***
Палуба под ногами была мокрой, а леера и стойки, к одной из которых я прислонилась, были покрыты каплями и влажными потёками. «Летучая Крыса» зависла прямо над окрасившимися в сизый водами, набегающая волна то и дело лизала острия гравов. Рядом гордо реяла стайка буревестников. Высокие буруны не давали птицам «ходить» по воде, а потому они день и ночь кружили над фьордами... Наступил тот самый коварный период, когда дождь уже не льёт с небес беспрерывным потоком, но в любую минуту может разыграться небольшая буря. — Ненавижу тебя, ненавижу! Чтоб ты сдох! Ты!!! Убийца! Ненавижу-у-у!!! Обернувшись на крик, я с некоторым облегчением оторвалась от записей покойного Маланора. Неприятно признавать, но они заставили меня побывать в шкуре героини басни «мартышка и очки». Шифры, стандартные и не очень. Чтение «на просвет». Нагрев с помощью нуменера. Да я их разве что на вкус не попробовала! И то исключительно из опасения, что, облизывая бумагу, можно ненароком возбудить дополнительные «кислотные» железы и в буквальном смысле изойти ядом... Тем временем двое моих подручных под руки выволокли из кают-компании истошно вопящую Имоэн. Следом на палубу поднялся Лерайе. От него едва уловимо веяло солоноватым запахом крови, лишь усилившимся во влажном воздухе. Он подошёл ко мне и вместе мы молча проследили, как брыкающуюся и изрыгающую проклятья девицу тащат к трапу. — Семейное воссоединение не задалось? — Можно и так сказать, — устало проронил Лерайе. — Она обокрала семью, сбежала. А теперь — обвиняет меня во всех грехах. Говорит, что всегда заслуживала лучшего, но этого никто не понимал, и ей пришлось так поступить, а я всё испортил... — Люди часто винят в своих бедах кого угодно, кроме себя, — осторожно заметила я. — По крайней мере, ты сможешь за ней приглядывать. В смысле... Ты ведь не позволишь ей свободно разгуливать по острову, как ни в чём не бывало? На Люциуме и без неё проблем хватает. Не то чтобы мне было хоть какое-то дело до её благополучия, но... — заметив, как внимательно, словно увидев что-то новое и определённо забавное, он смотрит на меня, я оборвала фразу на середине и надулась. — Уф. Не смей потешаться, когда я пытаюсь проявить чуткость! По тонким губам Лерайе пробежала понимающая усмешка: — Думаете, я сделал глупость? — Возможно... Но это только твой выбор. У меня, слава Небу, никогда не было настолько проблемных родичей. — Ясно, — кивнув каким-то своим мыслям, отрывисто бросил он. А затем, без перехода, словно речь шла о пустяке, вроде обсуждения погоды, спросил: — Вы уже изучили бумаги? — Или это просто сказки, пусть и в неклассическом изложении, или я ничего не понимаю... — Сказки? — Сам посмотри, — я фыркнула, протягивая ему мятые страницы. Поблагодарив меня кивком, Лерайе почти нежно разгладил их и тут же погрузился в чтение. Я же с интересом наблюдала за его реакциями. Мой Змей прекрасно владел лицом, но физиологию не обманешь. Почему-то его взволновала последняя страница. Оборванная на середине история об Элатане Весельчаке и Подземном Короле. Вот только в записях Маланора-старшего она отнюдь не напоминала кенджанойский вариант «Поди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что», с которым мне выпало ознакомиться в детстве. Имион Маланор вёл зловещее повествование о крестьянине, раскопавшем на своём поле вход в подземный дворец и встретившем там странного старца «в паутине из росы». Древний старец разгневался на нарушившего его покой человека. И дал тому три поручения, чтобы искупить вину и доказать, что достоин награды. Первым поручением, как и в знакомой мне истории, стало «найти металл, что легче пера». На этом записи обрывались. Насколько я помнила, дальше Подземный Король должен был затребовать у Элатана «бурую руду с болот, чтоб она заставила металл танцевать» и «осколок звезды». Алюминий, магнит и метеоритное железо — три материала, обязательно использующиеся при изготовлении гравов... В конце Элатан Весельчак подслушивал, как Подземный Король говорит сам с собой об уготовленной своему работнику «награде» — своём месте в тёмном подземелье. После этого крестьянин хитростью заманивает Подземного Короля в море, на поживу Морским Драконам, уверяя, что именно там, на глубине, оставил звезду, потому что она жгла ему руки... Интересно, что в этой безобидной истории могло насторожить Лерайе? Закончив чтение, он спросил: — Я могу забрать их? — Пока нет. В ближайшее время они ещё могут мне пригодиться. — И зачем же? — спросил он, неохотно возвращая запрошенное. — Не притворяйся глупей, чем есть. Тебе не идёт. Теперь мы знаем имя заказчика, а бумаги — лучший шанс увидеться с ним с глазу на глаз... Они и голова Беренгила, раз уж дож так жаждет её получить. Хм-м. Как думаешь, на Люциуме реально найти толкового коронера? Будет неловко, если «товар» протухнет по пути... — Имея кунги, здесь можно найти кого угодно, — хмыкнул Лерайе и тут же с подозрением уточнил: — Но вы ведь не собираетесь отправиться к Ардамину лично? — Имеешь что-то против? — Вам не стоит покидать остров, — он резко стал серьёзным. — Без вас всё тут же скатится в очередной кровавый передел. Шваль просто не сможет удержаться. А ведь вы дали им новое оружие... Я едва заметно нахмурилась, признавая, что в его словах было зерно истины. Но кое в чём Лерайе ошибался. Как раз сейчас, пока братия Люциума находилась в ажитации по поводу новых порядков, заново притиралась друг к другу и развлекалась отловом забившихся по норам торговцев лассом и прочих неугодных, у меня появилась последняя возможность решить свои проблемы. Потом такого замечательного шанса могло не представиться: если пиратская шайка не занята делом, она грызётся между собой. А я умудрилась создать просто огромную пиратскую шайку! Воздухоплаватели — народ понтовый, нуждающийся в жёстком авторитете и постоянно готовый к изменениям в иерархии. Стань я таким командиром, к каким они привыкли — волнений не будет, но... старый Люциум победит. Убийца дракона отрастит хвост и окончательно покроется чешуёй. То, что своему воинству я в основном нравилась, лишь осложняло дело. Слишком многим сейчас хотелось выслужиться, получить благосклонность Белой Королевы. К сожалению, они знали не так много способов проявить верноподданнические чувства. Всё чаще, как наяву, мне вспоминалась отрубленная голова Фиригила Сироты на серебряном блюде... Лучшим вариантом было найти благородное дело, не являющееся в их глазах «зашкваром». Но пока я даже близко не представляла, чем общественно полезным можно занять пиратскую армаду. Взаимоисключающие идеи бурлили в голове, как пузырьки в бокале игристого вина, и весело лопались, стоило мне присмотреться к ним поближе. — Ты слишком строг к ним, — подступившую к горлу неуверенность пришлось скрыть беспечным