Грани сумрака

      Энн снова открывает — чтобы проснуться — глаза.              Но нет.              Это происходит наяву.              Тот же потолок, те же шторы, тот же плафон…              Она у себя в квартире — той самой, из которой её забрал к себе Джастин.              Энн снова жмурится, считает до десяти и открывает глаза второй раз.              — Тод, — тихонько зовёт она, надеясь, что мужчина сейчас откликнется. — Тод!              — Сабби, с тобой всё в порядке? — участливо интересуется склонившийся над ней Дилан, и Энн весьма некультурно кричит прямо ему в лицо, перекатывается с постели на противоположную сторону, падает на пол и отползает до тех пор, пока не упирается в стену спиной.              — Не подходи! — истерично кричит девушка, трясясь от ужаса и глядя на мужчину полными страха и непонимания глазами, — не смей!              Осеняет себя крестным знамением и снова зажмуривается, однако видение не исчезает.              Оно более чем реально.              — Сабби, кончай, — голос Дилана уже менее участлив, но Энн это мало волнует.              Она просто хочет проснуться.              Дилан подходит к сидящей на полу девушке, садится на корточки и дотрагивается до её лица, и Энн кричит ещё сильнее — срывая голосовые связки. Так страшно ей не было ещё никогда в жизни.              Прикосновения Дилана настоящие, они источают тепло, и сам он настолько реален, что в происходящее не верится вдвойне. Мужчина удивлённо хмурит брови, не понимая, что же случилось с его пассией за то короткое время, пока она отсутствовала дома.              — УЙДИ! — кричит Энн, находит в себе силы, чтобы вскочить на ноги, оттолкнуть сидящего перед ней мужчину и выбежать из комнаты.              Быстрей, быстрей отсюда! Это всё не реально, Дилан умер полтора года назад, он не может быть здесь! Вот сейчас она добежит до двери, откроет её ключом, распахнёт, и всё закончится.              Это просто сон.              Но…              Энн с ужасом наблюдает перед собой ту самую старую дверь со старым замком, а вовсе не ту, которую устанавливали мастера, нанятые Джастином почти накануне её отъезда отсюда. Энн трясущимися руками тянется к ключнице, но обнаруживает там лишь два старых комплекта ключей.              — Собралась куда-то? — Дилан стоит за её спиной, и Энн замирает, часто и хрипло дыша.              Медленно, боясь столкнуться лицом к лицу, она поворачивается, и видит того, кто не может сейчас вот так спокойно находиться здесь.              Это просто сон, видение, ночной кошмар, чья-то злая шутка — что угодно, только не правда.              Дилан умер, это не может быть он — Энн сама хоронила его той печальной осенью.              Она снова кричит и швыряет в мужчину всё подряд, и Дилан, ловко уворачиваясь, быстро делает рывок вперёд, хватает её и прижимает к себе, пресекая попытки сопротивления.              Энн вопит, словно сломанная сирена — истошно, непрерывно, на одной затяжной ноте. Упирается, цепляется ногами, пытается укусить, но Дилан упорно тащит её от двери обратно в спальню, бросает на кровать и захлопывает дверь, а сам достаёт телефон и звонит в «Скорую». Нужно утихомирить Сабс — сам он не справится.              Да не особо желает этого.              Энн бросается к окну, раздвигает шторы и открывает створки, но сразу же отшатывается назад: прыгнуть с высоты шестого ей не хватит смелости даже находясь во сне — а она всё ещё спит, она уверена в этом, и искренне не понимает, почему же Джастин до сих пор не разбудил, не спас её от этого кошмара, творящегося в её голове.              Какого чёрта вообще происходит? Откуда взялся Дилан? Энн опасливо подходит к двери и закрывается изнутри — нужно обезопасить себя. Рано или поздно этот сон закончится, нужно просто подождать, потерпеть…              Проходит ещё десять минут ожидания, затем — дёрганье дверной ручки, уговоры открыть дверь, глухие удары… Энн неверяще смотрит на дверь и пятится к окну, а затем вскакивает на подоконник, когда дверь выламывается, и в комнату вбегает сначала Дилан, а за ним — медики.              