты возьмёшь?       — Пока не решил, — Гарри пожал плечами и впился зубами в кроличью ножку, — когда начнутся занятия, будет видно.       — Гарри, это очень важно, о будущем нужно думать уже сейчас.       — Мысль в общем-то верная, но только не в моём случае, — парень хмыкнул и, выбросив остатки трапезы, подошёл к источнику. Он помыл руки, вновь напился и, вернувшись к костру, присел на бревно возле Гермионы, а та, немного подумав, робко прижалась к его боку.       — Не смей так больше говорить, понял, — гриффиндорка нахмурилась и стукнула Гарри локтем в бок, — всё время шутишь о том, что умрёшь молодым, но это совсем не смешно.       — Да нет, это вообще-то довольно забавно, но речь сейчас не об этом. Будущее моё определяю не я, не Дамблдор, не королева Великобритании и уж тем более не наша система образования, а Он, — парень запрокинул голову, будто надеясь что-то увидеть в небе. Гермиона невольно залюбовалась им, а потом внезапно обнаружила, что лицо его оказалось слишком близко, а взгляд ярких, зелёных глаз, тёплый, но в то же время пронизывающий гипнотизирует её, буквально пригвождая к месту, — я расходник. Ты понимаешь, не можешь не понимать. И любой мой шаг — это шаг по пути, что Он проложил. Любые мои планы не имеют смысла, потому что цель пути мне не известна, да и, честно говоря, даже если всё это кончится хорошо, не хочу я оставаться в волшебном мире.       — Что? Но почему?       — Сколько человек живёт в твоём городе? — Увидев на лице подруги лёгкое замешательство, Гарри ответил сам: — В Кроули живёт около ста тысяч человек. Подели это число на три и ты получишь количество жителей магической Великобритании и Ирландии. Большая деревня, причём гораздо более скучная и убогая, чем такого же размера деревня в Британии обычной.       — А как же магия? Ты что, просто так сможешь от всего отказаться, уйти от… — Гермиона резко осеклась, горько улыбнулась и отодвинулась.       Гарри поднял руку и аккуратно, костяшками пальцев коснулся щеки девушки. Гермиона сперва дёрнулась, но затем замерла и позволила ему притянуть себя обратно.       — Магия во мне, я беру её с собой, куда бы ни шёл. Это, кстати, много к чему применимо, — Поттер усмехнулся, быстро чмокнул девушку в уголок губ и, поднявшись на ноги, потянулся. — Тебе бы тоже неплохо подумать, чем ты действительно хочешь заниматься после школы, — сказав это, он сунул в руки пунцовой от смущения Гермионы оставшуюся половину кролика и пошёл прочь, — ведь работа в министерстве — это такая скука.       — Ммаамгмхм… — невероятно умно ответила гриффиндорка.       — Я скоро вернусь и тебя заберу. Ешь спокойно, время ещё есть.       С резким хрустом повертев головой и взмахнув руками, Гарри присел и одним прыжком взлетел на стену распадины, а затем растворился в лесу. Гермиона же, зажав в одной руке кролика, другой трогала губы и глупо улыбалась.       ***       Дом семьи Гринграсс.       Сегодня к отцу кто-то пришёл. Дафна знала точно, ведь каждый раз, когда приходили гости, он зажигал фонари в саду. Раньше, когда за садом ещё ухаживал старый, служивший ещё прапрадеду эльф, отец делал это для того, чтобы произвести впечатление. Теперь же это скорее стало привычкой.       Остановившись в небольшой нише и успокоив дыхание, Дафна прислушалась. За поворотом коридора было тихо. Её отец никогда не ходил тихо, он шаркал, притопывал, мурлыкал себе под нос, его приближение можно было услышать за несколько комнат, и сейчас рядом его не было. Особенно учитывая, что с гостем, кем бы тот ни был, Дэниэл был бы в разы более шумным и суетливым.       Дафна на всякий случай высунулась за угол, осмотрела коридор, предназначенный для того, чтобы поражать великолепием пришедших в этот дом людей, но обветшавший и потерявший лоск ещё до её рождения, а затем вернулась в укрытие, собрала волосы в тугой пучок на затылке и с усилием провернула старинный бронзовый подсвечник. В стене что-то тихо щёлкнуло, а затем ближайшая панель отошла в сторону и открыла узкий тёмный проход.       Эти проходы и лазы в стенах показал Дафне её дед, когда ей было пять лет. Он сделал это игрой, довольно весёлой и интересной, с настоящими сокровищами в качестве наград — конфетами, куклами, простенькими, но не менее от того ценными украшениями. Только потом, после того, как дед умер, она поняла, что отец об этих проходах не знал. С тех пор, она иногда пробиралась к его кабинету, просто чтобы послушать и посмотреть. Узнать, каковы же дела семьи, в которые её отказываются посвящать.       Снаружи нельзя было заметить человека, прячущегося внутри, но Дафна всё равно продвигалась так тихо, как только могла, даже сдерживая дыхание — привычка, оставшаяся с детства, тогда такие действия казались невероятно важными. Впрочем, эту дорогу она могла пройти даже с закрытыми глазами, поэтому уже очень скоро оказалась у нужной панели и прильнула к незаметной щели в её верхней части. Дэниэл сидел за столом, в домашней одежде, такой же роскошной и вычурной, как и любая другая в его гардеробе. Гость же был вне поля зрения, смотровая щель уже давно была с одной стороны занавешена гобеленом.       — Грубы вы были на нашей прошлой встрече. Надеялись ли вы, что это все забыли? Помыслили, что я вам не отвечу?       Голос отца звучал как-то странно, в нём не было холода и враждебности, но отсутствовало в нём и привычное радушие.       — Может прекратите?       