тоном. Если я не буду верить в собственных людей, какой во всём этом смысл? Лерайе скептически хмыкнул, но промолчал. — От самых борзых мы избавились, а значит, пара-тройка месяцев у меня есть. Сейчас все полны энтузиазма и ждут серьёзного дела. К которому надо подготовиться, — я вдохновенно подняла указательный палец вверх. — Вот и пусть готовятся! Киван сумеет сдержать эту ораву в узде до моего возвращения, а потом я что-нибудь придумаю. Как говорится, главное ввязаться в драку, а там посмотрим. — Самый легкомысленный план, какой только можно предложить, — буркнул Мой Змей, качая головой. — Укротителю Ветров это не понравится... — Дядюшка уже большой мальчик и лучше многих понимает значение слова «надо». Вот увидишь, он справится. И я в любом случае никуда не собираюсь, пока не закончится сезон штормов — успею провести пару «разъяснительных бесед»... Кстати, у тебя шнурка не найдётся? — Шнурка? — Лерайе моргнул, озадаченный резкой сменой темы. — Ага. Шнурка, тесёмки, верёвочки... Как думаешь, мне пойдёт? — я гордо продемонстрировала изъятый у Беренгила медальон и тут же ощутила, как низко пала в чужих глазах. — Что? Это моя добыча. Мы вообще-то пираты, а не благородные мстители!***
Как и предсказывал Лерайе, дядюшка Киван отнюдь не пришел в восторг от перспективы стать «Наместником Королевы». И попытался технично слиться. Но не на ту напал! Едва затяжные дожди сменились короткими, теплыми «грибными» дождиками, предвещающими уход муссона, Укротитель Ветров приступил к своим новым обязанностям, ободрённый уверениями, что только ему я могу доверять полностью. Напоследок загрузила дядюшку правилами обращения с Гехирном: не давать повода в себе усомниться, не вестись на провокации, не кормить после полуночи. Сам Гехирн отреагировал на известие о моём отъезде на редкость безразлично. Теперь, когда наш договор был исполнен и опасность отключения больше не висела над ним дамокловым мечом, он вернулся к попыткам связаться с базой «Идзанами». ИскИна крайне воодушевила новость, что лунный компьютер не был отключён: машины того поколения имели невероятный запас прочности, а значит, управляющий модуль под позывным Заэле всё ещё мог функционировать. Или хотя бы иметь шансы на восстановление. Добавлял оптимизма и окружающий Нарай зеленоватый ореол. Гехирн уверенно называл его признаком функционирования астроинженерной конструкции для стабилизации искусственной атмосферы... Которую кто-то поддерживал в рабочем состоянии на протяжении пяти тысяч лет. Теперь мой ИскИн бредил космическими программами и собственными спутниками связи. Учитывая уровень технологического развития Кенджаной, отсутствие подходящих СШК и плачевное состояние ракетно-пусковых шахт базы, дальше сопровождающихся возмущённым бухтением расчётов дело пока не зашло. А вот меня перспектива выйти на связь с «внеземным разумом» мягко говоря не воодушевила. Встреча с «лунатиками» запросто могла обернуться проблемами для всей планеты. Это не говоря уже о том, что лунные обитатели и сами почему-то не стремились выходить на контакт... Ещё один важный разговор состоялся перед самым отлётом, хотя тогда я и не придала ему должного значения. Шаира подловила меня на полпути к докам. Мы успели вкратце обсудить судьбу очередной (я искренне надеялась, последней) партии бывших невольников, а под конец она вдруг сделала мученическое лицо и выдала: — Карты замолчали. — Что, прости? — переспросила я. — Я больше не могу увидеть, что с тобой будет. Знаю, ты в это не веришь, но... Карты не просто молчат про тебя. Они говорят, будто тебя и не было никогда, — выпалив всё это на одном дыхании, девушка крепко зажмурилась. — Тётка, когда меня учила, объясняла, что такое бывает, пусть и редко. Что это дурной знак. Не помню, почему, хоть убей... Я ведь её тогда не больно-то слушала. Да и кому охота учить всякую белиберду, чтобы торчать всю жизнь на болоте и стать потом какой-то деревенской знахаркой?! Сбежала в Гентиану при первой оказии и горя не знала... Несмотря на собственные слова, девушка явно готова была кусать локти, жалея об упущенных возможностях. Я же смотрела на неё и чувствовала противное щемящее ни-че-го. Ну, может, ещё толику уважения к упорству. Даже зная, как я отношусь к этой чуши с предсказаниями, и помня, что именно через них втравила меня во всё это флибустьерство, Шаира всё равно попыталась предупредить. Она верила своим картам. Глупо и нелогично. Я же верила в науку. А ещё — помнила все странности, с которыми мне довелось столкнуться на Кенджаной. И точно знала, что существует ни разу не научное переселение душ... Хотя, тут моя уверенность была уже не столь тверда, как прежде: технологии древних воистину впечатляли. У них вполне мог найтись способ скопировать личность из прошлого. Свою первую жизнь я помнила лишь до середины пятого курса. Институт, правда, был ни разу не военный, но кто знает, как там дальше повернулось? Вдруг я — или мой оригинал — потом заделалась настоящим Рэмбо в юбке, идеальной калькой для личности суперсолдата? На этом этапе мне обычно вспоминалось, что «на определённом уровне наука уже неотличима от магии», а «чудо — лишь явление, под которое ещё не подвели должной теоретической базы», и рассуждения заходили в тупик. Может, и правда видит Шаира что-то в своих картах. На Земле карточные гадания, помимо прочего, считались отличной тренировкой интуиции и самым древним способом работы с подсознанием... Поэтому я не стала пороть горячку, обходясь нейтральным: — Я буду осторожна. Шаира серьёзно кивнула. — Перед тем, как умолкнуть, карты говорили, что скоро королева жезлов столкнётся с теми, кто думает, что знает всё о тенях. А потом придут те, кто в тени прячется... — Пусть приходят. Мне найдётся чем их встретить.***
