***
– Чан, ты спишь что ли? В слабо освещённую комнатку вошёл невысокий мужчина в солидном костюме-тройке, которых сейчас днём с огнём не сыщешь. Низкий каблук отдавал звонким стуком при ходьбе, что больше напоминало метроном, и Чанёль лишь сильнее раздражался, выныривая из-за вороха бумаг, позволяя себе разогнуть спину впервые за несколько часов. – Опять читаешь? - все так же мягко продолжал мужчина, подходя к столу и заглядывая из-за спины друга, не без любопытства рассматривая словно вырванные из книг страницы и заметки, написанные от руки. - Мне казалось, ты уже мог бы утереть нос самой королеве в истории их семьи. Неужели еще осталось что-то, о чем ты не знаешь? – тот бубнит, будто говоря сам с собой, но достаточно громко, чтобы его услышали. В ответ раздается лишь насмешливое фырчанье и шелест сгребаемой в кучу бумаги. Очки в тонкой оправе опускаются на образовавшуюся стопку, и парень, сидящий за столом, устало вздыхает. – Всегда есть к чему стремиться. Ты сам знаешь, чем больше тонкостей я знаю, тем больше вероятность создать идеального принца. - Звучит настолько обыденно и просто. Он повторяет это уже который год и сам верит в это почти беспрекословно. – Думаю, с тем же успехом мы могли бы направить твой гений на поиски настоящего, - не без возмущения звучит в ответ. Мужчина складывает руки на груди, глядя на парня слегка сварливо, уже заранее предвкушая заезженный до дыр ответ. – Минсок... - тот вздыхает тяжело и сжимает переносицу большим и указательным пальцем, - мы говорили об этом сотни раз... Сейчас принцу, если он, разумеется, жив, уже семнадцать лет, и если он до сих пор не объявился и не дал о себе знать... думаешь, ему есть дело до его страны? - Чанёль скептически выгибает бровь, глядя на друга вполоборота. – Да, я помню твою теорию, но почему ты никогда не рассматриваешь вероятность того, что он по каким-то причинам не может вернуться? - Минсок звучит не то обиженно, не то расстроено, из раза в раз пытаясь настроить «контакт» с дражайшим другом, но каждый раз... – Хватит, пойдем перекусим, - вздыхает парень и, поднимаясь из-за стола, подталкивает друга в спину. Эти разговоры бесят его до помутнения в глазах. «Искать настоящего принца», «вдруг он не может вернуться». Сейчас, спустя десять с лишним лет, он и вовсе не уверен, что все эти разговоры правдивы. Десять лет никто не видел наследника и даже намека на то, что тот жив. Кажется, даже королева окончательно утратила надежду, если таковая вообще была. Когда-то Чанёль тоже верил. В самом начале, когда пугающая новость только-только пронеслась по всему миру, повергнув в шок всю страну. Ему хотелось, чтобы слухи оказались правдой, и юный принц оказался жив. И дело было вовсе не в очарованном детском сердечке, нет. Над страной грозовой тучей повисла неопределенность, что уже который год поливала их дождями бедности и неблагополучия, даже не смотря на королеву. Вера в лучшее ушла вместе с матерью, что стала случайной жертвой очередного бунта, а следом и счастливая жизнь как по наклонной. Убитый горем отец, что спился меньше, чем за год, и отправился следом за матерью. Чанёлю не было и двадцати, когда пришлось столкнуться нос к носу с настоящей жизнью. И тогда пришло осознание: если принц исчез, погиб и уже точно не вернётся, спустя столько лет... Почему бы просто не найти другого? – Мы к дедушке Чо? - Минсок вырывает младшего из вороха воспоминаний, легко толкая в плечо, и улыбается. В ответ ему раздается равнодушное «угу», да и только. Они идут минут пять, обходя здание собственного дома и спускаясь на улицу ниже. Там, на самом углу, ещё пол века назад переделанный под столовую стоит жилой дом. Не