Любимец Смерти

Гостиная Слизерина, Хогвартс.              — …и тогда мой отец…       Если у младшего брата Драко и были какие-то таланты, то он их очень хорошо прятал. Быть может, умение казаться самовлюблённым болваном, которое Гарри упорно взращивал в себе годами, было для Септимуса врождённым, может быть, он прикрывал им что-то другое: страх или неуверенность, как первые люди стыдливо прятали свой срам за фиговым листком, или же он действительно был таким — горделивым, надоедливым дураком. Неважно. Важно было то, что с того момента, как распределяющая шляпа коснулась его головы, он уже успел основательно надоесть всем старше второго курса.       — …знать своё место…       Дафна захлопнула книгу, зажмурилась и что-то зашипела сквозь плотно стиснутые зубы.       — Не матерись, — флегматично проговорил Гарри, — прелестным юным леди не пристало знать такие слова.       Девушка тряхнула волосами и с лёгким раздражением посмотрела на Поттера. Тот был предельно, до отвращения расслаблен и спокоен, на губах его играла лёгкая улыбка, правая рука была вытянута вверх, а на кончике указательного пальца покачивалась полная чашка чая.       — Форма превалирует над содержанием, — словно мантру протянул он, — спокоен снаружи — спокоен внутри.       — …грязнокровки…       Разговоры в гостиной затихли, взгляды присутствующих скрестились на Поттере, а затем плавно переместились на Септимуса.       — Ой дурак, — протянул Блетчли, съел печеньку, откинулся на спинку дивана и приготовился наблюдать, остальные слизеринцы от него не отставали и с довольными лицами расползлись по углам гостиной, выходя из возможной зоны поражения.       Когда слегка стушевавшийся от такого внимания Септимус наконец заметил Поттера, тот уже возвышался над ним, словно горная вершина. Подняв паренька за шкирку, как нашкодившего котёнка, Поттер состроил максимально страшную рожу, клацнул зубами и подошёл к стене, где, выдрав из крепления факел, подцепил получившимся крюком ремень брюк первокурсника и опёрся плечом о стену рядом. Рассмотрев до конца воинственный оскал Поттера, Септимус судорожно сглотнул.       — Никогда не используй это слово.       — Отец…       — Я видел, как твой отец ссытся под себя от страха.       Один из старшекурсников недоверчиво хмыкнул, Гарри повернулся к нему, склонил голову набок и задумчиво нахмурил брови. Несколько секунд он молчал, размышляя над чем-то, после чего похлопал Септимуса по щеке и, вернувшись к Дафне, бесцеремонно выдернул её из кресла, закинул на плечо и направился к выходу, для девушки, впрочем, этот демарш неожиданностью не был. Оказавшись возле прохода наружу, Гарри обернулся, многообещающе цыкнул зубом, ткнул в Септимуса пальцем и буркнул:       — Не снимать.       Оказавшись в коридоре, он оглянулся по сторонам и прогулочным шагом направился к выходу из подземелий. Дафна оторвалась от книги и украдкой скосила взгляд на крепкие филейные части Поттера.       — Ты слишком долго не перелистываешь страницу, примерно на тридцать секунд дольше необходимого, — голос Поттера сочился ехидством.       Дафна прикусила губу и подавила улыбку. Вернувшись к книге, она стала бездумно скользить взглядом по тексту, где, даже спустя три страницы, Энрике всё так же признавался Виолетте в любви, та заламывала руки, а Карлос Хуан Мария Педро Паскаль, злой брат-близнец Энрике, трясущимися от ревности руками наводил на него прицел снайперской винтовки. Взбежав по лестнице, Гарри перепрыгнул через низкий подоконник и оказался во внутреннем дворике, сейчас пустом.       — Всё, покаталась и хватит.       Спустив подругу на землю, Гарри прошёл на другую сторону дворика, сбросил мантию и, подпрыгнув, зацепился за низко нависающий карниз. Подтянувшись, он застыл в напряжённой позе, сместился вправо, затем влево, повисел несколько секунд с закрытыми глазами, после чего продолжил движение. Он подтягивался медленно, смакуя возникающее в мышцах напряжение.       — Спокоен снаружи — спокоен внутри, да, Поттер?       — Ха-ха, — голос парня был безмятежен, но вот лицо было искривлено в злой гримасе.       — Очень любопытно, что же так сильно тебя задело?       Дафна закрыла книгу, села на лавочку и, положив ногу на ногу, скользнула взглядом по фигуре Поттера, рука её сама собой потянулась к лицу, а пальчики поймали непослушный белокурый локон. Поттер вместо ответа фыркнул и, спрыгнув, исчез в появившейся подле него двери, затем вернулся, но уже облачённый в тяжёлый даже с виду жилет и с огромной гирей, что покачивалась на обвивающей его бёдра перевязи. Проверив снаряжение и удовлетворённо кивнув, он запрыгнул на карниз и вновь начал с точностью метронома подтягиваться.       — Давай угадаю, они тебя не боятся.       — Не воспринимают всерьёз, — поправил Гарри, повиснув на руках.       — Ты видишь в этом проблему? — Дафна улыбнулась, поднялась на ноги и подошла поближе, с искренним интересом наблюдая за тем, как надуваются и перекатываются мышцы на спине и плечах парня, легко видимые даже сквозь плотную кофту.       Гарри спрыгнул на землю, выдохнул и, щёлкнув карабином, сбросил с пояса гирю. Отряхнув руки, он повернулся лицом к Дафне, наклонился и указал на левый глаз.       — Вижу, а что видишь вот тут ты?       Дафна облизнула губы и, подвинувшись ближе к парню, всмотрелась в изумрудно-зелёную радужку. Тихо пели сверчки, шелестел травой прохладный ветерок, горячее дыхание Поттера касалось её лица. Девушке вдруг стало жарко.       — Ничего.       Пряча так некстати вспыхнувшие щёки, она отвернулась и вернулась к лавочке, Гарри же, ничуть не изменившись в лице, вновь прицепил гирю к поясу и вернулся к упражнениям.       — Потому что ты искала то, что там есть, а не то, чего нет.       — Стой, — Дафна задумчиво нахмурила бровки, подумала где-то с минуту, беззвучно шевеля губами, а затем, выпучив глаза, резко обернулась к Поттеру, — нет этих твоих штук, — она показала руками какое-то непонятное извивающееся движение, — чёрных.       — Ага, именно, — спрыгнув на землю, Гарри взглянул на неё и, не удержавшись, заржал, — извини, просто у тебя такое лицо… А так да, эти штуки в глазах, — он повторил движение Дафны, — это что-то вроде физического выражения моего альтер-эго, которое, в норме, убирает мои эмоции. Это очень удобно, если хочешь подумать головой и, в то же время, отучает от эмоциональной дисциплины, я просто привык при малейшей необходимости сбегать в это состояние. Оно, конечно, во многом полезно, например в трансфигурации, но, в то же время, эмоциональный энурез, появляющийся, когда я своё альтер-эго подавляю, закрывает для меня высшие и боевые разделы магии.       — И ты учишься не фонтанировать кхм… Эмоциями, — Дафна усмехнулась.       — А все окружающие меня будто нарочно бесят, — Гарри почесал нос.       — И я?       — Очевидно нет, иначе тебя бы тут не было.       Дафна бросила косой взгляд на Поттера и неожиданно замялась. Поднявшись, она отвернулась и стала медленно прохаживаться туда-сюда, Гарри смотрел на неё с лёгким недоумением, видимо упражнения помогли-таки ему справиться с гневом, поэтому сейчас он, прислонившись спиной к стене, отдыхал. Девушка же, побродив ещё с минуту, всё-таки решилась.       — Поттер, а что-нибудь во мне…       — Гарри! — Окрик откуда-то со второго этажа прервал Дафну, Гермиона, едва не вываливаясь из окна, гневно сверкала глазами и указывала пальцем в сторону, — этот!.. Этот конь гадит!       — Что? Где?       — У меня в спальне!       — Вот чёрт, скотина такая, — Гарри быстро вышвырнул ставшую ненужной сбрую в распахнувшуюся перед ним дверь и виновато посмотрел на Дафну, — слушай, давай потом договорим, ладно?       — Х-хорошо.       Кивнув напоследок слегка опешившей подруге, Гарри взлетел на второй этаж, сгрёб в охапку Гермиону и был таков. Дафна рухнула на скамейку, уронила руки между коленей и, протяжно выдохнув, запрокинула лицо к небу. А ведь в прошлом году всё было так просто.       ***       Огромный жеребец, едва не цепляя гордо поднятой головой потолок, гарцевал по спальне, разбрасывал повсюду конские яблоки, топал ножищами так, что башня дрожала, довольно ржал и скалился на испуганно жмущихся к стенам девчонок. Выбрав цель, он всхрапнул и повернулся задом к постели Лаванды. Когда гигантский круп навис над её кроватью, девушка завизжала на высокой ноте и выбежала в коридор.       — Ииииииии, — подхватила Парвати, когда из-под заплетённого в косу хвоста прямо на покрывало упало ещё несколько яблок, — фуууу!       — Ты что это тут устроил?!       Забыв о том, что на нём всё ещё висит Гермиона, Гарри подскочил к коню и, схватив его за чёлку, наклонил крупную лобастую голову пониже. Бездонно-чёрный лошадиный глаз остановился прямо напротив яростно-зелёного.       — Я не буду убирать за тобой говно, и нормальный тут дизайн! — прошипел Поттер, он и так был взбешён, а явная издёвка, с которой на него смотрел Кудос, только распаляла его сильнее. — Не прекратишь, и я тебя этим добром накормлю!       Последние два слова Гарри проорал, да так, что стёкла в окнах задрожали, а вбежавшая в комнату Макгонагалл присела, как солдат под обстрелом.       — Птффф, — Кудоса, впрочем, эта вспышка гнева не впечатлила.       — Меня это не волнует, ещё не полночь и тебе тут не место.       — Хрррр.       — Что значит пораньше? — Гарри насторожился, а следом за ним напряглась и греющая уши Гермиона. — Зачем?       — Игогого! — Кудос заржал и закивал головой.       — Мне это не нравится.       Гарри выдохнул, в глазах его разрослись и зашевелились крошечные чёрные кляксы. Посадив Гермиону на коня, он улыбнулся уголками губ, расправил плечи и с удовольствием вдохнул полной грудью, так, словно сбросил с плеч тяжёлый груз. Макгонагалл, прямая, как палка, подошла к нему и тронула за плечо, указав на коня.       — Что это такое? Как это понимать?       — Это Кудос, — Гарри потёр подбородок, задумался на секунду и только после этого продолжил: — Он конь.       — Я и без вас вижу, что это конь, мистер Поттер! Что он делает в спальне, и почему она в таком состоянии?!       — Не знаю, — легкомысленно ответил парень, запрыгивая в седло, — это же не мой конь.       Утопив пальцы одной руки в пышной гриве Кудоса, а другой обвив Гермиону, Гарри направил жеребца в стену.       — До свидания, профессор Макгонагалл, мы вернёмся к понедельнику.       — Стоять!       Женщина попыталась остановить Поттера, но тот уже пришпорил скакуна и неведомым образом просочился сквозь стену и унёс с собой Грейнджер. Брезгливо поджимая губы, Макгонагалл подошла к окну и выглянула наружу, предварительно обведя комнату тяжёлым взглядом, от которого Парвати, итак полностью одуревшая от случившегося, ещё сильнее вжалась в угол. Едва заметная на фоне облаков белёсая точка последний раз окрасилась закатным багрянцем и исчезла.       — Паршивец, — беззлобно проворчала Макгонагалл и принялась устранять беспорядок.       ***       Паб «Нора гоблина», Лондон. 1993 год.       Очередная безликая пивнушка, опухшие синюшные рожи, запах кислого пива, гнилых опилок и рвоты. Лучшее заведение для худших, то место, где маги — высшая раса, настоящие небожители, если верить словам некоторых, надираются до поросячьего визга, жрут помои, проклинают власть, маглов и друг друга. Прибежище для тех, кто на дне. Джеймс опёрся спиной о стену и осмотрел зал.       Никого даже отдалённо знакомого, чужие, недружелюбные лица, всем на всех плевать. Это хорошо, можно немного, самую малость расслабиться и отдохнуть, не думая о Гарибальди, о его скользких дружках и всей остальной пожирательской шобле, на которую теперь придётся работать. Впрочем, и у этой ситуации есть свои плюсы — при должном везении можно будет уменьшить их поголовье. Джеймс ухмыльнулся и закинул в рот кусок картошки.        Напрочь двинутый, временами жестокий до умопомрачения, покалеченный морально и физически Грюм был прав, и сейчас, после стольких лет, Джеймс понимал это. На войне, в бою, нет справедливости и закона, нет суда и присяжных, нет и преступников, только ты и твой враг. И чтобы он не убил тех, кто дорог тебе, ты должен успеть убить его первым. То, что воевал он в одиночестве, не меняло ничего. И это почему-то наполняло сердце Джеймса радостью.       Он видел врага, мог ударить ему в спину и сжать руки на глотке, эта иллюзия контроля так сильно отличалась от полнейшей беспомощности, которую он испытывал последние десять лет, что его потряхивало.       — Эй, ты! — рявкнул из-за стойки бармен, тучный и потный, как боров. — Ты что-нибудь ещё заказывать будешь? Если нет, то доедай и проваливай!       Отвечать Джеймс не стал, только осклабился так, что хозяина питейной передёрнуло, и продолжил неспешно есть. Понять хозяина заведения было можно: кому понравится громила, не предвещающим ничего хорошего взглядом осматривающий зал? Только вот Джеймса его волнения не трогали.       