Полёт до Конвалларии запомнился мне в первую очередь не предвкушением разборок с влиятельным дожем и не проверкой экспериментального оборудования, а пьянящим чувством свободы. Правы те, кто говорит, что для воздухоплавателя нет ничего важней Неба! Или я просто была рада хоть ненадолго забыть о взваленной на себя ответственности. Обновлённый «Облачный Секач» рассекал небесную гладь подобно клинку, летящему к цели. Даже лёгкая болтанка, неизбежная на стыке теплых и холодных воздушных потоков, ощущалась намного мягче, чем обычно. А ведь у берегов скалистого Рубоса нам довелось миновать настоящий облачный водоворот... Наконец, на горизонте появилось тёмная полоска суши. Даже издалека было видно, как сверкают на солнце острые медные шпили и цветные стёкла. Конваллария официально считалась последним из посещённых Архитектором островов, а потому от желающих там поселиться не было отбоя. Вот только существовала ма-аленькая проблемка: остров представлял собой жерло потухшего вулкана, превратившееся со временем в огромное озеро с неестественно голубой водой. От моря его отделяла лишь тонкая полоска суши, когда-то бывшая валом из застывшей магмы. Но разве это могло остановить кенджанойцев? За столетия над озером вырос настоящий город на сваях, с причудливыми резными мостами и каналами вместо улочек. Чтобы хоть как-то обеспечивать себя пищей, поселение превратило прибрежную полосу в настоящий сад из меди и стекла. Именно здесь были изобретены первые на планете водопроводы, доставляющие воду для полива на самый верх многоэтажных оранжерей... Также Конваллария славилась своими храмами. Пожалуй, больше паломников посещало только Раффлезию — единственное на планете кладбище, место последнего упокоения архонтов... Но если помпезный храмовый комплекс Раффлезии концентрировался вокруг могилы Архитектора, то на Конвалларии часовни строились без всякой системы. Когда «Облачный Секач» неспешно пролетал над городом, сверху они напоминали разбросанные по всему острову и задорно поблескивающие на свету игрушки. Из-за специфических условий воздушный порт располагался прямо в центре поселения, на идеально круглой площадке, поднятой над водой мощными сваями. Оттуда во все стороны расходилось семь магистральных каналов. Мы пришвартовались у одного из навесных пирсов, больше напоминающих широкие ажурные балкончики. К сброшенному трапу тут же поспешил портовой чиновник в сопровождении пары стражников. Не найдя к чему придраться в предоставленных документах и пообщавшись с невозмутимым Фанлондэ, они вскоре убыли восвояси, унося в карманах стандартную пошлину... Повезло, что «Облачный Секач» был переоформлен на меня по всем правилам. И вдвойне повезло, что, завязав с тёмными делишками, Старый Галост сумел наработать кораблю неплохую репутацию, которую я ещё не успела испоганить, безвылазно сидя на Люциуме. Сразу по прибытии десяток серьёзного вида матросов дисциплинированно рассосался по портовым тавернам. В их задачу входило щедро швырять кунги на ветер. А ещё — задавать правильные вопросы. Удача улыбнулась разведчикам уже на второй день. Имя Грухо Ардамина было на слуху не только в связи со стекольным производством его семьи. Недавно Грухо начал чудить: сначала сорвался невесть куда, а вернувшись, нанял чуть ли не взвод вооружённой до зубов охраны и уже с месяц носа не кажет из своего особняка. По времени эскапады дожа примерно сходились с рассказом Беренгила. Видимо, не сумев выловить Рыжего, Грухо перепугался и перешёл на осадное положение. Но, несмотря на все меры безопасности, проникнуть в особняк оказалось не таким сложным делом...***
Нужный нам двухэтажный дом мягкого жёлтого цвета с белыми колоннами был расположен параллельно одному из магистральных каналов и обладал небольшой личной пристанью. На ней-то и разыгрывалась комедия, достойная пера Мольера. — Что значит отдать? Ты за кого меня держишь, трюмная крыса?! Лучшие понторезы Люциума могли бы мной гордиться. Никто не посмел бы усомниться, что наглость и жажда наживы странной наемницы-переростка в разы превышают её интеллектуальные способности. Бурно жестикулируя и периодически норовя ткнуть ближнему в лицо воняющим бальзамическими маслами холщовым мешком, я громко возмущалась, отказывалась верить на слово и всячески привлекала внимание к странным гостям особняка. На нас уже оборачивались пассажиры проплывающих мимо лодочек, а к окну соседнего дома с жадным нетерпением приникла какая-то старуха... Хотя, нельзя исключить, что они таращились бы в любом случае. Моя внешность — сама по себе аттракцион. — Вы меня не поняли! — испугано пропищал пухленький человечек, затянутый в ливрею. — Я сейчас отнесу ваш... — несчастный лакей бледнел и обливался потом, не зная, как выйти из абсурдной ситуации без потерь. — Ваш трофей хозяину и вернусь с оплатой! — Брезгуете, значит? — я с подозрением прищурилась, сплёвывая на пирс. — Или обуть меня вздумал?! — теперь голос гремел над каналом, почти оглушая. — Сейчас заберешь товар, а потом будешь вякать, что знать ничего не знаешь! Кунги решили зажать, сучье племя?! Из-за спины меня с готовностью поддержал слаженный хор из десятка лужёных глоток. Ребята откровенно переигрывали, вызывая на лицах двух сопровождающих лакея охранников выражение презрительной скуки. Сначала они держались настороженно, но ощутимо расслабились уже через пяток минут наблюдения за нашей клоунадой. — А давай сейчас вместе и посмотрим! Чтоб без обмана! Пусть все знают, что Звезда Надежды всегда соблюдает контракт! Закрепляя успех, я потянулась к завязкам. — Нет!!! — отчаянно возопил лакей, понимая, что к его проблемам вот-вот прибавится выставленная на всеобщее обозрение отрубленная голова. — Хозяин примет вас! И тише, умоляю, тише! — Сразу бы так, — я мгновенно пошла на попятную и добродушно осклабилась. Всей толпой мы ввалились в холл, где обнаружилось ещё шестеро вооружённых охранников. На их неприветливых физиономиях отражалась целая гамма чувств, от недоумения и растерянности до злости. Особенно недоволен был высокий усач, носящий поверх такой же, как у остальных, кожаной брони полированную до зеркального блеска кирасу. Он жестом подозвал к себе одного из сопровождавших нас типов и, пошептавшись с ним буквально пару секунд, отвесил подчинённому смачную оплеуху. А затем по-собачьи встряхнулся и вышел вперёд. — Не знаю, какая муха укусила Финдина, но развести тут шалман я не позволю! Ты, — он беззастенчиво указал на меня пальцем. — Пойдёшь со мной к нанимателю, а остальные чтоб даже пикнуть не смели. Но сначала все сдадут оружие. Или так, или сразу выметайтесь. По рядам моих парней, с ног до головы обвешанных крюк-ножами, саблями и самыми примитивными пистолями, устаревшими ещё лет пятьдесят назад, как по команде прошла волна недовольного гомона. Даже Лерайе, всю дорогу старательно делавший вид, что он не с нами, иронично приподнял брови. — А ну цыц! — рявкнула я, для острастки притопнув ногой. Несмотря на то, что силу я соизмеряла, доски пола всё равно жалобно заскрипели. — Не кипишуйте, — недовольным тоном поддержал меня усатый. — Получите свои железки на выходе... Разоружение сопровождалось огромным недовольством и демонстративно пресекаемыми мной попытками припрятать что-нибудь колюще-режущее. По мере того, как росла посреди холла куча металлолома, к охране возвращалась бодрость духа. Даже мечущий глазами молнии главный не порывался провести личный обыск... Это он зря, конечно. В сопровождении охранника-кирасира я поднялась на второй этаж. Обстановка вокруг наводила на мысль о деньгах. Очень больших деньгах, бережно сберегаемых и приумножаемых поколениями. И, конечно же, везде можно было увидеть цветное стекло — главную гордость семейства Ардаминов. В нише над дверью в кабинет дожа размещался витраж с изображением