***
Как я и подозревала, в глобальном плане факт моего признания архонтом ни на что не повлиял. А у меня были дела поважней, чем денно и нощно искать скрытый смысл в действиях людей, устроивших массовое поклонение детской игрушке. Наверно, так мог бы чувствовать себя буриданов осёл, которому предложили не два, а сразу с десяток стогов сена, которые, ради пущего драматизма, ещё и подожгли... Для начала, я оказалась в не лучшем положении, разделив флот. Нет, после Раффлезии это казалось само собой разумеющимся — эффективней всего воздушные пираты действовали именно малыми силами. Может, какому-нибудь гению от командования и удалось бы меньше чем за год перековать этих махровых индивидуалистов в подобие регулярной армии... Но я никогда не была гениальным полководцем. Просто нахватавшейся по верхам авантюристкой с зашкаливающей харизмой. Этого хватало, чтобы мои люди искренне пытались работать вместе, но даже в таких условиях каждый капитан в первую очередь думал о собственной славе. А уж после того, как я официально провозгласила Кивана своим преемником, все как с цепи сорвались. Особенно усердствовал Ондонэн. Формально повода придраться к нему не было, но я опасалась, что рано или поздно это доведёт его до беды. Ещё нужно было уделять внимание дисциплине и внешней разведке, на всякий случай готовить оборону, планировать рейды, хоть иногда в них участвовать... И не забыть про исследования! А тут ещё и надвигающийся сезон штормов, обещающий серьёзно затруднить боевые действия... Но, как не парадоксально, до него тоже надо было дожить — на Стипе начала извергаться гора Амарт. Густое облако вулканического пепла накрыло более двадцати островов, надёжно отрезая их от воздушного сообщения. Что было особенно обидно, оказался перекрыт кратчайший путь в Гентиану. Даже среди охватившего Кенджаной хаоса, столица оставалась звездчатым алмазом в короне Храма. Вычистив её от луддитской скверны, можно было получить прекрасно развитое производство. Но у меня была и другая, более личная причина стремиться в Гентиану. И речь шла совсем не о ностальгии. Меня влекло хранилище древних предметов под статуей Носатого Короля. К стыду своему, я не сразу сообразила, насколько оно важно. А ведь хранилище открылось ровно в тот миг, когда был активирован симбионт... Конечно, Храм уже давно опустошил его, но я была готова цепляться за любую мелочь. Дело в том, что после визита на Джантак мой нуменер словно взбесился. Я не могла спать. Грёзы и явь причудливо мешались, расцветая палитрой из сотен оттенков серого. Единственными цветными пятнами в мире моих сновидений стали морские драконы. Они не были тем, что я искала, но вместе с тем мы... резонировали. Это было всё равно, что ощущать себя натянутой струной, которой из пустоты тонко откликаются другие струны. Те, кто обвинял меня в родстве с ними, могли начинать гордиться своей проницательностью. Пусть даже наша связь больше напоминала попытки слепого выспросить дорогу у глухих. А наутро я не могла вспомнить ничего конкретного, кроме беспрестанного поиска и чувства незавершенности. Нет. Не чувства — знания. После таких приступов с чувствами у меня всё ещё было туговато. Может, оно и к лучшему. Опытным путём был выявлен оптимум — два часа сна на неделю бодрствования. Отказалась бы от него вовсе, если бы не проявившийся на третьей неделе бдения побочный эффект: во время планового «медосмотра» сканеры Гехирна зафиксировали активизацию одного из внутричерепных имплантантов и начавшиеся изменения в коре головного мозга... или что у меня там. Неведомые создатели, чтоб им на том свете икалось, навертели такого, что нельзя было даже примерно определить, всё нормально или пора бегать по потолку, голося «всё пропало!» Унаследованная от храмовника память упрямо твердила «Все проблемы с симбионтом — от нехватки силы в крови у носителя» и выдавала конкретный список симптомов. Неожиданно обнаружилось, что в печальной истории о местном аналоге Икара — Анкалимэ Летунье — подозрительно много правдоподобных деталей... Но это так, к слову. Мои же проблемы оказались совершенно эксклюзивными. Вот и думай, то ли Бельгазар был недостаточно компетентен, то ли сведения храмовников верны, но лишь для обычных людей. Существовал, правда, ещё вариант, при котором источником проблем выступал конкретно мой нуменер. Как ни крути, он был таким же «обычным», как я сама. Изначально я полагала, что он способен лишь на создание энергетических конструктов, но случившееся на Раффлезии говорило об обратном. Тогда я на голых рефлексах смогла повторить атаку Бельгазара, при жизни владевшего симбионтом, генерирующим электромагнитные импульсы. Эксперимент вне боевой обстановки дал аналогичный результат. Я смогла выдать молнию, сделавшую бы честь иному лорду ситхов. Правда, фиолетовую. А ещё фиолетовый огонь и какую-то вязкую (тоже фиолетовую) жижу, по свойствам напоминающую кислоту. На этом исследования пришлось спешно сворачивать — давненько мне не было так плохо, как после сотворения «кислоты». Уже позже, сравнивая свои ощущения с чужими воспоминаниями, удалось засечь момент, когда всё начинало идти наперекосяк. После использования определённого объёма силы — примерно десять резервов Бельгазара — нуменер натурально коротило. То есть, на первый взгляд, проблема действительно была в силе крови. Только её оказалось не мало, а наоборот — слишком много. Здесь бы поставить точку, но... Снова пресловутое но. В симбионте отсутствовал предохранитель, вырубающий систему при перегрузке. Даже дойдя до предела, он продолжал тянуть из меня силу. Только теперь она словно уходила в никуда, попутно распространяя по руке волны боли, быстро сменяющиеся онемением. Теорий, что это могло значить, у меня было великое множество. Но ни подтвердить, ни опровергнуть их не удавалось. К сожалению, не все проблемы можно решить, ставя на себе опыты. Всё что мне оставалось — с головой нырнуть в работу.***