самое свежее место, но неизменно радующее вкусной едой и тихой атмосферой. Пьянчушки таких заведений избегают - слишком скучно, а вот кто-то вроде Чанёля наоборот тянется к тихому месту, где можно выпить чашку чая и съесть пирог так похожий на мамин. – Ты стал ещё угрюмее... Прекрати думать, - совсем тихо шепчет Минсок, чувствуя некую свою причастность к этому. Знает же, что тема «настоящего принца» у них под запретом, и все равно заводит ее с какой-то периодичностью. – Угу... - в очередной раз в ответ раздается совершенно незаинтересованно. Широкая ладонь тянется к круглой дверной ручке и, безрезультатно дернув, замирает. Следом замирают и сами парни, поднимая заинтересованные взгляды на дверь. Все ровным счетом так же: тот же дом, те же окна, и те же самые гардины виднеются в чуть грязноватом стекле. Так же как изо дня в день. Но что-то точно не так. Слишком тихо. Парни молча переглядываются, и дверь встревоженно вздрагивает ещё раз от безрезультатной потуги открыть ее. – Эй, мальчики, можете даже не ломиться, - слышится задорный женский голос из-за спины, немного севший, трухлявый, точно старческий. - Вчера его закрыли. – В смысле закрыли? - повернувшись на голос, Минсок и вовсе оторопел, удивленно выкатывая хитрые лисьи глазки. - Мы же были здесь вчера, и все работало как и обычно. – Работать - работало, да только к вечеру пришли люди, сказали, что он слишком много задолжал кому-то, и вот. - Женщина кивает в сторону домишки, словно подводя итог яркой визуализацией закрытого заведения. – А где сам старик-то? - пришедший в себя Чанёль задает, как ему кажется, самый логичный вопрос. Как и многие другие, кто занимался содержанием какой-нибудь столовой или на худой случай пивнушки, господин Чо использовал заведение как дом. Обжил небольшую комнатушку на самом отшибе, чтобы никому не мешать, да кочевал туда-обратно в начале и в конце рабочего дня. Но сейчас... – Нет его... Увели тем же вечером, уж не знаю куда и зачем, но сегодня он не появлялся... - женщина закончила на порядок тише и, вздохнув, махнула в сторону парней рукой, словно так и говоря: «Уходите, пока и вас не сцапали», и развернулась, ковыля дальше вдоль улицы. Повисла неловкая тишина. Чанёль ощутил колкий неприятный комок в горле от осознания, насколько мерзкое время им досталось для жизни. Неужели можно вот так просто прийти и забрать человека. Да и куда забрать? Зачем? Отрабатывать долги? Или продемонстрировать другим «должникам» чью-то власть? Думать об этом не хотелось настолько сильно, что он предпочел бы разговоры о принце «этому», бросая безмолвный клич о помощи Минсоку, но бесполезно. Тот был в том же помутнении, лишь иногда моргая и дыша через раз. В таком состоянии прострации они пробыли не больше минуты, неуверенно приходя в себя, бросая друг на друга растерянные взгляды. – Я знаю одно место, на квартал ниже... - голос старшего звучит чуть хрипло, отчасти неуверенно, но Чанёль даже не собирается слушать. Ему всё равно куда, лишь бы не стоять здесь, где столь ярко чувствуется вкус отчаяния и какой-то безнадёжности. Он перебивает того уверенным «веди» и плетется рядом с другом, задумчиво опустив взгляд в землю. Именно это – то, что происходит сейчас в их потрепанной восстаниями стране, и заставляет его искать выход. Бесконечные страдания, слезы, боль в чужих глазах, в детских глазах. У него нет сил смотреть на это, нет сил терпеть, и именно это заставляет его искать выход. Это заставляет его искать принца. – Пришли... - не проходит и десяти минут, как Минсок напоминает о себе чуть замедляя шаг. Домик перед ними такой же небольшой, ветхий, немного мрачный, объятый незримым облаком суматохи