сцены из жития Архитектора. Стоило отдать должное таланту неизвестного мастера: каждое стёклышко было идеально отшлифовано и изображение казалось живым, исполненным скрытого пламени. Благообразный Архитектор стоял на борту Первого корабля. Он устремлял орлиный взор вперёд, за горизонт, где чертил по небу светящуюся дугу метеор. Алькарин. Оставалось лишь удивляться совпадению. Не вставили же его сюда специально к моему приходу? На фоне остального особняка кабинет хозяина выделялся приятной простотой, настраивая вошедшего на рабочий лад: напротив широкого зева камина располагался массивный рабочий стол с гнутыми ножками, книжные шкафы подпирали высокий потолок, а под стрельчатым окном примостился небольшой диванчик для посетителей... Сразу повеяло духом родного Университета. А вот сам Грухо Ардамин впечатления на меня не произвёл. Природа наградила его излишне пухлыми губами, придающими вытянутому породистому лицу вечно капризное выражение. В сочетании с бурно вьющимися волосами и мягким бархатным камзолом цвета сливы это создавало вокруг него своеобразный ореол инфантильности. — Господин Грухо, к вам просятся по поводу того заказа, — вытянувшись по стойке смирно, со значением произнёс главный охранник. — Прекрасные новости, — манерно растягивая слова, ответил дож. Он даже привстал из-за стола, пытаясь рассмотреть меня получше, будто диковинную тварь в зверинце. — Но зачем ты притащил ко мне эту... Его прервал резкий звук бьющегося стекла. — Какого?.. — дёрнулся было охранник. Я не позволила ему закончить. Мужчина упал, от горла до паха рассечённый ударом светящегося лезвия. Кровь, потоком хлынувшая сквозь прорезанную как пергамент сталь, залила мозаичный паркет. Забрызганный алым дож застыл, беззвучно открывая и закрывая рот. Стоило сделать шаг в его сторону — глаза Грухо закатились. Он рухнул в обморок, как подкошенный. Не обращая внимания на доносящиеся снизу звуки, я подхватила стоящий на столе графин с вином. И безо всякого пиетета выплеснула его содержимое на пребывающего в отключке дожа. Грухо закашлялся и со стоном открыл глаза. Появившееся было на его лице возмущение мгновенно сменилось паническим узнаванием. Склоняясь над трясущимся, как лист сайвы на ветру, мужчиной, я оскалилась, изображая улыбку: — Радуйся, Грухо Ардамин. Я пришла. — Вы от Телем-майтэ?! — заикаясь проблеял он, пытаясь отползти подальше. — Не трог-гайте меня! Я з-заплачу больше! Вдвое! Н-нет, втрое!!! — Боюсь, тебе не хватило бы всех денег мира, — из мешка была за волосы извлечена дождавшаяся-таки своего часа забальзамированная голова Беренгила. — Этот тип убил того, кто должен был мне помочь. Умеешь воскрешать мёртвых, Грухо?.. А ещё он украл кое-что очень важное. И передал это тебе... Мне нужны рабочие журналы Имиона Маланора. Дож зажмурился и громко сглотнул. Я уж подумала, что он собирается опять завалиться в обморок, но Грухо сумел себя пересилить. — Это н-невозможно. У меня их нет! — Как интересно... И куда же ты, выродок рода человеческого, успел их деть? — Я н-не могу р-рассказать. Не могу!!! — срываясь в истерику зарыдал он. — Они у-убьют, уб-бьют меня, е-если узнают! Отбросив ставший бесполезным мешок, я схватила мужчину за подбородок, жёстко фиксируя голову. — Слушай внимательно, — произнесла, глядя в расширившиеся от ужаса и наполненные слезами глаза. — Не знаю, кто эти твои «они», но здесь их нет. Зато есть я. И я могу не сходя с места удавить тебя, как крысу. Улавливаешь? Грухо хотел было кивнуть, но лишь вздрогнул, ощутив на горле острие сотворенного нуменером когтя. На его лбу и щеках выступили красные пятна. — Д-да. — Вот и чудно. А теперь рассказывай, — сдёрнув мужчину с пола, я грубо, как тряпичную куклу, усадила его на диванчик для посетителей. — С самого начала. И стоит мне хоть на секунду заподозрить, что ты лжёшь... Грухо запел, как соловей. Сначала мне даже показалось, что он пытается тянуть время, заговаривая мне зубы. Но нет. Ардамин просто относился к породе людей, на которых со страху нападает болтливость. История началась с того, что Грухо получил предложение приобрести невероятную редкость — так называемый итильдин. Признаюсь, тут меня взяла зависть: этот похожий на спираль, выточенную из пронизанной металлическими прожилками кости, нуменер при активации менял физические свойства материи. Точно такой же венчал знаменитый скипетр Ар-Бараддина, хранящийся в Гентиане. Я читала, что при прикосновении к нему кожа ненадолго обретает крепость металла. Грухо не первый год увлекался древними предметами и знал, что Храм зорко следит за подобными вещами. Если бы информация о сделке всплыла, происхождение бы его не спасло... Но жадность предсказуемо оказалась сильней осторожности. Долго радоваться своему приобретению Грухо не пришлось — всего через несколько дней в особняк с обыском наведались храмовники. Конечно, они на раз-два вскрыли все заначки дожа и нашли немало интересного помимо древних предметов. Наблюдая за методично обыскивающими особняк безликими людьми в тёмно-фиолетовых плащах, он быстро уверился, что его семью ждёт позор на всю планету, а сам он следующим же рейсом отправится в Джантак. Одна мысль об этой неприступной тюрьме ввергала Грухо в панику. А потом ему сделали предложение, от которого нельзя отказаться... — Не слишком похоже на воинов Храма, — с сомнением протянула я. — С чего ты вообще взял, что это были они, а не ряженные, подсунувшие тебе запрещённый нуменер, а потом решившие запугать и срубить кунгов во второй раз? Позабыв о страхе, Грухо воззрился на меня, будто ожидая, что изрекшую такие кощунственные слова немедленно поразит гром небесный. На миг я испытала смущение. Всё же жизнь в полном жулья всех мастей XXI веке даром не проходит. Мой мозг частенько порождал идеи, которые местным и в голову не придут: даже самые конченые не стали бы прикрывать свои тёмные делишки репутацией Храма. Не потому, что за этим непременно последует жестокая расплата. Храм был воплощением благодарности народа Кенджаной Архитектору, и пятнать его репутацию было всё равно, что плевать в погребальный костёр Спасителя мира. Вот и думай, то ли это кенджанойцы такие наивные, то ли я насквозь пропитана цинизмом времени, когда любые святыни запросто обращались в прах, столкнувшись с золотым тельцом... Решив, что сейчас не время для рефлексий, я распорядилась: — Ладно, не важно. Продолжай. Едва Грухо успел открыть рот, раздался стук, больше походящий на попытку выстучать по косяку разудалую мелодию. А затем дверь распахнулась, и в проёме показалась бородатая физиономия Нэмара. Увидев его, дож издал придушенный писк. — Здание наше, капитан, — бодро доложил мой подчинённый. — Потери? — я задала самый животрепещущий вопрос. — Эмивана сильно зацепило в бочину. Но раз