Известие, предопределившее едва ли не все дальнейшие события, настигло меня в глубинах базы «Идзанаги». Неторопливо вращающийся голубой шар, похожий на раздувшийся до неприличия глобус, мерно мерцал значками и линиями, обозначающими места боестолкновений, маршруты конвоев и всевозможные точки интереса. Голографическая модель, созданная на основе геодезических данных пятитысячелетней давности и современных карт, внушала уважение. Время от времени рядом с ней всплывали текстовые блоки на языке федерации — Гехирн комментировал важные на его взгляд моменты. — Госпожа, это безумие! Даже переоснащение десятой части кораблей лишит нас средств на обслуживание остального флота, — с надрывом в голосе призывал к моему рассудку стоящий по другую сторону голограммы тощий всклокоченный мужчина, одетый в простецкую полотняную рубашку, прикрытую пёстрым жилетом до бёдер, и роскошные малиновые бриджи. Партло Горсиро был старпомом Даурдира и после его смерти оказался главой объединившихся под моим началом контрабандистов, а стало быть — ответственным за снабжение. Вот только новая роль подходила ему, как корове седло: он был прекрасным исполнителем, но на руководящей позиции терялся и начинал вести себя как белка-истеричка. Так себе качество для пиратского капитана. Самое поганое, он и сам всё это осознавал, отчего нервничал ещё больше и... Да-да, больше воплей и мельтешения. Я бы с радостью заменила его на кого-нибудь более сдержанного. Думаю, тогда мы оба вздохнули бы с облегчением. Только где таких взять? Чтоб и компетентный, и верный, и не вопил как пожарная сирена... Где там моя губозакатывательная машинка? И вообще, как-то ведь Даурдир с ним уживался! Значит, и я смогу. Надо просто подобрать к нему ключик... Или подождать, пока его сбросит с бочки уставшая от повышенных децибел команда. — Даур умудрялся обходить эту проблему, — лениво отметила я, прекрасно понимая, что Партло прав. Как ни горько было это признавать, амбициозные планы накрылись медным тазом. А ведь как хорошо звучало в теории: полная модернизация флота! Вдумчивое изучение машинного отделения «Благочестивого Вестника» подарило мне новые мысли насчёт адаптации древних технологий. А с присоединением к работе слегка оклемавшихся после Джантака представителей кафедры Небесных Механик идеи забили ключом. Вместе мы создали новую систему охлаждения гравов. Объединённая с моими разработками со «Стремления», она позволяла обойти искусственные ограничения, внесённые в конструкцию ещё на заре эры воздушных кораблей... Мы могли получить суда в разы более совершенные, чем у Храма! Тут-то реальность и поспешила напомнить о себе самым неприятным способом из возможных: за повышение мощностей так или иначе приходилось платить. Либо быстрым износом конструктивных элементов, либо переходом на более дорогие материалы. А Люциум, как назло, столкнулся с острым дефицитом ресурсов. Конец Света наглядно показал слабость экономики острова, единственной статьёй экспорта которого являлись пираты... — Ему не приходилось иметь дел с такими объемами! — голубоватые отблески придавали лицу Партло болезненное выражение, а под глазами проступили глубокие тени. — Волнения и падение Великого Рынка Стипы сильно ударили по торговле. А когда Храм потеряет контроль над основными торговыми маршрутами, станет ещё хуже... — Ты так уверен, что они его лишатся? — Более чем, — судорожно кивнул контрабандист. — Им уже не хватает сил на полноценное патрулирование. В обычной ситуации это сыграло бы нам на руку: цены взметнулись, как юбка шлюхи при виде денежного клиента! Но... Старые цепи поставок разорваны в клочья. Хозяева частных рудников и артелей меняются так быстро, что я просто не знаю, с кем договариваюсь и не пытаются ли эти ощипанные чайки прямо сейчас меня кинуть! Прочувствованная речь была прервана громким «Клац!» Это сидящий на подлокотнике моего кресла дрон-паук сбросил пытавшегося потеснить его собрата на пол и теперь гордо взирал на него сверху, угрожающе полыхая сенсорами. Последнее время Гехирн приобрёл нездоровое пристрастие к игре в «Царь Горы» с самим собой. Знать не хочу, кому и на что он хотел таким образом намекнуть. — Можешь не продолжать, суть я уловила, — рука машинально потянулась погладить дрон-победитель по корпусу, как приласкала бы кота. — Мы больше не можем обеспечивать собственные нужды. Но и сложить крылья, ожидая, что всё само наладится, мы тоже не можем. Какие будут предложения? — Мы можем продать часть оружия древних... — Исключено! — холодно отрезала я. — Ещё гениальные идеи? Будь здесь Ондонэн, он непременно предложил бы захватить какой-нибудь богатый ресурсами остров и больше не тратить время на пустяки... Я и сама склонялась к чему-то подобному. Всё упиралось лишь в методы: для подавляющего большинства моих людей словосочетание «захватить остров» означало осуществить лихой налёт — грабь всё, вплоть до исподнего — и отчалить, пока сдачи не дали. Что-то подобное мы провернули на Раффлезии... Подход, совершенно не годящийся для долгосрочной работы. Нет, пока Храм и Праведное Воинство рвут друг другу глотки, мы смогли бы ещё пару-тройку раз провернуть подобный фокус. Но рано или поздно в религиозном противостоянии наметится победитель. И тогда пиратам Люциума станет очень грустно. Даже в условиях вялотекущего недо-апокалипсиса и сопутствующего ему логистического коллапса, государственная машина целой планеты оставалась силой, с которой нельзя не считаться. Единственным шансом превратиться из досадной помехи в полноценного игрока было под шумок оттянуть на себя часть влияния. Найти союзников, заинтересованных в ослаблении Храма. В идеале — способных взять на себя снабжение флота. Вот только, с моей репутацией, ожидать очереди желающих не приходилось. Тысячи, а вероятно и миллионы по всему Кенджаной ежедневно поминали Белую Королеву в молитвах: «Архитектор! Защити меня от зла, оборони от драконьих клыков, не дай Белой Королеве добраться до меня»... Что тут скажешь? Умею сделать себе имя — года не прошло, а им уже пугают, и отнюдь не детей. Всё же, столица была лучшей возможностью. Там меня, по крайней мере, должны были помнить не только как исчадие ада. Внезапно Гехирн соизволил прекратить свою игру. Ближайший дрон настороженно замер, а по голографическому табло побежали скупые строки. Я резко вскочила, бросив ничего не понимающему Партло: — Договорим позже!***