Сложив руки на груди, мужчина погрузился в воспоминания, давным-давно, прямо перед тем, как всё полетело к чёрту, он сидел в точно такой же пивнушке, совсем, как сейчас, рассуждая о том, что жизнь-то налаживается. Нахмурившись, Джеймс крикнул бармену принести пиво и прикрыл глаза, сейчас ему нужно было отвлечься от всего вокруг и просто отдохнуть, пока была такая возможность.       ***       Лондон. 12 октября 1983 года.       Постучав пальцами по барной стойке, Джеймс хмуро зыркнул на трактирщика и, получив-таки кружку густого костного бульона, проворчал что-то одобрительное. Скоро, очень скоро состоится самая крупная сделка на его памяти, и Гойла, вместе с парой других пожирателей из ближнего круга, можно будет взять на горяченьком, а там, глядишь, и дом окажется ближе, чем раньше.       — Так что это всё-таки был за чудик?       Голос Уха, коллеги по опасному бизнесу, вырвал Джеймса из задумчивости. Щуплый контрабандист с костистым лицом, запавшими, злыми глазами и выпирающим кадыком на птичьей шее испытующе смотрел на Поттера. Человек слабый телом, но злой и опасный.       — Чего, ты о ком?       — Ну тот, плюгавый, которому ты вмазал.       От злости и досады Джеймс едва не выплюнул бульон и прошипел что-то матерное сквозь зубы. Своим выступлением Люпин подложил ему большую свинью и привлёк ненужное внимание. Хотя, возможно, рано бить тревогу, и Ухо просто заскучал и решил потрепаться.       — Чё вы все до меня докопались? — раздражённо бросил Джеймс. — Мало ли чего ему привиделось, или меня теперь о каждом чокнутом, который со мной заговорил, выспрашивать надо?       Тощий контрабандист ощерился в улыбке, показав кривые жёлтые зубы, и привычным жестом провёл пальцами по уродливому шраму, на месте отсутствующего уха.       — Ты нервничаешь что ли?       — Товар уже руки жжёт, авроры землю носом роют, Гойл бесится, и ты спрашиваешь, нервничаю ли я? — Джеймс до хруста сжал кулаки, Ухо отшатнулся, норов Бутча он уже успел испытать на своей шкуре. — Когда срок в Азкабане мотать будем — спросишь, или когда нас господа с клеймами круциатусами угощать будут.       — Ладно-ладно, понял, не дурак, — Ухо хохотнул и примирительно поднял руки, — Пит, пиво! — рявкнул он бармену. — Кстати, мы того ханурика приняли.       — Какого ханурика?! — прорычал Джеймс, вновь выпав из собственных мыслей.       — Ну, того… Плюгавого… — удивлённо пробубнил Ухо, сбитый с толку напором Джеймса, — которому ты по морде дал.       — А. Ага, ясно.       Джеймс замолчал, на мгновение напрягся всем телом, но затем расслабился и только его рука, судорожно сжатая на кружке выдавала то, насколько он взволнован. Отставив бульон в сторону, он встал и, запахнув плащ, повернулся к Уху.       — Пошли.       — Куда?       — К ханурику, — бросил Джеймс, — куда вы его там увели?       — На склад.       — Вы что, одурели?! — Схватив Ухо за шиворот, он сдёрнул его со стула и пихнул к выходу. — Твоя идея?       — Нет, — тощий контрабандист напрягся, — а что?       — Ты совсем дебил, Ухо? Я что и это объяснять должен?       Шлёпнув монету на барную стойку, Джеймс грубо толкнул подельника и, стиснув зубы, пошёл следом. Хотя до сделки и того момента, как к ним на огонёк заглянет Грюм, осталось всего несколько часов, но рассчитывать, что он вытащит Люпина, было нельзя. Поправив кобуру палочки и нащупав спрятанный под плащом нож, Джеймс встряхнулся и вышел из паба.       ***        Чертоги Смерти       Исподлобья поглядывая на деда, Гарри расхаживал по небольшой комнате и, снимая со стеллажей пузырьки с мазями и пилюлями, рассовывал их по карманам разгрузки. Яма стоял в стороне, чуть склонив голову, чтобы не цеплять макушкой низкий потолок, и довольно скалился.       — Паршивая идея.       — Вы, люди, должны держаться вместе.       — Я знаю, к чему ты меня подталкиваешь, не понимаю только зачем, — проговорил Поттер, обернувшись к Яме и скрестив руки на груди, — но мне заранее это не нравится.       — Неужели?       Подхватив со стоящего рядом стеллажа листок бумаги, Яма стал выверенными и точными движениями складывать его, мять и перекручивать, пальцы гиганта порхали с немыслимой лёгкостью и изяществом, сплетая из острых углов и сгибов хрупкую женскую фигуру. В ней не было точных деталей, только контуры и намёки, печально склонённая голова, гордая осанка, застывшие в движении волосы, плавной волной ниспадающие до пояса. Удивительно безликая, но странно живая, казалось, ещё мгновение и она вздохнёт, шевельнётся.       — Ты ведь не приготовил ничего опасного?       — Сегодня? — Яма насмешливо наклонил голову. — Нет.       — Значит, это пока лучше приберечь.       Гарри поставил обратно на полку несколько пузырьков, проверил надёжно ли закрыты карманы, подтянул ремешки разгрузки и закреплённых на бёдрах подсумков, попрыгал на месте и только после этого повернулся к Яме.       — Я готов.       — Ты, внук, был готов полчаса назад.       Отвечать Поттер не стал, только мотнул головой и вышел из комнаты, а Яма, небрежно швырнув бумажную фигурку в мусорный бак, последовал за ним. Они прошли через гостиную с немногочисленной, явно отреставрированной мебелью, большими книжными шкафами и верстаком, вышли на крыльцо и ступили во двор. Дом был со всех сторон окружён яблонями, здесь никогда не бывало слишком жарко, воздух был слегка сладковатым, но в то же время неуловимо солёным из-за дышащего где-то совсем рядом моря, тут всегда можно было найти тишину, покой и отдых. Разве что сейчас атмосфера была самую малость подпорчена.       — Гарри… Уф… Я уже могу отдохнуть? — Гермиона вывалила очередную тачку земли в кучу на краю двора и утёрла пот со лба.       — Да ты могла и не работать, в общем-то, — Гарри легкомысленно махнул рукой и, закинув на плечо седло, пошёл к Кудосу, — это я так, чтобы тебе не скучно было предложил, нужник-то я сам потом выкопаю.       — Гарри… Джеймс Поттер, — выдохнула девушка и, отойдя в сторонку, сползла на землю, держась за ствол яблони, — я тебя прикончу!       — Неа. Я прекрасен и неуязвим.       Пока Гермиона пыхтела и придумывала всевозможные страшные кары, парень отвёл флегматично жующего Кудоса от яслей, закрепил на нём седло, придирчиво осмотрел сбрую и стал снаряжать в поход уже её. Взнуздав коня, он подошёл к Гермионе и, присев рядом с ней на корточки, тяжело вздохнул, подле него появился из воздуха Яма и громко хмыкнул. Не выдержав их тяжёлых взглядов, Гермиона перестала дуться и спросила:       — Что?       — Собирайся, не получилось у меня договориться.       — Я еду с тобой?       — Да, — Гарри взлохматил смоляные вихры, поднялся сам и помог встать Гермионе, — всё будет хорошо.       — Я только умоюсь, — слегка охрипшим голосом ответила девушка и быстрым шагом ушла в дом.       — Похоже ты её не убедил.       — Ну уж извини, себе я врать так и не научился, — Гарри пожал плечами, — поэтому неубедительно получилось.       — Меня удручает твоё неверие.       — Только не начинай меня душить, — сжав руку на чьей-то невидимой шее, Поттер скорчил угрожающую мину и пошёл к Кудосу, — осталось начать натужно сипеть и совсем станешь похож на того чёрного долдона.       — Человеческий кинематограф меня забавляет, думаю, скоро можно будет отобрать кого-нибудь в коллекцию.       — Только не рассказывай, кто следующим помрёт.       — Федерико Феллини.       — Иногда я задаюсь вопросом, стал бы я таким говнюком без твоего влияния?       Хлопнув входной дверью, Гермиона выбежала на улицу и, на ходу протирая влажное лицо, поспешила к Гарри. Долгих церемоний не понадобилось, Гарри просто закинул подругу в седло, сам вскочил следом и, пришпорив коня, взмыл в небо. Могучие мышцы Кудоса бугрились, копыта попирали мир внизу, в лицо бил злой ветер, а Гермиона оглушительно визжала, не то от страха, не то от восторга.       — Ты был бы туповатым недальновидным лентяем с комплексом вины, эдиповым комплексом, паранойей, комплексом мученика…       — Да понял я, понял, — огрызнулся Гарри, перебив шепчущий в его ухе голос Ямы.       — Всё в порядке?       Гермиона, заметив, как напрягся парень за её спиной, попыталась обернуться, но Поттер держал крепко и не позволял ей елозить в седле. Кудос всхрапнул и набрал ход, облака вокруг них смазались, превращаясь в сплошную стену, а затем вокруг не осталось ничего, только бескрайняя чернота. Девушка зажмурилась и попыталась выровнять дыхание, каждый раз это место вышибало из неё дух и вот так, закрыв глаза, она могла хотя бы притвориться, что всё в порядке. Темнота за закрытыми веками хотя бы была привычной и родной.       Гарри, в отличие от девушки, видел много больше, мимо него бесконечным маревом зыбких картин проносились другие миры, равно невозможные и недоступные, настолько изменчивые и непостоянные, что мгновенно стирались даже из его памяти. Он много раз пытался ухватить хотя бы одно воспоминание, но так и не смог. Когда Гермиона вздрогнула и обмякла, он ухватил её покрепче и пришпорил коня, для него, в отличие от девушки, путешествие только начиналось.       ***       Кудос вылетел из-под низких, посеребрённых светом луны и звёзд облаков, проскочил между двухэтажными бараками и приземлился на дорогу. Дом слева зиял провалами слепых окон, краска на его стенах выцвела и облупилась от старости, а крыша провалилась, выставив напоказ уродливые рёбра стропил, дом справа тоже был старым, но ухоженным, внутри бегали люди и горел свет. Утрамбованный снег заскрипел под копытами коня, Гермиона зябко поёжилась и обхватила себя руками.       — Надо было взять тёплую одежду, — стуча зубами проговорила Гермиона, — Гарри, может вернёмся?       — Сейчас меня зовут не так, — голос парня изменился, стал холодным и шелестящим, — пока работа не закончена, моё имя и суть — Мритью, рука Ямы.       — О… А насчёт…       — Вернуться нельзя.       Гарри сжал пятками бок коня и, когда тот пошёл вперёд, взглянул сверху-вниз на дрожащую подругу.       — На самом деле ты не мёрзнешь, ты просто уверена в том, что тебе холодно.       — Это не так работает, — у девушки уже зуб на зуб не попадал.       — Сейчас мир над нами не властен, если ты сможешь поверить в то, что тебе тепло, то согреешься.       — А если не смогу?       — Замерзнешь насмерть, — замогильным голосом ответил Поттер, — ай.       — Тут минус пять от силы, — отрезала девушка, не глядя саданув друга локтем по рёбрам.       — Ладно, простудишься. Заработаешь бронхит, пневмонию, — парень хмыкнул, не меняя, однако, интонации, — двухстороннюю, потом гроб, кладбище, плачущие родители… Ай.       — Ты вроде говорил, что ты не Гарри!       — Я сказал, что меня зовут иначе.       — Не понимаю, — Гермиона начала распаляться, — ты же сказал про суть, но если поменялось только имя, значит, по-настоящему ничего не изменилось, — девушка говорила громко, размахивала руками и порывалась повернуться, — или суть тоже меняется?       — Тебе всё ещё холодно?       — Н-нет, — удивлённо ответила она, — нет.       — Отлично.       Кудос замедлил шаг и, хлестнув хвостом, встал посреди дороги. Из крохотной пристройки возле большого, уродливого гаража выбежал человек, на ходу накинул на себя куртку и, подскочив к воротам, принялся тянуть и толкать неподатливые створки. Он кряхтел, оскальзывался, сдавленно ругался сквозь зубы, но давил.       — Итак, первый урок ты усвоила, холода нет, теперь примени эту же логику к другим явлениям, — Гарри указал на гараж и обхватил Гермиону рукой за талию, — машины нет.       — Что?       Человек уже открыл ворота и забежал внутрь. Скрипнул металл, задребезжала и грохнула дверь, завыл натужно стартёр, а затем ослепительно вспыхнули фары и зарычал двигатель. Гермиона испуганно дёрнулась, но Гарри держал её крепко.       — Гарри!       — Отвлекись, закрой глаза и не думай ни о чём, — размеренно говорил Поттер, пока грузовик выкатывался из гаража, — ну или о том, какой я гад.       — Она едет сюда? О Боже, она едет сюда! Пусти меня!       — Тебе сейчас нельзя навредить, — продолжал увещевать Гарри.       — Хорошо-хорошо! Ладно, — Гермиона прекратила попытки вырваться и выдохнула, а затем грузовик взревел и стал набирать скорость, — Гарри, давай отойдём!       Поттер не ответил, только сжал вновь начавшую вырываться девушку покрепче и устало вздохнул. Грузовик пёр вперёд, двигатель ревел, чёрный дым вырывался из труб, а свет фар прыгал по дороге и окружающим её сугробам, дул ветер и сухая позёмка вертелась кругом потоком платиновых песчинок, где-то позади хлопнула дверь, раздались крики и топот. Когда машина оказалась совсем близко, Гермиона просто опустила голову и закрыла глаза. Скрипнули тормоза, двигатель рявкнул ещё раз и притих, Кудос наклонил голову и, презрительно фыркнув, обнюхал исходящий паром капот. Четыре человека, громко крича что-то непонятное, пробежали мимо коня, запрыгнули в кузов и забарабанили по крыше кабины.       — Мда, плохо.       Гарри щёлкнул языком, когда Кудос пошёл следом за начавшей сдавать назад машиной и тот притормозил, позволяя натужно рычащему грузовику развернуться, оставляя глубокие рытвины в сугробах.       — Что произошло? — Гермиона осторожно приоткрыла один глаз, — мы целы?       — Мы бы в любом случае не пострадали, — Гарри ударил пятками по бокам коня и тот пошёл вперёд, — если бы он не остановился, Кудос бы взлетел.       Девушка запустила пальцы в гриву коня и, погладив могучую шею, обвела взглядом дома вокруг. Некоторые были заброшены, в других жили люди. Город спал беспокойным и горячечным сном, тут и там люди выбегали из тёмных домов и спешили куда-то: кто пешком, кто на машине, кто на лыжах.       — Видимо, я так и не выучила урок.       — Явное преуменьшение, — Гарри провёл рукой по волосам Гермионы, будто бы пытаясь стряхнуть прилипшие снежинки, но те остались нетронуты — они просто прошли сквозь его пальцы, — придётся думать, что с этим делать, наверное, тебя нельзя учить также, как меня.       — Дед тебя поставил перед машиной? — Возмущённо спросила девушка.       — М-мм, нет, — Гермиона расслабилась и Гарри продолжил: — он бросил меня под поезд.       — Я… Даже не буду говорить о том, насколько это неправильно.       — Мне было четыре.       Голос Поттера был задумчивым и даже мечтательным, он будто бы вспоминал о чём-то приятном, так что Гермиона просто махнула рукой и промолчала, к тому, как Яма относится к моральным и общественным нормам она уже давно привыкла. Кудос шёл медленно, Гарри явно не собирался его подгонять, погрузившись в собственные мысли, и у Гермионы появилось немного времени, чтобы подумать.       — Имя Мритью что-то значит?       — Это Бог, олицетворяющий смерть, в буддизме он тот, кто окончательно разделяет тело и душу, освобождая человека от круга перерождения и прекращая его страдания. Он тот, кто тождественен Яме и, в то же время, служит ему.       — Похоже, — Гермиона поёжилась и тряхнула кудряшками, — даже слишком.       — Буддисты также считают, что Яма — хозяин ада, верховный судья и бог смерти, ему ведомо прошлое, будущее и настоящее. Рискну предположить, что имя Мритью имеет такой смысл именно потому, что я его ношу.       — А Драко?       — Что Драко? — Гарри встряхнулся и пусти коня рысью.       — Какое у него имя, и что значит?       — В последний раз, когда я спрашивал, было Драко, — Гермиона засопела и Гарри хохотнул, — а значит оно, что Малфой старший — выпендрёжник.       — То, что он делал… Знаешь, он ведь тоже был, как божество, — девушка зябко поёжилась, даже по прошествии времени ей всё ещё приходилось бороться с тошнотой при каждом мимолётном воспоминании, — как Господь гнева из книг.       Гарри качнул головой, и Кудос ступил на обочину, пропустив вперёд подскакивающий на ухабах грузовик, водитель давил на газ, люди в кузове цеплялись за борта, пытаясь не вывалиться, но молчали и сосредоточенно смотрели вперёд.       — Чистое зло.       — Так вот почему ты от него шарахаться начала.       — Неправда! — возмутилась девушка.       — Ты с ним даже в одной комнате лишний раз стараешься не находиться.       — Ладно, может быть самую малость я его и побаиваюсь, — поджав губы, Гермиона посмотрела вниз, Кудос шёл по сугробам, как по ровному месту, — он же там бойню устроил!       — Меня ты тоже боялась, потому что не понимала. Вахагн, а вместе с ним и Драко, ненависть не порождают, они её стравливают, словно клапан. Злоба и гнев накапливаются, они как гной в ране и точно также, как гной, их нужно вычищать: хочешь спасти руку — вскрой нарыв, хочешь предотвратить войну — устрой побоище.       — И они устраивают мелкие воины, чтобы не было больших?       — Нет, начать войну они не могут, только прийти туда, где бой уже готов разразиться и пропустить через себя ту злобу, что успело накопить человечество, — Гарри свесился из седла набок и, не глядя, схватил за шиворот поскользнувшегося и едва не свалившегося под колёса прохожего, тот этого, впрочем, даже не заметил, а попросту отряхнулся и пошёл дальше, — ты, кстати, уже испытывала это на себе. Жар, гнев, желание разорвать ближнего своего.       Дорога сделала поворот и они выехали к подножию крутого холма, возле которого пристроилось приземистое кирпичное здание с выезжающей из него вереницей вагонеток — вход в шахту. Кругом бегали, создавая суету, рабочие, ревели движками машины, где-то в вышине, заливая землю светом прожектора, рвал винтами воздух вертолёт. Из открытых настежь ворот здания вяло выплывали чёрные клубы дыма. Гарри подхватил подругу за талию и ссадил на землю.       — Сегодня тебе придётся ждать здесь.       — Слишком опасно? — криво улыбнулась Гермиона, нервно переплетая пальцы.       — Ага, — Гарри закрыл глаза, воздух вокруг него сгустился, стал настолько холодным, что атмосферная влага мгновенно кристаллизовалась мельчайшими кристалликами льда и укрыла его белоснежным саваном, — ты можешь сгореть, задохнуться, быть раздавлена. Много, слишком много вариантов.       В голосе парня теперь не осталось ничего человеческого, бесстрастный и потусторонний, он заставлял мышцы коченеть, а кости вибрировать. Кудосу теперь не нужны были команды, он просто шагнул вперёд и сразу же оказался у входа в шахту, ещё шаг и он исчез внутри. Гермиона отошла в сторону, чтобы не мешать, из-под земли начали поднимать тела.       ***       Гарри не было, долго, слишком долго. Или так ей казалось. Все рабочие уже давно выбрались из шахты, некоторых вынесли и теперь они, чёрные от угольной пыли и копоти, рядами лежали на земле, кого-то в спешке увезли прочь. Вниз спускались только спасатели в закрытых костюмах с баллонами за спиной. Порой земля под ногами содрогалась и ухала, в воздухе висел запах горелого дерева и пластика, пряные нотки раскалённого металла, вонь выхлопов, смазки и сладкий смрад палёного мяса. Недавно выпавший снег смешался с грязью и покрылся сажей.       Уже давно прошла стадия сильного беспокойства, за ней следом отправился страх за Поттера, вместе с жаждой действия. Сейчас Гермиона просто металась между рядов раненых и заламывала руки, разрываясь между желанием настучать Гарри по голове и обнять его. Скрипя зубами от бессилия, девушка в очередной раз рванулась ко входу, но оттуда на неё пахнуло таким жаром, что она инстинктивно отшатнулась назад.       — Развлекаешься?       Гермиона даже пикнуть не успела, как Гарри поднял её и усадил в седло перед собой.       — Холод значит можешь игнорировать, а жар нет, нелогично, не находишь?       — Нет! — Девушка не глядя попыталась стукнуть Поттера локтем, но тот перехватил её руку.       — Ты не можешь избивать каждого, кто тебя критикует, — невозмутимо заметил парень, разворачивая коня.       — Я ждала, а ты всё никак не выходил, — от облегчения из Гермионы будто бы выпустили воздух, страшное напряжение наконец начало её отпускать и она заплакала, — и не выходил, и не выходил! А я ничего не могла сделать! И людей всё время выносили, и тех, которые не дышат просто на землю клали, — девушка уже вовсю ревела, размазывая руками слёзы по лицу, — и я боялась, что ты там остался!       Гермиона говорила торопливо, пыталась вытолкнуть наружу как можно больше слов между судорожными вздохами, облегчала душу. И ей действительно стало лучше. Выговорившись, девушка замолчала, опустила голову и вцепилась в гриву коня, а затем вздрогнула, когда Гарри наклонился вперёд, обнял её и упёр подбородок ей в макушку.       — Вот ты вроде умная, а временами такая дура, — когда девушка снова начала всхлипывать, Поттер пару минут помолчал, а затем вздохнул и, будто бы нехотя, продолжил, — я не умею успокаивать это… Немножко не мой профиль. Но ты просто послушай меня: опасности не было. До тех пор, пока я ищу запертого человека, вселенная не имеет надо мной власти, я могу гулять по морскому дну, в вулкане, да даже на орбите, находиться там, где нужно, столько, сколько нужно. И пока ты это не поймёшь и не примешь, именно ты будешь в опасности, не я. Сейчас ты смогла остаться в стороне, но следующий раз может быть другим.       Гермиона медленно вздохнула и выпрямилась, после чего тихо заговорила:       — Я утону, или сгорю, или задохнусь, а ты просто не успеешь меня спасти, не сможешь, — она замолчала, её губы дрожали, — ты ведь не можешь уйти, когда ищешь?       Поттер коротко помотал головой.       — Гарри, я… Что мне делать?       — Для начала закрой глаза и вспомни, что ты чувствуешь, когда попадаешь в мир между мирами, восстанови эти ощущения.       — Хорошо, — напряжённым голосом ответила Гермиона, — что дальше?       — Поверь, что мы уже не здесь, а там. Сейчас мы переместимся к другому человеку, помни, дед обещал, что сегодня ничего опасного не будет, поэтому бояться не нужно, но всё равно сосредоточься и постарайся не потерять на этот раз сознание. Когда прибудем на место, не открывай глаза, пока я не скажу, и уши тоже закрой, — Гарри подумал пару секунд и добавил: — И лучше вообще не переставай представлять, что мы всё ещё не приехали, ты в Пустоте, вокруг ничего нет, тебе плохо, и ты вот-вот отключишься.       — Я поняла.       Девушка выдохнула, расправила плечи и, встряхнувшись, прикусила губу. Гарри похлопал Кудоса по горячему боку и пустил его галопом. Рабочие, спасатели и врачи, даже не осознавая этого, расступались перед ним в стороны, как косяк рыбы перед акулой, гигантские копыта гулко били по земле, разбрызгивая в стороны превратившийся в жидкую грязь снег.       — Ну, начали, — выдохнул Поттер.       Конь заржал и свечой взмыл в небо.       ***       Большой зал. Хогвартс       Гермиона сидела за столом и вяло размазывала по тарелке овсянку. Есть её не было никаких сил, отчасти потому, что сегодня это чудо кулинарного искусства по вязкости напоминало гудрон, отчасти же из-за того, что двадцать четыре часа воскресенья растянулись для неё на неделю, последние два дня которой она не спала вовсе, мотаясь на лошади по всему земному шару. Справа сидел отвратительно бодрый Поттер, как ненасытная топка поглощающий одну порцию за другой, а слева прижалась Дафна. Блондинка сразу же заметила, что с подругой что-то не так, подхватила её под локоток и утащила к слизеринскому столу.       — Моя бабушка тоже не ела кашу, — Дафна полила сиропом блинчик, слизнула последние капли с ложки и подвинул тарелку Гермионе.       — Почему? Она, как некоторые, ела только мясо? — покосившись на поглощающего очередную сосиску Поттера, спросила гриффиндорка.       Парень фыркнул и налил себе сока.       — Нет, просто каждый раз при виде овсянки она запрыгивала на стол и начинала плясать джигу.       — Звучит забавно, — встрял Гарри, — а ты кушай, кушай, а то станешь такой же старой, чокнутой маразматичкой, как бабка Дафны.       — Я очень её любила.       — Гарри, извинись!       — Ни за что. Все маги с прибабахом, так что все они становятся в старости чокнутыми маразматиками, как Дамблдор или бабка Дафны.       — И ты, конечно же, докажешь это, сам став таким, — глянув на то, как Гермиона вяло ковыряет вилкой блин, Дафна вздохнула и пододвинула подруге чашку чая.       — Абсолютно точно! — Гарри отобрал у Гермионы вилку, торжественно воздел руку вверх, а затем, опустив её, подцепил кусочек блинчика и поднёс его ко рту подруги. — Давай, ам!       Гермиона насупилась, надулась как шарик, но блинчик всё-таки съела.       — Ооо, вы только посмотрите на это!       Паркинсон спихнула в сторону зашуганного первокурсника и, скабрезно ухмыльнувшись, села.       — Кормит свою маглу с ложечки, как трогательно!       Гарри внимательно посмотрел на вилку, с которой уже свисал очередной кусочек блина, моргнул, помотал головой и, обернувшись к Дафне, удивлённо вздёрнул брови, блондинка в ответ только пожала плечами. Гермиона сощурилась и, смерив Панси презрительным взглядом, съела угощение. Паркинсон начала закипать.       — Так вот, — Гарри повернулся к подругам в пол-оборота и стал нарезать остатки блинчика на идеально ровные треугольники, — когда я состарюсь, то есть лет через… Пять. Я стану самым невыносимым, полоумным и эксцентричным пенсионером на Альбионе, и это только из уважения к сединам Фридриха.       — То есть почти таким же, как сейчас, — кивнула Дафна.       — Поттер! Прекрати делать вид, что не слышал меня! — рявкнула Панси, взбешённая таким пренебрежением к собственной персоне.       — Ты, кстати, забыл помянуть мою бабушку, — Дафна приобняла Гермиону и положила голову ей на плечо, гриффиндорка заалела, — и неужели мне послышалось, Поттер? Ты кого-то уважаешь? Кто это?       — Фридрих фон Фокс: боец, семьянин, авантюрист, друг Дамблдора и эталонный бабник. Если бы древнегреческие боги существовали, он бы нашёл Фетиду, назвался Пелеем и заделал нового Ахилла.       — На пенсию в таком возрасте не выходят, — пискнула Гермиона, девушка пребывала в лёгкой прострации — Дафна схватила добычу и теперь нещадно щипала её за пунцовые щёки.       — Герой — очень вредная работа.       