По следам снов и яви

Однажды я прислушалась к ночной тиши и тогда для меня запели звезды. Сейчас нужды в этом нет, как и отсутствуют на небе всякие светила. По ощущениям время приблизилось к пяти утра, но желание встать с кровати, чтобы запечатлеть на сетчатке отпечаток сегодняшнего утреннего солнца, нет. Я измотана, уничтожена, сбита с толку после восьми часов очередного экзистенциального сна. К черту все. Я уже чувствую, как по венам бурлит злость. Простыни подо мной мятые настолько, будто я страдаю от лихорадки или ночами напролет бьюсь в агонии. Подушка вовсе небрежно скинута на пол. Такой вот нелицеприятный, зато честный «пейзаж». И с каждой пройденной ровно и без задержек секундой, я понимаю, насколько я лишняя в окружающем бардаке. Место мне не здесь, а рядом с ней. Но чтобы до конца понять, где находится то мистическое «там, где Рената», надо, сдается, сойти с ума. Превратиться под стать этой ненормальной женщине. Я где-то читала, что пары, прожившие вместе много лет, становятся безбожно друг на друга похожи. Я же знаю её без малого месяц. Но она — не реальна. Она — ночной морок, который, побродив однажды у меня под окнами, оставил после себя на холодном мокром асфальте одинокую шляпу. Она — видение, дарившее мне поцелуи каких-то пять минут назад. Или хрен пойми когда, я без понятия, по какому принципу идет время в том чертовом зазеркалье, в которое она завлекает меня из ночи в ночь. Может там стрелкам часов положено двигаться назад, а не вперед. И этот поцелуй. Поцелуи. Я хочу улыбаться, тешась этим воспоминанием, касаться своих губ, в попытке уловить на них отпечаток чужих, радостно жмуриться от тех волн дрожи и вибраций, которые были вызваны прикосновениями Ренаты. Несмелыми, но такими искренними. Которые возвышали, но будто выкачивали из меня весь кислород до остатка по моему добровольному согласию. Но черт, нет. Через секунду мысль об этом сжирает остатки рассудка. Я не могу думать обо всем этом — тяжелым прессом реальность сжимает меня со всех сторон, ломая кости и все фантазии нежеланными и железными объятиями. И я знаю, что отныне процесс необратим. Целый месяц я жила, а может просто существовала где-то далеко, за гранью. Пришло время отрезветь, ушатом кипятка вылить на себя суровую действительность. Чтобы однажды элементарно не умереть перед призрачной встречной, которая еще минуту назад казалась судьбой. Я присаживаюсь, подгибая под себя колени, и ощущая то, чего была лишена во всех снах, подаренных этой женщиной. Мною чувствуется тяжесть собственного тела, небольшая боль в затекших мышцах, горький привкус меди во рту. Да, всё это лишено поэтичности, но это — жизнь. — А ты — нечто среднее между галлюцинацией и сумасшествием. — заявляю хриплым после сна голосом в кромешную тишину помещения вокруг, силясь достучаться до неё. Вдруг услышит, — Любовь моя. Резким, необдуманным движением я поднимаюсь с низкой кровати, отчего немного теряется координация, и подхожу к окну, приветствуя проблески утра. Хочется света, не тьмы: света истинного, единственного, дающего ответы на все мои нескончаемые « какого черта это было?». За те длинные четыре недели, когда я жила от заката до заката, надеясь устремиться туда, где можно лицезреть наибольшее чудо на свете, стоящее в одном ряду с пирамидами и садами Семирамиды, ею, я кое-что узнала о том состоянии, в которое она меня вводит. Интернет любезно подсказал, что название ему — осознанные сны. Якобы сознание покидает границы тела, устремляясь в несусветные дали, но человек может это контролировать. Интересное состояние, которое многим людям подвластно только спустя длительные годы тренировок. Они бы коростой покрылись от зависти, узнав, как просто это дается мне. — Просто