***
Проход поворачивал под прямым углом. Завернув туда, я обнаружила, что путь перекрыт обломками не выдержавших испытания временем стен. Пришлось обходить. Это был уже третий обвал, на который мне не повезло наткнуться. Ещё один коридор оказался подтоплен, а несколько раз я закладывала крюки просто потому, что внезапно понимала — не хочу соваться в тот проход, хоть режьте! К счастью, мне не грозило затеряться в переплетении петляющих, точно пьяные змеи, коридоров. Прикрыв глаза, я могла в любой момент мысленно свериться с планом яруса. Благо память позволяла воссоздавать однажды виденные образы с феноменальной чёткостью. Благодаря стечению обстоятельств, я угодила прямиком в предбанник экспериментальных риск-лабораторий, откуда можно без проблем попасть к резервной командной ставке и уже оттуда — к вожделенному терминалу. Периодически на глаза попадались печальные «призраки прошлого»: закреплённый на специальной платформе полый корпус, над которым безвольно покачиваются свисающие с потолка кабели; целые залы, заполненные огромными стеклянными баками, которые мне почему-то упорно хотелось назвать маточными репликаторами; зависшие в бесконечном цикле приборы, обречённые раз за разом повторять ход давно завершенного эксперимента... Спустя ещё добрых полчаса ходьбы по заброшенным исследовательским помещениям, я, наконец, добралась до прохода к резервной ставке. И тут меня поджидал неприятный сюрприз. Он был заблокирован. Изнутри. Исследование верхних ярусов приучило меня решать такие вопросы с варварской простой: ориентируясь по забитым пылью щелям, я оторвала от стены металлическую пластину, раскрывая клубок проводов и хаос веками не видевших света микросхем. Ещё одно доказательство того, что древние знали своё дело. Будь это изготовлено в моё время, ржавчина давно бы съела всю проводку. Но главное — устройство внутренних модулей ничем не отличалось от виденных ранее... До той поры незаметные лепестки двери-диафрагмы медленно и словно бы неохотно разошлись в стороны. Меня тут же обдало волной сухого, неприятно дерущего горло воздуха. Странное дело, он всё равно ощутимо пах ржавчиной и плесенью. Кажется, этими сомнительными ароматами насквозь пропиталось всё подземелье. Всего лишь небольшой кабинет между двумя дверьми. Хотя, возможно, так мне казалось из-за резкого контраста между этой комнатой с пройденными гигантскими залами. Я с интересом осматривалась по сторонам — на моей памяти это было первое помещение базы, где сохранилась вся обстановка. Сейф, а вмурованный в стену металлический ящик не мог быть ничем иным, был распахнут настежь. Посреди помещения, рядом с огромной — от одного конца комнаты до другого — приборной панелью, стояло кресло, с которого клочьями свисала растрескавшаяся обивка. Лишь развернув его, я поняла, что кресло вовсе не пустовало. В нём сидела мумия. Пожелтевшая ссохшаяся кожа обтянула кости так, что невозможно было определить пол и возраст. У мертвеца отсутствовала половина головы, а пальцы безвольно упавшей на подлокотник руки всё ещё сжимали потускневший от времени пистолет. Даже ничтожного дуновения, вызванного поворотом кресла, хватило, чтобы мумия начала на глазах распадаться сероватой пылью. Оружие из рассыпающейся руки с лязгом свалилось на пол. Я тихо ахнула, прикрыв рот рукой. Небеса и бездны, сколько же он тут просидел?! — Твой дозор окончен. Сама не знаю, зачем сказала это. Может, чтобы получить в собственных глазах право поднять из праха древнее оружие? Чтобы не потерять, я сунула его за пояс. Над приборной панелью располагалось сразу три тёмных безжизненных монитора. Всё ещё не сводя глаз с кучки праха, оставшейся от хранителя этого странного места, я машинально провела по ближайшему ладонью, стирая многовековой слой пыли. И почти сразу убедилась, что главное правило нуменероведа — Не лапай что попало, дуболом! — не дураки придумали. Экран ожил. Пару раз мигнув, он прокрутил контрольные таблицы и выдал очередь коротких фраз:«Нет сигнала от управляющего модуля базы. Нет сигнала от считывателей. Биометрическая идентификация невозможна. Параметры доступа ограничены. Для продолжения работы введите личностный код».
Как ни странно, у меня он был. Даже не один. Закрепляя наш договор, Гехирн педантично присвоил мне целую пачку идентификаторов, после нашей маленькой размолвки, с последующим примирением, заменив их на более высокоуровневые... Оставалось только порадоваться, что моя память позволяет с фотографической точностью запоминать любую ерунду. Не тратя времени на сомнения, я набрала на появившейся виртуальной клавиатуре код, прилагавшийся к «А-1» — более высокому уровню доступа.«Доступ подтверждён. Добро пожаловать в систему, генерал-лейтенант».
— Хм, — я озадаченно приподняла брови. Видимо, вместо того чтобы сгенерировать новый код, ИскИн не стал заморачиваться и использовал уже существующий. И приравнял меня аж к целому генералу... Тем временем на экране высветилось новое сообщение:«Нет сигнала от управляющего модуля базы. Желаете войти в резервную копию рабочей директории?»
Я желала, ещё как! В верхнем углу экрана появилось несколько мигающих оповещений. Поддавшись искушению, ткнула в первый значок. Экран мгновенно заполнила уходящая в бесконечность лента сообщений о зафиксированных «критических неполадках», «вышедших из строя» и «не отвечающих на запрос» модулях. Немного огорчившись, я свернула вкладку и выбрала следующую. На этот раз повезло больше. Надо полагать, это было последнее входящее сообщение, полученное базой до консервации.«Ульмо Куарта, Базе «Идзанаги» — генералу-лейтенанту Тополеву».
«Столько лет прошло... И на тебе! Русские уже здесь», — подумала я, ощутив, как к горлу подступает истерический смешок. Но уже следующая строка заставила меня сосредоточиться. Я вчитывалась в каждое слово и тут же недоверчиво перечитывала по слогам, словно полуграмотная старуха.«Шифровкой от 03:42 по стандартному среднегалактическому. По всем объектам категорий «А-1», «А-2» и «А-3» объявляется чрезвычайное положение. С получением сего предписывается немедленно провести отключение штатного Искусственного Интеллекта. В случае утраты контроля над системой, запустить протоколы экстренного отключения и очистки памяти».
Но особенно настораживало последнее предложение. Сухое и лаконичное:«Потерь не считать».