Панси вскочила на ноги и грохнула руками по столу, слизеринцы затихли, с Поттером в открытую уже давно никто не спорил, не потому, что понимали и принимали его точку зрения, нет, просто побаивались. Поттер был опасен своей непредсказуемостью. Профессора же наблюдали за происходящим со сдержанным интересом и снисхождением, нервничал разве что один Снейп.       — Ты же чистокровный, как ты можешь путаться с этой…       — А с кем ты путаться собралась, Панси? — Поттер вперился в однокурсницу тяжёлым взглядом. — Не думала ещё? Но наверняка о людях из своего круга у тебя мысли были. Большой дом, сейфы с золотом, его уже не так много, как раньше, но на твой век хватит. У всех, как и у тебя, длинная вереница чистокровных предков за плечами и, что самое смешное — это частенько одни и те же люди. Тебя наверняка греют мысли о том, что они гордились бы тобой, да, Панси?       — Конечно! — Паркинсон высокомерно вздёрнула подбородок.       — А твои потомки, станут они тобой гордиться? Уже твои дети, Панси, рискуют стать умственно-отсталыми уродцами, пускающими слюни и сидящими на диете из собственных соплей, это если ты выйдешь за кого-нибудь из священных двадцати восьми семей, с другой стороны чистокровный в первом поколении избавит тебя от проблем, но это же тебе не интересно, правда, Панси?       Слизеринцы молчали, Паркинсон яростно сверкала глазами, её ноздри раздувались, а руки сами собой сжимались в кулаки. Поттер отвернулся от Панси и скользнул взглядом по сидящим за столом слизеринцам.       — То, что она пытается дразнить меня, не удивительно, ей хочется потешить самолюбие, привлечь внимание, заявить о себе. То, что вы её на это подбиваете — удручает. Это значит, что ни вы, ни ваши родители — тупые клеймлёные животные на побегушках у маньяка, не умеете делать выводы. Неужели это так трудно — включать голову? Много вопросов я хотел бы задать тем, кто вас воспитал и, скорее всего, задам уже очень скоро, но для вас у меня есть только один вопрос: каково это — безрезультатно пытаться оспорить чьё-то лидерство?       — Много на себя берёшь, Поттер.       Люциан Фойл, высокий семикурсник с невыразительными глазами и короткими волосами мышиного цвета, поставил чашку чая и закинул ногу на ногу.       — Лидер, Ты? Очень смешно.       — До сих пор не поняли, да? Я не лидер, мне плевать на вас, никакого желания вести вас у меня нет. Вы можете выдумывать всё, что угодно, планы любой сложности, привлекать для их выполнения кого угодно — это не сработает, просто потому, что целитесь вы изначально не туда. Но сработать они не могут не только поэтому — силу можно ломать только другой, превосходящей силой, а её у вас нет, и до тех пор, пока вы слабы, я буду навязывать вам всё, что угодно. Я не лидер, я тиран.       Слизеринцы краснели и бледнели, одни из них молча стискивали кулаки, другие рукоятки палочек, так по их гордости уже давно не топтались. Безучастным оставался пожалуй только Робин Стейси, четверокурсник и источник вселенской скорби и уныния, его в очередной раз согнали с места, и теперь он сиротливо стоял в сторонке, вперив взгляд в землю и опустив плечи. Снейп, конечно же, не мог не вмешаться.       — Поттер, — отпихнув в сторону Робина, зельевар брезгливо сморщился, так, будто коснулся чего-то противного и отряхнул руку.       — Да, профессор?       — Не желаете объяснить, что происходит?       — Нет.       — Вы собираетесь устроить драку?       — С этими? — Гарри качнул головой в направлении семикурсников и фыркнул. — Нет, слишком скучно.       — Не врите!       — И в самом страшном сне мне не могло бы привидеться такое!       — Хватит паясничать, Поттер, вы ведь не в состоянии спать.       Перепалка бы продолжилась, но тут из-под потолка раздался пронзительный птичий крик. Зельевар присел и начал затравленно озираться, ученики даже не успели удивиться такой перемене, как на стол перед Гарри уже упала крылатая тень. Стальные перья поблескивали в свете свечей, гигантские изогнутые когти клацали по столешнице, а взгляд больших оранжевых глаз обшаривал притихший зал. Кто-то громко сглотнул.       — А вот и почта, — Гарри протянул руку, и Гаруда отдала ему зажатую в лапе сову. Поттер забрал письмо, подбросил истошно орущую птицу в воздух и, когда та, заполошно хлопая помятыми крыльями, улетела, повернулся к подругам с широкой улыбкой на лице: — Моё первое письмо, приятно.       — Гарри, — Гермиона говорила тихо и старалась не двигаться, — это что, то самое яйцо?       — Это его содержимое.       Поттер почесал шею Гаруды, и та, часто заморгав, басовито заурчала, кошачьи уши на её макушке встали дыбом.       — Держи, моя хорошая, — Гарри бросил питомице полоску прозрачного вяленого мяса и вскрыл письмо.       Пока Снейп, стараясь не поворачиваться к терзающей мясо птице спиной, отступал к преподавательскому столу, Поттер раз за разом пробегал взглядом текст письма и с каждым прочтением приходил во всё в большее недоумение. Почесав голову, он как-то неловко кашлянул, свернул письмо и взглянул на подруг. Ткнул пальцем в Гермиону, Дафну, Гаруду, мазнул взглядом по сонной мадам Помфри за преподавательским столом, после чего поднял руку и, открыв появившуюся в воздухе дверь, просунул в неё голову. Высунулся обратно он всего спустя несколько секунд и, потерев подбородок, произнёс в пространство:       — Я зачитаю.       — Ладно, — Гермиона с Дафной переглянулись и одновременно кивнули.       — Хм, итак, цитирую: «Прехади адин. Вона у нас есле, не предёж мы иё! убём». Подписи нет.       — Чушь какая-то, — заметила Гермиона, — ты правильно читаешь?       — Дай сюда, — потребовала Дафна, и Гарри безропотно отдал ей письмо, — хм-м, нет, тут действительно так написано, — протянула она, несколько раз прочитав письмо и даже помахав над ним для верности палочкой.       — А куда приходить? — задала резонный вопрос Грейнджер.       — Понятия не имею, там не написано.       Девушки морщили бровки и кривили губы, а Гарри задумчиво хрустел суставами. Люциан окликнул его несколько раз и даже подошёл, но Поттер просто отмахнулся и спор затих. Пунцовая до самых корней волос Панси буравила злым взглядом лицо парня.       — У кого-нибудь есть идеи, кто это — «вона»? Маму я проверил, с ней всё в порядке.       — С чего это ты взял, Поттер, что письмо предназначалось тебе? — выплюнула Паркинсон.       — Это… Удивительно здравая мысль, Панси. Эй, народ! — Гарри вскочил и, помахав над головой конвертом, подождал пока к нему обратятся взгляды большей части учеников. — У кого-нибудь пропадали в последнее время родственники?       