и людских голосов. Такие места никогда ему не нравились, другое дело пьянчуги – они из таких клоповников могли не выбираться сутками. – Ты уверен, что нам сюда? - звучит даже более недовольно, чем хотелось бы, но Минсок не обращает на это и капли внимания, привыкший к бурчанию друга. – Заходи уже, говорят здешняя кухарка знает толк в своём деле, - он даже от себя не ожидал такого энтузиазма. Минсок подталкивает нерасторопного и недовольного друга в спину, и они вливаются в шумное помещение с тихим скрипом двери, что теряется в звуке множества голосов. Людей пока ещё не так много, как было бы ближе к ночи, но уже достаточно, чтобы набитая столами и стульями комнатка гудела. Они забиваются в самый дальний угол, занимая один из свободных столиков. Чанёль чувствует себя откровенно некомфортно в таком месте – слишком оживленном. Он ощутимо вздрагивает, когда юный мальчишеский голос, не стесняясь, вопит на всю пивнушку что-то о больших сиськах. – Не делай такое лицо, - невольно ухмыляется Минсок, видя как спина того сутулится, - тебя здесь никто не съест. – Местечко так себе... - только и может вякнуть младший, заметно напрягаясь. Привыкшему к могильной тишине столетних бумажек, сейчас ему было слишком некомфортно. – Зато мальчонка здесь очень забавный, - невольно подмечает Минсок, глядя за спину друга и с лёгкой улыбкой наблюдая за невысоким, чуть взъерошенными мальчонкой в темном фартуке, повязанном на бедрах. Тот, кажется, создаёт шума даже больше, чем десяток поддатых мужчин, успевая отвечать всем и каждому и даже тучному мужчине за стойкой, выглядящему, мягко говоря, внушительно. Мальчонка ловко вертится между столиками, и наблюдать за этим отчего-то даже интересно, до того момента, пока тот наконец не останавливается, наставив на столы вдоволь выпивки и еды, и не оборачивается в их сторону. Словно пойманные за чем-то очень постыдным, оба мужчины тут же отворачиваются, вперивая взгляды в стол, но не проходит и минуты, как у стола останавливается сам мальчонка, тяжело дыша и тихо шмыгая носом. – Чего желают почтенные господа? - В ласковом голосе слышится легкая улыбка, и каждый ощущает на себе изучающий взгляд. Оно и нестранно. Если сравнивать их с другими посетителями – разница просто разительная. Чанёлю этот взгляд вытерпеть сложнее всего, и наконец он сам без зазрения совести глядит на мальчонку. Маленький, хрупкий, и что он, спрашивается, забыл в таком месте как это? Или может он сын того мужчины, что наверняка ведь держит этот кабак. Но есть в нем что-то... Что-то, похожее на прекрасные перспективы при должной заботе. Словно драгоценный камень без огранки. И понимание, что же именно в нем есть, накрывает его словно ушат холодной воды. – Ну, так что будем… - звучит все так же воодушевленно, словно и не он секундой ранее до неприличия пристально пялился на другого человека, но Чанёлю это уже совершенно не интересно. – Тебя как звать, парень? - он перебивает мальчонку на половине предложения, видя, как лицо того удивленно вытягивается, а тонкий пальчик упирается в собственную грудь, уточняя, к нему ли это вообще. - Хеён, - он отвечает гораздо тише прежнего, а в голосе слышится растерянность, которая невольно умиляет. – Хеён, а ты не хочешь стать принцем? Слова сами вырываются из Чанёля, и даже Минсок удивленно крякает с другого края стола. Мальчонка выглядит не менее обескураженным, но довольно быстро берет себя в руки, возвращая перекосившемуся от удивления лицу безмятежный вид. – Очень смешно, - все же выдыхает Хёен, выглядя даже как-то оскорбленно. - Заказывать будете? Если нет - выметайтесь. – Нам похлёбку и по бокалу пива, - встревает Минсок, пытаясь