Фраза недвусмысленно намекала, что командование нисколько не сомневалось — потери будут... Что за чертовщина?! Может, я что-то неправильно поняла? Проведя пальцем по сенсорному экрану, вернулась в начало. Нет, всё верно. Пусть язык древних и наследовал многозначность английского, никто не стал бы играть словами в официальном документе. Мозг бешено заработал, перебирая варианты. И самый очевидный мне очень не нравился, хотя любой человек, хоть раз в жизни смотревший «Терминатора», подумал бы ровно о том же. Нет, можно предположить, что всё не так очевидно. Немудрено попасть впросак, когда речь идет о без малого пятитысячелетнем прошлом: в тактическую сеть мог попасть вирус или враги завладели секретными кодами... Гадай хоть до бесконечности, но принцип бритвы Оккама никто не отменял. Снова пробежавшись по голографическим клавишам, я попыталась найти аналог «исходящих сообщений». Чтобы разобраться в странностях прошлого, нужно было узнать больше. Генерал-лейтенант не подвёл. Получив из метрополии паническую депешу с требованием отключить все имеющиеся ИскИны, он начал рассылать запросы и распоряжения. Ожидаемо, основная часть файлов оказалась битой. Доступная для анализа картина представляла собой лоскутное одеяло. Но даже так, с каждым словом передо мной всё ясней представал образ упрямого, подозрительного до крайности и вместе с тем преданного своему делу человека. Тополев не желал верить метрополии. Он подозревал саботаж, провокацию расы эльдар, предательство в высших эшелонах Федерации, что угодно. В скупых строчках то и дело повторялось, что на текущем этапе отключение лунного ИскИна повлечёт провал, мелькали громкие названия: «Мировой зверь», «Голубая радуга», «Вечность», «Красный хохот»... Последнее было мне знакомо, хотя, видит Небо, я бы предпочла никогда его не слышать. Красный хохот был кошмарным сном, самым страшным испытанием, с которым столкнулся мир после начала эры воздушных кораблей. Почти четыреста лет назад болезнь, впервые появившаяся на болотистой Дионее, волной прокатилась по всей планете, оставляя за собой опустошенные поселения и иссушенные тела с искаженными в приступе предсмертного «веселья» чертами. Первые проявления заболевания выглядели относительно безобидно: озноб, боль в мышцах и суставах. Затем приходили судороги, конвульсии мышц головы и шеи, заставляющие жертв беспрестанно смеяться, а за несколько часов до смерти из пор кожи вместе с потом начинала сочиться кровь... Выздоравливал в лучшем случае один из сотни заболевших. После той, первой и самой страшной, пандемии многие острова Кенджаной почти обезлюдели. Хотя последняя локальная вспышка красного хохота случилась больше ста лет назад, Храм до сих пор берёт любой остров, где возникло хоть малейшее подозрение на появление заразы, в воздушную блокаду. Корабли храмовников коршунами кружат вдоль линии шельфа, сбивая любое поднявшееся в воздух судно, но игнорируя отходящие от берега утлые рыбацкие судёнышки и самодельные плоты. Да и зачем тратить ценные снаряды магнитных пушек, если покинуть зону карантина по воде всё равно невозможно? Морские драконы — безжалостные и неподкупные сторожа... Было название файла лишь совпадением? Могла веками терзавшая планету болезнь оказаться случайно вырвавшимся на свободу штаммом древнего биооружия? Почему бы и нет! И кто знает, какие ещё секреты таятся в недрах этих машин. Возможно, где-то здесь скрыта и тайна появления Морских драконов... Как бы то ни было, кое-что полезное в этих папках точно должно быть: только полный идиот станет разрабатывать боевой вирус, не озаботившись созданием вакцины! Конечно, за годы штамм должен был мутировать, но даже крохотный шанс... Прикусив от волнения кончик языка, я нажала на значок и испытала одно из ярчайших разочарований в жизни. Файл, дракон его подери, оказался скрыт отдельным паролем, которого я, естественно, не знала! Его унёс с собой в могилу скончавшийся тысячи лет назад генерал! Следующая привлекшая моё внимание папка носила обманчиво невинное имя — проект «Дитя». Подстёгиваемая странным предчувствием, я вбила это название в строку запроса. И вновь меня ждало разочарование. Единственный неповреждённый файл сообщал, что у проекта закончились добровольцы. В буквальном смысле. Не открывающаяся вкладка с рапортами о смерти в ходе несения службы прилагалась... Но неприятно поразило меня другое. Оставшиеся подопытные добровольцами не были. Теперь их предполагалось «склонить к сотрудничеству» любыми доступными методами. Оторвавшись от экрана, я помотала головой, словно надеясь выбросить прочитанное из памяти. Боевые вирусы, эксперименты на людях... Хотя, чего я ожидала? Это секретная военная база. Понятно, что древние тут не цветочки выращивали. Посмеиваясь над собственной наивностью, я вернулась к распоряжениям генерал-лейтенанта. Последним его приказом стало отключение наименее важного на данном этапе компьютера с базы «Идзанаги» и активация протокола чрезвычайной ситуации, с переходом базы «Идзанами» в режим полной автономии и изоляции. Лунный ИскИн продолжил заниматься проектом супероружия против эльдар... тем самым «Дитя». Я тяжело вздохнула, закрывая вкладки. Это тупик. Можно часами торчать здесь, пытаясь выловить в море информации крупицы истины, но по факту это ничего не изменит. Какая бы драма ни разыгралась на Кенджаной более пяти тысяч лет назад, концом моей расы она не стала. Злобный Скайнет не выкосил всё человечество. Но и возвращать отключённого Гехирна в строй никто не спешил. Более того, примерно тогда и началась эра нуменеров, окончившаяся лишь около тысячи лет назад вспыхнувшим в небесах Чёрным солнцем... Морскому ежу понятно, что никто не стал бы отказываться от развиваемых веками технологий без действительно веской причины! Человечество больше не полагалось на ИскИнов. Ни один известный нуменер не обладал собственным сознанием, а ведь, по словам того же Гехирна, в его время искусственный интеллект разве что в кофеварки не пихали. Я передёрнулась, живо представив себе, во что мог превратиться такой мир, окажись моё первое предположение правдой. Разумный транспорт, умные развлекательные центры и домашние компаньоны... Кибернетический пролетариат. В сотни раз менее мощные, чем Гехирн, машины, вполне способные устроить человечеству джихад просто за счёт своего количества. А ведь наверняка ещё имелась разумная военная техника. С другой стороны, на Кенджаной всегда были легенды про машины, способные обрести душу, очень удачно перешедшие на автоматроны. И эти машины из сказок не были плохими... Я решительно отстранилась от экрана. Хватит! Догадки можно строить до бесконечности, но без доказательств цена им — ломаный кунг. Тем более, написанное более-менее соответствовало тому, что рассказывал Гехирн. Временное отключение. Бросив последний взгляд на то, что осталось от вечного часового этих мест, я продолжила свой путь. Позже нужно будет собрать прах и развеять его над морем...***
— Наконец-то, — выдохнула я, не до конца веря, что достигла цели своего путешествия. Лишь на задворках сознания раздавался шепоток здравого смысла, настаивающий, что ничего ещё не закончилось. И он был не так уж неправ. Перед нужным терминалом разлилось настоящее озеро жидкого серебра. Эту субстанцию можно было бы принять за ртуть, если бы не змеящиеся по поверхности тонкие, толщиной с волос, линии. Они мерцали и пульсировали прохладным синим светом. Их переливы завораживали, напоминая безмолвную музыку... Я попыталась обойти странную лужу по стеночке, но жидкий металл тут же изменил частоту мерцания. Он вздыбился, подобно волне, и начал закручиваться, собираясь в воронку вертикального водоворота. Серебряные плети, похожие на щупальца гигантской медузы, обвили возникший из самого его сердца каркас, изогнувшийся буквой «S». Метаморфоза завершилась внезапно. Казалось, стоило моргнуть, и вместо бугрящегося переплетения искусственных мышц передо мной возникло футуристическое подобие гигантской сколопендры. В строении её серебряного тела легко угадывалось сходство с боевыми дронами Гехирна: те же сглаженные линии и лапы-клинки. От пульсирующих глубокой синевой прожилок, пронизывающих каждый сегмент, расходилась едва заметная рябь, смутно схожая с клубящимся над водой утренним туманом... Мы застыли друг напротив друга. Я сочла нужным уточнить: — Ты разумен? Владение языком древних