сразу не преставился, до корабельного врача дотянет, а там — как Архитектор даст. У остальных разве что пара царапин. Я кивнула. Эмиван был в общем-то толковым, только слишком... авантюрным, что ли? Именно он в своё время обнаружил мои упражнения с нуменером и предложил команде «блестящий» план раскулачивания рассеянных учёных. Я ни взглядом не намекнула, что держу обиду за тот случай, но парень всё равно чувствовал вину. И лез из шкуры вон в попытке доказать свою преданность. Рано или поздно это должно было закончиться плохо. — Перевязку организовали? И потрясите слуг насчет лекарств... — Уже. Ваш Змей об этом позаботился. — Отлично. Тогда выстави часовых и можете приступать к обыску. Что меня интересует, все знают. Но если найдется ещё что-то заслуживающее внимания — не стесняйтесь... — Будет исполнено! — гаркнул Нэимар. — Ещё одно, капитан. Мы там слуг и домашних его — быстрый кивок на замершего истуканом Грухо, — согнали в парадный зал... — Так заприте их где-нибудь, чтоб под ногами не путались! — отмахнулась я. — И скажи Лерайе, чтоб поднимался сюда. Он мне нужен. — Есть! Проследив, как он исчезает за дверью, я снова обратила своё царственное внимание на притихшего дожа: — Мы остановились на предложении договориться... Грухо коротко кивнул. Похоже, небольшая передышка пошла ему на пользу — он почти перестал заикаться. Вот только на его готовности сотрудничать это сказалось не в лучшую сторону. Как заведённый, он принялся твердить, что некий Аравал обязательно узнает об этом, и тогда ему конец. — Что ещё за Аравал?! — теряя терпение, рыкнула я. — Х-храмовник. Главный. Он не представился, но остальные называли его Аравалом. Я хмыкнула, недоверчиво глядя на нервно сжимающего кулаки мужчину: если переводить буквально, Аравал по-кенджанойски значит «не тот». Распространённый псевдоним вроде английского «мистер Смит». Видимо, дож тогда и правда перепугался до полной потери связи с реальностью, раз не смог раскусить такой простенький трюк. Но оставался ещё один вопрос: — Ты сам упоминал, что они все были «на одно лицо». Как ты понял, что этот «Аравал» главный? — М-мудрено было не понять, — нервно слизнув с верхней губы капельки пота, ответил Грухо. — Другие всё время на него оглядывались, спрашивали. А ещё у него плащ был подколот б-брошью. Ящерка свернувшаяся. У остальных ничего такого не было. Ощущая все признаки дежавю, я нехорошо прищурилась: — Ящерка, значит... На сей раз дверь отворилась без единого звука. В кабинет тенью скользнул Лерайе, облачённый в типичный костюм воздушного пирата, но так и не расставшийся со своей неизменной тростью. По дуге обогнув лужу крови, натекшую из-под распластавшегося посреди комнаты мертвеца, он замер, сверля хозяина кабинета взглядом непроницаемо-чёрных глаз. — Ты как раз вовремя! Столь пылкий энтузиазм заставил его насторожиться. — Нэмар передал, что я вам нужен. Но, похоже, всё уже под контролем. А вот ваши люди совершенно не умеют работать тихо. Возможно, мне лучше... — Справятся, не маленькие. Лучше садись и покажи нашему дорогому дожу свою фибулу. — Что? Я не совсем... — Не время для игр, — убрав из голоса всю игривость, отрезала я. — Просто покажи ему драконову фибулу. Видимо, мой тон убедил Лерайе, что сейчас не время спорить. Он медленно завёл руку за пазуху и извлёк на свет уже знакомую мне застёжку в виде свернувшейся кольцом шипастой змейки. — Такая? — не тратя времени на пояснения, спросила я. Грухо мелко и часто закивал. Он выглядел загипнотизированным блеском тёмного металла. — П-почти. У неё были лапки и гребень... Как у р-рыбы парусника. — Что ж, смотри: тот тип командовал другими храмовниками... У меня есть такой же. И он меня слушается. Так что кончай придуриваться. Грухо, не посвящённый в тонкости наших с Лерайе взаимоотношений, аж позеленел. И торопливо заговорил. Таинственный Аравал был согласен забыть о некоторых его проступках, если Грухо кое-что сделает для Храма. Дож было обрадовался, что сумеет отделаться крупным пожертвованием, но его надеждам не суждено было сбыться. Он должен был добыть и передать верным Храму дневники некого Имиона Маланора. Грухо не понимал, почему храмовники не могут точно так же прийти к этому Маланору и прижать его к ногтю, но согласился без раздумий. Он был готов на всё, лишь бы избежать заключения. Решено было воспользоваться услугами знакомого наёмника. И тот не подвёл — меньше чем через месяц дож получил на руки принадлежавшие Маланору бумаги и коллекцию нуменеров. Не тратя времени даром, Грухо подал обговорённый условный знак: приказал повесить на своей пристани десять масляных фонарей. В тот же вечер к нему явился гость. Незнакомец коротко представился — «Я от Аравала» — чем вверг Грухо в трепет. Они говорили здесь, в этом самом кабинете. Получив бумаги, безымянный посланник Храма небрежно поинтересовался, читал ли их Грухо и, получив отрицательный ответ, с акульей улыбкой швырнул всё в камин. Полюбовавшись, как догорают исследовательские журналы, он немедленно распрощался, напоследок разрешив дожу оставить нуменеры Маланора себе, в качестве «платы за труды». Больше Грухо его не видел. Проходили недели. Стоило дожу немного успокоиться и поверить, что у Храма и правда больше нет к нему претензий, в его жизни вновь объявился Беренгил Рыжий, сам того не ведая подложивший своему нанимателю огромную свинью. И этим подписавший себе смертный приговор. Грухо покрывался холодным потом при мысли, что с ним будет, если подчинённые Аравала каким-то образом узнают о сохранившихся бумагах... — Капитан!.. — бессовестно перебивая дожа, в дверях вновь возник Нэмар, выглядящий необычно взъерошенным. — Ну, что ещё?! Оказывается, следуя моему приказу, перепуганных горничных, повариху, дворецкого и пару кухонных мальчишек заперли в каком-то чулане для мётел. Только не уследили: под потолком оказалось осветительное окошко, достаточно широкое, чтобы в него сумел протиснуться младший из мальчишек. Когда оставленный на страже услышал подозрительный шум, было поздно — беглеца и след простыл. — Проклятье! — ругнулась я, чувствуя, что готова зарычать. — О наказании для проштрафившегося поговорим потом. А сейчас — рысью вниз, передай ребятам приказ сворачиваться. Скоро у нас будут гости из городской стражи. — Не волнуйтесь, у нас найдется чем их встретить, — отозвался пират, любовно похлопав по кобуре с лазерным пистолетом. — А потом с боем прорываться к порту, где нас уже ждут с распростёртыми объятиями?! Нэмар пристыженно опустил голову. Он не хуже меня понимал, что воздушное судно уязвимей всего именно во время взлёта и посадки. В такой момент достаточно одного удачного попадания по гравам, и всё — никто никуда не летит. Это уже после, когда вокруг гравитационного паруса формируется устойчивое поле, пробить его можно только несколькими выстрелами из магнитной пушки... Лерайе, талантливо изображавший соляной столб с тех пор, как я вынудила его продемонстрировать фибулу, осмелился заговорить: — Может, стоит прихватить с собой Ардамина? Это увеличит шансы... — Не думаю. Но кое в чем ты прав: его роль в этой пьесе ещё не отыграна до конца... Нэмар! План Б. А сейчас хватаешь этого рыцаря плаща и кинжала и рысью вниз. Там даёшь пинка ребятам: пусть грузят Эмивана, потом перегонят лодку к чёрному ходу. Успеете погрузиться за пять минут — молодцы, не успеете, — я многозначительно умолкла. Привычный к моим сумасбродствам Нэмар только кивнул, прежде чем бесцеремонно схватить Лерайе под локоть и потянуть к выходу. Мой Змей дёрнулся было вырваться из грубой хватки, но в последний момент совладал с порывом. Лишь обернулся напоследок, чтобы спросить: — А как же вы? Я подмигнула ему и по-кошачьи потянулась, разминая ни капли не затёкшие мышцы. — О, не волнуйся. Себе я оставила самое интересное...