***
— Капитан, тут недобиток остался, — крикнул мне занятый сбором трофеев Нэмар. — Кончать его? — Погоди. Переступая через обломки пола, я подошла к распластавшемуся на алеющих от крови камнях телу. Большого труда стоило признать в едва дышащем храмовнике Стража Северного Покоя. Его ноги буквально раздробило, превратив в месиво из кожи, мяса и торчащих во все стороны костей. Кожу с правой стороны лица стесало, как наждаком. Осколки камня в нескольких местах пробили щегольской нагрудник и, судя по хриплому дыханию и кровавой пене на губах, повредили лёгкое. Несмотря на это, увидев меня, храмовник засмеялся, как сумасшедший: — Так это была правда! Прости мои сомнения! Я… должен был убедиться! Но это ты! Это действительно ты! Никогда раньше поверженные враги не смотрели на меня с таким искренним восторгом. — Ты смогла добраться сюда! Значит… Значит, Аравал ошибался! — тут меня снова настигли чужие воспоминания. То, что я в своё время приняла за псевдоним, оказалось своего рода титулом, дарующимся сильнейшему пользователю «силы крови» в своём поколении. Принимающий его отрекался от своего имени и посвящал всю оставшуюся жизнь некой великой цели, известной лишь ему и высоким архонтам. — Тебе будет под силу исполнить предначертанное! Воля просвещённых будет исполнена! Ты уничтожишь Морских Драконов… — Что за чушь ты городишь?! — разозлилась я, склоняясь и хватая умирающего за грудки. Вместо того чтобы воспользоваться моей оплошностью и в последний раз применить симбионт, Онотимо почти нежно попытался обхватить мои руки своими, оставляя на коже кровавые разводы. — Явление Белой Звезды знаменует возвращение мира под руку истинных хозяев… — произнёс он срывающимся шёпотом. Торжественно, как последнюю молитву. Невозможно передать той убеждённости, которой были исполнены его слова. Спустя миг глаза Стража Северного Покоя остановились и остекленели, а на лице расплылась бессмысленно-блаженная улыбка. Я отшатнулась, позволяя оставшемуся без поддержки трупу шлёпнуться в каменное крошево. Мысли судорожно заметались. Храм следил за мной годами. А если они с самого начала что-то знали и просто вели меня по заранее проторенной дорожке… Тут же почудился подрагивающий от волнения голос Шаиры. Будто мы снова сидим в тесной надстройке «Облачного Секача» и, хихикая над важничающим Раудином, пытаемся погадать: «Карты говорят, что тебе предначертано служить великой цели, короны кружат над твоей головой...» Нет! Хватит! Так недолго и до паранойи дойти. Какое мне дело до бредней дохлого фанатика! Даже если они всем Храмом… Всей своей проклятой Небесами сектой во что-то подобное верят, это исключительно их проблемы! Человек сам определяет свою судьбу. И свои решения я принимала сама. Всегда. Даже если всё это было каким-то неведомым образом предначертано… Я не против избавить Кенджаной от Морских Драконов, но это будет моё и только моё решение. — Дракон подери! Что за дрянь!!! — изумлённый выкрик вернул меня к реальности. Обернувшись, я обнаружила, что мои люди угрюмо таращатся в темноту, взяв оружие на изготовку. Оказывается, пока я разбиралась в себе, вокруг начала твориться какая-то чертовщина. В боковых тоннелях один за другим зажглись огоньки, похожие на крупных светляков. И их становилось всё больше. Настолько, что воздух вокруг некоторых проходов начал мерцать. Наконец, один из огоньков отделился от общей массы и настороженно, точно готовясь в любой момент рвануть обратно, подлетел к ближайшей луже крови. Зависнув над ней, он принялся мерно пульсировать, наливаясь цветом. Убедившись, что с первопроходцем ничего не случилось, к нему присоединилось ещё с дюжину собратьев. Из памяти всплыло единственное, отдающее презрением, слово — «недородки». Создания, не имеющие ни капли разума, но инстинктивно тянущиеся к местам, где активно используют «силу». Они обитали в глубине древних штолен, иногда встречались в погребённых под землёй руинах белокаменных городов. Но если поймать такой огонёк и вынести на поверхность, он развеется, как дым на ветру… — Что вытаращились, падальщиков не видели? — я ядовито хмыкнула, сама с трудом отрываясь от неестественного зрелища. — Путь свободен. Уходим! И, подавая пример, направилась прочь. Недоверчиво оглядываясь на то разгорающиеся, то вновь затухающие всполохи, пираты поспешили следом. Пусть чутьё на опасность молчало, а в памяти Бельгазара недородки остались всего лишь надоедливыми мороками, мне они не нравились. Веяло от них чем-то неправильным. Подсознательно неприятным. Безобидное существо не станет жадно тянуться к человеческой крови…***
Наконец, очередной поворот вывел нас к цели. Дверь к месту последнего пристанища Архитектора была круглой и казалась сделанной из мутного стекла. Отражённый свет факелов плясал на её тёмной поверхности, заставляя вырезанные на ней многочисленные силуэты казаться живыми, движущимися. Бурное море, выглядящие совсем древними воздушные корабли среди бугрящихся туч, удивительно реалистичные морды драконов и прочих морских гадов… Следуя чужому воспоминанию, я сняла с руки перчатку и осторожно приложила ладонь со светящимся стигматом к расположенной чуть левее центра фигуре — какой-то диковинной твари, одновременно напоминающей медузу, осьминога и ската. Едва ощутимо кольнуло ладонь. Поначалу показавшиеся ледяными створки заметно потеплели. Раздался неприятный скрежещущий звук, за которым последовал тихий щелчок, и дверь отворилась. Открывшееся перед нами помещение заливал свет, проходящий через многочисленные витражные стёкла. Чуть сощурившись, я с любопытством рассматривала богатое убранство центральной часовни. И толпу высокоранговых жрецов, сгрудившихся вокруг расположенного в центре молельного зала саркофага. Многие из них так и остались стоять на коленях, по инерции продолжая беззвучно шевелить губами. Не представляю, что они почувствовали, когда прямо во время молебна о спасении от дерзнувших бросить вызов Небесам нечестивцев алтарная стена разошлась, пропуская в святая святых оных «нечестивцев», да ещё и при оружии. — Прочь, драконье отродье! — преградил мне путь жрец в богато расшитом пурпуром одеянии и украшенной жемчугом тиаре. — Прочь! У тебя нет власти в этом святом месте! В доказательство серьёзности этих слов он выставил перед собой тяжёлый церемониальный посох. Пожав плечами, я перехватила угрожающе направленный мне в район пупка наконечник в виде крылатой шестерёнки и дёрнула вверх. А заметив, что жрец так и остался болтаться, вцепившись в древко, хорошенько встряхнула. Ярый защитник веры опал мне под ноги, как спелый плод сайвы с ветки. Вслед за мной в часовню постепенно просачивались вооруженные пираты, заставляя церковников нервно отступать от саркофага. И лишь один настырный святоша не желал успокаиваться. Безошибочно определив, что я нацелилась на раку Архитектора, он рванул наперерез. И бросился на саркофаг, закрыв его своим телом. — Не смейте, твари! Вам не осквернить прах Его! — страстно обнимая высеченную на крышке каменную фигуру, выкрикнул он. И крепко зажмурился. — Да уберите кто-нибудь этого припадочного! — в свою очередь рявкнула я, несмотря на всю неприязнь к Храму, испытывая толику уважения к такой самоотверженности. Остальные иерархи к тому времени уже сбились в кучу у дальней от алтаря стены и если о чём и молились, то лишь о сохранении собственных жизней. Именно это, а не мифическая жалость, побудило меня добавить: — Только понежней, не удавите ненароком… Под издевательский гогот несостоявшегося мученика стащили с саркофага. Но веселье казалось наигранным, а направленные на меня взгляды — до боли пронзительными. Каждый кенджаноец с молоком матери впитывал благодарность и почтение к Архитектору. И мои подопечные не были исключением. Но, тем не менее, они поверили мне, а не Храму. Поэтому именно сейчас им было так важно знать, что они поступают правильно. Возможно, впервые в жизни. Не тратя времени на пустые сомнения, я сбросила на пол мраморную крышку. От удара роскошная надгробная плита, которую с трудом смогли бы сдвинуть несколько взрослых мужчин, раскололась надвое. Кто-то тихонько всхлипнул. Гроб не был пуст. На полуистлевшей от времени маленькой подушечке лежал небольшой октаэдр из золотистого металла. Ровно такой, чтобы свободно помещаться в человеческую руку. Под напряжёнными взглядами я склонилась над саркофагом и осторожно, чтобы, не дай Небо, не коснуться, извлекла подушечку и её содержимое на всеобщее обозрение. Эта штука выглядела подозрительно, а я и так уже подтвердила на своей шкурке общеизвестную истину, что хватать незнакомые нуменеры голыми руками чревато… — Это что за… шутки? — разорвав удивлённую тишину, спросил Алхир. Впору было умиляться: столетиями поддерживаемые утверждения Храма о судьбе всеми обожаемого Архитектора летят в Бездну, но всё равно в последний момент заменяет так и рвущееся с языка словечко на приличный аналог, чтобы не расстраивать не любящего ругани капитана. — Похоже, всё это время толпы паломников приходили поклониться и отдать дань памяти детской игрушке, — констатировала я, рассматривая вещь, в воспоминаниях храмовника фигурирующую исключительно как «Средоточие памяти Его». — Забавно, не правда ли? Если отстраниться от нетипичных материалов, нуменер действительно выглядел в точности как достаточно популярная на Кенджаной забава, этакая помесь кубика Рубика и Киндер Сюрприза. Совместив грани определённым образом, можно открыть головоломку и получить награду. Обычно ею оказывались бусины из цветного стекла или оловянные фигурки животных. Исполненная на заказ версия могла скрывать что-то ценное, вроде встроенной музыкальной шкатулки или хронометра… Но почему-то никому, кроме меня, смешно не было.***