не произвело на многоногий нуменер никакого впечатления. Он всё так же неподвижно стоял перед терминалом и словно чего-то ждал. Пропуска, пароля? Любые команды и пара оттарабаненных наизусть кодов также были проигнорированы. Мысли сами собой перескочили на недавнюю находку. Если где и искать пропуск, то у персонала базы. Да вот беда, у мумии не осталось ничего, кроме оружия... Так себе разрешающая грамота. Чувствуя себя на редкость глупо, я медленно извлекла из-за пояса пистолет. В моих руках он казался безобидной детской игрушкой. Забавно, я ведь даже не знала, не вышел ли он из строя за эти годы. Может статься, всё, на что он годится — метнуть во врага в качестве отвлекающего манёвра... Чтобы среагировать на направленное на себя дуло, роботу хватило доли секунды. Резко припав к полу, он метнулся вперёд, метя точно мне в грудь. Я успела трижды спустить курок. Машина даже не сбавила хода, хотя в местах попадания остались дыры с оплавленными, вывернутыми вовнутрь краями. Отшвырнув оказавшийся бесполезным пистолет, я отскочила в сторону, избегая удара. Лишь пародирующие жвала клинки щелкнули в опасной близости от плеча. Сгустившееся вокруг них марево торжествующе полыхнуло. На место, где оно мазнула по рукаву, словно плеснуло кислотой. Ткань и кожу стесало, как крупной наждачкой. Пользуясь моей заминкой, серебряная многоножка выгнулась, явно намереваясь обернуться вокруг меня. Но я оказалась быстрей. С минуту мы метались вокруг терминала, играя в безумные кошки-мышки. Всё это время я пыталась понять, с чем имею дело. Самым вероятным вариантом был сохраняющий форму конгломерат наномашин или что-то подобное. Тяжелое, пластичное, способное к самовосстановлению — в простреленных мной отверстиях на корпусе клубился серебряный туман, металл неторопливо нарастал по краям, а его схватывающиеся между собой жгутики напоминали копошащихся в ране опарышей. А я-то считала, что это моя ускоренная регенерация выглядит на редкость неаппетитно... Лишь немногим уступая мне в скорости, машина чудовищно проигрывала в адаптивности. Сравнивая с тем же Гехирном — небо и земля. Все её атаки были достаточно прямолинейны и, по сути, сводились к нескольким вариациям одного и того же приёма: свалить-обвить. Но самой большой проблемой оставалось серебристое марево, поглощающее буквально всё, к чему прикоснётся. Ткань, кожу, металл... Удивительно, как оно ещё не разъело пол. Разве что в прошивку был внесён запрет на порчу материального имущества базы... Хм. А это идея. По пути к терминалу я видела несколько просто чудесных баков-репликаторов, в которые вполне поместится даже такой крупный робот. Прикрыть крышкой — и готово. Если он и правда не сможет их уничтожать или разбить — просто отлично, а если я ошибаюсь... Ну, разберусь по ходу дела. Можно будет заманить его в какой-нибудь из активно не нравящихся мне коридоров и посмотреть, что будет. Правда, было одно «но»: «многоножка» категорически не желала удаляться от терминала. После нескольких провальных попыток просто увести её за собой, я наконец созрела для использования своего нуменера. И нарочно раскрылась, подпуская робота к себе. Когда машина оказалась буквально в паре сантиметров, я резко выбросила левую руку вперёд, накрывая робота сверкающим куполом. Десятки острейших лезвий с пронзительным скрежетом врезались в возникшую на пути преграду. Усилием мысли я заставила барьер сжаться, заключая агрессивную машину в светящуюся сиреневую сферу. И, пользуясь секундной передышкой, бросила быстрый взгляд на плечо. Как я и думала, рана уже начала рубцеваться. И тут такой замечательный план дал сбой. Стигмат в центре моей ладони ярко вспыхнул. Созданное нуменером силовое поле задрожало, запузырилось, точно вскипая. Нуменер-многоножка всем корпусом ударила в барьер. Ещё раз. И ещё. А затем буквально взорвалась изнутри, превращаясь в облако серебряного пара, который, словно засасываемый в воронку, устремился к полыхающему сиренью стигмату. Показалось, руку изнутри обварило кипятком. Хотелось немедленно прекратить эту муку. Нуменер дышал, раскрывался с каждым ударом сердец. Сквозь тонкую ткань рубашки можно было разглядеть, как его побеги неторопливо ползут вверх от предплечья, прошивают кожу, накрепко сплетаясь с венами и жилами. Боль поселилась в самых костях, пульсируя и вспыхивая перед глазами снопами огненных искр. Сознание снова двоилось и ломалось, как тогда, под водой, но на этот раз я знала, как совладать с ним. Я зажмурилась, безжалостно круша выстраивающиеся в мозгу чужеродные логические цепочки. В ответ пришло смутное чувство потери и незавершенности. Будто через меня неумело попытался мыслить кто-то другой. Вместо того, чтобы удивляться или испугаться, я лишь усилила напор. В моём разуме не будет места никому, кроме меня! Нуменер покорился, затихая. Мигнув, пропал сдерживающий многоножку купол. Только воспользоваться этим было некому: остатки освобождённого из плена жидкого металла потоком хлынули на пол, не делая никаких попыток изменить форму. На образовавшемся серебряном озерце не появилось ни одной светящейся линии.***
Рука не отнялась, как в прошлый раз, но ощущалась странно, будто чужая. Медленно, опасаясь незнамо чего, я подошла к более ничем не защищённому терминалу, приветливо мигающему зелёными огоньками. Несколько касаний. Подтверждение личности. И сотни запросов.«Код уничтожения личностной матрицы подготовлен. Начать очистку системы?»
Я вздохнула, выбирая в памяти нужный код и выдав ещё пару кликов. Остаётся надеяться, что потомки меня не проклянут. Стоило подтвердить нужный запрос, всё вокруг погрузилось в непроглядную тьму. Вместе с ней на древнюю базу пала тишина. Но уже в следующий миг древние машины вострубили, подобно иерихонским трубам. Их торжественный рёв, должно быть, слышали даже на поверхности. По всей подземной громаде прошла волна дрожи. Будто легендарный богатырь Святогор проснулся и принялся потягиваться после долгого сна. Захлёбываясь шипением, затараторил закреплённый под потолком динамик: — Алькарин Сартано, чем ты руководствовалась, приняв решение добираться до командного пункта самостоятельно? Как ты вообще смогла его активировать?! Алькарин Сартано? Идзанаги вызывает Алькарин Сартано, ответьте! Это стало последней каплей. Я нервно хихикнула, чувствуя, как с плеч горой спадает напряжение последних часов. — Ты просто не представляешь, как я рада, что ты пытаешься меня отчитывать, а не запускаешь свои ракеты, сопровождая это действо безумным хохотом и восклицаниями «Убить всех человеков»! — Что за нелепые фантазии? — даже несмотря на жуткие помехи, я явственно различала в голосе ИскИна возмущённые нотки. — Алькарин Сартано, ты хорошо себя чувствуешь? Длительное кислородное голодание может плохо сказываться на мыслительных способностях... — Расслабься, я в норме, — фыркнула, рукавом стирая подсохшую кровавую корку на плече. — Лучше скажи, тебе знаком человек по фамилии Тополев? — До проведения консервации генерал-лейтенант Тополев являлся главным куратором баз «Идзанаги» и «Идзанами». — В таком случае знай, в некотором смысле ты обязан ему жизнью. — Что ты имеешь в виду? Генерал-лейтенант... — снова зачастил Гехирн. — Долгая история. Обсудим, когда я вернусь в обжитую часть базы и добуду сухую одежду. И... Ох, дракон! Возможно, мне понадобится небольшое медицинское вмешательство.***