Я сидела у изголовья кровати деда, намертво сцепив руки на коленях. Напряжение было столь велико, что казалось — ещё чуть-чуть, и кости пальцев затрещат, а затем вовсе переломятся, как сухие щепки. Умом вроде понимаешь: взрослый разумный человек, одним из профессиональных навыков которого является умение соизмерять риски. Но... Если бы я оказалась рядом... Если бы сосредоточилась на чём-то одном, а не бросалась от проекта к проекту, как очумевший по весне сарви... Всё было предрешено, когда я наконец вспомнила про добытый на Раффлезии нуменер-головоломку. За навалившимися проблемами его исследование как-то незаметно отошло даже не на второй, а на сто второй план. И это красноречивей любых слов показывало: несмотря на прожитые в новом мире годы, мне так и не удалось проникнуться мировосприятием кенджанойцев. Ведь пустой саркофаг Архитектора повлиял на многих едва ли не сильней, чем все ужасы Джантака. Учёные, которым была доверена находка, были натурально потеряны для общества. Позволь я, они забросили бы все свои дела, сосредоточившись лишь на тайнах золотистого октаэдра... И нуменер не замедлил преподнести сюрприз: стоило кому-то другому взять его в руки, уже открытые грани немедленно затухали, чтобы вспыхнуть вновь, едва головоломка возвращалась ко мне. Похоже на встроенный механизм распознавания пользователей. Я предположила, что нуменер запоминает прогресс каждого конкретного «игрока», чтобы никто не мог воспользоваться чужими результатами. Любопытно, но бесполезно. Так что я с лёгкими сердцами оставила артефакт на попечение столь явно очарованным им нуменероведам. Казалось бы, что могло пойти не так? Всё что угодно. Мой гениальный дед умудрился заново открыть грань «учёный». Только этот умник как-то подзабыл, что энергию на активацию нуменеры берут у самого пользователя... Немного. Жалкие капли. Почти всё, что оставалось у Майтэ Сартано. Врач был отослан сразу, стоило прозвучать диагнозу — «старческая слабость». Хотя, вряд ли в наше время на всём Кенджаной нашелся бы кто-то, способный поставить другой... Но я-то знала, всё снова упирается в проклятую силу крови! Только, к сожалению, ни бельмеса не смыслила, что с этим знанием делать! Вот и торчала неподалёку в надежде, что присутствие более мощного «форсюзера» смягчит кризис. И жалела, что все кристаллы-усилители сгорели вместе с Джантаком. Тут-то меня и озарило. У нас есть сила крови — некая энергия, излучаемая живыми существами. Либо только разумными, либо от них идёт наибольшая отдача. Иначе — зачем разводить таинственность, когда можно в открытую пустить на батарейки каких-нибудь коров? Хотя, здесь все вопросы к древним. Именно они научились применять силу крови и создали работающие на ней машины. Храму достались лишь жалкие остатки былого великолепия. При этом известно, что носители взаимодействуют даже бездействуя, сильный «подзаряжает» слабых. Вероятно, мы имеем что-то наподобие постоянного фона. Нуменеры концентрируют эту, равномерно рассеивающуюся в обычных условиях, энергию, чтобы потом использовать её для своего функционирования. Или переводят из одной формы в другую — как мой. А кристаллы из Джантака, видимо, вытягивали из жертвы всё до капли, на выходе выдавая наиболее легкоусвояемый концентрат... Но кто сказал, что придуманный древними метод — единственный? Быть может, есть способ передать силу крови напрямую, без прокладки в виде кристалла? Пусть даже с потерей эффективности... Или, если пойти дальше, то и применять её без нуменеров? Я закрыла глаза, сжимая ладонями резко заломившие виски. Кажется, такими тропами ходит логика родственников безнадёжно больных, отдающих последние кунги шарлатанам в отчаянной надежде на чудо. Но... Какого дракона! Этот мир минимум дважды переживал крах цивилизации. Здесь есть технологии пришельцев, попаданцы-суперсолдаты, гигантские водоплавающие биороботы, оживающие плотоядные кристаллы и мутные предсказания, которыми на серьёзных щах руководствуются огромные организации типа Храма. Так почему в этом театре абсурда не найтись кому-то, методом тыка пораскрывавшему себе все чакры и третий глаз в придачу?! Утрирую, конечно, но искать нужно было именно в этом направлении. Людей, обладающих странными, необъяснимыми способностями. А главное — осознанно их применяющих... И делать это предстояло, когда со всех сторон лезут любители половить рыбку в мутной воде, а перепуганные обыватели равно готовы как поверить любому, так и растерзать, если он покажется недостаточно убедительным. Или, наоборот, слишком убедительным. В такой обстановке любой благоразумный экстрасенс предпочтёт забиться поглубже и не светить лишний раз странностями. Да и я не могла просто взять и бросить своих людей под предлогом охоты на ведьм. Но у меня был козырь! Человек из моего окружения, с натяжкой подходящий под все заданные критерии...***
— Не получается, — после почти десяти минут напряжённого молчания, Шаира беспомощно опустила руки, глядя на меня глазами олененка Бэмби. — Если бы я могла лучше изучить вещь, с которой он работал... — Нет! Довольно того, что я позволила тебе осмотреть нуменер. — Позволила?! Ты просто подержала его передо мной на вытянутых руках! — И ты ничего не увидала. Думаешь, что-то изменится, если ещё раз пройтись вокруг, размахивая той вонючей курильницей? Или тебе много показали карты? Шаира тихонько засопела. Крыть было нечем. Карточный расклад раз за разом выдавал неизменную троицу: башня, безумец, смерть. И что угодно другое, когда я начинала лезть под руку. — Дед по крайней мере знал, с чем имеет дело. А если ещё и ты попытаешься в нём копаться... Хватит с меня одного полутрупа. — Прости, — склонив голову и занавесив лицо волосами, выдохнула девушка. — Ты права. Я бесполезна. Может, тётя смогла бы разобраться... — Значит надо притащить твою тётку сюда! — прежде чем я успела возразить, решительно рубанул оставшийся с нами для моральной поддержки Дин. — Пусть тоже посмотрит