Грани сумрака

Оставшись одна, Энн заходит в спальню и садится на кровать. Улыбается, думая о Джастине, и даже не подозревает, куда сейчас отправилось её обожание.        Она верит ему.        Хочет верить.        Хочет думать, что он желает лишь её одну, и больше никого.        Достаёт из пакетов наряды, рассматривает их, примеряет, глядит на себя в зеркало, затем, полностью обнажившись, добирается до самой главной лично для неё покупки.        Кожаная портупея.        Мягкая, с лёгким холодком металлических колечек, с едва уловимым запахом кожи.        Примеряет на себя, регулируя ремешки.        Проводит руками по телу, ощущая себя иначе.        Слишком прекрасна.        Слишком раскованна.        Слишком возбуждающа.        Ещё бы хлыст в руки — и она будет похожа на доминирующую госпожу из немецких порнофильмов.        Достаёт из шкафа лабутены, примеряет, красит губы алой — другой нет — помадой в несколько слоёв.        Щипает щёчки, моргает, чтобы придать глазам блеска.        Сексуальна.        Взрывоопасна.        Потрясающа настолько, что начинает кружиться голова от самой себя.        Разве могла она предположить, что может выглядеть настолько безумно?        Безумно… возбуждающе.        Безумно притягательно.        Безумно красиво.        Везде, порой даже в самом ужасном извращении, присутствует своя красота.        Глядя на своё отражение, Энн понимает, что начинает меняться.        Уже изменилась.        Уже не такая, как раньше.        Более раскованна.        Более свободна.        Интересно, что сказал бы Дилан?        Мысль о Дилане словно ударяет, спускает с небес на землю, ставит обеими ногами на твёрдую поверхность и заставляет смотреть на происходящее под другим углом.        Энн не знает Джастина, но доверяет ему.        Не знает, но хочет его.        Не знает, но подчиняется.        Он приказывает, а она выполняет.        Что всё это значит, и во что выльется? Не перегорит ли накал страсти после того, как они наконец переспят?        Не расхочет ли он её?        Не оставит ли одну?        Она начинает бояться. Энн быстро сбрасывает с ног туфли и снимает портупею, одевается и хватает телефон.        Набирает номер раз за разом, но в трубке на том конце провода лишь бесконечные гудки.        Джастин сейчас занят.        В секс-шопе.        С другой.        Делает то, чего ещё не делал с Энн.        Энн звонит и звонит, чувствуя, как сильно подступает к горлу страшное чувство отчаяния.        Если он сейчас не ответит…        — Да, — мужской голос звучит так, словно его обладатель взбудоражен.        Ну или только что занимался бурным сексом.        — Джастин, — Энн почти шепчет, ощущая беспричинный страх, — Джастин, я боюсь.        — Что-то случилось? Малышка, прости, я сейчас очень занят, и пот…        — Джастин, если ты сейчас не приедешь, он убьёт меня, — Энн трясётся от ужаса, закутывается с головой в одеяло и обнимает подушку, — пожалуйста, Джастин…        — Сейчас приеду, — отвечает он и отсоединяется, не задавая никаких вопросов.        Энн лежит под одеялом, зажав ладонью рот, чтобы не выдать себя ни единым звуком.        Она чувствует его присутствие здесь.        Дилан.        Он смотрит на неё, смотрит в упор, смотрит, укоризненно качая головой.        Смотрит, но ничего не говорит.        Пришёл, чтобы напомнить о себе.        Энн кожей ощущает этот взгляд, и озноб прошибает тело снова и снова.        Как же страшно…        Она шепчет, но хочется кричать.        Боится пошевелиться, но хочется бежать отсюда. Как можно скорее…        Даже самые страшные монстры под кроватью из детства не пугали так сильно, как мнимое присутствие в этой комнате давно погибшего Дилана. Звонок в дверь — и она буквально выпрыгивает из комнаты, бежит, спотыкаясь, торопится, открывает и бросается на шею к холодному с улицы Джастину, обнимает, запрыгивает, хватается ногами, сжимает руками плечи, утыкается лицом в шею и закрывает глаза, трясясь от страха и холода от соприкосновения с его уличной верхней одеждой.        — Что такое? — проходя внутрь, спрашивает он, пропуская двоих своих охранников для проверки квартиры, — что стряслось?        — Дилан, — Энн тревожно заглядывает к нему в лицо, — он тут, понимаешь? Он стоял и смотрел на меня, он не хочет, чтобы я…        — Энн Линн, — мужской голос звучит строго, и Джастин ставит девушку на пол, — я сейчас очень занят, понимаешь? Я не могу быть с тобой каждую секунду, милая, пойми, — он гладит лицо и волосы, видя её состояние и пытаясь хоть как-то успокоить, — обещаю тебе: как только я закончу все свои дела, я обязательно заберу тебя отсюда, хорошо? А пока будь умницей, ладно?        Джастин целует её в лоб, но Энн не хочет отпускать его — вцепляется мёртвой хваткой и держит так, что мужчина не может сдвинуться с места.        — Если ты уйдёшь, он заберёт меня с собой, — лихорадочно шепчет Энн, и глаза её бегают по мужскому лицу, — пожалуйста, Джастин, не уходи!        — Линн, послушай, — мужчина обречённо вздыхает и берет её руки в свои, — я должен уйти сейчас. Пойдём, ты примешь таблетки? Тебе сразу станет легче, вот увидишь.        — Ты считаешь, что я сошла с ума, — горько отвечает девушка, отбрасывая его руки от себя, — только вот я в порядке, Джастин. Я не сумасшедшая, понимаешь? Я в порядке, Джастин! Энн кричит в истерике, вырывается и убегает в свою комнату, а мужчина, обречённо вздохнув, идёт на кухню, набирает там полный стакан воды и следует за ней.        — Энн, послушай, мне действительно нужно уехать сейчас, — говорит он, присаживаясь на краешек постели, где, укутавшись в одеяло, плачет девушка. — Я обязательно вернусь, просто подожди немного. Давай мы сейчас выпьем вот эту таблетку и ляжем спать, хорошо? — он говорит с ней, как с маленьким ребёнком, пытаясь не спровоцировать на очередной приступ истерики. — Иди ко мне, маленькая моя.        — Уходи, — доносится приглушённый, смешанный со всхлипами голос из-под одеяла, — ты думаешь, что я больная, что я сошла с ума. Уходи, мне не нужна твоя помощь.        — Энн Линн, — Джастин говорит это уже очень строго. Ставит стакан на тумбочку и вытаскивает её из-под одеяла. — Ты должна сделать это, поняла? Ты должна слушаться меня.        — Ты только врёшь, — бросает она ему в лицо, — говоришь, что хочешь, но сам не спишь со мной. Говоришь, что не можешь без меня, а сам бросаешь. Ты лжец, ты негодяй, ты… — Энн задыхается, бьёт его в грудь кулаками, рыдает от бессилия, но Джастин резко пресекает это.        — Слушай меня внимательно, — мужчина берёт её лицо в свои ладони и говорит медленно и внятно, — сейчас ты берёшь себя в руки, пьёшь эту чёртову таблетку и ложишься спать. Я приеду завтра, и заберу тебя, поняла? Здесь останется мой человек, и, если появится Дилан, просто скажи ему, хорошо? — Энн кивает неуверенно, и Джастин, удовлетворённый этим, продолжает, — хорошая девочка. А сейчас я хочу, чтобы ты выпила это.        Он достаёт из кармана упаковку с таблетками, берёт одну, отправляет её в рот Линн и даёт запить. Затем вытирает её губы и целует их.        — А теперь спать, — говорит мужчина, укладывая её обратно.        — Джастин, ты ведь не бросишь меня?        — Ну что ты, — он улыбается, укрывая Энн одеялом, — конечно же нет. Просто потерпи до утра, ладно? И мы снова будем вместе.        Джастин говорит ей это в надежде успокоить, но он сам до конца не уверен в том, останется ли в живых до утра.        Он недолго ждёт, когда подействует таблетка и Линн уснёт, затем оставляет одного из охранников в её комнате, а сам спешит уехать отсюда. Дела всё ещё ждут.        Ему кажется, что Линн ведёт себя более чем странно.        Истерики, необоснованные приступы панических атак…        Нужно будет разобраться со всем этим.        Обязательно разобраться.        Он уезжает в темноту ночи, скрывающей от посторонних глаз то, что не предназначено для остальных.        Ночи, которая обещает быть тяжёлой, липкой, как чужая кровь на рукавах.