улыбаться как можно более добродушно, чтобы хоть как-то разрядить атмосферу. Но все оно бестолку. – Ты видишь, чтобы я смеялся? - Чанёль редко выглядит серьезным, а сейчас и того бьёт все рекорды, уверенно глядя на нахмурившегося парня. – Похлебка и пиво, я понял... - откровенно игнорируя того, мальчонка кивает мужчине постарше и уже разворачивается, чтобы уйти, но его хватают за запястье не отпуская. – Чанёль! - Слишком ошалело шипит Минсок, понимая, что все, понеслась душа по бездорожью. – Я абсолютно серьёзен. Почему ты не хочешь меня выслушать? - Он хмурится, словно и впрямь ничего не понимает, и Минсок с ужасом догадывается, что так оно и есть. – Отпусти меня, - мальчонка шипит раздражённо, но явно все ещё сдерживая все своё возмущение, что так и жаждет вырваться наружу и вряд ли цензурно. – Ты же должен знать о восстании, случившемся десять лет назад. Когда умерли король и королева, и молодой принц исчез. - Чанёль и слышать не желая ничего вокруг, начинает воодушевленно гнуть свою линию, а Минсок с ужасом понимает, что эта их возня начинает привлекать слишком много внимания завсегдатаев. – Ты очень похож на принца... И ты мог бы... – Эй, дружочек, руки бы убрал! Чанёль не успевает произнести лишь пару слов, когда чей-то довольно грубый голос прерывает его, врывается в мысли, путая задуманные слова. Мальчонка, замерший в его хватке, словно и впрямь начавший прислушиваться, внезапно вздрагивает, выдергивая руку из захвата, и чуть отшатывается. – Ты ручонки свои при себе держи, наш Хёен не из таких, как ты, - следом звучит другой голос, ничуть не лучше первого, и Чанёль наконец поднимает взгляд, окидывая им людей, сидящих в зале. Он и не заметил, как гам превратился в давящую тишину, и десятки взглядов сосредоточились только на них, словно нет ничего интереснее. У Минсока от такого ком поперек горла становится, и дыхание спирает. Он боится даже представить, как это выглядит со стороны: два мужика явно слишком заинтересованные в мальчонке, один из которых активно его домагается, хватая за руки. Вышедший к этому моменту из-за стойки тучный мужчина только добавляет колориту ситуации и впечатлений тонкой душонке Минсока, что дрожит где-то в глотке. – Вам ещё не пора? - Голос того противно скрипит с ощутимой хрипотцой. – Я просто хотел проговорить. - Чанёль слегка отшатывается в сторону, хотя ему ещё даже не влепили за то, что руки распустил. Кажется, пока ещё. – Вам здесь делать нечего. - Тучный мужчина, предположительно отец, кажется слишком серьезным, оно и не мудрено, если брать в расчет предположения. Чанёль немного нервно сглатывает, кажется, понимая, что сделал немного лишнего, но все равно вновь устремляет встревоженный взгляд на мальчонку, который выглядит не менее растерянным. Он словно услышал то, о чем говорил Чанёль, и как минимум заинтересовался. – Подумай о моих словах, я еще обязательно загляну сюда, просто подумай… - он говорит тихо, сбивчиво, надеясь, что никто кроме Хёена его не услышит, но все напрасно. Мужчина стоит слишком близко и, кажется, звереет от такой наглости. – Заглянешь?! - он ревет словно подбитый вепрь и, явно не жалея сил, хватает мужчину за грудки, сжимая ткань пиджака одной рукой, и тянет к выходу. Почти волочит по полу не держащие того ноги, а Чанёль даже не противится – логично рассуждает, что толку от его сопротивления будет ноль, а так, возможно, его просто выбросят, не покалечив. По крайней мере, не сильно. – Еще раз тебя увижу, и ты в гроб себе заглянешь! Его и впрямь весьма картинно вышвыривают за дверь, заставляя прочесать носом землю, от и до покрываясь противной, вонючей пылью, и это, пожалуй, лучшее, что с ним могла