профессора. Я знала, что он более чем критически относится ко всей этой мистике, но была благодарна за участие. Он не позволял мне пасть духом и сдаться, принимая неизбежное. Как в старые добрые времена. — Раудин, она на Дионее, — печально вздохнула Шаира. — И что? Мы переглянулись. — Дин, это остров буквально у дракона на хвосте. Настолько дремучая провинция, что там даже нет полноценного воздушного порта. Крайние новости из тех земель приходили ещё до того, как начались волнения в Гентиане: Ар-Сакальтор собирался перенести резиденцию с болот, оставляя вместо себя регента из личной гвардии. Одно Небо знает, что там творится сейчас. И это не говоря о том, что остров почти полностью покрыт непроходимыми топями, где обитают всевозможные хищные твари, — на этом я сочла краткий ликбез завершенным. — И моя тётка, — весомо дополнила Шаира, явно причисляя родственницу к тем самым тварям. — А вот по мне, идея недурна. У парня есть стратегическая жилка! Не оборачиваясь, бросила: — Я всё гадала, когда же тебе надоест подслушивать... — Как может надоесть то, что приносит столько пользы? Киван Кириатан, а это был именно он, стоял в проходе, упираясь плечом в дверной косяк. Лукавый прищур, которым он изучал нашу компанию, совсем не вязался с наметившимися под глазами тёмными кругами. — Как он? — спросил дядя, подходя к кровати больного. — Без изменений. — Это хорошо или плохо? — Отсутствие перемен к худшему — уже плюс... Правда, Шаира считает иначе. Укротитель Ветров выжидательно обернулся к примолкшей с его появлением девушке. — Профессор — как разбитый сосуд. Сплошь в трещинах! Жизнь будто уходит сквозь них. Пока Рин рядом — почти незаметно, по капле. Это... Не могу описать! — торопливо выпалила та. — Тогда тем более не понимаю, почему ты не хочешь рискнуть. — Я просто... Не в состоянии объяснить свои сомнения. Странно для той, последствия чьих авантюр до сих пор расхлёбывает весь мир. Что это? Откуда эта нерешительность? Неужели я настолько не доверяю тому, что не могу разобрать по винтикам? — Да как вы не понимаете! — голос превратился в свистящий шепот. — Что, если всё окажется напрасным? Если я не только не спасу деда, но и подведу всех, бросив на произвол судьбы?! — Ты никого не бросаешь! На Люциуме собрались не безусые юнцы, разберёмся что к чему, — возразил Киван. — Даже если ничего уже не исправить, — он стиснул кулаки, — всё лучше, чем если ты продолжишь себя загонять! Что ж, с моей стороны было наивным полагать, что никто ничего не заметит. — Никого я не загоняю, — пробормотала я, устало откидывая голову назад. — Просто обстоятельства так складываются... — Он прав, Рин, — тихо возразил Дин. Он подошел ко мне и, привстав на цыпочки, положил руку на плечо. — Ты уже давно сама не своя. Это из-за Джантака? Все, кто там был, сначала ходили как в воду опущенные, но ты... Алькарин, которую я знаю, никогда не сдаётся! Я вскинулась, глядя на Дина, как на какое-то чудо-юдо. Ведь он был прав! Обычно я так себя не вела. Никогда!.. Ладно, может иногда. Но редко. Так вот, крайне редко я позволяла себе опустить руки. Не знаю, что послужило причиной подобного упадка, но мне не хотелось, чтобы оно продолжалось. — Я не сдалась! — возмутилась я. — Но и тащить больного человека в неизвестность тоже будет глупостью! Не зная толком, что творится на Дионее, жива ли старуха, кто контролирует остров... — А вот об этом уже своего Змея расспрашивай, — не подозревая о моих терзаниях, хохотнул дядюшка. — Только сомневаюсь, что у него найдутся ответы. Сама знаешь, жизнь сейчас переменчива, как погода по весне.***
Из книг мне было известно, что в сезон штормов непрекращающиеся дожди превращали Дионею в огромное озеро-болото, а следующие за ним засухи формировали пятнистый ландшафт озер, блуждающих русел рек, солончаков, песчаных отмелей, травянистых участков и непросыхающих болот, по которым было практически невозможно перемещаться ни наземным транспортом, ни вплавь. Такие условия ограничивали возможности ученых-исследователей, а потому на карте острова до сих пор хватало «белых пятен»... Но реальность превосходила любые ожидания. С высоты Дионея казалась чем-то невероятным, узорчатым малахитом в оправе чёрных скал! Среди бескрайнего моря зелени сверкали на солнце многочисленные омуты, вода в которых, казалось, переливалась всеми оттенками синего, оранжевого и зеленого. После практически полностью выкосившей местное население эпидемии сто седьмого года на Дионее не осталось крупных поселений. Народ до сих пор предпочитал селиться наособицу — маленькими деревеньками и хуторами на две-три семьи, в то время как заброшенные каменные посёлки неумолимо поглощала трясина... И в эту глушь я забралась в поисках союзников. Пусть это и второстепенная цель, но угнетает. Обойдя наиболее заселённую часть острова по широкой дуге, «Стремление» приземлилось на небольшой каменистой площадке, укрытой сверху нависающей скалой. Скальный козырёк обеспечивал неплохую защиту от обнаружения и атаки с воздуха, хотя взлетать отсюда будет той ещё головной болью... Вынуждена признать, что из идеи Лерайе пригреть «раскаявшиеся» остатки торговцев лассом вышел толк. Без этих ушлых товарищей нам вряд ли удалось бы найти такое удачное место. Раньше его использовали как перевалочный пункт торговли с хуторянами: лекарственные и дурманящие травы пользовались стабильным спросом, а потому минимум половина жителей болот имела не совсем законный приработок со сбора синего мха, топяной сушницы и корневища водяники. Пришлось отправить вперёд дополнительный отряд, чтобы разведать путь и обустроить стоянки. Но, даже с должной подготовкой, путешествовать по болоту с лежачим больным — удовольствие ниже среднего... Стоило покинуть предгорья, мои восторги несколько поувяли. Дионея оказалась краем странных звуков и туманов. Ощутимо тянуло гнильцой и сыростью. Земля пружинила под ногами, а волосы вились от влаги. По обочинам топких троп раскинулись заросли густого сочного тростника и тянулись к небесам диковинные деревья, чьи арочные корни скрывались под слоем тёмной воды. Их кроны сплетались