Окончательный захват Раффлезии прошел как по нотам. Сопротивление противника было подавлено, а моральный дух — сломлен. Возможно, с духом даже перестарались. Остров погрузился в тягостную тишину. Паломники стекались к месту упокоения Архитектора за надеждой, а вместо этого получили возможность наблюдать крушение святыни из первых рядов. Лёгкость, с которой «какие-то пираты» добрались до центральной усыпальницы, повергала в трепет. Элитные отряды храмовой стражи были разгромлены. Выжившим жрецам был предложен выбор: тот, кто прилюдно расскажет правду — нужную мне правду — о многовековой афере Храма, может убираться на все четыре стороны. Не лучший выход, но время поджимало, а мне отчаянно не хотелось плодить мучеников за веру. Для придания сказанному согласившимися на сотрудничество жрецами веса, был выставлен на всеобщее обозрение пустой саркофаг… Не самые приятные ощущения. Словно я тут красный комиссар и приказываю рассыпать по обочинам вытряхнутые из рак святые мощи, чтобы все желающие могли удостовериться во лжи об их нетленности. Я вообще многим из их арсенала воспользовалась. Разве что без анекдотичного «А теперь покажем небу кукиш». Нужно было удержать остров в повиновении, пока мы здесь, избежать религиозной партизанщины. Нужно было посеять семена сомнений, чтобы, когда Храм предпримет ответные шаги, ему жизнь мёдом не казалась. И, конечно, мой коронный номер — публичная лекция на тему «Архитектор — не Бог». Страшно подумать, сколько событий может уместиться в пару дней. Теперь единственным, что удерживало меня от немедленного рывка на Джантак (кроме элементарной необходимости подготовить корабль), были мои люди. Нужно было раздать новые приказы и убедиться, что они в порядке… Насколько это вообще возможно, будучи причастными к самому страшному святотатству в задокументированной истории Кенджаной. Импровизированный совет проходил в одной из малых часовен. Притащенный откуда-то длинный дощатый стол смотрелся посреди украшенной Храмовой символикой залы откровенно чужеродно. Как и те, кому довелось за ним собраться. — Да уж, знатно мы их потрепали, — заканчивая обсуждение добычи, удовлетворённо объявил Ондонэн Дерзкий. Со своими тонкими усиками и хитро прищуренными пронзительными глазами, он выглядел в точности как драчливый мельничный кот, дорвавшийся до стратегических запасов сметаны. — Это была хорошая драка, а с поживы можно заложить новый флот. Нет, несколько флотов! — в его голосе явственно проскользнули мечтательные ноты. — Но пора расправлять крылья и двигаться дальше. Засидимся — ощиплют как жирных чаек и будут правы. Я встретила это предложение одобрительным кивком. Кому, как не профессиональному пирату, знать, когда приходит время отступить с наибольшей выгодой для себя. С точки зрения воздушного налётчика логика Дерзкого была безупречна. — Верно. Но ты упускаешь одну важную деталь: мы здесь не только для того, чтобы грабить, — хоть я и улыбнулась подрастерявшему уверенность капитану, в голосе предостерегающе звякнула сталь. — К открытому противостоянию с Храмом нельзя подходить с привычной меркой. Было бы весьма не умно позабыть о цели и расслабиться при виде сиюминутной выгоды… Ондонэн промолчал, скорчив кислую мину. Было неясно, корит он себя за оплошность или решил, что спорить со мной — дохлое дело. — Храм спустил на тормозах произошедшее на Конвалларии, это правда. Но проглотить то, что мы сотворили здесь, у них не выйдет при всём желании. А вскоре я отправлюсь на Джантак… Столько щелчков по носу подряд кого угодно доведут до белого каления. И, будем честны, на голой силе нас размажут. А значит, нужно выиграть время. Не дать Храму опомниться и собрать атакующий кулак. Они уже крепко увязли в последствиях своего… необдуманного решения. Просто сами пока этого не понимают. Наша задача — утопить их по самую маковку. Никаких сражений в боевых порядках, принцип прост: ударил-отошел. Изматывать, устраивать засады, но избегать генерального сражения. Разрывать вражеский строй, мешая частям прийти на помощь товарищам… Всё как вы любите. — Так когда командовать отлёт? — нетерпеливо высказался Даурдир, обращая на себя взоры всех присутствующих. — Не так быстро, друг мой, — я кивнула выступающему сегодня в роли моего адъютанта Нэмару, призывая его раздать карты с заранее намеченными маршрутами и точками интереса. Хорошо, что на Кенджаной своим умом дошли до банальной копирки… Лишь когда все получили бумаги, я сочла возможным продолжить: — Здесь вы найдёте всю необходимую информацию. Я отчалю, как только снаряжу новый корабль и погружу продовольствие. Своим наместником и, в случае непоправимого, преемником со всеми правами я нарекаю Укротителя Ветров. За столом наметилось заинтересованное шевеление. Все знали, что Белая Королева благоволит Кивану Кириатану более, чем прочим, но никогда прежде среди нас и слова такого не звучало — преемник. Да ещё так буднично. — Он же выдаст всем дальнейшие инструкции. Что касается твоего вопроса, Даур — из порта «Бреющий Облака» должен выйти в составе эскадры Имгалада Кости. Но у берегов Сентаурии вы разделитесь: Кость пойдёт по собственному маршруту, а ты направишься в сторону Гентианы… — Но я должен попасть на Джантак с вами! — Исключено, — отрезала я. — Даже если забыть, что операцию под чужим флагом может сорвать любая мелочь, твоя команда принесёт больше пользы в другом месте. Сейчас, когда снабжение крупных городов нарушено, маршруты контрабанды и чёрные рынки представляют особый интерес. Самое время потрясти старыми связями. — С этим прекрасно справится и мой старпом, — упрямо набычился Даурдир. Если подумать, нездоровое волнение владело им с первых дней кампании против Храма. Прежде солидный и чрезмерно осторожный, бывший стражник словно с цепи сорвался. Казалось, будущее потеряло для Даурдира всякое значения. Особенно заметно это стало после захвата острова. Даже я, в пике своей ярости, не позволяла себе такого, стараясь хоть иногда думать наперёд, минимизировать ущерб… Он же летел вперёд без оглядки, готовый прошибать лбом стены. Его команда не скрываясь роптала — узнав об этом, он просто переложил все дела на первого помощника и больше ни разу не появился рядом с собственным кораблём. Соперничество с Ондонэном резко сошло на нет. Последний, кстати, обижался, ещё пытаясь по привычке подначивать вечного оппонента. Возможно, мне следовало поговорить с ним раньше, но… Всё время находились какие-то но. Слишком мало времени. Слишком много дел. Слишком зла. Пока терпит… Вот и дотерпело. — И что же ты забыл в самой охраняемой тюрьме планеты? — теряя терпение, поинтересовалась я. — Брата, — мрачно буркнул он, не поднимая взгляд от стола. — Он там из-за меня. Я отказался помочь ему, хотя мог. — А теперь что, совесть заела? — не преминул поддеть его Ондонэн. — А теперь появились хоть какие-то шансы вытащить этого прохиндея из той клоаки, куда он так старательно себя загонял! — бешено сверкая глазами, гаркнул контрабандист. — Гилдир с детства был повёрнут на всяких авантюрах. Самая громкая стоила мне — мне, а не ему — поста и репутации! После этого я сказал: хватит! Знать его не желаю! Вроде всё пошло хорошо: устроился на новом месте, поднял связи… И тут снова этот драконий выродок со своими прожектами! Пустил мою жизнь под откос и явился как ни в чём не бывало! Якобы он всё понимает и раскаивается! Хочет загладить былые ошибки! Совал мне в нос карту, — тут Даурдир с откровенной ненавистью смял в кулаке лежавшие перед ним бумаги. — Мол, теперь он получил верную наводку на клад древних предметов и всё будет по-другому… С каким же удовольствием я спустил его с лестницы! И ни слуху ни духу больше! Только потом я узнал, что Гил попался на чем-то серьезном и его упекли в Джантак… Последние фразы он говорил всё тише и медленнее, будто уходя в себя: — Гилдир — безответственный пройдоха с ветром в голове, но мой брат. И теперь, когда появился шанс… — Вместо того чтобы поговорить один на один и спокойно всё объяснить, ты устроил истерику, — безжалостно припечатала я. — Если это для тебя так важно — полетишь. Но пеняй на себя, если будешь мешаться под ногами.***