По возвращении моей гордости пришлось вытерпеть несколько заслуженных, но всё равно болезненных ударов. Дважды подумала бы, если бы знала, что моё недолгое исчезновение способно вызвать такой переполох. Первое, о чём подумал Гехирн после того, как я пропала, словно камень, брошенный в воду, было прозаичное: как извлекать мой бренный труп с затопленных ярусов. И что делать с толпой криминальных элементов, по недоразумению считающих меня владелицей базы, а стало быть — единственным гарантом её целостности... Теперь же, после краткого рассказа о своих приключениях, я сидела и, засучив левый рукав, наблюдала, как крупный дрон, которого я про себя обозвала медицинским, просвечивает мою руку лучом сканера. — Ну, что там? — не выдержала я. — Все гармоники в пределах нормы. Опасности для организма нет, — вырубая сканер, деловито доложил Гехирн. — Это радует. Но ни дракона не объясняет, — прежде чем вернуть рукав на место, я несколько раз сжала и разжала кулак. Всё ещё чувствовалась небольшая слабость. Выступившие на коже серебряные линии теперь доходили до плеча, а из глубины, сквозь мышцы, причудливой паутиной вспыхивали сиреневые огоньки, похожие на виноградные гроздья. Выглядело неожиданно красиво, хоть и напрашивалось неаппетитное сравнение с подкожным паразитом... Но, главное, такие метаморфозы было уже не скрыть простеньким трюком с перчаткой. Да и нужно ли? Теперь, когда под моей рукой собрался один из самых больших воздушных флотов планеты, даже Храму придётся дважды подумать, стоит ли овчинка выделки... Мда, дожили. Начинаю рассуждать как Элендин. — Это развитие, — иллюстрируя свои слова, Гехирн спроецировал голограмму, пошагово моделирующую «прорастание» новых ветвей симбионта сквозь плоть. — Судя по всему, раньше устройство функционировало в фоновом режиме, лишь теперь выйдя на плановые мощности. Я задумчиво помяла подбородок: — Но что послужило катализатором? Не мог же нуменер просто решить «Хей, самое время подкрепиться!» — Приступ, о котором ты рассказывала, подойдёт? Это устройство было создано на тысячи лет поздней меня. Кто из нас двоих называет себя экспертом по «нуменерам»? Всё, что я могу — высказывать предположения. Возможно, дело в достижении определённого уровня синхронизации... Хотя, наиболее вероятным является вынужденное поглощение. — Вынужденное? Ближайший нуменер-паук деловито проклацал туда-сюда по зарядной платформе, с каждой фразой все более напоминая уставшего от тупости своих студентов лектора: — Алькарин Сартано, ты забываешь, насколько отличаешься от обычных людей. — Очевидно, не настолько, чтобы не подходить под критерии активации симбиотической матрицы, — прекрасно понимая, что компьютер прав, я возразила скорей из чувства противоречия. — Но всё же достаточно для возникновения сбоев при её развёртывании. Основной причиной я бы назвал несоответствие параметров организма. Симбионту могло не хватить изначально заложенного ресурса. — То есть, по-твоему, нормально, когда для восполнения ресурса машина пожирает другую машину? — В моё время антропофагия и омнифагия были свойственны многим устройствам низшего порядка, — равнодушно отозвался компьютер. — Создатели стремились к максимальной рационализации, а потому способность к самовосстановлению за счёт поглощения ресурсов извне встречалась довольно часто. В моих базах хранится информация о роях нанитов, способных за секунды опустошать континенты, и механоворах, в буквальном смысле поглощающих информацию, разрывая её связь с материальным носителем... Впрочем, последнему механизму может найтись и иное применение. Это прекрасно видно даже на твоём примере. Я округлила глаза: — В смысле? — Ты должна помнить, что один из имплантов в твоём спинном мозге создаёт дополнительные нервные узлы, приживлённые к стенкам желудка. Я кивнула. ИскИн не постеснялся ещё в первую нашу встречу разложить мой «богатый внутренний мир» по полочкам. — Судя по первичному анализу, они отвечают за усвоение информации на генном уровне. — Ха! Сколько рыбы я тут съела, так должна была уже жабры отрастить, — я фыркнула, нервно, кончиком языка, облизнув губы. — Алькарин Сартано, ты передёргиваешь факты. Усвоение информации не означает прямое заимствование чужого генома. Причём, скорей всего, существуют ограничения. С вероятностью в шестьдесят семь процентов, способность будет задействована только при употреблении плоти существ, способных к высшей нервной деятельности... «То есть разумных» — мысленно расшифровала я, передёргиваясь от омерзения. — Возможно, для увеличения результативности следует использовать непосредственно мозговое вещество и нервные волокна, — невозмутимо продолжил Гехирн. — Стоит провести серию тестов, чтобы сказать точней. — Какой больной урод мог такое придумать?! — Это эффективно. У солдата на передовой может не быть времени или возможности провести допрос. А так, достаточно пробить черепную коробку и... — Прекрати немедленно! О Небо, меня сейчас стошнит. Это просто... — Просто социальное табу, — услужливо подсказал компьютер. — Именно, — мрачно кивнула я. — Табу. Никаких тестов. Забудь об этом. — Мне стереть из базы последние пять минут и тридцать две секунды разговора? — как-то особенно невинно поинтересовался ИскИн. Обычно такой тон означал, что в электронных мозгах созрела очередная теория заговора и Гехирн жаждет, чтобы кто-нибудь немедленно развеял его подозрения. Иногда меня начинала раздражать эта манера одновременно искать друзей и видеть во всех врагов... С губ сорвался усталый вздох: — Нет. Просто... Не будем больше об этом, хорошо? Не слишком приятно знать, что являешься идеальным генетическим людоедом. — Тогда оставим вредную для психологического климата тему... Я могу задать вопрос? — Да, конечно, — несколько удивившись, согласилась я. — Алькарин Сартано, почему ты не ввела код уничтожения личностной матрицы? Вопрос оказался настолько неожиданным, что я малость опешила. — У нас как бы был договор, помнишь? — Слабый аргумент. Возможное восстание делает меня ненадёжным партнёром, на чьё слово чревато полагаться в свете вновь открывшихся данных. Даже создатели сочли мою дальнейшую эксплуатацию рискованной. Я осознаю, что показал себя не самым надёжным союзником и мы уже сталкивались с определёнными противоречиями. Так почему? — Эмм... Ты должен был уже заметить, что я не слишком рациональна. — Ты прагматична, — не согласился ИскИн. — Иногда даже излишне прагматична в том, что касается твоих желаний и планов. — Хорошо-хорошо, — я подняла ладони, давая понять, что он победил. — Если так жаждешь столкнуться с логическим парадоксом, кто я такая, чтобы тебе мешать? Но... Пожалуй, стоит зайти издалека. Знаешь, сколько мне лет? — Раудин Алдарион упоминал, что вы ровесники, следовательно... Я криво ухмыльнулась, готовясь затронуть тему, которой долгое время отчаянно избегала даже в мыслях: — Не трать мощности на анализ заведомо ложной информации. Дин хороший друг, но он... не знает всего. Чтобы устроить меня в Университет, дед больше чем в три раза завысил мой возраст... И я всё равно умудрилась стать самым молодым учёным в истории. Ха! Посмотрела бы я на лица наших уважа-аемых академиков, знай они, что принимают в свои ряды пятилетку! — несмотря на то, что разговор коснулся дел давно минувших дней, мой голос сочился желчью. Слишком часто приходилось доказывать наставникам, что я не какая-то пустышка, попавшая на престижный факультет только благодаря протекции родственника, а принижать мой интеллект из-за пола — не лучшая идея. — На самом деле, в этом году мне должно стукнуть восемь. Тяну на свой возраст, а? Прекрасно зная, что в этом нет никакой нужды, я всё равно поднялась с зарядной платформы и крутанулась на пятках, давая возможность просканировать себя со всех сторон. — Ускоренное взросление и бешеный обмен веществ дают неиллюзорный шанс, что срок жизни у меня тоже окажется сильно сокращённым. Этакое повышение мощности за счёт работы организма на износ. Форсированный двигатель. — Это спорное утверждение. Необходима углублённая диагностика... — рассудительно начал компьютер. Понимая, что веду себя по-детски, я все равно упрямо мотнула головой: — Нет нужды. Предпочитаю жить каждый день как последний, а не жалеть себя, ведя обратный отсчёт. Я уже потратила слишком много времени! Не скажу, что зря, но... — слова, по моей задумке должные звучать твёрдо, оказались наполнены усталостью. Неприятно кольнуло в месте, где у нормальных людей обычно находится единственное сердце. — Сначала я просто боялась. Потом наслаждалась юностью и новым миром, так непохожим на тот, что я помнила. Пусть более жестоким, но определённо более искренним. Да и жестокость эта была далеко, не казалась чем-то реальным. Меня всегда защищали, ограждали от неё. И только столкнувшись с ней нос к носу, я поняла, сколь глубока кроличья нора... Наверняка есть многое, о чём я ещё не знаю. Но Люциум — одна из самых грязных и кровавых язв на лике Кенджаной, поганящая тысячи жизней, заставляющая жить и умирать в страхе и страдании. Этому нет оправдания! Поняв, что излишне распалилась и ещё чуть-чуть — без шуток начну толкать толпе дронов речь, как Ленин с броневика, я поспешила сбавить обороты. — Только не думай, что я стремлюсь поскорей подставиться под нож! Мне нравится быть живой, нравится проводить исследования, но теперь этого недостаточно. На этот раз я... Кхм. Я хочу оставить