в вышине затейливым кружевом, отчего даже средь бела дня на болоте сохранялся лёгкий полумрак. Картину дополняли встречающиеся то тут, то там почерневшие стволы. Привалы мы делали на относительно сухих островках, издавна облюбованных под стоянки охотниками и собирателями. Их было легко узнать по промятым стокам для воды и наполовину ушедшим в землю самодельным мосткам. По закону подлости, та странная встреча выпала именно на мою смену. Обычно капитаны такими вещами не занимаются, но, раз уж я всё равно почти не нуждаюсь во сне — почему бы и нет? Учитывая мои особенности, можно было пойти ещё дальше и вовсе отказаться от посменного дежурства, но одно дело — помогать своим людям, и совсем другое — позволить пахать на себе, как на ломовой лошади. Я спокойно сидела, время от времени подбрасывая в едва тлеющий на помосте костерок (несмотря на это, дыма от него было определённо больше, чем тепла) заранее заготовленные сухие ветки. На огне тихонько булькал закопчённый походный чайник. Болото вокруг жило своей особой ночной жизнью: хлюпало и вздыхало, многоголосо ухало и выло, а судя по исходящим от воды звукам, ещё и активно кого-то переваривало. Возможно, заживо... — Болота издают иногда необычайные звуки, — к месту вспомнилась фраза из «Собаки Баскервилей». — Точно подмечено, уважаемая... Радуйтесь! Погреться, часом, не найдётся? Я аж подскочила, развернувшись в воздухе. И некультурно вылупилась на ночного гостя. Моё смятение извиняло лишь то, что прежде не находилось уникумов, способных подобраться ко мне незамеченными. Вышедший из болотины крепкий мужичок, правда, совсем не тянул на заправского ниндзя. В лучшем случае — на малость одичавшего охотника. Его нескладная фигура с мощными грубыми руками куталась в потёртый плащ зверолова, из-под которого проглядывала потёртая рубаха в хорошо знакомом мне «цыганском» стиле, а за спиной на специальном шесте болтались плетёные ловушки. — Ну так что, пустишь к огоньку-то? — продолжал допытываться охотник, подходя ближе. В тусклом свете костра его пушистые усы, всклокоченная борода и кустистые брови казалось зеленоватыми, словно припорошенными мхом и кусочками лишайника. Я напряглась, пытаясь уловить присутствие подбирающихся к стоянке врагов. Но тщетно — кем бы ни был ночной гость, странствовал он в одиночку. И ощущался вполне нормально: обычный человек, разве что не самый здоровый — мне не нравились его тяжёлое дыхание, сопровождающееся незаметным обычному уху «клёкотом» в груди... Не понимаю, как могла его пропустить! Задремала? Меня наконец догнало переутомление? Проклятье! Надо же было так расслабится, да ещё посреди условно враждебной территории! Хоть вещай табличку — «берите тёпленькими»! — Радуйся, странник, — немного заторможенно ответила я, опускаясь обратно и поворачиваясь к чайнику. Кажется, от моей суеты никто даже не проснулся. Болотную тишину нарушали лишь сонное посапывание да неясное бормотание спящих. — Чудная ты, девка... Звать-то тебя как? — в голосе лишь любопытство и ни грамма опаски. Тоже странно, если вдуматься: на месте человека, встретившего в безлюдных местах вооружённый отряд во главе со странной великаншей, я вела бы себя... поосторожней, что ли. Времена-то неспокойные. — Алькарин, — смысла играть в конспирацию всё равно не было. На всём Кенджаной не сыщется другой такой каланчи. — Звезда Надежды, значит, — как мне показалось, неодобрительно констатировал охотник. — А меня Хрипуном кличут. — Очень приятно... Пока я возилась с небогатым угощением, охотник уселся напротив, пристроив рядом свою поклажу. — И какой дракон тебя дёрнул ночью шастать по болоту, да ещё вместе с такими мордами? — Хрипун кивнул на мирно похрапывающего Алхира. — Так война, — я неопределённо пожала плечами, начиная испытывать неприятное скребущее чувство в районе сердец. — Да ты что! — он округлил глаза и с жадным любопытством, свойственным завзятым сплетникам, подался вперёд. — То-то я смотрю, давеча под старым платаном расшумелись... И чего опять не поделили? Помнится, последний раз воевали, когда у Ар-Фазарона близнецы уродились. Едва успел папаша отойти к Архитектору, передрались за первородство... Я озадаченно моргнула. Скребущее чувство в груди усилилось. Но я быстро взяла себя в руки, вкратце изложив основные тезисы конфликта и последние новости. — Да-а, дела, — важно протянул Хрипун, прихлёбывая взвар. — Вот так сидишь себе в родной глуши и даже не догадываешься, что вот-вот профукаешь целый конец света... А вообще, брехня это всё, девка. Помяни моё слово: в огне мир начался, огнём и закончится. Я даже не нашлась, чем ответить на столь неожиданное заявление. Мы ещё немного посидели в молчании. Охотник допил свою порцию взвара и стянул с предложенного листа пергамента ещё одну рисовую лепёшку, половину которой сразу умял, а вторую убрал за пазуху, предварительно завернув в сорванный здесь же широкий лист. — Засиделся я с тобой. Давненько такого не было, чтоб и костерок, и жратва повкусней вываренной коры... Компания, опять же, самая душевная, — тут Хрипун изумил меня до крайности, игриво подмигнув из-под густых бровей. — Но пора и честь знать. Только ты это... Не ходи к руинам, дочка. Дурное место. Ничего хорошего ни ты, ни эти твои луддиты... Тьфу! Помилуй Архитектор, надо ж было так обозваться! Охотник скривился. А я, в свою очередь, натурально разинула рот. Готова дать на отсечение левую руку вместе с симбионтом, что не использовала в разговоре этот термин! А кроме как от меня Хрипуну было просто неоткуда его узнать. И какие ещё, к дракону, руины?! — Так вот, добра вы там не сыщете, а вот дурного — сколько угодно... Нечего там делать, — жестко припечатал он и, больше ничего не объясняя, с кряхтением поднялся на ноги. — Стойте! Вы никуда не пойдёте, пока не объясните мне, в чём дело! — Настойчивая... Это хорошо, — улыбнулся в усы охотник. — И не переживай так. Ещё свидимся. Тогда и побалакаем. И вдруг закашлялся. Казалось бы, кашель и кашель, что такого? Но он почти сразу перешел в надсадный, с хрипами, хохот. Начавшая сочиться из каждой поры липкая кровь превратила лицо Хрипуна в гротескную маску, на которой особенно чётко выделялся нос, похожий на бугристую картофелину. Он всё смеялся и смеялся, пытаясь расцарапать собственное горло скрюченными судорогой пальцами. А в следующий миг он исчез, будто лишь привидевшись мне. Не сводя глаз с места, где только что буквально растворился в воздухе мой собеседник, я что есть сил ущипнула себя за руку. Ничего не изменилось. Стрекотали насекомые, пели жабы, выводил носом рулады Алхир.***