Добираться до Джантака предстояло на экспроприированном у Храма судне под названием «Благочестивый Вестник». И изнутри оно заметно отличалось от воздушных кораблей, с которыми мне приходилось иметь дело раньше… Хотя, некоторые модификации выглядели знакомо. Более того, я искренне полагала, что изобрела их! Однако, оказалось, всё уже украдено до нас. Техническая начинка «Стремления» была созданным на волне вдохновения прототипом с полным набором «детских болезней», которые приходилось устранять по ходу обнаружения. Сейчас же передо мной предстал плод массового производства. На эту мысль наталкивала предельная стандартизация, не характерная для мира инженерных чудес. Пусть моя вторая родина уже успела шагнуть в эпоху мануфактур, любая техника здесь имела свой особый характер. Была в некотором смысле произведением искусства. Механисты искренне верили, что когда-нибудь их творение может пробудить в себе душу, и любой из них скорее удавился бы, чем позволил выхолостить индивидуальность машины в угоду эргономичности. Но в то же время я видела, что могло быть лучше. Проклятье, оно должно было быть лучше! Складывалось впечатление, что некоторые изменения были внесены намеренно, в расчёте понизить мощность. Если бы не они, начинка храмовой посудины вполне потянула бы выход из атмосферы. Не имея возможности разобрать альтернатор по винтику, чтобы проверить свои выкладки, я вынужденно переключилась на другие способы сублимации. Самым безопасным для корабля и окружающих занятием была признана тайна «головоломки Архитектора». Благо все проведённые тесты показывали её полную безопасность. Аж подозрительную. Обычно нуменеры оказывались куда более чувствительными к внешнему воздействию. А этот, пожалуй, и в губительный для древних предметов огонь можно сунуть без вреда… Не то чтобы я собиралась заходить в своих изысканиях так далеко. Да и не существует в исследовании нуменеров чётких закономерностей. Слишком уж разнообразны и непредсказуемы древние предметы. Даже от давно известных стоило ожидать сюрпризов, а подход к новой находке нередко искали годами… Если отмести в сторону её истинную сущность, головоломка всё равно оставалась нестандартной. Грани не двигались. Если бы не тонкие (с волос) щели на рёбрах, можно было принять её за монолитный кусок золотистого металла, которому придали форму октаэдра и вплавили в грани осколки тёмного кристалла, складывающиеся в слова: «наставник», «воин», «исследователь», «судия», «правитель», «ученик», «триумфатор» и «изгнанник». Чем дольше я изучала его, тем больше убеждалась — ключ к разгадке должен быть связан с Архитектором. Сомнительно, что «Средоточием памяти Его» назвали первый попавшийся нуменер. Да и слова на гранях были выполнены на диалекте Селенцеруса… Но тогда напрашивался парадоксальный вывод: в мои руки попал нуменер, созданный после Великого Разлома! Согласно официальным источникам, Архитектор погиб на двадцать третьем году от Первого Полёта. Крипты Раффлезии начали возводить примерно через… Хотя, нет. Возраст крипт не показатель. И не факт, что теория вообще верна. В конце концов, я — не первый нуменеровед, способный разбирать древние предметы и создавать на их основе что-то новое. Только в нынешнем поколении известно ещё о двоих… Одним из которых был мой дед. Специалистов подобного уровня и не могло быть много — нужно сочетать энциклопедические знания, развитую интуицию и, будем честны, атрофированный напрочь инстинкт самосохранения. Но подходящая личность, а то и не одна, вполне могла найтись среди личных учеников Архитектора, первых архонтов… Полцарства за верстак! Сохранение здравомыслия стоило чудовищных волевых усилий. Воздушный корабль не был подходящим местом для рискованных экспериментов. И, раз уж нуменер был стилизован под головоломку, логичным было бы использовать для его активации разум… Гипотеза с использованием шифра провалилась. Прежде чем понять, что копаю не туда, я успела перепробовать все известные методы тайнописи, включая храмовые из коллекции Бельгазара. И изобрести пяток новых. Казалось, ещё немного — и я или окончательно сверну себе мозги, или заделаюсь профессиональным криптографом. Следующая идея основывалась на том, что симбионты подчинялись мысленным командам. Мог ли обладать таким качеством нуменер, не контактирующий с нервной системой владельца? Это было… близко. Хотя тогда я даже не представляла, насколько. Тем более первые опыты совсем не впечатляли: сосредоточенно таращиться на нуменер и на разные лады призывать его работать мне быстро наскучило. Неудивительно, что мысли плавно соскользнули куда-то совсем не туда. Я снова думала о деде и о том, к чему приведут… и уже привели последствия моих решений. Каждая мысль тянула за собой следующую, разматывала цепочку ассоциаций, и вскоре я поймала себя на том, что целенаправленно перебираю воспоминания, точно бусины на чётках, пытаясь понять, почему решила посвятить свой второй шанс науке. Но совершенно не представляю, с чего вдруг заинтересовалась этим вопросом. Возможно, в другой ситуации я выкинула бы навязчивую идею из головы… Но не после того, как полдня безуспешно изображала из себя Джин Грей. Вместо этого я по-новому взглянула на головоломку. Кристаллы, сложенные в слово «исследователь», тускло поблескивали на свету. Могло ли это быть подсказкой? — Хочешь знать, как я дошла до жизни такой? — я немного нервно облизнула губу, борясь с желанием сильней сжать нуменер в руке. До отпечатков на металле. Головоломка ожидаемо безмолвствует, но я всё равно выталкиваю вперёд воспоминание. Меньше месяца от моего попадания. Дед выводит меня на прогулку, и мы впервые доходим до воздушного порта. Я вижу, как взмывает в небо сверкающий гравами корабль, и только тогда окончательно понимаю, что Элли больше не в Канзасе. Но вместо ужаса чувствую ликование. Целый новый мир у моих ног. И… я хочу узнать его. Я с трудом отрываюсь от набирающего высоту судна и прошу человека, зовущего меня своей внучкой, объяснить, как это работает. Стеснительно и сбивчиво, но он всё равно радуется, что нелюдимый и пугливый ребёнок проявил интерес хоть к чему-то… И приходит отклик.***
Стоило понять принцип, прогресс пошел лавинообразно. Я ворошила своё прошлое, предлагая нуменеру всё новые примеры из двух жизней. Методом проб и ошибок удалось раскрыть семь граней из восьми. Всё застопорилось на «триумфаторе». Переборчивая железка не считала ни одну из моих побед триумфом! Хотя, возможно, загвоздка была в буквальном значении — «тот, кого встречают с победой». Мне торжественных встреч никогда не закатывали… Я окончательно забросила свои обязанности капитана и проводила часы в попытках обхитрить неуступчивое устройство. Бесполезно. Только медальон всё заметней холодил кожу. И игнорировать это становилось всё сложней. После особо сильного укола холодом я с запоздалым подозрением уставилась на головоломку, как на пригревшуюся в ладонях ядовитую змею. Говорят, когда всматриваешься в Бездну, она тоже начинает всматриваться в тебя. Мог ли нуменер таить подвох? Например, постепенно перекраивать разгадывающего загадку по образу и подобию… да хоть того же Архитектора! Особых изменений в себе я не замечала. Но может ли человек вообще уловить подобное, особенно если оно не нацелено на мгновенный результат? Этакий двадцать пятый кадр… О таком исходе стоило задуматься заранее. Кто знает, какие проблемы я себе уже обеспечила? Или нет. Уж больно эфемерная опасность получается. Стук в дверь заставил меня стряхнуть оцепенение. — Капитан, мы на подлёте. Там… Я считаю, вам необходимо это видеть, — доносящийся из-за перегородки голос мастера Фанлондэ звучал непривычно взволнованно. Снедаемая дурными предчувствиями, я поднялась на палубу. В небесах стоял мёртвый штиль — ни ветерка, ни облачка. Луны уже исчезли, неохотно гасли последние звёзды. Седая предрассветная мгла стелилась над превращённым в тюрьму древним зиккуратом, укрывая море пуховым одеялом утреннего тумана. Джантак представлял собой вершину