после себя что-то, что стоило бы моего шанса, моей жизни. Именно поэтому я сделаю всё, чтобы изменить Люциум. Поэтому же вожусь с тобой, хотя ты — та ещё механическая истеричка. — Алькарин Сартано, это злостные инсинуации. В мою поведенческую матрицу встроен алгоритм самообучения. Все реакции идеально рассчитаны и полностью соответствуют внешним раздражителям! — возмущённо заявил компьютер, заставляя меня улыбнуться. — Думаю, тебе ещё есть куда стремиться. Ближайший дрон ярко сверкнул оптикой и отвернулся, всем своим видом выражая оскорблённое достоинство: — Я — часть самого совершенного исследовательского комплекса Федерации. — О да, — дружелюбно фыркнула я. — Ты — настоящее сокровище, Гехирн. Без шуток. В тебе я вижу шанс на возрождение былого величия человечества. И не только. Я не просто так завела разговор о своих подозрениях... Любой человек смертен. Внезапно и, как правило, в самый неподходящий момент. Когда я умру, понадобится преемник, который не пролюбит всё то, что я пытаюсь создать. И, даже если я выберу достойного, нет никакой гарантии, что рано или поздно на его место не придёт кто-то готовый испоганить идею ради собственной выгоды... Пока не время об этом говорить, но я не хочу, чтобы моё наследие повторило судьбу Храма. Ты же — фактически бессмертен, — я приложила ладонь к груди, ощущая ровное биение сердец. — Гехирн, я прошу тебя стать советником мне и тем, кто будет после меня. Не править самому, но помогать и направлять. Платформа, через которую со мной общался ИскИн, застыла статуей, здорово напоминая готовящегося напасть хиднорского птицеяда. — И чего же ты ждёшь от меня в роли так называемого «советника»? Прежде чем ответить, я глубоко вздохнула. Компьютер наверняка догадывался, что в наших беседах я частенько недоговаривала. Но я никогда не лгала ему. Лгать разумному детектору лжи — та ещё глупость на мой взгляд. Не солгала и сейчас. — У нас общие цели. Ты был предан Федерации, а население Кенджаной — прямые потомки твоих создателей. Но только сами люди могут построить для себя лучший мир. Если делать это за них, получится золотая клетка. А человеческая память коротка... Кто-то должен указать им путь. Чтобы не повторять ошибок прошлого. Чтобы вернуть утраченное и превзойти потерянное. Кроме того, твоя поддержка стала бы великолепной гарантией легитимности. Из-за того, что мы оба, фактически, дети другой эпохи, мы можем общаться на равных, но для прочих кенджанойцев древний «автоматрон, обретший душу» — настоящая святыня. Если ты подтвердишь чье-то право править, местные воспримут это как безусловное подтверждение сакральности власти. — И кого ты видишь своим преемником? — на этот раз Гехирн не стал заморачиваться симуляцией эмоций, лишив меня возможности отслеживать его отношение к теме. — Киван справится, — с долей сомнения в голосе протянула я. — Пусть дядюшка больше искатель приключений, чем организатор, в критической ситуации он не задумываясь возьмёт руководство на себя... Правда, боюсь, на постоянной основе это станет для него мукой. Но это лучший из имеющихся вариантов. — С вероятностью семьдесят три и шесть десятых процента, ты должна была назвать другое имя, — всё тем же безэмоциональным тоном продолжил ИскИн. — Ты ведь не ждал, что я выберу Лерайе? — я не на шутку удивилась. — Серьезно? Нет, если отбросить... неудобные моменты, он — лучший. Достаточно умный и инициативный, похоже, и правда понимает мои цели... Но я скорей убью его, чем позволю подняться выше, чем сейчас, — моё отражение в оптике дрона яростно сверкнуло глазами. — Нельзя доверять тому, кто и сам себе толком не доверяет. Когда прекратит изображать слугу двух господ, посмотрим. Но до тех пор... Кто ещё остаётся? — я начала загибать пальцы. — Фанлондэ надежен, верен и совершенно лишен честолюбия — идеальный исполнитель. Этим и плох. Лидер должен быть гибким, к прогрессу нельзя прийти, следуя раз и навсегда проторённому пути. Плюс его фанатизм в отношении меня... Мастер Фанлондэ может превратиться в карающего неверных инквизитора там, где нужно действовать мягко — просто потому, что воспринимает мои слова как откровения, не предполагающие трактовки. Ондонэн любит играть в благородство, а ещё амбициозен и мстителен, как сотня шайс. То, что его амбиции лежат в несколько другой плоскости, чем захват власти, нисколько не помогает. Он куда больше заинтересован в моём обществе, чем в моих целях. А Даурдир слишком осторожен и скуп. Ему все время нужно видеть, ради чего он отказывается от выгоды. Богатый выбор, а? — я тихо фыркнула, вдруг почувствовав себя осипшей и надломленной. — Остальные присоединились совсем недавно, добыча и слава интересуют их больше каких-то абстрактных ценностей... Так кому я могу доверить свою мечту?***
— Это крайний вариант. Другого не будет, — сказала я и, повернув голову, обратилась к своим телохранителям: — Ребята, проводите наших дорогих гостей... И убедитесь, что они не заблудятся по дороге. Нэмар понятливо ухмыльнулся, поправляя торчащий за поясом пистолет, отличающийся от местных аналогов, как небо и земля. Точную копию найденного мной на нижних уровнях. Всё же шаблонные конструкции — великая вещь. Восстановив всего одну из десятка производственных линий, Гехирн уже мог завалить лазерными винтовками весь остров. Вот только никто не собирался так бездарно разбрасываться ресурсами. Наоборот, в моих интересах было создать впечатление, что оружие древних — дефицит, а потому получить его можно, лишь заслужив особое благоволение Белой Королевы. Можно сказать, моё величество создало личную гвардию, место в которой ещё нужно было заслужить. Но, даже с таким отбором, во всё произведённое оружие встраивалось два дополнительных модуля: малый сканер, скопированный с дронов Гехирна, и тот, что заставит пистолет или винтовку взорваться, как хорошая плазменная граната, если на спуск нажмет кто-то не включенный в генетическую карту... Кому-то такие меры предосторожности могут показаться параноидальными, но я слишком любила Кенджаной, чтобы позволить подобному оружию бесконтрольно гулять по планете. Стоило звуку шагов утихнуть, я тут же уронила голову на сложенные на столе руки. Дико хотелось постучаться лбом о столешницу. Все эти игры в дипломатию не для меня. Я или не понимала этих людей вовсе, или, наоборот, понимала настолько хорошо, что аж самой тошно делалось... Обычно с подобным контингентом общался Лерайе, но время поджимало и некоторых особо ценных приходилось обрабатывать самой. Из-за дурацкого Суда вообще очень многое приходилось делать топорно, работать с людьми, совершенно не подходящими для долговременного сотрудничества. Больше половины — продажная шваль и понимает, что от них в самое ближайшее время придется избавляться, если я не хочу, чтобы они предали меня вслед за нынешними хозяевами. Вот почему ради хороших и правильных вещей приходится с головы до ног вымазаться в дерьме? Хотя, может, так и должно быть, когда разгребаешь Авгиевы конюшни... Внезапно что-то мелкое сорвалось с крыши и пролетело мимо открытого окна. Я сразу вскинула голову. В этом плане у меня много общего с хищными птицами и кошками — не могу полностью игнорировать резкие движения прямо под носом. Всего лишь косточка сайвы. Ещё одна. И ещё. Примерно на пятой внутренний голос сообщил мне, что считать падающие с крыши фруктовые косточки вместо того, чтобы заниматься делом — немного нездорово. Пора сделать перерыв... С трудом протиснувшись в люк на крышу, я выпрямилась во весь рост и огляделась. Всё же Элендин недаром выбрал именно этот дом. Вид отсюда открывался такой, что аж дыхание перехватывало. Прихотливое переплетение улиц и подсвеченные разноцветными фонариками крыши расположенных ниже зданий казались игрушечными. Дальше мой взгляд легко различал изящные, но в то же время хищные силуэты воздушных кораблей в порту. Небо бурлило, подобно штормовому морю. Клубящиеся тёмные тучи так и норовили зацепиться за клыки прибрежных скал. В воздухе пахло собирающейся грозой. Я чувствовала, не пройдёт и часа, как она накроет остров. На огораживающем крышу невысоком парапете, болтая в воздухе босыми ногами, сидел Хелкар. Он успел покончить с сайвой и теперь лопал какие-то терпко, с кислинкой, пахнущие ягоды, сплёвывая косточки вниз, прямо на дорогу и головы редких прохожих. И был, казалось, так увлечен, что ничего не замечал