Назовите меня шизофреничкой и конченой перестраховщицей, но с места мы сдвинулись только через два дня. Срок, на исходе которого гарантированно проявляются первые симптомы Красного Хохота. Надо отдать ребятам должное, о причинах задержки меня особо не расспрашивали. Капитану видней — золотое правило. Даже Шаира не задавала лишних вопросов, только посматривала с беспокойством. Но здесь я сама виновата: устроила бедняжке форменный допрос о местных суевериях. Если чему меня и научил случай с Безумным Ветром, так это не отбрасывать даже самые бредовые варианты... Правда, толком объяснить, почему меня так резко заинтересовали местные аналоги леших да домовых, язык не поворачивался. Как и признаться, что до смерти перепугалась из-за обыкновенной галлюцинации. В том, что это был именно глюк, сомневаться не приходилось: явление из ниоткуда и уход в никуда, никто не проснулся во время разговора... Немного смущала оставшаяся стоять на коряге пустая чашка. Но кто сказал, что я сама её туда не поставила, отыгрывая гостеприимную хозяйку? И вместе с тем — слишком всё было реалистично. Биение сердца, чуть хрипловатое дыхание, запахи, мелкая моторика, до дрожи правдоподобная клиническая картина приступа в конце. Невольно задумаешься: что будет, если мне снова что-нибудь приглючится? Какие-нибудь монстры вместо моих парней. Остановить меня у них не выйдет при всём желании... Как бы то ни было, за дни вынужденного простоя никто не проявил признаков болезни, а я не спешила ловить зелёных чертей. Таким образом, импровизированный карантин был снят. К полудню шестого дня пути мы добрались до места назначения. Это оказался не просто разросшийся хутор, как я в глубине души ожидала, а настоящий маленький посёлок с двумя параллельными улочками и небольшой часовенкой — единственным в округе каменным зданием. В небольшой башенке на её крыше пустой глазницей зияло круглое отверстие. — Там раньше был хронометр с музыкальным боем, — перехватив мой взгляд, шепнула Шаира. С самого утра она была непривычно кроткой и как-то затравленно поглядывала по сторонам. Скорей всего, сравнивала свои воспоминания с реальностью. И сомневаюсь, что счёт был в пользу последней. Над малой родиной Шаиры витал флёр полузаброшенности: часть домов начала ветшать, оставшись без хозяйского пригляда. На их крышах прорастали болотные травы, а сквозь пустые окна — кто-то из соседей не побрезговал дешевым мутным стеклом — внутрь попадало достаточно света, чтобы можно было увидеть первые пятна плесени на стенах и покрывающие пол обломки плетёной мебели вперемешку с осколками битой посуды. — А вы не торопились, — констатировал как из-под земли выросший при нашем приближении шрамированный амбал. Про таких говорят: шкаф. С антресолью. А кличку — Крошка — получил, должно быть, в насмешку... Сложно поверить, что за внешностью типичного урки скрывался самый расторопный и талантливый из подручных Лерайе. — Радуйся, Тэльвэ, — кивнула я. — Возникла небольшая заминка, ничего серьёзного. А что у тебя? Обошлось без неожиданностей? — Сработали так мягко и нежно, что аж противно, — передёрнулся он, подстраиваясь под мой шаг. — Правда, не сказать чтоб болотники так уж рвались геройствовать. Не так давно здесь квартировал отряд Воинства: они качественно отучили местных гнуть пальцы... И в самом деле, несмотря на не ранний час, людей на улице почти не было — попрятались по домам, от греха подальше. Зато на лежащем у обочины тележном колесе, свернувшись клубком, лежала огмия размером с кошку. Она сонно подняла две из пяти своих голов и тут же соскользнула с насиженного места, скрываясь в растущем вдоль мелиорационной канавы бурьяне. Лишь мелькнул на прощанье кончик тёмно-зелёного чешуйчатого хвоста. — Не вижу следов боя... Вы не пересекались? — Ага. Праведнички резко снялись с места за седмицу до нашего прихода. Пытался вызнать куда, но от местных толку — чуть. Знай себе бормочут про Конец Света и искупление грехов... Готов спорить на собственные яйца, главная карга что-то знает. Я мог бы выбить из неё правду, но вы сами велели без крайней нужды никого не кошмарить. Так что я был куртуазным, как лизоблюд при дворе архонта. И ни дракона толком не узнал... В центре посёлка, на утоптанной земляной площади, словно поджидая нас, стояла незнакомка, одетая в платье с крупными цветными оборками. Плечи её покрывала расписная шаль. Чёрные, как вороново крыло, волосы были сплетены в три толстые косы, а на осунувшемся лице с сильными, правильными чертами выделялись острые светло-карие глаза, от уголков которых расходились едва заметные злые морщинки. — А вот и падальщики пожаловали, — словно ни к кому конкретно не обращаясь, протянула она. Голос был надтреснутый, с явным северным акцентом. Тэльвэ тут же растянул губы в ухмылке. — А вот и главная заноза в моей заднице! — воскликнул он и тут же покосился на меня. — Я могу идти, капитан? Надо проследить, как там наши устраиваются... — Тётя Ферена?! Р-радуйся... — немного запинаясь воскликнула Шаира, выходя вперёд. Коротко кивнув Тэльвэ, я с новым интересом посмотрела на уже немолодую женщину. Одно из значений слова «ферена» — первоцвет. Однако меньше всего на свете она походила на трепетный цветок. — Радуйся и ты, племянница, — её безупречной вежливостью можно было замораживать птиц на лету. — Давненько ты не вспоминала о нашем родстве... Явно чувствующая себя не в своей тарелке Шаира поспешила выставить меня на амбразуру: — Тётя, позволь представить тебе Алькарин Сартано — самого авантюрного учёного, какого только видел мир, и мою хорошую подругу. Волной откатились назад немногочисленные