и до омерзения сложно одновременно, блять, — я снова обращаюсь в пустоту, но на удивление она откликается: «Сама напросилась, Земфира». И это так. Я стала пленницей странных иллюзий. Позволила им взять над собой верх и убавить на минимум доводы разума. Совсем не свойственное мне поведение — оно чужое. Оно целиком и полностью принадлежит той женщине, от которой я сейчас стараюсь умчаться, как от чумы. Надеюсь, получается нормально. Но тут я вспоминаю ее (имя совсем не хочется произносить, пусть будет просто «она», до тех самых пор, как я полностью ее не забуду) — память мгновенно выдает образ: вот она, нависшая надо мной девушка в легком ситцевом платье по моде восьмидесятых. Из-за неё не видно звезд, но к чему они, если этой ведьме всё равно по силам их затмить. Из груди вырывается не то хрип, не то стон. Прочь из моей головы, пожалуйста. Приказываю себе заткнуться и очнуться по щелчку пальцев, но это не так-то просто. В холодильнике, к счастью, обнаруживается минералка, и я, благодарно глотая ледяную жидкостью, кажется, все больше становлюсь похожей на саму себя. Пью такими жадными глотками, будто после грандиозной попойки. Да уж, то еще похмелье. Назову его похмельем по реальности. Рената оставила после себя шляпу- мозг проводит аналогию с кроликом из фантазий Кэрола, шляпа которого так поразила Алису, что она, бедная, свалилась в колодец, пытаясь догнать это чудо. Я не хочу уподобляться ей. Передо мной не глубокий провал, он позади, и я не Земфира в стране чудес. Отныне игра будет идти по моим правилам, даже если ради этого я приму обет никогда больше не спать. Всё, баста всем этим херовым осознанным снам. Умные дядечки из интернета, оставьте их себе. Кстати, может вбить в поисковую строку запрос «симптомы психологических расстройств»? Может я, беспробудная пьяница и старательная музыкантша, просто заработалась? Ухмылка рождается на губах, когда я узнаю прежнюю себя. Настоящая я лучше бы оказалась в дурке, чем влюбилась в женщину из сновидений, хотя между этими явлениями даже впору поставить знак равно. Даже становится неловко перед самой собой: неужели это я всеми силами поддерживала и теплила в себе надежду, что она реальная? Абсурд. Фантасмагория. Жутко хочется свежего воздуха, ведь мой квартирный давно стал на редкость затхлым. Я иду в кухню, распахиваю настежь окно, и обдаю лицо прерывистым воздушным облаком. «Хорошо», констатирую. И я рада, что мой внутренний голос звучит именно моим тембром, а не низким и едва осипшим, но оттого не менее звучным голосом Ренаты. С каждым шагом сон остается позади. Мне становится легче. Я, кажется, даже больше не хочу видеть её во всех существующих и вымышленных, дьявол, мирах. Нащупываю рукой пачку сигарет, почти нетронутую, и запоздало понимаю, что за последний месяц едва скурила с пару штук. И не хотелось, твою мать, но теперь наоборот горло сжимает спазм, призывающий взять в руку толстую сигарету с желтым фильтром. «Нет. Нет, нет, нет. Быть того не может» Зажимаю ладонью рот, в немом озарении понимаю: нахрен курить, мне нужно совсем иное. Вот я дура, дура, отчаянная и слепая. Поворачиваюсь вокруг своей оси на все возможные геометрией пространства градусы, всё тело обдает неприятным жаром, и я несусь на всех парах в свой кабинет, по пути сшибая те немногие предметы интерьера, что обставляют мою квартиру. Реальность, мы с тобой проиграли очередной бой в этой войне против чуда по имени Рената Литвинова. Она взяла надо мной верх, превратила в подобие тряпичной куклы, у которой под ногами не земля, а чертово дно, и ей это даже нравится. Боже, как мне хочется тебя ненавидеть, женщина с кристально чистым взглядом. Но этому чувству нет места в моей душе. Не сейчас. Под грудой каких-то