пирамидального строения, ступенями уходящего в тёмные морские глубины. Вокруг верхней площадки, размером примерно с футбольное поле, возвышалась широкая стена явно более поздней постройки. Матово поблескивали острия магнитных орудий, скрытых в густой темноте бойниц наблюдательных башен. И над всем этим разносился странный звук. Словно усиленный в несколько раз шорох трущейся о песок и камни чешуи. То, что я в первый миг приняла за клубящийся над водой туман, оказалось месивом белоснежных тел. Десятки, а может, и сотни морских драконов окружали Джантак. Они извивались у самой поверхности, сплетаясь в гигантское змеиное кубло, тёрлись о белые стены, небрежно стёсывая полосы облицовочного камня. Это бесконечное текучее движение завораживало. — Какие будут приказы? — приглушённый голос донёсся как из-под воды. — Подать условный сигнал. Над носовой надстройкой «Вестника» один за другим вспыхивали огни — в отличие от остальных воздухоплавателей, Храм предпочитал использовать световую кодировку. Напрасно мы всматривались в даль. Хоть память мёртвого храмовника и утверждала, что ответ непременно последует, стены цитадели древних кутались в утренний полумрак. Меня охватило недоброе волнение. Бельгазар Варт никогда не бывал на Джантаке. Возможно, они давно сменили коды? — Повторите, — не желая сдаваться распорядилась я. Ответа вновь не последовало. — Тихо, как в чумном порту, — заметил мастер Фанлондэ. Его худые пальцы нервно сжимались и разжимались на леерах. Но он не смотрел на резвящихся в море чудовищ. Только на меня. — И что теперь? Вернёмся на Люциум за подмогой и всё же попробуем штурм? — спросил подошедший Даурдир. При этом он согнулся, точно разом постарев и зябко скрестил руки на груди. — Нет, — почти ласково отрезала я. — Попробуем подойти к причалу. В случае подозрительного шевеления на стенах или изменения в поведении драконов — немедленно набираем высоту…***
«Благочестивый Вестник» причалил к простреливаемой со всех сторон навесной пристани. Там же стояло ещё два воздушных судна. И тишина. Лишь плеск моря да зловещий шелест чешуи. Не горело ни одного светильника. Ни вахтенных, ни часовых. Караулка не закрыта. Словно все вдруг встали и ушли со своих постов. Высадившиеся невольно проникались довлеющим над цитаделью ощущением нереальности. Был направлен дозор. Следуя приказу, бойцы рассредоточились близ пирса, стараясь держаться в тени стен. Обойдя аккуратно сложенные снасти, Имгалад Быстрые Пальцы принялся со знанием дела развинчивать ближайший светильник и, добившись одному ему ведомого результата, недовольно скривился: — Фитиль совсем отсырел. С последней замены — не меньше суток. — Может, все от драконов попрятались? — неуверенно предположил оказавшийся рядом Тираннэ Длинный. — Не нравится мне всё это, — Даурдир выдыхает хрипло, как простуженный. — Не расслабляться! — шикнула я, пресекая болтовню. Мне тоже было слегка не по себе. Форт казался кораблём-призраком, покинутым экипажем… Подошедший Аламар Шнырь вытянулся для доклада: — В башнях чисто, в казармах — тоже. А вот оружейная почти полная, так что если это такая странная засада, то ждать нас будут внутри и буквально с голым задом. Спуск проверили издалека, темень кромешная. Там ещё недалеко надстройка под склад, заодно заглянули… Я понятливо ухмыляюсь, заставляя его на миг отвести взгляд и неловким жестом запустить пятерню в чёрные вихры. Чтоб мои, да не заглянули? Быть такого не может! — Там много всякого: жратва, рыбацкие снасти, опреснитель, бочонок земляного масла, пара бочек вина, лампы, — перечисляет, будто оттягивая момент. — Лампы в стекле? — А то ж! — Хорошо. Прихватите пару штук. В древних строениях может быть опасно использовать открытый огонь. — Будет сделано! Только… — морщится, сам не уверен, но умалчивать не хочет. — Там ещё кое-что странное. Кенджаной научил меня прислушиваться к предчувствиям, а потому киваю, делая знак продолжать. — Запечатанные коробы. На каждом привешен ворох храмовых грамот с запретами. Мы с ребятами Дерзкого брали «Красную Чайку», немного в таком понимаю… — Ничего необычного. Видимо, не успели разобрать, — я почти разочарована. — Капитан, вы, видать, не вкурили. Их к отправке готовили. А вот это уже интересней. — И что внутри? — Хрусталь. Ну как теперь не взглянуть на загадочную собственность Храма? И действительно, во всех ящиках оказывается хрусталь, заботливо переложенный тканью с вышитыми на ней молитвами. Но не прозрачный, а переливчато-мутный, будто радужная плёнка на луже. Продолговатые бруски о пяти гранях. Заострённые колышки длиной с мою ладонь… Способ ненадолго усилить симбионт. Нужно лишь приложить кристалл к свежей ранке, хватит даже совсем небольшой — главное, прямой доступ к крови. Фрагменты чужого прошлого ворочались в моей голове, даруя понимание — это очень ценный груз. Кристаллы выдавались Стражам раз в год, по одному на боевую группу. Бельгазар никогда не видел их в таком количестве… — Как… странно. Ладно, потом посмотрим, что с ними делать, сейчас есть дела поважней. Абордажная команда уже собралась у входа в основную часть тюрьмы. — Мы что, будем спускаться до самого дна? — почесывая подбородок сквозь бороду и морщась, спросил неотступно следовавший за мной Нэмар. — Если придётся, — невозмутимо согласилась я. Видимо, планида у меня такая — шастать по всевозможным таинственным подземельям.***
Нутро Джантака встретило нас пологим спуском, вымощенным широкими каменными плитами. Сразу бросалась в глаза разница между настоящим творением древних и стилизованным новоделом. Даже спустя столько лет в стык облицовки невозможно было вставить и лезвие ножа. Но куда важней другое — невероятная гармоничность. Отрада для глаз, слишком остро по сравнению с человеческими улавливающих любые несовершенства. Попадая в такие места, начинаешь верить, что архитектура — это застывшая музыка. Угрожающая, но оттого не менее завораживающая. Бродить в полутьме пришлось недолго. Вскоре на пути начали попадаться прорастающие прямо из стен зеленоватые светящиеся кристаллы. Подозрительно похожие на найденные на складе… А на первом же повороте из-под ног шустрыми мальками на мелководье метнулась стайка недородков. Я остановилась, провожая мерцающие огоньки задумчивым взглядом. Могли они обитать в глубинах Джантака? Теоретически — да, ведь это одно из древнейших строений, сохранившихся со времен Великого Разлома. Но сомнительно, что столь хрупкие создания без веских причин приблизились к выходу на поверхность. Разве что… Их привлекла смерть. Смерть и использование силы крови. — Капитан, что-то не так? — Нэмар уловил мою настороженность. — Нет, ничего. Идём дальше. И смотрите в оба — не нравится мне здесь. — Ещё б такое понравилось… — хмыкнул кто-то. Освещающие кристаллы стали встречаться чаще. В некоторых местах они покрывали стену без единого промежутка, в других — располагались откровенно хаотично, напоминая колонии проросших на пне опят. Цвет их тоже разнился, переходя от прозрачно-салатового к более насыщенным оттенкам. Причем яркие кристаллы воспринимались более… «вкусными», что ли. Если смотреть на них дольше пары секунд, аж дыхание перехватывало от желания прикоснуться, а лучше выломать хоть один… Однако, стоило задаться логичным вопросом — «На кой чёрт?» — наваждение рассеивалось без следа. Правда, я всё равно ощущала зуд в левой ладони, на стыке стигмата и плоти. Дальше двигались в строгом порядке, присматривая друг за другом и щедро раздавая начинающим притормаживать затрещины. Примерно в десяти минутах ходьбы от места встречи с недородками нас ожидала зловещая находка — тело, чудовищным барельефом вросшее в камень. Изначальные очертания с трудом угадывались под густым слоем кристаллических наростов. Вокруг, как заведённые, сновали недородки. Живые огоньки толкались, как у кормушки, поочерёдно вспыхивая оранжевым и багряным. — Небо… Ну и мерзость, — хрипло выдохнул оказавшийся ближе всех Алхир Рубака. И, прежде чем кто-нибудь успел помешать, ткнул лампой в самую гущу мельтешащих светлячков. Недородки прыснули прочь. Лампа же по инерции качнулась вперёд и врезалась в стену, брызнув веером осколков и горящим маслом. Полыхнуло знатно. — Сказано было, ничего не трогать! — разъяренной шайсой прошипела я, с помощью нуменера пытаясь создать вокруг объятой пламенем секции герметичный барьер. — Я что, приказывала мозги отключить?! «А он хоть знает, при чём тут мозги?» — ехидно хихикнул в голове вредный голосок. Волнение всегда сказывалось на моём характере не лучшим образом. Пламя плевать хотело на законы физики. Даже лишившись доступа к воздуху, оно жадно вгрызалось в кристаллические друзы, точно это был не камень, а смоченная керосином бумага. Сыто потрескивало, сыпало радужными искрами. Заставляло плясать причудливые тени. Прогоревшие обломки с сухим треском отваливались от стены и сыпались под ноги оплавленными чёрными головешками. Знать, что древние предметы могут быть уязвимы к огню — одно, но видеть своими глазами — совсем другое. Странное дело, что не появилось синтетического запаха, которого я в глубине души ожидала. Лишь пожрав доступный кристалл без остатка, огонь неохотно начал утихать. — Чтоб больше — ни единого чиха без приказа. Всем ясно? — тревожным шёпотом осведомилась я. Хотя смысла приглушать голос уже не было. Мы и так произвели достаточно шума, чтобы оповестить о своём местоположении всех интересующихся.***
