Грани сумрака

Они тепло — теплее, чем просто два чужих друг другу человека — прощаются. Он подвозит её до гостиницы, не спрашивая, зачем. Она долго смотрит вслед уезжающей машине — до тех пор, пока та не скрывается из виду, моргнув на прощание фарами. О боже, неужели он видел, что она наблюдает за ним? Неужели тоже смотрел на неё? Она устраивается на работу — нужно как-то жить, нельзя сидеть взаперти. Дилан не одобрил бы. Дилан никогда не любил тех, кто ничего не делает. Дилан, Дилан, Дилан… Это он, а не она, жив. Это он, а не она, провожает сейчас тёмно-оливковую машину взглядом. Это он гложет её душу и совесть днём и ночью, не давая покоя. Слишком много Дилана в её жизни, но разве может быть иначе? Она уже давно привыкла к этому. Тогда отчего же сейчас она думает совершенно не о нём? Вернувшись домой, тихой поступью проходит по тем местам, где совсем ещё недавно был он. Но уже не Дилан. Садится на то же место за столом, берёт левой — заметила это сразу — рукой чашку и пригубляет ровно в том же месте, где были его губы. В ванной, раздевшись, заворачивается в полотенце, которое касалось его тела. Он сказал, что она красива… Она становится перед зеркалом, хранящем на себе засыхающие капельки душа, который он принимал, и рассматривает себя. Красивая… Он так сказал. Значит, это правда. Правда? Проводит по своему одичавшему без мужских ласк телу ладонями, представляя только его прикосновения, вспоминая эти его руки. Как он держал в руке эту чашку, как ел, как смотрел на неё, как произносил слова, обращаясь к ней… Наверное, его кожа такая же приятная, какой представляется ей сейчас. Он не такой, как Дилан. Возможно, она даже хочет его. От этих мыслей становится страшно и стыдно. Нет-нет-нет, она не должна так поступать, не должна предавать Дилана, нельзя! Кто он такой, чтобы она хотела его? Почему появился в её жизни? Это просто человек, прохожий, один из многих миллиардов, проживающих на этой планете. Дилан не простит ей, если она будет хотеть кого-то другого, кроме него. Неважно, что его нет — он ведь по-прежнему жив. Всю неделю, приходя после работы в свою пропахшую одиночеством квартирку, наводит в ней порядок, моет, чистит, убирает, складывает вещи. Тратит деньги на сантехника, набирается смелости, чтобы попросить соседа поменять ей лампочку, который вдобавок поправляет покривившуюся полочку и прибивает на место давно оторвавшуюся щеколду. Она ждёт его. Неосознанно, обманывая саму себя — ждёт. Ждёт, когда он снова перешагнёт порог её квартиры, ждёт, когда снова отправится в её душ, ждёт, когда сможет вновь угостить его завтраком или обедом. Она даже знает, куда уложит его спать, если вдруг он согласится (согласится ли?) остаться ночевать. Она смотрит в окна, желая увидеть там ту самую машину, но её нет. Работа помогает отвлечься от мыслей, но она упорно продолжает думать о нём. А Дилан… Дилан смотрит осуждающе. Он везде — на фотографиях прошлогодней давности, в висящем в шкафу костюме, в большой чайной чашке на кухне, передаче на Discovery в двадцать два:пятнадцать, в домашних тапочках, стоящих в прихожей… Его слишком много в её жизни. А она… Она просто хочет. Превозмогая природную стыдливость и заглушив голос совести, она едет — Дилан не одобрил бы — в магазин для взрослых, краснея и смущаясь, перешагивает через порог, тихо, почти шёпотом общается с улыбчивой продавщицей, которая беспристрастно расспрашивает её обо всех предпочтениях, позах и прочем, советует, что лучше, вдобавок дарит небольшой флакончик любриканта, желает удачи и приглашает посетить их магазинчик ещё раз. Краснея от стыда, она почти выбегает из интимно обставленного и полуосвещённого помещения на улицу, проходит спешно ещё несколько шагов, чтобы никто не видел, не понял, откуда она вышла, переходит на шаг, воровато оглядываясь и прижимая к груди упакованную коробочку с покупкой. Уже дома, в спокойной обстановке, отвернув портрет Дилана к стене, она распаковывает её, рассматривает, сгорая от стыда, читает инструкцию, нюхает содержимое флакончика. Принятая с бокалом белого ванна, мокрые волосы, стеснение и желание получить то, до чего довёл её тот, чьё имя она даже не знает. Это всё он. Он довёл её до этой точки, он заставил, позабыв стыд, ехать на другой конец города, чтобы отдать