От неожиданности Дафна дёрнулась и едва не ударилась о панель. Поздним гостем был Поттер.       — Быть любезным? Ведь это…       — Изображать слабоумного психа.       — Прошу вас удал… — начал Дэниэл, но Гарри снова его перебил. От его голоса по спине девушки поползли мурашки.       — Вы можете обманывать окружающих. Друзей, знакомых, подчинённых, своих женщин. Даже своих дочерей. Но вам не обмануть меня, — Поттер говорил размеренно и тихо, словно задумавшись, однако голос его буквально заставлял замереть на месте и молча слушать. — От вас воняет страхом. Им смердит ваш кабинет, ваш дом, та одежда, в который вы ходите. Но боитесь вы не меня, нет, вас пугает что-то другое. То, о чём вы постоянно думаете, и из-за чего вы нацепили эту маску. Для всех вы болван со странностями, назойливый, но безобидный. Даже слишком, на мой вкус, — Гарри бесшумно приблизился к столу и наклонил голову, разглядывая мистера Гринграсса, — для многих даже этого будет достаточно, чтобы вас заподозрить. Впрочем, вы ведь уже не можете остановиться, не так ли?       Переведя взгляд на отца, Дафна удивлённо распахнула глаза — Дэниэл был зол. Он сидел, набычившись, и сверлил парня перед собой недобрым взглядом, таким, которого Дафна никогда не видела. Впрочем, он быстро взял себя в руки и улыбнулся, хоть и далось ему это явно непросто.       — Допустим. Допустим это действительно так. А, возможно, я просто не хочу останавливаться.       — Это несущественно. Важно то, что я прав.       — О. Я даже не сомневался, что ты любишь быть прав, — Дэниэл откинулся на спинку кресла и, улыбнувшись, сцепил пальцы в замок на животе. Он сильно изменился, стал почти неузнаваем. От горечи и обиды Дафна сжала кулаки и прикусила нижнюю губу, — может быть расскажешь ещё что-нибудь обо мне?       — Встали во главе рода в конце восемьдесят четвёртого после разорения и затяжной болезни Демида Гринграсса, вашего отца. Во время войны ваша семья потеряла больше половины активов и с тех пор не может восстановиться. Продолжаете политику Демида по невмешательству в дела государства и продолжаете заниматься мелкой коммерцией.       — Общеизвестная информация. От такого проницательного молодого человека я ожидал большего.       — Во вчерашней переписке с Люциусом Малфоем отдали замуж свою младшую дочь.       Драко? Нет. Септимус. Дафна стиснула зубы и, прищурившись, посмотрела на отца. Он никогда не делал из этих планов тайны, девушка и сама знала, что ей это предстоит, не известно было только за кого и когда.       — Это пока что тайна, как я понимаю, — в голосе Гарри проскользнула насмешка, — довольно странный выбор для нейтрала, вы не находите?       — Ты многого не понимаешь.       — Чего именно? — Поттер опёрся руками о стол и наклонился вперёд, старая древесина жалобно застонала под его весом. — Не того ли, что вы хотите подлизаться к лидеру партии радикалов, в надежде, что в случае чего вас не тронут. Или, что с точно такой же подачкой консерваторам вы решили обождать, ведь те в любом случае не станут вас убивать, а максимум откусят часть бизнеса. Но вы и тут соломки подложили, так ведь?       — Я делаю то, чего требует благополучие семьи, — отчеканил Дэниэл, — Гринграссы будут жить.       — И для этого превратили дочерей в разменную монету. Решили подложить под меня Дафну.       В комнате потемнело. Дерево трещало и рвалось под пальцами Гарри, как гнилой пергамент. Чудовищное напряжение, повисшее в воздухе давило так, что девушка едва могла вздохнуть, волосы на её теле встали дыбом.       — И что? — неожиданно спокойно спросил Дэниэл. — Чего в этом плохого? Ты — сила. Многие начинают понимать это только сейчас, а я был просто умнее и расторопнее их. Я действительно посоветовал Дафне сблизиться с тобой и оказался прав.       — Вы вообще понимаете, что сделали? — Незримое давление исчезло также неожиданно, как появилось.       — Успешно подвёл дочь к браку по расчёту, — мистер Гринграсс поднялся на ноги и, пройдя к комоду, не спеша открыл дверцу, взял бокал, наполнил его виски и, пригубив, продолжил: — От которого все получат выгоду. Породниться с символом светлых дорогого стоит и, главное, моя семья теперь при любом исходе окажется в плюсе.       — Во-первых, я могу отказаться…       — Будь моя дочь тебе безразлична, ты бы не стал так злиться из-за того, что я её использую.       — Во-вторых, вы не понимаете, с какими силами связываетесь.       Дэниэл только хмыкнул.       — А в-третьих… — Гарри отошёл от стола и снова исчез за гобеленом, — вы знакомы с христианской мифологией?       — Даты основных праздников мне знакомы, но это всё, увы.       — После войны на небесах, Господь низверг в ад не только Люцифера и его демонов, но и тех, кто просто остался в стороне. Если не выберете за кого сражаться, то самый ваш большой страх станет реальностью, кто бы ни победил.       Каким-то шестым чувством Дафна поняла, что Гарри исчез. Оторвав взгляд от отца, она утёрла незаметно выступившие слёзы и ушла. О том, какие чувства бушевали сейчас внутри неё, говорили только деревянная походка и безжизненное выражение на лице. Зайдя к себе в комнату, она остановилась перед зеркалом и провела руками по одежде и волосам, смахивая приставшую пыль и нити паутины, а затем размазала по щекам катящиеся из глаз слёзы. Ей ещё многое придётся понять и обдумать. ______________________ * Мы будем готовы через пять минут. Спасибо.