Ad Astra

Памятник Джеймсу не понравился. Лицо Лолы, освещенное голограммой взлетающей «Нормандии», казалось удивленным, а поза больше смахивала не на бег, а на падение. Винтовку она почему-то держала одной правой рукой, по-девчоночьи грациозно заведя левую назад. Не коммандер, а балерина, Dios me perdone. Он убито оглянулся на привезший его челнок. Больше всего на свете Веге хотелось запереться в своей квартирке примерно на месяц в компании с полусотней галлонов бурбона. Пространство справа освободилось — коммандер Аленко сменил на трибуне Хакета. Потом к микрофону пойдет Вакариан — на правах старого друга и символа единения народов. А за ним следом — он сам. Что символизирует капитан-лейтенант Вега, ему так и не сказали. Просто велели прийти на открытие и двинуть речь. Наверняка очень хорошую и прочувствованную — жаль, он ее так и не прочитал. Аленко говорил долго, пламенно воздевал руки, а под конец даже сорвал овации. Гаррус сухо щелкнул мандибулами и шагнул на трибуну, как под удар Твари. Надо было послушать, о чем он говорит: судя по тихому стону секретаря, регламент летел к чертям. Но в ушах стоял дурацкий гул, а голова нещадно болела, мешая сосредоточиться. Выйдя навстречу многотысячной толпе, Вега опять посмотрел на памятник: — Ты всегда поступала, как считала правильным. Плевать ты хотела на наше мнение. И будь я проклят, если это упрек. Нужно быть полным мудаком, чтобы упрекать тебя хоть в чем-то... Джеймс помолчал, глотая слова о том, что ее приказ об отступлении был для него хуже пули в лоб. И о своей тоскливой надежде на то, что это хоть немного помогло ей там, на Цитадели. И о пустоте, которая никогда не наполнится. Но сказать о том, что все еще держит его на плаву, он был обязан. — Потому что, сделав все, что в твоих силах, ты брала и делала еще и сверх того. Я не знаю — как. И никто не знает. Какое-то гребанное чудо. Наверное, так люди и становятся ангелами. Идут в бой, совершают невозможное, а потом — раз! — шагают из мясорубки прямо в небеса, — Вега глянул наверх, на медленно проплывающего над их головами Жнеца. — В конце концов, что мы знаем об ангелах?