исписанных вдоль и поперек бумаг и кипой книг я нахожу ноутбук, на котором успел осесть тонкий слой пыли. Резким движением поднимаю крышку, и он, вот молодец, оказывается включенным, и мне не приходится терпеть томительные минуты загрузки. Открывается поисковик, и мои пальцы, замерев на наносекунду над буквой «Р» сначала напечатали шесть букв заветного имени, а затем и фамилию. Два слова как двоеточие, после которого раскроется правда невозврата. Мир рядом словно замер, а из открытого окна донесся чей-то отдаленный крик. Кажется, что сама жизнь предупреждает меня. Дает знак, что если я шагну дальше, то сердце элементарно не выдержит. Я продержалась в тисках реальность каких-то полчаса, и вот эта блондинка вкупе с тем чувством безграничной свободы и искусства, которые она дарует исключительно для меня, зовут меня обратно. И я бегу, спотыкаясь через ухабы и почти падая, но снова бегу навстречу. И если сейчас разразится нечто, напоминающее последний день Помпеи или вдруг случится второе пришествие, я плюну, даже не обернувшись. Надо знать кто ты, таинственная Рената Л. На задворках сознания робкое, несмелое предположение: никакой информации может и не быть, потому что человек этот придуман мной, что означает мою верную и катастрофическую гибель. И не успев передумать, пальцы зажимают прямоугольный «enter» и тогда мне становится больно от совершенства. Гугл выдал тонну статей и столько же разномастных фотографий и видеозаписей, отрывков из фильмов и интервью. — Вау, — жмурюсь и сжимаю руки в кулаки, чтобы через секунду вновь начать знакомиться с той, с кем я уже давно на «ты». Она реальна. Я знаю эту реальность, я прикасалась к ней, разговаривала, смеялась, бродила по ровным коридорам её прошлого, чувствуя на своих плечах груз её прожитых дней и обжигая свою душу той неизведанной ранее любовью, которую она, Рената, готова была мне подарить. Если бы мне кто сказал об этом пару месяцев назад — никогда бы не поверила и обсмеяла с чистой совестью. Но теперь эта женщина и есть моя реальность, чтобы кто ни говорил. Даже если я больна, пусть так. К глазам, на удивление, подступают слезы и из-за этой пелены нахлынувшей лирики становится тяжело рассматривать черты её лица на экране. Мне хочется улыбаться во все тридцать два — до того сложно поверить во всё происходящее. Я встаю с пола, аккуратно отставляя от себя ноутбук. Потягиваюсь и вновь чувствую себя невесомой, свободной от притяжения — так бывает, когда она находится рядом. Я бреду на балкон, туда, откуда однажды мне выпала честь видеть, как она смешно убегает от неожиданно включившегося фонаря или от меня. Такая нелепая, особенная. Почему мы не встретились раньше? Все-таки мы обе вращаемся в одном мире, у нас схожие профессии, наверняка есть десяток общих приятелей и знакомых. Но жизнь распорядилась иначе и мне, упирающейся в раму открытого окна чистой просторной лоджии, очень приятно это осознавать. В моих руках — целая таинственная Вселенная. Она возбуждает, волнует, вдохновляет. Мне хочется сесть за инструмент и сочинять бесконечные мелодии, очеркивая на полях нотной тетради всю свою жизнь и лаконичную букву «Р». Я отдам все написанные ранее песни тебе одной, ведь, кажется, они имеют для тебя ценность. И напишу еще миллион лично для тебя. Для тебя - такой бледнокожей, таинственной, далекой, но правильной. И строки моих признаний вонзятся лунными лучами под твою кожу, обнажая для меня всю тебя. Так непошло, так искренне, что моё самое любимое воспоминание о тебе - острые, точеные будто из мрамора ключицы - превращается в божественное произведение искусства, и это мой приговор навечно, золотой алтарь преклонений. Я пьяна без вина. Спасибо тебе, спасибо. Мне больше нечего сказать.