Следующий сюрприз не заставил себя долго ждать. Спускаясь всё ниже, мы набрели на первую полноценную залу, полную… Пожалуй, самым близким по смыслу определением увиденному будет вертикально стоящий стальной гроб. С форточкой, чтоб дракон её побрал. Десятки таких были закреплены вдоль стен мощными скобами, и от каждого тянулась к потолку скрутка проводов, вязнущая в наросшем на ней кристалле. Он будто стекал по получившемуся кабелю вниз пульсирующим цветным потоком… Я на секунду прикрыла глаза, сбрасывая надоедливый морок. Затем наклонилась к ближайшему «гробу», чтобы заглянуть внутрь сквозь тонкий прямоугольник смотрового окошка. Пусто. — Что это? — спросил тоже подошедший посмотреть Даурдир. Видимо, считал, что у меня есть ответы на все вопросы. — Не знаю, Даур, — честно призналась я. Ни я сама, ни почивший Бельгазар прежде не встречали ничего даже отдалённо похожего. — Но будь уверен, мы это выясним. — Капитан, сюда! — меня внезапно окликнули. И тон, которым это было сделано, не предвещал ничего хорошего… Лицо, смотрящее на нас сквозь стекло, принадлежало иссушенной мумии с глубоко запавшими щеками и тёмными провалами глазниц. Истончившаяся кожа облепила череп, свисают безжизненными сосульками волосы да торчит внизу край пожелтевшего кружевного воротничка по моде позапрошлого года, тогда вся Гентиана так ходила. Больше ничего не рассмотреть. Не удержавшись, я постучала по стеклу ногтем. — Вы говорили ничего не трогать, — недовольно поджав губы, шикнул Нэмар. Он с самого начала воспринимал обязанности телохранителя всерьёз. А вот дисциплинированность его подзащитной оставляла желать лучшего… — Надо же было проверить, — так же тихо откликнулась я, не уточняя впрочем, что именно «проверяла». После чего отвернулась и обратилась к своему отряду: — Господа, у кого какие мысли? Надо ли упоминать, что именно этот момент мумия выбрала, чтобы медленно распахнуть слипшиеся от желтоватого гноя глаза и прохрипеть что-то невнятное? Озвученные после такого мысли были сугубо нецензурны и конструктива ситуации не добавляли. Хотя… Надо будет потом Лерайе пересказать. Пусть оценит, какую насыщенную сексуальную жизнь ведут его бывшие собратья по ордену. — Полностью с вами согласна. Парень уже не жилец, но ещё может нам помочь. Пальцы! Будешь ассистировать. Сейчас мы с тобой попробуем вскрыть эту штуку. Остальные — ваша задача рассредоточиться по залу, занять позиции для прикрытия. И пусть кто-нибудь один пробежится — заглянет в остальные капсулы. Я никого больше не слышу, но ведь и этого не замечала, пока не подошла совсем впритык… Ни я, ни Имгалад не смогли найти на капсуле ничего даже отдаленно напоминающего внешние запоры. Пришлось аккуратно свинчивать с крышки защитную пластину. Дальше пират с навыками взломщика был мне не помощник, но я всё равно поясняла каждое действие. Кроме того, остро стоял вопрос: отсекать тянущийся к потолку кабель перед началом операции или лучше не стоит? Вдруг это система жизнеобеспечения? Подопытный на возню снаружи никак не реагировал. Видимо, то недолгое проявление активности выпило из него последние силы. В разгар работы сверху донёсся тихий треск. Я вскинула голову. Происходящее напоминало простейший эксперимент: опускаем нитку в солевой раствор и день изо дня на неё нарастают крупинки соли. Сейчас я наблюдала примерно то же самое, но в ускоренной перемотке. Кристаллы резво спускались по кабелю вниз, как иней по проводам. Фиолетовой вспышкой мелькнуло сотворённое силой симбионта лезвие. И вот перерубленный кабель слабо искрит, а я торопливо копаюсь во внутренностях капсулы, в любой момент ожидая пожара. Идиллия. Наконец электроника поддалась. Крышка с шипением отворилась, выпуская наружу какие-то клочья белёсого тумана. Мы с Быстрыми Пальцами не сговариваясь шарахнулись в сторону. Тело заключённого безвольно обвисло на фиксирующих ремнях и уходящих в плоть трубках. Но сердце его всё ещё билось. Дальнейший осмотр подтвердил, что пленник не пришпилен к капсуле намертво. Можно было не тратить время, а сразу выламывать крышку. Теперь настала очередь шлангов… Углубления от катетеров выглядели глубокими язвами, покрытыми липкой сукровицей. В молчании я уложила беднягу прямо на каменный пол. Хуже не будет. Весит как голый скелет, странные хрипы в лёгких, сердце барахлит, глаза — белесые бельма, а уж запах… Дурной знак, когда от живого человека несёт кислой тухлятиной и гнилью. Не жилец. Не с нынешним уровнем медицины. Сомневаюсь, что даже на Земле моего времени смогли бы как-то помочь этакому бухенвальдскому крепышу… Но ведь среагировал же на звук! Приняв решение, я нежно погладила бывшего заключённого по голове, стараясь не замечать, что на ладони остаются вылезающие буквально прядями волосы. — Не знаю твоего имени, но знай, ты умираешь свободным. Сломать тонкую шею было не сложней, чем переломить сухую ветку.***
Дальше был просто конвейер. Дойти до следующего зала с капсулами, извлечь тела, оказать последнюю милость. Только в пятом по счёту повезло наткнуться на кого-то теоретически транспортабельного. После недолгого обсуждения он был отправлен наверх в компании аж четверых сопровождающих: двое носильщиков и ещё двое на всякий случай — как охрана, а ещё — чтобы бить по рукам, если кто зависнет или потянется облапать проклятые кристаллы. И без того не быстрый процесс ещё больше замедлился. Всё дальше и дальше, к самому дну кроличьей норы. Всё больше выживших. Если залы обозначали этажи зиккурата, то мы уже должны были забраться глубоко под воду. На стенах ещё несколько раз попадались выступы, смутно напоминающие человеческие силуэты, покрытые толстым слоем кристаллической щётки. По полу метались недородки, развеиваемые буквально пинками. В седьмом зале мне встретилось первое знакомое лицо. Кирфирин Леннадан, занудный и желчный глава кафедры небесных механик. По сравнению с прошлыми узниками он выглядел почти свежо. Так, бледность нездоровая да щёки впали. Говорили, он сдался Храму добровольно в самом начале гонений… Мы никогда не ладили, но я обрадовалась ему, как родному. После него нам попадались только пленники из Университета. Даурдир всё больше мрачнел. Ни в одном из узников он не признал своего брата. Но слишком красноречиво смотрелись периодически попадающиеся среди заполненных пустые капсулы. Скорей всего, тела из них уже извлекли сами храмовники. Дед нашелся в девятом зале. Пребывающий в беспамятстве, но живой. Десятый зал оказался последним. И он отличался от прочих, превратившийся в кристальный грот. Стоящие вдоль стен капсулы буквально утонули, поглощённые целиком. Взгляд как магнитом притягивался к странной установке в центре — огромной клети с заключённым внутри осколком радуги. Храмовники тоже были здесь. Стояли идеальным кругом и прикасались к нему руками. Срастались с ним в единое целое. От стен и потолка к клети тянулось великое множество проводов и скруток. Должно быть, сюда шли кабели от каждой из освобождённых нами капсул. Если бы мы только знали… Как можно лишить подпитки подобную красоту? И найдётся ли в круге ещё одно место? Я сильна, сильней любого из них. Я смогла бы… Тут мне почудилось какое-то движение. Даурдир шагнул из общего строя, пошатываясь, точно пьяный. — Мой… брат, — как в полусне пробормотал он. — Они убили. Убили моего брата. Моего. Убили. Брата моего. Они. Брата… Так, повторяясь и запинаясь на каждом шагу, он пробирался к центру зала. Ледяной кругляш медальона опалял кожу. Даже с моим болевым порогом боль начинала нервировать, и я потянулась было сорвать его с шеи, чтоб ничего больше не мешало ритуалу любования. Дошедший до первого ряда кристаллических скульптур Даур выхватил саблю и залихватски замахнулся, со звоном обрушивая её на кристаллическую броню ближайшего храмовника. А потом ещё раз и ещё. Бздынь! Бздынь! Бздынь! Этот отвратительный звук