***
Принимая титул пиратской королевы, нужно иметь в виду, что рано или поздно схлестнёшься с законной властью. Такая же аксиома, как дважды два четыре. И всё же в глубине моей души таилась наивная надежда, что до этого не дойдёт. Она-то и толкнула меня на глупость. Казалось бы, у тебя под рукой десяток головорезов, а сама ты – живая машина смерти, способная в одиночку устроить неугодным маленький Армагеддон. Вперёд! Какие сомнения? Быстренько перерезать всех заложников и подоспевшую стражу, в темпе вальса добраться до порта и сделать ручкой... После всего, что я уже делала, это было так – семечки. Но сомневаюсь, что смогла бы жить в мире с собой, позволив такому случиться. Поэтому, спровадив ребят, я осталась в кабинете дожидаться гостей в компании накрепко связанного шнурами от шторы Грухо. Стражники разминулись с ними буквально на пару минут. Всё же нападение на особняк одного из богатейших людей мира — это вам не шутки. Не дожидаясь, пока они пойдут на штурм, я вышибла окно. И, подхватив протестующе мычащего через кляп заложника, спрыгнула на пристань. Появление в облаке летящего с высоты цветного стекла вышло фееричным. С руганью шарахнувшиеся в стороны и закрывающиеся от осколков стражники поднимали головы, чтобы увидеть перед собой циклопическую фигуру, держащую перепуганного дожа под мышкой, как какую-то карманную собачонку. — Радуйтесь, мальчики, — я приветливо взмахнула свободной рукой. Куда больше подошло бы какое-нибудь злодейское клише, но, видит Небо, я в них не сильна. — Кто вы? — осторожно спросил мужчина в летах с закреплённой на груди сержантской кокардой. — Зовите меня Алькарин. Пират и вольный исследователь, к вашим услугам. — Пират? Тогда я вынужден арестовать вас, — надтреснутым голосом произнёс сержант. Инстинктивный страх явно боролся в нём с желанием отдать простой приказ: «Хватай её!» Я улыбнулась. Положительно, этот человек начинал мне нравиться. — Разрешаю вам попробовать. Внезапно кладка напротив места, где секунду назад находилась моя голова, взорвалась облаком мелких осколков. — Это было не умно, — заметила я, мгновенно оказываясь напротив безусого юнца в сбившемся набок шлеме. Вырвав из его рук пистоль, смяла разряженное оружие в компактный шарик и в таком виде протянула обратно. — Совсем не умно... И надо же было Грухо выбрать именно этот миг, чтобы наконец освободиться от кляпа! — Убейте её! — истошно завизжал он, забившись в путах. — Убейте! Наверное, что-то отразилось в моих глазах. Стоящий ко мне ближе всех обладатель металлического колобка ни с того ни с сего шарахнулся в сторону, с громким плеском свалившись с пирса. Спустя миг я свернула своему пленнику шею. И, швырнув тело в воду, молчаливым вихрем взлетела на соседнюю крышу.***
Высота влекла меня с самого попадания на Кенджаной. Долгое время она была вызовом, единственным соперником, с которым можно было сразиться, не боясь неловким движением переломать ему все кости. Не то чтобы это был сознательный поиск врага... Но даже в Университете, открыв для себя новый вид сублимации в виде умственных баталий, я всё равно не отказалась от привычки забраться куда повыше. Поэтому, обозревая равнину крыш, увенчанных фигурными башенками, затейливо изогнутыми трубами и флюгерами, я испытала прилив успокаивающей ностальгии. Грухо Ардамин был мстительным гадёнышем, от которого в любом случае стоило избавиться. Но, видит Небо, я не собиралась делать это так, да ещё на глазах у изумлённой публики! Отвлекла внимание, называется. Впору всё бросить и срочно искать курсы управления гневом... Пребывая в мрачной задумчивости, я миновала несколько кварталов. Здания подступали друг к другу почти вплотную, разделяемые лишь переулками-каналами, большую часть которых сумел бы перепрыгнуть и обычный человек. Вдали путеводным маяком возвышалась часовня Памяти Архитектора. Самое высокое здание острова. Говорят, её возведение заняло почти сто лет, а каждую вытесанную из цельного мрамора колонну везли на Конвалларию подвешенной меж четырёх воздушных кораблей. Небесно-синий купол, расписанный блестящими на солнце шестерёнками, в ясную погоду выглядел словно парящее в воздухе драгоценное ажурное кружево... А еще часовня была идеальным местом, чтобы ненадолго пришвартовать воздушный корабль. Мерное движение к цели немного разнообразили удивлённые возгласы и окрики снизу. Какой-то мужчина, правящий крошечной лодочкой, так зазевался, что едва не врезался в богато изукрашенную гондолу. Кроме того, образованию настоящих водных заторов способствовало присоединение к погоне самой настоящей пушки с боевым расчётом в помпезной форме гвардейцев. Даже во сне мне не могло привидеться такой прелести: огромная позолоченная древность с пятью стволами в виде пастей невиданных морских гадов — похожим образом на Земле когда-то изображали китов. Постамент в виде их сплетённых хвостов крепился к огромной платформе, по обе стороны которой крепились колёса на паровом ходу. Это «вундерваффе» с перепугу выгнали на воду, когда я пробежалась по крыше резиденции местного архонта... Я почти добралась до часовни, когда в гамму привычных городских звуков ворвался приглушенный расстоянием жужжащий гул. Любой воздухоплаватель узнал бы его из тысяч других — звук готовящейся к выстрелу магнитной пушки. Ему вторил разнесшийся над городом протяжный звон набата. Резко остановившись, я обеспокоенно обернулась к источнику шума. Увиденное взбудоражило меня до глубины души. Похоже, необходимость отвлекать внимание пропала сама собой: воздушный корабль, сверкающий надраенной до солнечного сияния медью бортов, заходит на вираж, обстреливая порт из магнитных орудий. Подлый приём, нарушение неписанных правил воздушной войны... и крайне действенный способ избавиться от