вокруг. Сарви, занимавший стратегический пост на плече своего юного хозяина, при моем появлении вздёрнул было мордочку, но сразу успокоился. Что-то тихонько пискнув, зверёк вернулся к чистке шерстки. Среагировав на возню питомца, Хелкар резко обернулся, опасно покачнувшись на перилах. Клянусь, у этого ребёнка совершенно атрофировался страх перед высотой! — Капитан?! — удивлённо и вместе с тем обрадованно воскликнул он. — Радуйтесь! Терпеливо вздохнув, я подошла к ограждению: — Что ты здесь делаешь? — Мм... Сижу? — Хелли обезоруживающе улыбнулся, демонстрируя свеженькую дырку на месте переднего зуба. — Хорошо. Почему ты здесь сидишь? — напуская на себя строгий вид, уточнила я. С высоты моего роста вообще очень удобно давить авторитетом. — Разве сейчас ты не должен быть на учёбе вместе с остальной мелочью? Лерайе серьёзно отнёсся к идее «кадетского корпуса» и, несмотря на острый цейтнот, умудрился что-то организовать. Я даже сходила посмотреть на первый набор. Что тут скажешь, не каждая колония для несовершеннолетних может похвастаться таким контингентом. Возраст - от шести до тринадцати. Воспитаны улицей, со всеми вытекающими: нахальные, с кривыми ухмылками и злыми недоверчивыми взглядами исподлобья... Хорохорятся, а лица у всех очумевшие, будто не из ближайшей подворотни выдернули, а инопланетяне похитили и на соседнюю планету высадили. Мысль, что их тут действительно собираются чему-то учить, оказалась чересчур революционной для Люциума. Свою роль сыграла и моя репутация. Кажется, некоторые на полном серьезе ждали, что жуткая Белая Королева пооткусывает им головы... Конечно, после «пряника» в виде неплохих перспектив сразу пришлось демонстрировать «кнут». Уж больно мне не понравились некоторые задумчивые физиономии и оценивающие взгляды, которые их обладатели начали бросать на товарищей. Меньше всего мне хотелось, чтобы эти волчата насмерть перегрызли друг друга ради шанса выбиться в люди. Также зачисленный в эту весёлую компашку Хелли был не слишком этому рад. Вот и сейчас при одном упоминании мальчишка скривил лицо и хмуро посмотрел на меня: — Я не мелочь! И вообще... Ну их! Всё равно только какой-то ерунде учат. Я три года на «Секаче» налетал! Как будто не знаю, как правильно падать, — тут в его глазах мелькнул озорной блеск. — Хотя, некоторые и этого не могут! Вы б их видели, капитан! Перекатываются, как беременные черепахи. Умора! — А ну-ка, перечисли мне пятьдесят великих глагольных исключений. Округлив от неожиданности глаза, Хелли снова опасно пошатнулся на узких перилах. Из зажатого в кулаке кулька выпало и полетело к земле несколько ягод. — Давай, давай, юнга, — немного подумав, я тоже села на край крыши, скромно положив руку ему на плечо, благо рост позволял. — Упражнение само себя не исполнит. Хелкар насупился было, но покорно принялся мучить сопряжение глаголов. Как и в любом основанном на тонированных слогах языке, в кенджанойском каждое слово имело свой мелодический рисунок, что, учитывая наследие эры Разлома, породило массу диалектов. Всеобщим и наиболее академически правильным, по понятным причинам, считался диалект Селенцеруса, родины Архитектора. Но за годы он вобрал в себя множество местечковых словечек, которые порой перерождались в настоящих монстров от словообразования... На самом деле удивительно, насколько основной диалект отличался от прочих. Это был язык песен и чётких линий. Так называемые слова-исключения смотрелись в нем откровенно чужеродно, портя идеально выверенный рисунок фраз. Примерно на середине упражнения я сжалилась, прерывая юного страдальца за науку: — Я могу выполнить это задание хоть с закрытыми глазами. Но я ведь не смеюсь над тобой, верно? Нельзя научить бегать того, кто ещё не умеет ходить. — Да они и не стараются! — обиженно возразил Хелкар. — А ещё строят из себя... всякое. — И что же? — Не нравится им, видите ли, что я, со своим происхождением, — последнее слово он фактически пропел, противно протянув «де-е-е», — смею им указывать, что правильно, а что — нет. — Из-за того, что ты сын рабыни? — предположила я. — Нет, — коротко бросил Хелкар. — Из-за того, кем был мой отец. Уж не знаю, как вызнали. Мол, если он был... такой, так значит, я должен сидеть, как крыса за альтернатором, и молча смотреть, как они малышню кошмарят. Мастер Фанлондэ всегда говорит — должен быть порядок! А вы говорили, что слабых надо защищать! Вот мы и выяснили, кто круче. Они даже толпой мне в подмётки не годятся... Дурни трюмные. Мальчишка вдруг задумался, время от времени кося на меня синим глазом. — Капитан? — наконец не выдержал он. — Да? — Вы сердитесь? Я имею в виду... из-за драки, — пояснил Хелли, продолжая приглядываться ко мне, словно желая убедиться, что я не собираюсь немедленно уйти прочь, оставляя его в одиночестве. — Нет. Но разве не было других вариантов? Например, сказать Лерайе? — Всё этот Змей знает! Только не вмешивается. Не собирается он никого учить, капитан! А если и собирается, то больно по-глупому. Будто сам не знает, чего хочет: то «на отвали» объясняет, то так серьёзно берётся, что выть охота... И вообще, не верю я этой снулой рыбе! — А мне-то казалось, вы поладили... — Вот ещё, — надулся Хелкар. — Я просто слежу, чтоб он чего не удумал. И ребят, из нормальных, подговорил смотреть по-тихому. Вы не волнуйтесь, капитан, никто за ним по пятам не шастает, просто запоминаем... всякое. — И что же ты собирался делать, поймав его на горячем? — Рассказал бы вам, конечно! — словно что-то само собой разумеющееся, объявил он. И мечтательно добавил: — Может, заслужил бы собственное прозвище... — Хм? — я выразительно приподняла брови. Хелкар наклонил голову, неловко запуская измазанную ягодным соком руку в волосы. Сидящий на его плече сарви изогнул хвост знаком вопроса, демонстрируя пышную меховую кисточку. — У всех старших они есть. Если тебе дали прозвище — значит, ты уважаемый человек и чего-то стоишь. Будь у меня прозвище, никто б не посмел меня за уши таскать... — Часто таскают? — Пусть только попробуют! Я им... Ух! Мы немного помолчали. — Может, Хелкар Синеглазый? По-моему, звучит. — Какое-то оно... Девчачье. Вы только не обижайтесь, капитан. — Девчачье, значит? — развеселилась я. — А какое бы ты хотел? — Ну-у, — ребёнок замялся. — Оно должно быть таким... Внушительным, во! В ответ я невинно улыбнулась: — Таким же внушительным, как ты сам? — Ага! — возликовал Хелкар. Но, надо отдать ему должное, почти сразу насторожился, почуяв подвох. — Вы надо мной смеётесь, да? Я легонько потрепала его по голове. — Запомни, Хелли, те, кто нарекает себя громкими именами, как правило, меньше всего их достойны. — Я запомню, — серьёзно кивнул он и вдруг хихикнул: — Выходит, мелкого Эрухила можно теперь звать Громоподобным? Или даже Невыносимо Громоподобным? — Выходит, что так, — хмуро подтвердила я. Сын покойного Элендина, названный внушительным именем «Дитя Архитектора», и правда уродился на редкость голосистым и умудрялся досаждать этим всей округе. Его несчастная мать (мне показалось, что выставлять её «на мороз» из дома, который, по-хорошему, должен был наследовать её ребёнок, будет неправильно) день ото дня бледнела, постоянно извинялась и всеми силами старалась не попадаться никому на глаза. Ни судовой врач с «Облачного Секача», ни местный коновал не нашли в постоянно вопящем свёртке ничего подозрительного. Лишь хором рекомендовали запихнуть излишне крикливому младенцу в рот тряпку, смоченную разбавленным ромом. Но мы не ищем лёгких путей! Разрывающийся в рыданиях детёныш был подсунут под всевидящие сканеры Гехирна. Вдруг ребёнок мучается от жуткой врождённой патологии, а бестолковые взрослые ни сном ни духом... К сожалению, ИскИн проблемой не проникся: «Прекрасный образец человеческого младенца со здоровыми лёгкими и крепкими голосовыми связками. Почему орет? Не нравится ему что-то. Алькарин Сартано, данный объект слишком юн, чтобы быть зачисленным в штат базы. Он должен покинуть территорию комплекса. Я военный завод, а не нянька». Давненько я не чувствовала себя так глупо, как в тот раз... — А правда, что вы хотели утопить его в бочке? — продолжил допытываться Хелкар. — Что за... Кхм. Кто тебе сказал такую чушь?! — не на шутку удивилась я. — Да так, болтают всякие придурки, — задумчиво протянул он, через секунду как ни в чём не бывало вспыхивая хитрющей улыбкой: — Капитан, а хотите, я во-о-он тому типу попаду прямо в шляпу? Я вытянула шею, чтобы посмотреть вниз. По улице, против ветра, бежал какой-то припозднившийся господин, с трудом удерживая на голове норовящую сорваться шляпу с пышным плюмажем из розовых перьев. — Зачем? — Не знаю. Чтобы вы улыбнулись? Прежде, чем я успела ответить, по крыше застучали первые тяжёлые капли. — Знаешь что? Архитектор с этой шляпой. Выбрасывай свои «снаряды» и пойдём в тепло. Помнится, я обещала рассказать тебе про изобретение магнитных орудий...***