сделать вся эта недовольная толпа. Мужчина намеревается закрыть дверь, но словно что-то вспоминает, резко поворачиваясь назад, и впиваясь взглядом в недышащего Минсока, у которого от такого выпада колючие мурашки от затылка сбегают к самым пяткам. – Ребята... - Владелец не объясняет ничего больше, но глядя на то, как недовольные завсегдатаи делают уверенный шаг в сторону Минсока, тот понимает – пахнет гарью, вздрагивая от собственных догадок сильнее. – Я сам, не надо, - он вылетает следом за Чанёлем как пробка, единственное только, на своих двоих, подгоняемый многоголосным хохотом в спину. Противно, но куда им двоим до десятка подвыпивших работяг. После такого и мама родная не опознает. Хеён лишь смотрит вслед тем, пока дверь пивнушки не закрывается, а Мину победно не оттряхивает руки. – Эй, мелкий, ты в порядке? - Кто-то из мужчин мягко похлопывает его по плечу, словно выбивает короткий кивок и что-то вроде: «Да, всё отлично». Все рассаживаются на свои места, берут в руки кружки с пивом и возвращаются к привычным для себе разговорам, только иногда посмеиваясь над идиотом, который рискнул нарваться. «Будет знать, пигалица буржуйская» – задорно подводит итог кто-то с дальнего столика, и все задорно смеются. Хеён бы тоже не прочь посмеяться, но ему отчего-то не смешно. Не сказать, чтобы он и впрямь решил прислушаться к словам того человека, просто... Нет, это на самом деле звучало как редкого сорта бред, но сам мужчина – он показался ему честным. Всё то, что он говорил... его взгляд был честным, почти жалостливым, и это заводило мальчонку в тупик. Эти мысли вьются в маленькой головке до самого вечера, заставляя бездумно бродить между столиками, пока таверна окончательно не пустеет поздней ночью. Все кажется таким же, как и обычно – уборка посуды, стирание липких пятен с крышек столиков. Мину лениво помогает ему, уже закончив с подсчетом прибыли, но, на удивление не говорит ничего, словно видя, что мальчонка витает где-то далеко, в собственных мыслях. Его взгляд казался отрешенным, на переносице образовалась глубокая складка. Почему-то чужие слова прочно засели во встревоженной головке, отказываясь оттуда выбираться, и даже понимание того, что это полный бред, не спасало. Хеён мог лишь вздохнуть в ответ на это и, отнеся последнюю тарелку на кухню, махнуть рукой на все, решая закончить утром. Мину, на удивление, так ничего и не сказал, хотя обычно все заканчивается руганью и «прибери сегодня, нечего грязи стоять до утра». Он почти бездумно просачивается в их комнатку и, даже не удосужившись раздеться, лезет под одеяло. Ему нужно поспать, немного отдохнуть, и может это странно чувство – незнакомый ему трепет в груди, исчезнет с рассветом так же, как и чужие слова из мыслей. Он закрывает глаза, мечтая как можно скорее погрузиться в сон, но даже усталость после дня работы его не спасает, так же как и Мину. – Все в порядке? - тот наконец решил задать хоть какой-нибудь вопрос, не на шутки разволновавшись состоянием своего подопечного, который внезапно стал походить на собственную тень. - Не расстраивайся из-за того мужика, такие как он... встречаются, а ты у нас парень красивый... Мужчина, кряхтя, опускается на постель, не переставая бурчать слова успокоения, хотя, как оказалось, даже не знает, что именно наговорил тот посетитель. Это больше раздражает, нежели успокаивает, заставляя мальчишку недовольно хмуриться. – Он не просил меня спать с ним, - Хеён вздыхает, замечая, как мужчина мигом напрягается, словно был не готов к таким откровенным вещам. - Мину, я уже не маленький мальчик, и о том, что мужчины могут спать с мужчинами, я тоже знаю, но он говорил о другом. – И