Ответом ему было молчание, только близнецы Уизли испуганно переглянулись, ощупали друг друга и смахнули с одинаковых лбов несуществующий пот, а затем, переругиваясь, пустились в пляс.       — Нет? Может быть друзья? Дальние родичи? Знакомые? — Гарри ещё раз махнул конвертом, на этот раз без былого энтузиазма. — Домашние любимцы?       — У меня пропал кот, — несмело отозвался кто-то со стола Пуффендуя.       — Именно кот, не кошка?       — Кот.       — Нет, кот под описание «вона» явно не подходит.       — Глупый розыгрыш, — Дафна повела плечами и, выгнув брови, вновь подвинула взбодрившейся Гермионе тарелку с овсянкой, — очень в духе некоторых шутников.       — Значит эти самые шутники додумались подменить свой запах на письме чужим, потому что в Хогвартсе так никто не пахнет, — потянув носом воздух, Гарри прикрыл глаза и кивнул, — да, ничего даже отдалённо похожего. Ладно, — парень хлопнул себя по коленям, швырнул письмо на стол и продолжил трапезу, — не забивайте себе головы, пришлют ещё — буду искать.       Гермиона несмело потянулась к письму, обернулась к Дафне и та, округлив глаза, страшным шёпотом произнесла слово «тайна!», предопределив судьбу конверта: Грейнджер вцепилась в него бульдожьей хваткой и отпускать теперь не собиралась. Гарри, увидев это, только хмыкнул.       ***       Когда из двери, появившейся прямо напротив лица её начальника, высунулась голова сына, Лили сдержалась и ничем не выдала своего удивления, но вот когда он посмотрел точно на неё, кивнул и заговорил, не смогла сдержать вздох. Маскирующие балахоны, которые они теперь носили даже внутри филиала в Министерстве, для него, очевидно, помехой не были.       — Ты не похищена?       — Нет, как видишь. Я работаю, — с нажимом произнесла она, — меня не смогут похитить из Министерства.       — Странно, — Гарри обернулся к её начальнику и склонил голову в приветствии, — добрый день, мистер фамилия засекречена, вы двигаетесь совсем, как наш сосед Грегори Докинз.       — Добрый день, мистер Поттер, — с прохладцей ответил мистер Докинз, заведующий лабораторией биохимических изысканий при Отделе Тайн, — могу я поинтересоваться, что это значит?       — Можете, — усмехнулся Поттер и был таков.       — Восхитительно, — Докинз заложил руки за спину и продолжил путь к своему кабинету, — мне придётся снова поднять вопрос о маскировке моторики. Миссис Шарп, — обратился он к Лили, — я надеюсь, вы спросите у мистера Поттера, как он обошёл защиту отдела?       — Как пожелаете, только, мистер Смит, но, рискну предположить, что мне уже известен наиболее вероятный ответ.       — И какой же он?       — «С лёгкостью».       — Что ж, положусь в этом вопросе на ваш авторитет. Вы хотели о чём-то поговорить?       — Да, по одному из образцов третьей группы есть положительная реакция, я оставила отчёт у вашего секретаря.       — Прекрасно, — Докинз плавным движением ушёл от столкновения с лихорадочно строчащим в тетради на ходу невыразимцем и, остановившись у двери своего кабинета, повернулся к Лили, — ещё что-то, мисс Шарп?       — Я бы хотела сегодня уйти пораньше.       — Причина?       — Семейные обстоятельства, — выдохнула Лили.       — Что ж, хорошо, — Докинз как всегда не стал уточнять, его волновали другие детали, — только, насколько я понимаю, это незапланированные проблемы.       В мире её начальника даже проблемы должны быть распланированы заранее, рассортированы по важности и срочности, сведены в список и заверены. Лили раздражённо вздохнула, радуясь тому, что балахон скроет это.       — Нет, мне прислали патронус с сообщением.       — И он также нашёл вас, несмотря на маскировку? — Докинз был явно раздражён, это было видно по его позе, наклону головы, тому, как он похлопывает себя ладонью по бедру. — Безобразие, отдел мистера Грея совсем отбился от рук.       Учитывая, что во всем «отделе мистера Грея», состоял сам мистер Грей, старый пинчер и полторы кружки кофе, которые все вместе обеспечивали весь филиал маскирующими балахонами — это не было удивительно. Удивляло, скорее, отношение начальства, которое требовало соблюдать секретность, но совершенно не желало выделять на это финансы, в результате некоторое время после введения новых правил в кабинете начальника безопасности сидел уборщик. Впрочем, это прекратилось сразу после того, как на балахоны догадались привесить бейджики с псевдонимами. Уборщик, однако, всё же успел получить зарплату за директора филиала, украсть из канцелярии ящик скрепок и выпить весь виски из сейфа главного бухгалтера. Тот факт, что эта почтенная дама хранила алкоголь в сейфе, а ценные, порой секретные бумаги на столе, не взволновал никого.       — Я могу идти?       Докинз коротко кивнул в ответ и скрылся у себя в кабинете, а Лили встряхнулась и пошла к лифту, на ходу сбрасывая опостылевший балахон. Щёлканье вытершихся кнопок, скрип тросов, проносящиеся мимо кирпичные стены, толпа министерских работников, обступающая её суетливым приливом, стоило лифту остановиться и уходящая, как только двери открывались. С последним таким отливом вышла и она.       — Привет, Цветочек, — посреди фойе, в окружении полированного камня, золота и варварской роскоши, памятником подростковому бунту стоял Сириус: в потасканной косухе, замызганной футболке, вытертых джинсовых штанах, ботинках, выигранных у Гарри в покер, место которым уже давно на свалке, и с извечной сигаретой в руке. С некоторых пор в министерство он приходил только в таком виде. — Получила моё сообщение?       — Да, но я так и не поняла, что стряслось, — остановившись от мужчины на некотором расстоянии, произнесла Лили.       — Римусу стало хуже, — Сириус поднёс к губам незажжённую сигарету, поморщился и недобро зыркнул на фыркающих в его сторону клерков, — или лучше, они там сами не понимают, что происходит, но всё равно попросили нас прийти.       — С ним же недавно было всё в порядке, — удивилась Лили.       Ровно один раз в год они навещали Люпина в Мунго, не чаще, слишком трудно было видеть некогда близкого, умного и весёлого человека, в котором не осталось ни жизни, ни разума, который, даже превращаясь в зверя каждое полнолуние, оставался неподвижен и безразличен ко всему вокруг. Сириус вздохнул и поскрёб висок ногтем.       — Сегодня утром он начал что-то бормотать, — Блэк пошёл к каминам и поманил подругу за собой, — метаться, как будто во сне. Я… Мне сказали, что, возможно, если мы с ним поговорим, что-то может измениться.       Как и в возвращение Джеймса, в то, что Римус очнётся, Сириус не верил, но очень хотел поверить.