возможной погони. Вскоре нарастающий ответный огонь заставил «Облачный Секач», а это был именно он, задрать нос и рвануть ввысь. В закатном огне его раскрывшиеся гравы казались оперением мифической стимфалийской птицы. Я прибавила ходу. Где-то в лабиринте мостов и каналов затерялись безнадёжно отставшие лодочки стражников. Только плавучая пушка гвардейцев упрямо продолжала преследование. Пока я не совсем понимала, какого дракона гвардии сдалась эта показуха. Не собираются же они всерьёз бить по жилой застройке, чтобы попасть в такую маленькую и верткую меня? Впереди рукав канала расширялся, превращаясь в подобие залива, скрывавшего часовню. Наверняка днем он покрывается сплошным слоем лодочек и плотов, превращаясь в плавучий рынок. Но сейчас на озёрной воде играли лишь отблески закатного солнца. Используя сотворённый силой нуменера хлыст в качестве лассо, я с криком перемахнула через голубую гладь, приземлившись на широкий парапет над фасадом, среди фигур учеников Архитектора. Казалось, на их мраморных ликах написан немой укор. Ответив статуям первых архонтов снисходительным оскалом, я бросилась на штурм купола. Каждый шаг оставлял на расписном камне вмятину, но у меня была веская причина спешить — с небес медленно и величаво спускался «Облачный Секач». Внезапно накатившее ощущение опасности было столь сильным, что меня аж подбросило. Одновременно медальон — безобидная безделица, к которой я успела привыкнуть — неприятно ожёг кожу холодом. Благополучно позабытые гвардейцы не теряли времени даром. Точно трудолюбивые муравьи они суетились вокруг своей монструозной пушки. Громадное дуло было высоко задрано к небу. Меня настигло запоздалое осознание. Они, чтоб их Бездна взяла, собирались палить по моему кораблю! Прямо над городом! Я напряглась, позабыв даже о необходимости дышать. Выстрел громыхнул дуплетом. Перестраховываясь, я вложила в созданный нуменером конструкт все силы, какие могла. И пошатнулась, впервые в жизни ощутив лёгкое головокружение. Но дело было сделано: между снижающимся кораблём и орудийной платформой возникла гигантская проекция моей ладони в латной перчатке, сейчас больше похожая на когтистую лапу какой-то мифической твари. Всё на что меня хватило — взмахнуть ею, как теннисной ракеткой, отбивая летящие ядра обратно. Я почувствовала их столкновение сквозь нуменер. Рот тут же наполнился привкусом желчи, а вытянутая вперёд левая рука показалась чужой, словно торчащая из туловища палка. Мигнув, фиолетовый конструкт истаял. Дальше события понеслись как во сне. Вот отброшенные мной ядра с оглушительным грохотом врезаются в правое водяное колесо. Кричат люди. Во все стороны хлещет пылающее «земляное масло». Платформа начинает ощутимо крениться влево. А вот из изувеченного градом осколков ствола пушки выплеснулся и тут же погас сноп пламени. Ядра из трёх оставшихся «пастей» всё же отправились в полёт, пусть и по слегка сменившейся траектории. Одно за другим они врезались в купол часовни. Сквозь рёв огня слышен до странного чёткий треск раскалывающегося камня. По куполу зазмеилась тонкая трещина. А затем ещё одна. И ещё. Под ногами прошла волна дрожи, отозвавшейся в самых костях. Больше не было времени ждать, пока корабль подойдёт ближе. Поэтому я сделала то же, что и всегда: раскинула руки и очертя голову бросилась в пропасть. — Ах! — удар со всего размаху о борт судна — это драконовски неприятно. Уцепившись за такелаж, я подтянулась на руках и, подчиняясь внезапному порыву, посмотрела вниз. Покрывшийся густой сетью трещин купол начал складываться вовнутрь себя, точно карточный домик. Некоторые обломки падали в воду. Поднятые ими волны гнали к стоящим напротив зданиям горящие масляные пятна. В воздух над часовней поднималась тёмно-серая туча каменной пыли, по насмешке судьбы принимающая очертания гротескного черепа. Вырывая меня из ступора, сверху спустился хвост корабельного каната. А затем я услышала обеспокоенный голос: — Поднимайтесь, капитан!***
Я вернулась в свою каюту только к вечеру, с твёрдым намерением лечь спать, и гори оно всё синим пламенем. Столько пройти ради проклятых документов, а в конце — оглушительный провал! И, вишенкой на торте, разрушение часовни. И ведь никому не докажешь, что это просто череда дурацких случайностей... Проклятье! Деда удар хватит, когда он узнает. А он обязательно узнает — по Кенджаной бегает не так много альбиносов-переростков. Но Храму, очевидно, было мало просто растоптать мои надежды на спокойную жизнь: в темноте каюты меня поджидал Лерайе. Он сидел неестественно прямо, положив обе руки на колени. Взгляд агатово-чёрных глаз был прикован к иллюминатору. Игнорируя чужое присутствие, я, не снимая сапог, спиной вперёд рухнула на кровать. И закрыла глаза, наивно надеясь, что такого намёка ему хватит, чтобы свалить. За свою жизнь я не опасалась совершенно, зная, что при нужде прикончу обычного человека быстрей, чем тот начнёт представлять угрозу. Но Лерайе и не думал дёргаться. Лишь произнёс фразу, которой побаиваются все здравомыслящие люди: — Нам нужно поговорить. — Ну, говори... Только не особо рассчитывай, что это что-то изменит. Между нами повисло недосказанное — «Это нужно было сделать раньше». — Я был не совсем честен в отношении мотивов, по которым нанял вас. Мысленно застонав, я нехотя открыла глаза и перевернулась на бок. Тени, наполняющие каюту, не могли ничего утаить от сверхчеловеческого зрения. В облике мужчины — осанке, повороте головы, чуть сведённых тёмных бровях — появилось что-то новое. Непривычная и оттого царапающая уязвимость. Так могла бы раздражать едва заметная щербинка на лезвии. — Если ты о своём, мм, шпионстве, то можешь не сотрясать воздух понапрасну. — Этого следовало ожидать. Я часто бывал... неосторожен, — протянул он, но тут же сбился. — Во имя всех Ветров, это даже звучит нелепо! — Если уж говорить о нелепостях, то ты до сих пор должен мне денег. Лерайе натянуто улыбнулся и покачал головой. — Формально, контракт так и не был исполнен. Бумаги-то уничтожены... А значит, вам придётся довольствоваться авансом. Если бы меня действительно интересовали потерянные кунги, можно было бы придраться к тому, что несколько страниц всё же уцелело. Но вместо этого я ухмыльнулась: — Дожили! Храм начал экономить на храмовниках. Один шантажом уважаемых граждан занялся, другой честных пиратов на деньги кидает... И ведь оба, судя по всему, серьёзные люди. Или что там означают ваши, — я сделала вид, что верчу пальцами в воздухе какую-то мелочь, — «ящерицы»? — Знак личного порученца архонта, — он отозвался сразу, словно ждал этого вопроса. Я с трудом подавила желание уважительно присвистнуть. Слухи о существовании особенных храмовников были всегда, но обычно эти истории не заходили дальше легенд о небывалой