куда только так быстро взрослеют дети? - негодующе выдыхает тот, умащиваясь на спину, продолжая что-то недовольно бурчать себе под нос. - Я же тебя подобрал, мелкого, худого, лошадок угольком мне на стене рисовал, а сейчас что... Эти возмущения вовсе не кажутся серьезными, даже наоборот, и это заставляет мальчонку улыбаться. Он ведь не хуже самого Хеёна знает, когда тот успел так вырасти. В таком месте просто нельзя слишком долго оставаться ребенком, даже если очень хочется. Тишина вновь накрывает комнату, стоит только возмущениям утихнуть, а исчезнувшие на минуту мысли вновь забились в маленькую головушку, заставляя буквально расходиться по швам. Он не знал, что делать и как от этих мыслей избавиться, решая отдаться воле случая. – Мину... - мальчонка совсем тихо протянул, словно на пробу, проверяя, спит ли тот, и уже привычное тихое «ммм» послужило ему ответом. - Он сказал, что я похож на принца... Звучит так робко, по-детски неуверенно, что заставляет мужчину раскрыть глаза, пытаясь разглядеть в темноте мальчонку, зарывшегося в одеяло почти с головой. – Тоже мне умник, принц пропал десять лет назад, во время восстания, откуда ему знать, как выглядит принц, - мужчина недовольно фырчит, нутром чувствуя, что его мальчику пытались навешать лапши на уши. – Он выглядел честным... - в защиту не то собственной наивности, не то того мужчины выдыхает Хеён, но Мину не реагирует, словно подчеркивает тем самым, что не желает говорить об этом впредь. - А еще он предложил мне стать принцем... Трепет в груди становится только сильнее, стоит лишь произнести эти слова, но повисшая вмиг тишина пугает только сильнее. – Хеён, - мужчина вздыхает, присаживаясь на постели и глядя в темноту, туда, где под ворохом одеяла прячется мальчонка. - Ты уже взрослый и должен понимать, что не все люди честны, даже если выглядят так... А если он заманит тебя куда-нибудь и воспользуется тобой? А если продаст куда-нибудь в рабство – тебя же тогда никто не спасет. Он и впрямь обеспокоен этим, ведь Хеён ему как родной. Нельзя просто махнуть рукой на того, кто был тебе как ребенок долгие десять лет, и сейчас эта идея, засевшая в голове, того пугала не на шутку. А мальчонке просто не нашлось что ответить на это. Он стыдливо прикрыл глаза, понимая, что Мину совершенно прав, вот только... Вот только мысли из головы никуда не делись.***
Холодная вода в бочонке и противно пахнущее мыло, которое, несмотря на запах, приятно стягивает кожу. Утро оказалось на удивление прохладным. Первый рабочий день после тяжелых выходных, а значит работа подвалит только к позднему вечеру, и это не может не радовать. Сегодня некуда спешить. Мину спит непривычно долго, а сам Хеён, перемыв всю посуду и даже ещё раз протерев столы, попросту не знал, чем можно себя занять. Он вертелся без дела из комнаты в комнату, от стойки к столиками и назад. Скучно. Обычно в это время Мину уже гоняет его взашей, чуть ли не носом тыкая в каждое пятнышком, которое сам же и ставит, а сегодня его словно все позабыли, специально оставили на съедение собственным мыслям, которые словно маленькие надоедливые птички клевали черепушку изнутри. В очередной раз заглянув в спальню и найдя все так же храпящего Мину в постели, мальчонка лишь вздохнул. Улица манила ярким солнцем и свежим ветром, что копошил волосы, все это было намного лучше, чем их затхлая пивнушка, и Хеён не сдержался. Воздух казался свежим, все ещё отдающим утренней прохладой, которую хотелось вдыхать ещё больше и больше. Мелкие капельки холода, точно роса, покалывают легкие, и не важно, что через пару часов солнце взойдет в зенит, и улицы превратятся в настоящее пекло. Людей почти