зеваки. По улице пронёсся шепоток, единственным словом, переходящим из уст в уста, было: «Белая Королева». Удивительно, как до них сразу не дошло. — Алькарин, это моя тётя — Ферена Эрендис, — натянуто улыбнувшись, продолжала Шаира. — Она — хранительница традиций нашего поселения, — гибрид знахарки и этнографа, мысленно перевела я, — я тебе о ней рассказывала... Надеюсь, вы поладите! Над маленькой площадью повисла тишина. — Как изящно ты обошла тот факт, что притащила на порог родного дома пиратское отребье... — Тётя, прекратите! — нервно сжимая кулаки, воскликнула Шаира. — Мы здесь чтобы помочь! — Помочь? А может — разрушить то немногое, что ещё осталось? Даже в нашей глуши знают, где пройдёт эта женщина — остаётся лишь пепелище! — Довольно! — моё вмешательство оборвало начавшуюся перепалку. — Мы проделали долгий путь не для того, чтобы дать вам двоим всласть полаяться. Дорогой мне человек умирает. Но ваша племянница считает, что вы способны помочь... Это так? — А смысл? — нарочито удивилась Ферена. — Мы всё равно обречены. — Кхм... Я аж растерялась. Летя сюда, стоило ожидать чего угодно: тётка Шаиры могла давным-давно покинуть родное селение, оказаться не в силах помочь или вовсе почить бозе. Но получить отказ на основании того, что, добившись желаемого, я их всех поубиваю... Мда. Мне действительно нужно поработать над репутацией. Причём срочно. — Послушайте! Вам нечего опасаться! Да, я ненавижу Храм и собираюсь разрушить его до основания. Сопутствующий ущерб... бывает значительным. Но я не воюю против обычных людей! И тем более не убиваю ради удовольствия! Понимая, что хранительница традиций не выглядит убеждённой, я продолжила: — Или, если вы боитесь навлечь на селение гнев Праведного Воинства, — заметив, как она дёрнулась при упоминании луддитов, я приободрилась. — Грядёт сезон штормов, а значит, я здесь надолго. И мне не по пути с фанатиками. Мы действительно можем помочь друг другу. Налетевший порыв ветра принёс с собой острый дух болотных трав и смолы. Ферена горько усмехнулась, кутаясь в свою шаль. В этот миг она показалась мне невероятно уставшей, словно весь груз прожитых лет разом пал на её плечи. — Наивное чудовище... Мир не вращается вокруг тебя, пиратская королева. Есть силы, для которых мы все лишь букашки. — В таком случае всё в порядке: муравьям не нужно бояться гломсов, — огрызнулась я. Терпеть не могу, когда начинают нагнетать. — Даже когда один из них наступает на муравейник? — опасно сощурилась Ферена. — Смерть пришла на Кенджаной. Каждое лицо несёт её печать. Все мы обречены. И несчастные идиоты, надеющиеся задобрить Небеса, и я, и... — тут её зрачки резко расширились. Она выглядела удивлённой, даже шокированной. — Кроме тебя. Я... не вижу тебя. Та-ак. Где-то мы это уже слышали... — Я осмотрю твоего человека, — резко передумала женщина. — Но у меня есть условие. Я сузила глаза, склоняя голову набок. Интуиция просто вопила, что мне не понравится предложение этой доморощенной Мелисандры. — И чего же ты хочешь? Ферена покачала головой: — Не здесь. Некоторые вещи не терпят лишних ушей.***
Как и положено дому всамделишной ведьмы, жилище Ферены Эрендис стояло на отшибе. Мне пришлось согнуться в три погибели, чтобы не задевать головой потолок. В единственной комнате было сумрачно. Пол устилали тростниковые циновки, а вдоль стен стояли плетёные корзины. С потолка свисали пучки трав, связки каких-то перьев и несколько банок, о стеклянные стенки которых меланхолично бились крупные светляки. Осмотревшись, Шаира печально улыбнулась: — Ты сделала всё, чтоб и духу моего здесь не осталось, да? Ферена не ответила. Лишь её спина, и так прямая как шпала, выпрямилась ещё сильней. Она подвела нас к низкому столику с установленной на нём керамической жаровней. Вокруг были свалены заменяющие стулья тюки с шерстью, обтянутые узорчатым домотканым полотном. — Итак, о чём же столь секретном вы хотели попросить? — спросила я, снимая шляпу и усаживаясь на циновку. Шаира поспешила устроиться рядом, почти закопавшись среди импровизированных подушек. — Это будет долгая история, — вздохнула разместившаяся на противоположной стороне хранительница традиций. Как-то незаметно на столе появился чайник. Я приняла предложенную чашку и с удивлением опознала в душистом отваре успокоительный сбор. В преддверии сессии особо нервные студенты такой вёдрами глушили. — Всё началось с того, что мой ученик присоединился к Праведному Воинству. Ирильдэ... — Ты взялась учить его?! Поверить не могу! Он же, — Шаира аж поперхнулась воздухом от возмущения. — Да он же самовлюблённый слизняк! — А что мне оставалось, когда преемница, которую я готовила с детства, сбежала, не забыв прихватить все имевшиеся в доме деньги? — парировала Ферена, заставив племянницу пристыженно умолкнуть. — Семейные склоки — это прекрасно, но, может, уже перейдём к сути? — поторопила я. Ферена осуждающе поджала губы, делаясь похожей на наставницу пансиона благородных девиц, услышавшую от воспитанницы слово «жопа». А затем тихо, словно нехотя, проговорила: — В одном Шаира права: Ирильдэ не отличался талантом, а вот тщеславия ему было не занимать. Видит Небо, я пыталась это из него выбить! Мальчишка делал вид, что услышал, но проходило время и он снова брался за старое. Женщина прервалась, чтобы отхлебнуть немного отвара, и скривилась. — Но настоящие проблемы начались, когда Ар-Сакальтор перевёз свой двор в столицу. Многие начали поговаривать, что Храм отступил от истинной веры, а архонтов больше заботит собственный комфорт, чем чаяния народа... Тогда на остров и пришло Праведное Воинство. У наших предводителем стал Аэрдир. Первым делом он повесил старого механиста, — тут она добавила, обращаясь к Шаире: — Ты должна помнить, они вечно лаялись. В остальном, всё осталось как прежде. Разве что подати вместо людей архонта стали собирать ставленники Аэрдира... Из дальнейшего рассказа я уяснила, что ученик Ферены очень хорошо чуял свою выгоду. И с ходу предложил свои услуги новым хозяевам острова. Пусть звёзд с неба он не хватал, но его уважали как ученика хранительницы