крутости храмовых стражей Селенцеруса. О таких, как Лерайе, было известно и того меньше. Карманная спецслужба главы острова — это вам не шутки. — И что такая важная персона забыла на Робинии? — Банальное задание. Я должен был встретиться с отцом и напомнить ему, что, чтобы быть свободным нуменероведом и не чувствовать постоянно удавку на шее, приходится чем-то жертвовать... — Всё же отец? Знаешь, даже когда вы с этой Имоэн узнали друг друга, я всё равно подозревала какую-то аферу. Лерайе равнодушно пожал плечами. — Мои учителя всегда говорили, что лучшая легенда — это дозированная, хорошо подобранная правда. Имион Маланор действительно был моим отцом. Но тем, кто я есть, меня сделал наставник — просвещённый Ар-Уилайн. — Знакомая фамилия... — Сейчас он известен как Верховный архонт Кенджаной, — кивнул храмовник. В его голосе мне померещилась тень гордости. В груди шевельнулось что-то подозрительно похожее на ревность. Несмотря на все подозрения, я уже привыкла считать Лерайе своей игрушкой. — А что насчёт меня? — Хм? — Ты сказал, что прибыл на Робинию из-за Имиона Маланора. Аккурат, когда дед вручил мне письмо для него... Я умудрилась оставить его в Гентиане, да? Лерайе хватило такта изобразить смущение. — Верно. Но всё с самого начала пошло наперекосяк. Когда я сошёл на берег, отец уже был мёртв... И каково было моё изумление, когда я встретил там вас! На дни раньше, чем вы в принципе могли попасть на остров. — И решил, что я буду лёгкой добычей, — губы сами собой растянулись в понимающем оскале. — Дело не в этом. Клянусь. Всё... Сложней, чем кажется. Вы слишком неожиданно покинули столицу. Больше некому было присмотреть за вами! Я вскинулась, словно готовясь к схватке. — Присмотреть?! За мной что, следили? И давно? — Никакой слежки... По крайней мере напрямую, — мужчина резко мотнул головой. — Наставник упоминал, что запрет предпринимать что-либо в отношении профессора Сартано и его странной внучки пришел ещё до того, как вы сами появились в столице... — Стоп, стоп, стоп! Но запретить что-то главному архонту острова может только... Приказы насчёт меня аж с самого Селенцеруса?! — В ту пору я ещё только заканчивал обучение. Никто не спешил растолковывать нам подоплёку решений архонтов. А когда я стал старше и показал себя достойным, все просто знали, что на острове живёт необычная девушка, за которой мы должны ненавязчиво присматривать. Вот так, живёшь себе и не догадываешься, что тебя чуть ли не всю жизнь пасут спецслужбы. Но с чего Храм вообще заинтересовался мной, да ещё так рано? Не из-за внешности же? Когда мы с дедом перебрались в Гентиану, я только-только догнала ростом взрослого человека... — Всё равно не улавливаю, чем одно отличается от другого. — Разница между хранить вас или от вас всё же есть, уверяю. — Мда, — глубокомысленно изрекла я. Если Лерайе хотел окончательно меня запутать, ему это удалось. — Раз уж у нас сегодня вечер откровений, может, заодно расскажешь, что не так с бумагами твоего отца? На удивление, мой собеседник вовсе не выглядел обрадованным сменой темы. — Всё дело в прошлом... Он всегда был излишне фанатичен, когда дело касалось тайн. И платил за возможность собрать их по крупицам службой Храму. Когда дело касалось теневого оборота древностей, отец был одним из лучших осведомителей. — Дед считал его хорошим человеком, — вспомнила я. — Он просто не умел вовремя остановиться. Полагаю, изначально просвещённый Ар-Уилайн приблизил меня именно из-за этого. Рассчитывал, что так сумеет сдержать его в узде... — Не жирно ли такое внимание для простого осведомителя? — Случайная жертва внутренних интриг. Других причин я не вижу, — звучащая в этих словах уверенность показалась мне наигранной. Уж слишком спокоен Лерайе был для человека, чьего отца фактически убила его же собственная организация. Хотя, в этом вопросе он и раньше проявлял пылкость, достойную свежемороженной трески... — Наставник выступал за послабление запретов, касающихся изучения эпохи Великого Разлома и всего с ней связанного. Но у него никогда не было много союзников в этом вопросе. Ещё этот Аравал, — теперь храмовник чуть заметно нахмурился. Тени прочертили на его лице причудливый узор. — Существует всего двадцать девять знаков — по числу первых архонтов, учеников Архитектора. Я знаю каждый из них. Ни один не подходит под описание Ардамина. — Знаки было чем-то вроде их личных вымпелов? — Насколько мне известно, — кивнул мужчина. — Тогда запросто мог существовать ещё один, — я задумчиво прикусила губу. — Храмовая крылатая шестерёнка ведь появилась уже после смерти Архитектора... Это всего лишь теория, само собой. — Если это правда было личным знаком Архитектора, — словно пытаясь ухватить за хвост ускользающую мысль, проговорил мой непутёвый храмовник. — Пользоваться им могли бы только... — Только твои собратья с Селенцеруса, — я самодовольно кивнула, мысленно добавляя: «куда ни плюнь — всюду торчат их уши». — Ты сам говорил, что у Ар-Уилайна было мало единомышленников. Старик Калемион точно не входил в их число. Услышав имя прошлого Верховного Архонта, Лерайе поморщился, как от зубной боли. Встретив его блуждающий взгляд, я произнесла: — Послушай. Меня не волнует ваша подковёрная борьба. Это, конечно, безумно интересно, но... Всё, что мне нужно — немного информации по нуменерам. Да вот беда, кто-то всё время норовит подрезать мне крылья. — Теперь власть на Селенцерусе изменилась. Возможно, наставник сумел бы помочь вам... Я вгляделась в предельно серьёзное лицо собеседника, словно видя его впервые. И горько усмехнулась: — Ха! Не думаю, что после сегодняшнего Храм радостно распахнёт передо мной всепрощающие объятия. Да и свеженький запрет на исследования островов Хидноры слабо стыкуется с твоими словами. Лерайе явно собирался с этим поспорить, когда по кораблю разнёсся пронзительный зов боцманской дудки. Играли тревогу. Я в мгновение ока оказалась у двери, бросая через плечо: — Договорим позже. Едва я поднялась на палубу, людская суета, как по волшебству, приобрела осмысленный характер. — Капитан, клипер по левому борту! — прокричал вперёдсмотрящий. — Дракон! — осознание надвигающихся неприятностей буквально подбросило меня вверх. — Я была уверена, что у нас будет минимум семь часов форы! — Видимо, переустановили все рабочие гравы на один корабль, — рассудительно предположил подошедший мастер Фанлондэ и протянул мне зрительную трубу. Я мягко отстранила её ладонью и чуть прищурилась, вглядываясь в даль. Луны почти сошлись в перигее: маленькая белая Сая казалась слепым зрачком в круглом и бессмысленном рыбьем глазу сине-зелёной Нарай. Спокойная гладь моря выглядела насыщенно-бирюзовой равниной. И там, где она сливалась с небесами, в вечерней дымке виднелся хищный силуэт воздушного корабля.