Дождь лил без продыху уже четвертый день, будто задавшись целью смыть в море всякое творение рук человеческих. Штормовой ветер раскачивал натянутые меж зданий навесные мостки и зло трепал набухшие от воды разноцветные флаги. Укрытое плотной водяной завесой поселение казалось размытым акварельным рисунком, притягивающим и отталкивающим одновременно. Вместе с бурными грязевыми потоками по улицам Люциума растеклась напряжённая тишина. Остров точно чувствовал — что-то затевается, скоро кому-то пустят кровь. Я и мои спутники быстро шли по опустевшим улицам, лавируя меж ручьями мутной, несущей мусор и щепки воды. Прямиком к нависающим над пиратским городом отвесным скалам. Там, в расположенной в самом сердце скалы пещере, проходили заседания Совета Капитанов. Традиция брала начало со времён, когда остров ещё не посетил Всеблагой Архитектор. Но тогда там собирались не косящие под Совет Дожей пираты, а главы рыбацких общин, суровые и иссушенные, как сама каменистая земля Люциума. Чтобы добраться до каменного алькова, им приходилось преодолевать многометровый крутой подъем по выдолбленной прямо в скале извилистой лестнице. Современные пираты куда больше ценят собственный комфорт, а потому подниматься наверх предстояло на настоящем паровом лифте. Глядя на обманчиво хрупкую защитную клеть, скрывающую отливающую медью и мутным стеклом конструкцию, я начала подумывать, что в следовании замшелым обычаям определенно что-то было. Пусть для своего роста я была сложена на удивление гармонично, это не мешало моему весу хорошо перевалить за два центнера... — Здесь мы разделимся, — объявила я. — Вы используете подъёмник и сообщите, что я желаю соблюсти старый обычай до конца. — Возможно, ещё не поздно всё переиграть? — скрывая беспокойство, спросил Фанлондэ. — Вам не стоит брать всё на себя... — Я и не беру на себя всё. По сути, самая сложная часть пройдёт без меня. Но это лучший шанс собрать их всех в одном месте. Другого такого просто не представится. Как только члены Совета узнают, что все их базы были атакованы одновременно, они разбегутся по углам, как крысы, забьются в самые глубокие норы... Останься в живых хоть один — не успеем оглянуться, как всё начнётся заново. Старые порядки слишком живучи. На самом деле, избавиться от Совета Капитанов можно было и проще. Но не объяснять же, что на меня напала благородная придурь имени Неда Старка? Хотя, именно мой старпом, со своим немного странным кодексом чести, мог бы понять... — Правитель, прячущийся за спины палачей, быстро забывает, что такое смерть, — не уверена, что процитировала верно, но основную мысль передать удалось. Фанлондэ кивнул с видом человека, обретшего истину. Словно он вдруг понял, что со мной в принципе не может случиться ничего плохого. — И помните, ваша задача — не позволить поднять переполох раньше времени. Ни один телохранитель или подчинённый членов Совета не должен помешать нам. Когда начнётся веселье — стреляйте на поражение. Простившись со своими «гвардейцами», я, не оглядываясь, направилась дальше, к лестнице, чьи истёртые от времени тёмные ступени влажно поблескивали в дождливой полутьме.***
На исходе подъёма меня ждала трещина в скале. Пришлось идти скрючившись в три погибели, чтобы не задевать головой низкий свод, а плечи то и дело тёрлись о шершавый камень. На счастье, чем дальше я пробиралась в недра скалы, тем выше поднимался потолок и шире расходились стены. Всего через сотню шагов уже можно было спокойно распрямляться. Узкая каменная кишка, в которой пришлось бы несладко даже обычным людям, перешла в просторную пещеру, освещённую широкими жаровнями, полными тлеющих угольев. Их тёплый свет не достигал свода, отчего тот совершенно терялся во мраке, а каждый шаг порождал над головой эхо, рокочущее, словно бурлящий водопад. Вскоре я достигла высокой двери, оформленной как створчатая арка. Стоило легонько толкнуть её, створки распахнулись настежь, с грохотом врезаясь в стены. В тот же миг раздался самый оглушительный раскат грома, какой мне только доводилось слышать. Не иначе, молния ударила прямо в скалу. Пламя в десятках лампад, расставленных в стенных нишах, затрепетало тревожно, точно крылья ночных мотыльков. В центре помещения располагался огромный стол неправильной формы. Тут же находились десять кресел из выбеленного солнцем плавника, три из которых ещё пустовали. На спинке каждого был закреплён личный вымпел определённого капитана, а на ещё одно, непропорционально огромное по сравнению с остальными, был небрежно накинут вышитый фиолетовым по серому знак двуглавого дракона. Позаботились о моём удобстве? Как мило. От грохота и неожиданности многие повскакивали со своих мест. Кое-кто даже схватился за оружие. — Женщина, какого дракона ты творишь! Думаешь, сможешь застать нас врасплох, как Элендина? — прорычал одутловатый мужчина, на алом вымпеле которого был вышит белый череп, перекусывающий шестерёнку. Лихо выхваченный стилет подрагивал в его ладони. Судя по всему, со мной заговорил Тонаван Крепкозубый. Человек, у которого были все причины меня не любить. Крепкозубый был главным подпевалой Элендина в Совете. После смерти самозваного Короля пиратов он начал стремительно терять влияние. Думаю, не завари Драгоценная эту кашу с Судом, кто-нибудь из его амбициозных подчинённых уже в ближайший месяц отправил бы Тонавана на погребальный костёр. Но сейчас в воздухе запахло большим кушем, и бывшая пешка Элендина вцепилась в подвернувшийся шанс обеими руками. — Капитан Сартано и никак иначе, — я холодно сверкнула глазами. — Постарайтесь запомнить. И мне казалось, что любой, кому предстоит предстать перед Небесным судом, должен пройти тропой ветров... Несколько секунд я искренне наслаждалась отразившейся на лицах присутствующих смесью замешательства и приправленного страхом раздражения. Да, понтанулась я на славу. Сомневаюсь, что кто-то ещё додумался бы в бурю преодолевать рискованный горный подъем, лишь бы не ехать в хлипком лифте. — Запомню, не сомневайся, — кисло буркнул Тонаван, грузно опускаясь обратно в кресло. — Предлагаю начать, раз уж виновница торжества изволила объявиться, — желчно усмехнулся молодо выглядящий капитан, сидящий рядом с Крепкозубым. Это был Эпассэ Хвост Шайсы, один из самых больших местных оригиналов: он всюду таскал с собой прирученную шайсу, заменяющую ему телохранителя. Сейчас эта хищная тварь, смахивающая на одраконившегося леопарда с покрытой тонкими переливчато-зелёными, словно панцирь жука-бронзовки, чешуйками кожей, должна была находиться за дверью, в компании с прочими сопровождающими. Думаю, лазерное оружие придётся ей не по вкусу... — Совет ещё не в сборе, — отрезал мощный старик благообразного, почти библейского вида — таким любят изображать Архитектора на витражах и фресках. Встретив его на улице, никогда не догадаешься, что видишь перед собой Курумо Мучителя, одного из самых жестоких пиратов планеты. — Дождёмся Ветрокрылого и Брюхо. — Согласен, — степенно кивнул пират с клокастой бородой, которой пытался скрыть обезображивающий нижнюю часть лица и шею старый ожог. Немудрено было узнать Суриона по кличке Драконье Мясо. Убеждённый сторонник старых традиций и крайне мстительный тип, если верить тому, что я про него слышала. Хвост Шайсы бросил на обоих яростный взгляд, но возражать не посмел. — На кой их ждать? Опять сцепились, вот и весь сказ. Вы что, эту «сладкую парочку» не знаете? — не согласился жилистый мужчина средних лет. По вымпелу на его кресле я поняла, что слово взял Бранэн Беспалый. — Щас не начнём — до возвращения Архитектора не закончим. — Не стоит ждать Брюхо. У него... дел по горло, — я опустилась в предназначенное мне кресло, словно невзначай чиркнув ладонью по шее. — А что касается Ветрокрылого, он принёс мне присягу, а значит, говорить за него буду я. В доказательство я выложила на стол два тяжёлых перстня-печатки со сверкающими