традиций — это весьма помогло луддитам продвигать свои идеи. — Но вскоре Ирильдэ изменился. Он никогда не интересовался богословием, а тут выволок из часовни все свитки и книги. И бродил несколько дней благостный, будто ласса накурился... А потом объявил себя пророком Архитектора. Заявил, что Архитектор желает очищения Кенджаной от механической скверны и для этого даровал ему тайное знание. Истинно верующие очистятся, а выбравшие поклонение машинам безбожники канут в Бездну. Само собой, Аэрдиру это не понравилось. Он решил, что Ирильдэ метит на его место... В общем, имел место религиозный диспут на повышенных тонах, в ходе которого опыт и авторитет проиграли молодости и энтузиазму. Проще говоря, зажигательные речи новоявленного Пророка оказались пастве ближе, чем занудное бурчание вчерашнего охотника. Ирильдэ стал предводителем луддитов. И увёл своих последователей в болота, к старому поселению, заброшенному после эпидемии четырёхсотлетней давности. С тех пор Ферена начала везде видеть смерть. — Значит, самое время собирать манатки, пока они не вернулись? — уже догадываясь, что не всё так просто, спросила я. — Куда бежать, когда спасенья нет? — женщина скорбно склонила голову, обнимая ладонями чашку. И вдруг спросила: — Возможно, вы уже замечали, что на Дионее странно реагируют на ваше имя? Я хотела было усмехнуться, что сейчас на него так реагируют по всему Кенджаной, но, вспомнив неодобрительный тон глюка, отчего-то замялась. — Вижу, вы понимаете, о чём я, — Ферена по-своему интерпретировала мою заминку. — Мы, должно быть, единственный остров, где звёзды надежды не считают благим предзнаменованием. Почти никто уже не помнит, с чего так повелось... Но причина всё же есть. Одна старая легенда. Легенда? Чудесно. Ведь в моей жизни как раз ощущается нехватка неприятностей, начавшихся с сельского фольклора. — Алькарин уже приносила беду на Дионею, — голос женщины сделался завораживающим, выдавая большой опыт на ниве сказительства. — Однажды трое увидели, как в небе прочертила след яркая звезда... История и в самом деле внушала. Три охотника последовали за падающей звездой и нашли ящик. Да не простой, а нуменер. Ящик так задорно мигал лампочками, что охотники решили отнести его в родное селение. Надо сказать, в ту пору на Дионее обитало куда больше народу, чем нынче. Существовало несколько полноценных городов, процветала торговля... А вот с техникой безопасности было не очень. Невольно понимаешь, что в политике Храма, касательно нуменеров, всё же было здравое зерно. Никто не знал, что это такое, но находку всё равно объявили благословением Архитектора. Во все поселения на острове были посланы гонцы с радостной вестью. Нуменер поместили на постамент в главной часовне, чтобы любой мог поклониться чуду древних технологий... Но всегда найдётся зануда, норовящий испортить людям праздник. Тогдашний хранитель традиций узрел в нуменере опасность и призвал немедленно отнести его туда, где взяли. Естественно, его подняли на смех. Никто не начал бить тревогу, когда свалились с лихорадкой несколько служителей часовни и главный жрец. Обычное дело для местного влажного климата... А потом стало поздно. На улицах городов зазвучал надсадный смех. Смерть распростёрла над островом свои крыла, а отчаяние и страх стали её верными глашатаями. Дошло до того, что покрытые кровавой коркой иссушенные тела стало некому сжигать. Они так и оставались лежать в домах и на обочинах дорог, привлекая хищное зверьё. Видя всё это, последний выживший из троицы охотников раскаялся и, заливаясь смехом, выкрал нуменер из часовни, чтобы отнести обратно в болота. Конечно, это не помогло. Болезнь давно успела просочиться на корабли, а оттуда — на другие острова... Если поначалу я не особо вникала в рассказ, то ближе к концу дышала через раз, боясь упустить хоть слово. Мозаика постепенно складывалась. Красный Хохот был творением Федерации, это я знала точно. Ящик нашли, следуя за звездой... Метеор. Падающая звезда. Алькарин. Меня назвали в честь звезды, указавшей путь. Раз — случайность, два — совпадение? А что если... Нет. Позже. Сейчас важно разобраться, что за чертовщина происходит на Дионее. — Так на Кенджаной пришел Красный Хохот, — не ведая о моих мыслях, закончила историю хранительница традиций. И наморщила нос, залпом глотая остатки горького отвара. — Ты никогда не рассказывала мне эту легенду, — несмотря на тёплый вечер, Шаира зябко поёжилась. — Ни тебе, ни Ирильдэ. Это одна из тайн, которые передаются от одного хранителя к другому при посвящении. Но Ирильдэ... Теперь он знает. Я уверена в этом. То, что он говорил... Он переиначил историю. Поэтому я хочу, чтобы вы нашли и остановили моего ученика, что бы он ни задумал. Я тяжко вздохнула, собираясь с мыслями. — Давайте подытожим. У нас есть свежеиспечённый сектант, каким-то образом прознавший, где может находиться биооружие древней цивилизации, и желающий — как вы сказали? — «очистить Кенджаной от скверны». При этом он уверен, что истинно верующие не пострадают. Итак, вопрос на миллион... — тут выдержка мне изменила. — Какого дракона вы ждали?! А если бы я не пришла? Так и сидели бы на своей кочке, пока кровь из глаз со смеху не пошла?! Ай! — всё больше распаляясь, я вскочила и со всего размаху впилилась макушкой в потолок, едва его не пробив. Давненько со мной не случалось такого конфуза... И без того сидевшая как на иголках Шаира охнула, роняя чашку. — Прекращайте крушить мой дом, обе, — строго велела хранительница традиций. — Простите, тётушка, — вжимая голову в плечи, пискнула Шаира. — Ещё даже не начинали, — хмыкнула я. — Я не вижу тебя, хотя мой взор всегда был ясен, — проигнорировав извинения племянницы, призналась Ферена. — Стоило бы страшиться, ведь это очень дурной знак. Кто-то смотрит за тобой, девочка... Она выжидательно уставилась на меня, но, не дождавшись положенного трепета, с тяжким вздохом продолжила: — Я уже устала бояться. Ныне смерть властвует всюду: и в воде, и в воздухе. Спасения нет. Но... Быть может, в этот раз неведение окажется благом? По крайней мере, оно даёт мне надежду.