нет, хотя Хеён уверен более, чем наверняка, – никто уже не спит, оттого даже слегка вздрагивает, замечая долговязую фигуру, прислонившуюся к стене у самого угла. И не обратишь внимания, если нарочно не искать. Хеён, и сам не зная почему, отчасти дергано прилипает к двери, которую только и успел закрыть, привлекая внимание незнакомца. Казалось бы, незнакомца. Мужчина, слыша чужие сбивчивые шажки и глухой удар спины о дверь, поворачивается к тому лицом и, признав уже знакомого себе мальчонку, делает несколько шагов навстречу тому. – Ты только не бойся, ладно? Я просто хочу поговорить. - Он приподнимает руки ладонями вверх, словно при аресте, всем своим видом показывая, что никаких фокусов не будет. Это, на самом деле, последнее, что волнует мальчонку. Он отчего-то и так знает, что тот не причинит ему вреда, хотя логического объяснения своим ощущениям найти не может. Мину бы это не понравилось. Еще больше бы ему не понравилось то, что этот сомнительной наружности тип все же решился прийти сюда еще раз. – О чем поговорить? - он пытается звучать как можно более недовольно, надменно, всем своим видом показывая, что ему это совершенно не интересно, но нечто очень предательское и очень доверчивое ёкает в груди. – Я хочу предложить тебе сделку. - Руки мужчины медленно опускаются вниз, понимая, что мальчонка не собирается звать на помощь или бежать сломя голову. Любопытство в чужом взгляде слишком заметно, чтобы не считаться с ним, а это значит – у Чанёля есть шанс. – Тебе – хорошая и счастливая жизнь во дворце в качестве принца, а мне... мне вознаграждение и безбедная жизнь в столице, что скажешь? Хеён размышлял об этом всю ночь, и, кажется, даже во сне эти мысли мучили его, но слышать вот так откровенно, так открыто и без вранья... Казалось бы, это просто смешно, кто в здравом уме может предложить такое? Но ведь ни для кого не секрет, что за живого и здорового принца назначено вознаграждение в кругленькую сумму. Но если он придет во дворец, а точнее, этот мужчина приведет его и скажет, что он - принц, это ведь получится... – Это же обман... Ты в своем уме? Нас казнят, даже не раздумывая, - тихо шипит Хеён, и сам не веря, что не подумал об этом ночью, но отчасти радуясь, что задумался об этом сейчас. До этого его больше волновало, правда ли он похож на принца, и если похож, то как сильно, и каково это - быть принцем и жить в замке, но сейчас он начал понимать, что это просто чушь. Придя туда и назвавшись принцем... он обманет сотни и тысячи людей. Разве это правильно? – Обман, от которого выиграют все... разве ты не хотел бы чего-то лучшего, чем горбатиться всю жизнь в захудалой таверне? Ты будешь шикарно жить во дворце, я буду шикарно жить в личном поместье, ты даже сможешь помочь... своему отцу... не сразу, конечно, но сможешь... - Чанёль шепчет тихо, но так воодушевленно, что яркие картинки лучших дней просачиваются в и без того встревоженный разум. – Я смогу помочь Мину… - Мысли в голове мальчонки тут же принимают другой оборот. Ладошки прижимаются к потертой двери, а взгляд потупляется в землю. Помогать Мину… Придет время, когда он не сможет содержать таверну, он ведь совсем не молод, и тогда бы все легло на плечи Хеёна. Он не был против, совсем нет. Это была бы закономерная благодарность мужчине за то, что он вырастил мальчишку, дал кров и заботился столько лет, как о собственном сыне. Мину ведь правда, как отец ему. А если он согласится… если все получится, и их сделка выгорит, Хеён сможет помочь ему и куда лучше. – Я… я согласен, - взгляд ясных глаз отрывается от земли и решительно устремляется на мужчину, у которого перед глазами почти мерцают звезды от счастья.