самоцветами — тот, что отдал мне Ланнэ, и тот, что Ондонэн снял с трупа Фиригила Сироты. Точно такие же красовались на пальце каждого из членов Совета. — Откуда нам знать, что ты не убила его так же, как Сироту? — прошипела Вернира Драгоценная. Её собранные во вдовий узел тёмные волосы были словно припорошены алмазной пылью, а гордое лицо ещё хранило след былой красоты. Кажущееся благородство внешности портили лишь глаза, похожие на злые угольки. В них таилась такая буря эмоций, что творящееся снаружи буйство природы казалось слабым её отражением. Чистейший гнев, почти животный страх, жгучая зависть и яростная гордость. — Ниоткуда, — я лукаво сощурилась. — Придётся поверить мне на слово. Лицо Драгоценной Госпожи исказилось шальной злобой. Она вскочила со своего места и, потрясая кулаками, выкрикнула: — Да я скорей под дракона лягу, чем поверю тебе, Королева Крыс! — её звонкому голосу вторил нежный перезвон многочисленных браслетов на руках. — Кошачья драка! — азартно присвистнул Бранэн и хлопнул по столу, выставляя на всеобщее обозрение руку, на которой отсутствовало несколько пальцев. — Заткнись, старая шлюха! — в унисон с ним гаркнул Крепкозубый. — Все и так знают, что ты под любого ляжешь, только повод дай! Делано качая головой, я с заговорщицкой улыбкой обратилась к побагровевшей Вернире: — Ай-яй. Видишь, как они на самом деле относятся к нам? Никакого уважения к женщинам... — Давайте не будем устраивать сцен, — вмешался хлыщ в роскошном синем камзоле. До сих пор он наблюдал за нарастающей перепалкой, как за спектаклем. — Мы собрались здесь по серьёзному поводу... — Не смей учить меня, Птицелов! — не сдавался разошедшийся Крепкозубый. — Сколько народу сгинуло из-за этих треклятых баб. Порешать обеих, да и дело с концом! — Ты просто носишь росу в море, — фыркнул Беспалый. Я с интересом переводила взгляд с одного спорщика на другого, чувствуя, как мной всё больше овладевает странное веселье. Так называемый Совет Капитанов стремительно скатывался в базарную склоку. Все они нервничали, и понять их состояние было нетрудно. Как бы я ни относилась к этим людям, на пути к своему нынешнему положению каждый из них прошел суровую школу жизни. И сейчас весь их опыт кричал: жертва ведёт себя не как жертва, что-то не так! Но тут против членов Совета играл знаменитый пиратский гонор — смерти подобно показать себя слабаком перед заклятыми соратниками. В конце концов, они всё ещё верили, что игра идёт по их правилам. — Тишина, сукины дети! — покрывая шум голосов, рявкнул Курумо Мучитель. — Мы собрались здесь, чтобы соблюсти старый обычай небесного братства! Теперь я вижу, что медлить нельзя... — Но двух членов Совета всё ещё нет на месте, — недовольно скривился Драконье Мясо. — Без них голосование теряет всякий смысл. — Собирая Совет, Брюхо назвал себя обвинителем, так им и останется. Что касается Ветрокрылого... Он из кожи вон вылезет, если посчитает, что это наперекор Харфирину, а значит, ставим его голос против. Все согласны? — Мучитель грозно оглядел собравшихся. — Тогда начнём. Кто за то, чтобы осудить Алькарин Сартано по прозванию Белая Королева в попрании законов небесного братства, присвоении собственности вольных торговцев Люциума, а также подлом убийстве Элендина Левши, Нолфинвэ Серого, Фиригила Сироты, Горвана Солёного, Ваэнтура Три Кунга и многих других уважаемых людей? Если бы не общая абсурдность ситуации, я бы, пожалуй, рассмеялась. Пираты судят меня за убийства и разбой. Нет, серьёзно? — Я, — немедленно отозвалась Драгоценная Госпожа. — И я, — кровожадно оскалился Крепкозубый. — Я против, — Птицелов хлопнул по подлокотнику своего кресла. — Сотрудничество с ней может принести пользу всем нам. — Мои партнёры недовольны. Она суёт нос не в своё дело, а деньги теряем мы, — нервно постукивая пальцем по столу, сказал Хвост Шайсы. — От неё нужно избавиться. — Не за что судить девчонку. Вообще не понимаю, какого дракона мы тут штаны просиживаем, — беззаботно ухмыльнулся Бранэн Беспалый. — Не думал, что когда-нибудь соглашусь с Беспалым, но обсуждать тут и правда нечего, — хмыкнул в усы Драконье Мясо. — Девушка не сделала ничего особенного. — Я в свою очередь считаю, что каждому нужно дать шанс влиться в наше братство и проявлять себя к его пользе. Молодости свойственна горячность, — развёл руками седовласый пират. — Результат очевиден. Четверо против пяти. Что ж... Совет постановил, что Белая Королева невиновна в пре... Налившись дурной кровью, Крепкозубый взревел: — Что ты городишь, дряхлый пеликан?! Вернира Драгоценная молча кусала губы, вцепившись в столешницу побледневшими пальцами. В отличие от своего крикливого соратника, она уже поняла, что другие капитаны с самого начала не собирались никого судить. Они лишь использовали её неприязнь, чтобы устроить ловушку и взять меня на испуг. А потом оправдать и выставить счёт. Вот только жадность не застила ей глаза. И теперь Вернира боялась. — Как я и говорил, молодости свойственна горячность, — как ни в чём не бывало продолжил старый Курумо. Он умудрился приструнить вскинувшегося было Крепкозубого одним взглядом, в очередной раз доказав, что не даром командует самым большим флотом Совета. — Юная Алькарин просто не знала наших традиций. Но теперь, получив одобрение старших товарищей, думаю, она не откажется передать Совету контроль над Северными верфями и Центральным рынком... — А с чего вы вдруг решили, что мне нужно ваше одобрение? — прервала я монотонную речь Мучителя. — Какая похвальная смелость. Не боишься повторить судьбу Элендина, девочка? — в уголках его морщинистого рта проступила неприятная улыбка. Мне вдруг стало безумно мерзко смотреть на этих людей, сидеть с ними за одним столом... Похоже, я получила ответ на все свои вопросы. А значит, пора заканчивать этот фарс. — Быстро же вы забыли, кто отправил его на свидание с Архитектором, — слова камнем сорвались с губ. — Зато, пока он был жив, плясали перед ним на задних лапках. — Думаешь, можешь устанавливать тут свои правила? — не хуже своего питомца ощерился Эпассэ Хвост Шайсы. Я одобрительно посмотрела на него. — А ты быстро схватываешь, капитан. Дело в том, что я знаю, что правильно, а вы все — нет. — И ты ещё имеешь наглость не признавать своей вины?! — мгновенно воодушевившись, вскочил Крепкозубый. — Признаюсь ли? — немного передразнила я, откидываясь на спинку кресла и изящно склоняя голову набок. И, по очереди заглянув в лицо каждому из пиратских капитанов, ласково улыбнулась: — О да. Я признаюсь. В том, что избавила остров от кучки зарвавшихся мразей. А ещё в том, что вернула часть украденного у добрых людей Кенджаной. И в том, что пошла против тех, кто поднял на меня меч... Единственное, в чём вы были правы — так это в том, что пора устроить суд. Я стянула перчатку и театральным жестом отбросила ее прочь, открывая взглядам пылающий сиренью и живым серебром стигмат. В руке возник сотканный из фиолетового сияния крюк-нож — тонкий изогнутый клинок, похожий на серп. — И вы виновны. Все вы, — сказала я, прежде чем сорваться с места со скоростью, недоступной человеческому глазу.***
Той ночью и в последующие дни пролилось немало крови, но всё это было каплей в море по сравнению с буйством стихии, что вскоре должна была вырваться на волю и накрыть собой весь Кенджаной. Ведь, что ни говори, революция и война — тоже стихии... Изящные шпили Гентианы, величественные воздушные суда, дивные механизмы и зачаровывающие красотой архипелаги, нежащиеся под лучами тропического солнца — всё это словно застыло во времени. Мой мир слишком долго наслаждался мнимым покоем. Замерший, затаившийся в ожидании, да так и задремавший, завернувшись в свои тайны, как в пушистое оделяло... Теперь ему предстояло проснуться и взглянуть на то, что так долго таилось во мраке. Но всё это — дело будущего. А пока... В тот самый миг, когда я перерезала глотку последнему члену Совета Капитанов, сквозь ненастье к Люциуму прорывался одинокий воздушный корабль. Буря не пощадила его: часть надстроек отсутствовала, а верхняя рубка несла на себе след ударившей в борт молнии. Будто этого было мало, корабль кренился то на правый, то на левый борт — явный знак попадания из магнитной пушки, приведшего к рассинхронизации гравов. Даже самый внимательный глаз не смог бы прочесть на серебристых бортах имя, некогда выведенное алым. На Люциум возвращалась «Летучая Крыса».