был хуже боли. Хуже всего. Он должен прекратить! Я его капитан, я приказываю! Даурдир уже почти задыхался, лишь изредка выдавая бессвязные фразы. Но не прекращал рубить. А облачённый в кристалл храмовник, которого он так яростно пытался изничтожить, шевельнулся. Нет, мне почудилось. Наверняка почудилось. Ничего не изменилось. Но почему тогда волосы на загривке встали дыбом, а вдоль позвоночника пробежали мурашки? Храмовник сдвинулся снова. Буквально на пару миллиметров сместил руку, выглядящую отвратительно, словно огромная искрящаяся опухоль. Проявление слоновьей болезни. Уродство. Как это может казаться мне красивым? — Брат… За… Моего брата, — с ненавистью хрипел Даур. Словно в нём только она одна и оставалась. Но по щекам его струились слёзы. Я шагнула к нему, прокусывая губу до крови. Не зная, что собираюсь предпринять. Рука кристаллического храмовника плавно пошла вперёд и вверх, как в замедленной съёмке. Пробивая живот Даурдира насквозь и выходя из спины. Вздёргивая его тело над полом и разбрызгивая кровь. Горячая капля попала мне на щёку. И тут Даур заорал. Задергался, завизжал, как свинья, живьём насаженная на вертел. Кристалл начал расти сквозь его тело, с хлюпающим звуком прорывая кожу. Это было невыносимо. Ему так больно… Я должна это прекратить! Но кристалл… Ему это нужно. Ему… Ему нужна жизнь Даурдира. Вся, до капли. Боль в месте, где медальон касался кожи, сделалась нестерпимой. Я схватилась за голову и тоже истошно завыла на одной ноте. Вторя мне, воздух задрожал и поплыл маревом. Кристаллы на стенах завибрировали, издавая мелодичный хрустальный звон. Застывшие за моей спиной восхищёнными статуями люди принялись корчиться, зажимать кровоточащие уши. Звякнув, упала на пол и разбилась одна из ламп. Чистые грани заключённого в установке кристалла-сердца засияли, преломляя отблеск пламени… Огонь! Ну конечно! Храмовники начали двигаться. Когда они шагнули, все разом, как на параде, по залу прокатился мерзкий скрежет. Но даже он не мог перекрыть пронзительный крик Даурдира. Я сбивчиво прошептала давнюю свою присказку — «У зла нет власти» — и сама шагнула навстречу хрустальным воинам, закрывая от них ещё не пришедших в себя ребят. Я не смогла защитить Даура. Почти отдалась во власть морока. Почти позволила себе забыть, зачем я здесь… Больше не повторится. Кристальные големы всё ближе. Сотворив силой симбионта гибкий щуп, я подцепила им то, что осталось от лампы. И, размахнувшись, запустила вверх, как из пращи. К потолку, к переплетению проводов, живыми венами тянущихся к Сердцу. Едва теплившееся на осколках пламя вгрызлось в нежданную добычу и торжествующе взревело дюжиной драконов. Хлынуло во все стороны каскадом весело фыркающих бенгальских огней. Мои собственные руки вспыхнули белизной. Я танцевала в очищающем огне. Я была огнём. Идеальный строй сверкающих фигур распался. Они сделались неповоротливыми, какими и должны были с такой жуткой диспропорцией. Слишком тяжёлые конечности переламывались от ударов, падали на белоснежные плиты пола и раскалывались, подобно бутылочному стеклу. Но то, что некогда было храмовниками, упрямо пёрло вперёд, спотыкаясь, наступая на собственные осколки с хрустом, похожим на хруст ломающихся костей. Тело Даурдира Калемро тоже рухнуло вниз, погребенное под пылающими обломками… — Отходим! Все назад! Живо!!! Подгоняя не успевших толком очухаться парней, уже на самом пороге я в последний раз оглянулась. Центральная установка превратилась в гигантскую свечу, настоящий фонтан огня, разбрасывающий во все стороны искры. Кристалл-сердце отчаянно пульсировал, но ему было неоткуда тянуть энергию для защиты. Последний раз полыхнув зеленовато-жёлтым пурпуром, он раскололся с треском, постепенно переходившим в отвратительное звенящее подобие крика. На мгновение этот звук целиком заполнил моё сознание.***
Небо саваном накрывало собой полуразрушенную руину, одиноко возвышающуюся над водной гладью. Пламя вырвалось из векового полумрака и теперь жадно обгладывало хозяйственные постройки и казармы, лизало оранжевым языком крышу маленькой часовенки. Самый потрясающий погребальный костёр в истории планеты. Думаю, Даурдиру и остальным бы понравилось. — И сказал Архитектор: до рассвета пятого дня предайте ваших мертвых огню, дабы зло не могло коснуться их… — негромким речитативом зачла я, с борта удаляющегося корабля наблюдая, как вальяжно расплываются от пылающего Джантака последние драконы, словно осознанно красуясь в волнах. Как мне доложили, пока мы находились внизу, они вели себя на удивление мирно для воплощённого Ужаса Бездны. Лишь в конце было забеспокоились, снеся часть стены и дозорную башню. По времени эта вспышка активности странным образом совпала с моментом разрушения кристалла… А потом драконы начали расплываться. Вот просто взяли и свалили, оставив успевших приготовиться к смерти людей ошарашенно смотреть себе вслед! Воистину, муравьям не понять львов… В верхний форт моя группа выбралась подкопчённой и местами обожжённой. И если я ещё когда-нибудь решусь поджечь здание, под завязку набитое древними предметами… Скажем так, есть менее болезненные способы свести счёты с жизнью. Пока мы бежали прочь (язык не повернётся назвать то позорище организованным отступлением), жуткий рёв сотрясал всё вокруг. Ростки кристалла пронизывали Джантак, как самородные жилы скалу. Пылая, они заставляли древний зиккурат содрогаться в агонии. С потолка нам на головы сыпались горящие обломки. Хоть вначале пламя и не давало чаду, воздух раскалился и обжигал лёгкие. И, будто этого было мало, проклятая дрянь из небывальщины никак не желала подыхать! В чернеющих головешках мои пираты видели неогранённые алмазы, которые так и норовили прихватить. Аламар Шнырь сжёг себе ладонь до кости, вцепившись в особо привлекательный обломок. Вспыхивали и гасли странные мерцающие огни. Поглощённые кристаллом тела пытались оторваться от стен, преградить путь. Но движения их были скованными и неуверенными, а броня от жара крошилась, как стекло… Позже, обдумав случившееся в спокойной обстановке, я пришла к выводу, что виной всему банальное пренебрежение техникой безопасности. Сомнительно, что до начала гонений Джантак хоть раз был настолько заполнен… По крайней мере находясь под властью людей. А больше узников — больше отдача. Возможно, существовала некая критическая масса, превысив которую, кристалл начал испускать некое излучение, постепенно дурманящее людей и притягивающее их, как оконный свет ночных мотыльков… Но это не объясняло, какого дракона они потом двигались и вполне осмысленно нападали! Мысль, что жертвы могли быть всё ещё живы там, под сверкающей кристальной бронёй, меня совсем не успокаивала. Как и теория о паразитической кремниевой форме жизни. Слава Небесам, оставленный за старшего мастер Фанлондэ сообразил, что все спасённые на борт «Вестника» просто не влезут, и заранее приказал готовить к отлёту один из стоящих у пристани кораблей. Иначе мы бы не успели. Команду пришлось экстренно делить, но людей для полноценного обслуживания двух кораблей всё равно не хватало. Всё же никто не рассчитывал, что корабль превратится в летучий госпиталь. Хотя мне как раз стоило учитывать такую возможность… Оставалось молиться, что по пути к Люциуму мы не вляпаемся в новые неприятности.***
Полёт проходил на удивление спокойно. Когда немного оправились от слабости первые пленники — в основном студенты и младшие профессора — все мы вздохнули с облегчением, немедленно переложив на них обязанности по уходу за бессознательными коллегами. Бывшие заключённые перемещались по кораблю тихими и смиренными тенями. Будто первым делом из них выпили само желание жить. Казалось, что если не скажешь им пойти поесть или отправляться на боковую, они так и останутся где стояли, пока не упадут от усталости… Но, похоже, на них положительно влияло общение с людьми. Через неделю те, кого я знала, даже начали походить на себя прежних… Про себя отметила, что быстрей других восстанавливались те, кто часто находился рядом со мной и одним из бортовых инженеров. И всё же ситуация заставляла меня тихо сатанеть. После увиденного на Джантаке мысль о Реформации церкви Архитектора умерла, так толком и не родившись. Я далеко не святая, и если бы Храм казнил подобным образом настоящих преступников, а не любого случайно коснувшегося замшелых тайн древности… Было бы что скрывать! Хотя… Странностей хватало. С одной стороны, древние поработили человечество, используя его в качестве живых батареек. Подготовленные к отправке кристаллы для усиления нуменеров и огромная установка для подкормки Неведомой Хтонической