последние деньги за то, о чём она никогда и не помышляла. Это он завладел её мыслями, это его она представляет и будет представлять этой и во все последующие ночи. Она злится на него за то, что он довёл её, за то, что завёл, за то, что напомнил, каково это — быть желанной. Она хочет, чтобы её желали. Она хочет, чтобы ОН желал её. Он уехал, бросил её, оставил наедине с мыслями о нём, заставил чувствовать угрызения совести перед Диланом, но она всё равно хочет его. Задвинутые наглухо шторы — как будто кто-то увидит её в окно шестого — позволяют чувствовать себя в безопасности. Дилан отругал бы за такое. Наказал. Возненавидел. Но она ничего не может с собой поделать. Женская природа требует своего. Отчаянно краснея в темноте, снимает с себя халат, быстро ныряет под одеяло и вытаскивает из-под подушки вожделённый предмет. Она настолько готова и хочет, что тюбик смазки становится просто не нужен. Ей хорошо. Она стонет. Кричит. Кусает подушку. Тонкие пальчики действуют неумело, но она прилежно старается. Нежная кожа груди покрыта мурашками, она водит по ней, щиплет несмело, думая о его губах, прикусывает собственные губы в поисках поцелуя, ласкает обнажённое тело, представляя его сильные мужественные руки. Хочет ли он её так же, как она нуждается в нём сейчас? Комкает простыню, когда чувствует более глубокое проникновение, кричит, не в силах сдержаться, тонет в волнах пробудившейся страсти, отчаянно дышит, и снова и снова заставляет себя почувствовать то, как беспомощна она в своём одиночестве и как сильно нуждается в этом. Ей нужна любовь. Постель. Отношения. Бессонные ночи любви. Мужчина, от которого она будет без ума. Мужчина, который будет без ума от неё. Она извивается в быстро настигшем её оргазме, часто дышит. Это определённо хуже, чем с Диланом, но лучше, чем совсем никак. С ним — она уверена — будет ещё жарче, ещё чувственней, ещё приятней. Она, разметав по подушке светлые волосы, блаженно слушает, как успокаивается в груди сердце, наслаждается приятной тяжестью конечностей, разлившейся по телу эйфорией. Так хорошо. Она думает о нём лениво, вспоминает глаза, которые хотела бы видеть сейчас напротив своего лица, губы, которые могли бы сейчас ласкать её там, где она стыдится подумать, но отчаянно желает. Да, она желает этого. Только с ним. С Диланом такого не было. Никогда. Дилан говорил, что это неприлично, не ласкал её, как это делают все любящие друг друга пары, но она уверена, всегда была уверена в том, что так можно. Всегда хотела попробовать. Хотя бы разочек. Всего лишь один раз. Его губы касаются чашки. Вилки. Кусочка хлеба. Снова чашки. Шевелится на шее кадык, когда он делает глоток. Она хочет, чтобы он пробовал её так же, как тот завтрак на столе. Чтобы его губы касались так же. Глаза смотрели на то, что он делает с ней. Уши слушали, как она стонет. Просит. Кричит. Молит. Руки делали то, чего он желает. Она уверена, что он хочет этого. Она хочет, чтобы он тоже хотел. Так много хочет, но сама даже не в силах произнести заветное слово, которое так мучительно крутится в мозгу. Всего лишь маленькая буква «С», а она уже готова сойти с ума. Утомлённая, расслабленная, она умиротворённо засыпает, думая о нём. Она ещё не знает, что Дилан наблюдает за ней. Стоит рядом. Качает головой. Хмурится, осуждая. Винит её. Ругает. Она изменила. Изменила ему. Грязная дешёвка. Как она посмела? Не смогла противостоять какому-то захожему, который уже давно забыл о ней. Кому она нужна такая? Кто останется рядом, кто захочет остаться, узнав её грязные мыслишки и тайны? Разве этому он учил её? Разве этого хотел? Что стало с ней за этот год? За год, прожитый без него?

***

Утро оказывается мрачнее, чем она думала. Вместо чувства удовлетворения приходит стыд и злость на саму себя. Неужели она так слаба, что не смогла противостоять слабости? В отчаянии бросает на пол купленную вчера игрушку для плотских утех, топчет, пинает, заливается слезами, кладёт обратно в коробку и выбрасывает в мусорное ведро. Это всё он, он виноват. Зачем он появился той ночью? Зачем вызвался помочь? Зачем согласился зайти? Зачем не покидает её голову вот уже столько дней? Она больше не будет ждать его. Не будет смотреть в окно. Разобьёт специально купленную для него чайную чашку. Он ненавидит его.