Фигни, судя по всему эти кристаллы и производящей, как бы намекали… Но при этом зачем-то делали свои строения и предметы обихода в расчёте на людей! Их артефакты были идеально совместимы с человеческой — или, как в моём случае, околочеловеческой — физиологией… Даже если предположить, что древние принимали какую-то часть людей в своё общество, всё равно не складывалось. Или они были настолько похожи на нас? А нас ли?! Я запросто могла оказаться каким-нибудь экспериментальным гибридом… Сдобрите вышеперечисленное вконец спятившими Морскими Драконами и кремниевым заражением на одном из самых охраняемых в мире объектов. Конец Света — он такой. Затягивает. И если историю с кристаллами ещё можно было попытаться объяснить с точки зрения логики, то поведение Драконов откровенно нервировало. Ведь получалось, что они реагируют на силу крови так же, как жалкие недородки. Всё упиралось в таинственную силу крови, будь она неладна. Три кита нуменероведения — хрусталь, металл и кость — внезапно оказались ширмой, скрывавшей от глаз широкой публики нечто куда более странное. Так и не надумав ничего путного, я отправилась в каюту, временно превращённую в палату для самых тяжёлых. По мере возможности, я старалась посещать её не реже трёх раз в день. Майтэ Сартано крепко спал, свернувшись калачиком. Отчего-то бывшие заключённые постоянно мёрзли. Даже те, кто всё ещё оставался без сознания… Приблизившись, я бережно поправила сползшее одеяло. В нос с новой силой ударил старческий запах. Запах болезни и смерти. Раньше дедушка пах совсем по-другому, уютно: книжным клеем, пожелтевшей бумагой с обтрёпанными краями, тёплой кожей и травяным отваром. Для меня стало полной неожиданностью, когда он разомкнул пересохшие губы и попытался что-то сказать. Трудно было не отшатнуться. Слишком это слабое движение делало его похожим на другого узника. Самого первого, которому я ничем не смогла помочь… — Тсс! Ничего не говори. Это правда я. Всё хорошо, теперь всё будет хорошо, — спешно прошептала я, не замечая собственных слёз. — Я сейчас… Сейчас принесут бульон. А потом я расскажу тебе сказку. Про Звезду, превратившуюся в настоящую девочку, — дед слабо улыбнулся. Должно быть, как и я, вспомнил, как несколько лет назад сам сидел у постели едва очнувшегося странного ребёнка и рассказывал ему сказки. — У неё была замечательная жизнь и самый лучший на свете дедушка. Но девочка-звезда была очень любознательной и непоседливой. Однажды она попала в беду из-за этого. Чтобы уберечь внучку, дедушка отправил её к своему старому другу за самое синее море… С этого и начнётся наша сказка. Иногда она будет казаться страшной, но переживать не нужно. Ведь мы знаем, что добро в сказках всегда побеждает…***
Всё медицинское оборудование вывезли из лазарета «Идзанаги» ещё тысячи лет назад, но Гехирн был достаточно квалифицирован для проведения диагностики «подручными сенсорами». Ожидаемо, легче всего случившееся перенесли студенты и молодые учёные. Большинству из них для возвращения в норму хватило бы пары месяцев реабилитации и усиленного питания. Но чем старше был узник, тем серьёзней оказывались последствия: переохлаждение, сокращение ожидаемых сроков жизни, изношенные внутренние органы… Я была уверена, что справлюсь. Кому, как не человеку, точно знающему, что смерть — ещё не конец, относиться к ней спокойно? Почему-то не срослось. Решать за других, рисковать собственной шеей и гнать в бой здоровых мужиков оказалось совсем не тем же самым, что наблюдать, как вытекает по капле жизнь самого близкого человека… Тем более, дед совсем не выглядел угасающим! По правде говоря, я давно не видела его таким активным. Майтэ Сартано был везде и интересовался всем. Дед с упоением расспрашивал Гехирна о Федерации, потешно обращаясь к нему «многоуважаемый автоматрон». На правах моего ближайшего родственника он застращал даже бывалых головорезов. Кажется, мысль, что этот сухонький старичок умудрялся как-то справляться со мной, их пугала… Ну, или они прекрасно понимали, что случится, если хоть волос с его головы упадёт. Как бы то ни было, всё ещё исполняющий обязанности коменданта дядя Киван был вынужден перенаправить энтузиазм бывшего Наставника в мирное русло. А что может быть более мирным, чем школа? Задумка, изначально продиктованная практичностью, а вовсе не просветительским зудом, привела деда в восторг. Занятый по самую маковку после смерти Даурдира Лерайе неожиданно получил втык по поводу безобразного уровня преподавания. Жалкие оправдания, что на Люциуме невозможно найти нормальных учителей, в расчёт не принимались. Ведь теперь-то их у нас хватало! С этими словами дедушка рекрутировал своих товарищей по несчастью на трудовой подвиг. Не собираются же они прохлаждаться до тех пор, пока не восстановят Университет?! В результате толком не оправившиеся и совершенно обалдевшие от перспектив профессора и студенты были оставлены наедине с едва освоившими основы малолетними волчатами. Слава Небу, мы с Лерайе нашли время сделать подопечным жёсткое внушение, так что обошлось без жертв во имя науки. Но и без того бессистемное обучение окончательно пошло вразнос: университетские преподаватели просто не умели работать с малолетками. Кое-кто по привычке пытался читать лекции, вызывая у слушателей невольное уважение — ещё бы, сухонький старичок знает столько незнакомых «ругательств»! Другие начинали растолковывать школерам тему своих последних исследований… Страшно представить, какая каша должна была твориться в детских головах. Вот и сейчас сидящего в тени раскидистой глицинии, росшей возле здания школы, профессора Сартано облепили малолетние бездельники, открыв рты внимающие его словам… Впрочем, я несправедлива. Рядом с дедом невозможно было не заразиться его восхищением наукой и искренним любопытством к миру. Даже когда он не читал лекции, не рассказывал истории из практики или не проводил наглядные опыты, с ним было просто уютно находиться рядом. Детишки настолько увлеклись, что не заметили нового действующего лица. А ведь обычно моё появление поблизости вызывало в их рядах нездоровый ажиотаж. Не то чтобы я ревновала… — Радуйтесь, — тихо поздоровалась я, не отваживаясь приблизиться. Так и стояла у стены, возвышаясь над миром бледным воплощением укора. Сама понимала, что веду себя глупо, но ничего не могла поделать. Дело в том, что прошлый наш разговор закончился не лучшим образом. Попросту говоря, я сорвалась и наговорила лишнего. Но стыдно мне не было. Вот ни капельки! А всё потому, что я наконец узнала, как дед попал в заключение. Вместо того, чтобы затаиться, он объединился с парой таких же больных на голову энтузиастов и ночами рыскал по городу… Надо сказать, первое время им везло. Никто в здравом уме и помыслить не мог, что разыскиваемые внаглую заявятся в разграбленную библиотеку и будут копошиться средь разрушенных стеллажей в надежде спасти хоть что-то. Они отыскивали, выменивали, пару раз даже выкрадывали книги и экспонаты, пропавшие из университетских запасников… Естественно, долго так продолжаться не могло. Фанатики науки загремели на борт идущего к Джантаку судна прямо в обнимку с очередным добытым трактатом. — Радуйся, Алькарин, — профессор обратился ко мне с нежностью, словно и не было той неприятной сцены. А затем, осмотрев притихших мелких, улыбнулся. Морщинки лучиками разбежались от его глаз, на мгновение сделав лицо удивительно юным и немного шкодливым: — Ты невероятно вовремя! Я как раз объяснял молодым людям, какие удивительные данные нам удалось собрать о симбиотических нуменерах! Твои записи очень помогли. Возможно, мы даже сумеем выделить компонент, отвечающий за преобразование организма-носителя, но это дело будущего. А пока… Не продемонстрируешь? Я подошла ближе и, чтобы всем было видно, наклонилась, стягивая перчатку. Подростки с умным видом уставились на светящийся в центре ладони стигмат. Кажется, даже не моргали. Один из них потянулся было прикоснуться к моей руке, да так и замер, явно стесняясь своего порыва. И восторженно ахнул, когда прямо у него перед носом взмахнула фиолетовыми крыльями огромная бабочка. — А воздушный корабль сделать можете? — не отрывая глаз от переливающегося всеми оттенками сиреневого насекомого, спросил забавный долговязый парнишка с веснушками на носу, за что тут же получил локтем в бок от стоящего рядом Хелкара. Я тихо хмыкнула, мысленным посылом превращая бабочку в точный макет «Стремления». Повинуясь моему желанию, кораблик сделал круг над головами благодарной публики и без следа растворился в воздухе. Раздался дружный разочарованный вздох. — Думаю, не стоит лишний раз утомлять профессора. Вам ведь уже пора на следующее занятие, не так ли? — с намёком протянула я. — Так точно, Капитан! — хоть Хелли до сих пор дулся, что его не взяли с собой на Раффлезию, местом моего юнги он искренне гордился и не забывал при случае козырнуть им перед остальными. Второй раз повторять негласному лидеру не пришлось. А тех, кто хотел возмутиться, заткнули свои же, если я правильно разобрала шипение и ойканье из задних рядов. Было видно, что мелочь с удовольствием осталась бы погреть уши. — Родная, не стоило, я вполне… — Как ты? Начали мы одновременно. И так же одновременно умолкли. — Всё хорошо. Немного ноет спина, но это от погоды, — наконец ответил дед. Выглядел он неуверенно, словно опасаясь, что за неправильный ответ я могу запереть его в лазарете. Нет, я могла бы… но это не выход. — Просто не перетруждайся, хорошо? Ты снова занялся исследованиями, помогаешь остальным освоиться, ежедневно проводишь лекции… Задерживаться после каждой совсем не обязательно. — Мне не сложно ответить на несколько вопросов. Настоящая радость, когда ученики сами тянутся к знаниям. Тем более с таким главным наставником… — дед неодобрительно покачал головой. — Не ожидал, что он сумеет сдержать склонность к муштре. — Лерайе совсем не так плох, как кажется на первый взгляд. — Он слишком высокомерен и жесток. Тебе надо быть очень осторожной, если собираешься и дальше держать его при себе. — О, — только и сказала я, задаваясь вопросом, где профессор мог так хорошо узнать тёмные стороны натуры Моего Змея, с которым встречался от силы пару раз. И тут же отвесила себе мысленную оплеуху. Дед называл Маланора-старшего другом, а значит, вполне мог помнить Лерайе ещё ребёнком… — Вы уже были знакомы? И тут дед в очередной раз сумел меня удивить: — Едва ли это можно назвать знакомством. Молодой человек сопровождал архонта Ар-Уилайна во время визита в Университет, на следующий день после твоего отлёта. Пока мы беседовали, он буквально вывернул наизнанку мой кабинет и постоянно вмешивался в разговор, подозревая меня во лжи. Крайне невежливо с его стороны. — Да, это на него похоже, — с ухмылкой согласилась я, старательно давя подступившее к горлу волнение. — А к тебе, значит, заходил целый архонт? Оказалось, что после моего побега жизнь в Гентиане не стояла на месте. Архонт оказался умным человеком и предпочёл говорить прямо, вместо того, чтобы пороть горячку. Видимо, Лерайе досталась роль злого стражника, чтобы ненавязчиво напоминать жертве, что с ней станет, если надумает сорваться с крючка… Излишняя предосторожность. Как только было озвучено, что за побег мне ничего не грозит, а самого деда всего лишь хотят привлечь к исследованию открывшегося под статуей Носатого Короля хранилища древних, он был их с потрохами. Слово, данное архонтом на Кенджаной — всё равно что самая надёжная клятва. По крайней мере так считалось раньше. Исследование постепенно продвигалось. Казалось, дед обрёл если не друга, то единомышленника. Обоих интересовали тайны прошлого и истина. Иногда они проводили целые вечера, споря о сущности древних и реформации Храма… А затем грянул гром. Ар-Уилайн совсем не обрадовался призыву на Селенцерус, но и в панику ударяться не спешил. Он всё ещё был непоколебим в стремлении открыть людям истину. — А потом начались запреты и гонения… — в тон закончила я. Профессор Сартано скорбно склонил голову. И мне было нечем его утешить. — Скорей всего, просвещённого Ар-Уилайна уже нет в живых. А ещё, на Селенцерусе явно не смогли выяснить личности помогавших ему учёных. И решили подстраховаться… — Ты думаешь? — побледнев, переспросил дед. Похоже, он не желал бывшему владетелю Гентианы такой судьбы. — Почти уверена. Ты слово в слово повторил то, что мне рассказывал про него Лерайе. Он тоже не верит, что архонт мог предать свою мечту… А мне сложно поверить, что вы оба могли так ошибиться в человеке. — Не переоценивай меня, внучка… Дед со стоном размял затёкшую спину и тяжело вздохнул, прежде чем печально улыбнуться. Похоже, привычная активность давалась ему трудней, чем он хотел показать. — Это ты не недооценивай себя. И пойдём. Тебе стоит отдохнуть… — Родная, я вовсе не устал! Осталось ещё столько дел… Нужно обсудить с многоуважаемым автоматроном тему его первой лекции! — Его… лекции? Серьёзно? — Многоуважаемый автоматрон продемонстрировал глубокие познания в области точных наук! Он даже согласился составить курс арифмантики для нового Университета… Я только по-совиному моргнула. Гехирн, читающий лекции по математике, представлялся чем-то столь же реалистичным, как снег в середине лета или моё становление архонтом. — Эм… Хорошо. Чем бы дитя не тешилось… Но к нему можно сходить и завтра. Зачем так торопиться? — Боюсь не успеть, — с обезоруживающей честностью ответил дед. Меня как обухом по голове огрели. Я попыталась что-то сказать, но лишь беспомощно хватала ртом воздух. Заметив мою реакцию, он добавил: — Ну-ну, не куксись. Я прожил удивительную жизнь. Единственное, что меня огорчает, я не смогу быть рядом, когда ты найдёшь все ответы. — Меня тоже, дедушка, — гулко сглотнув, призналась я и опустилась на колени прямо посреди дороги, обнимая его. Плевать, даже если нас кто-то увидит. — Но… Стоят ли того эти ответы? Я уже столько сделала… Всё только хуже и хуже. Не знаю, простишь ли ты меня. — Я прощу тебя, даже если ты решишь разрушить все часовни в мире, — очень серьёзным тоном провозгласил дед и тихо рассмеялся в ответ на моё возмущённое пыхтение. — Я верю в тебя, Звёздочка. Всегда верил. Подумай, почему печально известные пираты Люциума оказались лучше храмовников Архитектора? С ними оказалась ты. Ты сделала их теми, кто они есть сейчас. Я всегда знал, что у тебя дар пробуждать в людях лучшее…***
В эти неспокойные времена на Люциум, издревле известный как прибежище отъявленных негодяев, стремились лишь совсем пропащие души, подчас не способные сказать правду даже ради спасения собственной жизни. Но даже если делить все принесённые ими слухи на два, от оставшейся половины кровь замирала в жилах. После гентианских погромов окончательно оформилось как самостоятельная сила движение луддитов, хотя так их называла только я. Сами они предпочитали именоваться Праведным Воинством. К сожалению, их принципы не распространялись на воздушные суда. А ведь насколько всем было бы лучше, разломай они собственные корабли и останься сидеть компактной резервацией в пределах одного острова! Но нет. Ради «спасения Кенджаной от механической чумы» представители Воинства были готовы идти на сделку с совестью. То, что начиналось как вспышки массовой истерии, вылилось в натуральный «мировой пожар». В какой-то момент в ряды Воинства даже начали вливаться храмовые послушники из числа выходцев из низов. Устоявшаяся за века система затрещала по швам. Храм начинал напоминать змею, вцепившуюся в собственный хвост. Слывущий блаженным архонт Диктамнуса вышел навстречу толпе, призывая людей разойтись по домам, и был ею разорван. Узнав об этом, архонт соседней Волфии не стал ждать у моря погоды. Перебив всех сочувствующих Воинству на собственном острове, он в рекордные сроки сколотил из горожан ополчение, присоединил его к своей гвардии и высадился на Диктамнус… где занялся натуральным грабежом, пока нос к носу не столкнулся с вооружённым отрядом другого своего соседа — архонта Каттлеи. Неизвестно, что между ними произошло, но вместо того чтобы разойтись миром или объединиться, архонты развязали на чужой территории кровавый междусобойчик. Селенцерус безмолвствовал. Начавшееся после гибели последнего Ардамина противостояние между дожами накалилось до предела. Один из претендентов на наследство додумался подкатить к луддитам, надеясь отделаться малой кровью и заодно натравить фанатиков на конкурентов. Некоторое время он искренне считал, что ухватил Архитектора за бороду, но спустя время с удивлением обнаружил, что Воинство уже запустило щупальца в его собственные активы и не собирается сдавать позиции. На Стипе случилось землетрясение, разрушившее знаменитый многоярусный рынок. Прибывшие оттуда рассказывали, что над горным хребтом продолжают клубиться тёмные дымы, море у прибрежных скал исходит паром, а берег усеян мёртвой рыбой. Жуткие рассказы о Морских Драконах исчислялись сотнями, один другого красочней. Не будь ситуация столь напряжённой, я бы задумалась о выпуске сборника народного фольклора. Добавьте последствия моей вендетты с Храмом, и даже прожжённый скептик уверует, что «Конец близок!» Кенджаной напоминал бурлящий ведовской котёл, позабытый на огне… И только Небо знало, что за зелье готовится из него выплеснуться.