Не хватает смелости прыгнуть, но Энн мужественно пинает ногами желающих стащить её с подоконника.              — Не трогайте меня! — кричит она, думая о том, что даже самый страшный и нескончаемый сон уже давно должен был закончиться — хотя бы теоретически.              Но только не этот.              — Пустите!              Но голос тает в собственной голове, множится на сотни таких же голосов, разрастается, пускает корни глубоко в сознание, напускает темноту, и Энн чувствует, как меркнет всё перед глазами, и только в висках пульсирует так, словно по нервам пустили электрический ток, гудящий просто отвратительно.              ***              Энн просыпается только к утру следующего дня — снова в той же постели. Вскакивает с места, оглядывается, будто не веря тому, что до сих пор не проснулась. На тумбочке — телефон.              Её, но не её, а старый, из той, прошлой жизни, когда ещё не было Джастина.              Дрожащими руками хватает его, проверяет список входящих и исходящих, телефонную книгу, сообщения, фото — но нигде нет даже намёка на присутствие Джастина в её жизни. Набирает по памяти высеченный в мозгу номер, но женский голос бесстрастно оповещает о том, что абонент в сети не зарегистрирован.              Энн снова пугается, бросает телефон на пол и мягко, но быстро ступает, чтобы выйти из комнаты.              Дилана нет нигде, и она снова начинает думать о том, что это — всего лишь сон. Наверное, она просто утомилась с дороги и прилегла, чтобы отдохнуть. Вот сейчас придёт Тод, принесёт её телефон и скажет, что пора ехать обратно…              Но нет.              На кухне всё по-старому, и даже разбитая ею самой кружка стоит на том же самом месте. Не горит лампочка в прихожей, оторван шпингалет в ванной и криво висит полочка. На вешалке — полотенце и халат Дилана, хотя Энн прекрасно помнит, как попрятала все его вещи после первого визита Джастина. Снова возвращается в спальню, роется на полке, достаёт оттуда спрятанный конверт, но заботливо отложенные деньги по-прежнему лежат на своём месте, и это именно те самые купюры — Энн даже помнит их номера. Ничего не понимая, продолжает рыться в шкафу, но, не найдя нужной коробки, направляется в сторону антресоли, берёт стул, встаёт на него и достаёт коробку с лабутенами.              На носке нет той самой царапины, которую Энн умудрилась оставить на туфле, когда они с Джастином ездили в ресторан.              Энн пугается и путается окончательно.              Как отличить реальность от сна? Где она находится в данный момент? И почему, если это всё-таки реальность, она снова вернулась почти на полтора года назад?              Входная дверь открывается с характерным скрипом, и в квартиру входит Дилан — точно так же, как делал это всегда всё то время, что они с Энн прожили вместе. Спокойно разувается и несёт пакеты с покупками на кухню.              — Сабби, я дома, — оповещает мужчина, а Энн хочется зажать руками уши, чтобы не слышать этого отвратительного сокращения её собственного имени.              Джастин никогда не называл её так.              Энн никогда не говорила ему, как её зовут, лишь написала на листочке в тот день, но Джастин выбрал сам, как называть её.              Энн Линн.              Никогда не называл её Сабрина, и уж тем более не коверкал имя столь ужасно, как это всегда делал Дилан.              Знал, что Энн не нравится это, но упорно продолжал называть так.              Энн прячется от него, но Дилан почти сразу находит — будто заранее знал, где искать.              — Выспалась?              Энн дрожит от ужаса, а Дилан ведёт себя так, словно всё в порядке.              — Ты умер, — шепчет Энн, пятясь, — тебя не существует, а я сплю.              — Ага, — весело отвечает мужчина, — завтракать будешь?              Энн качает головой и глотает слёзы.               Она хочет поскорее проснуться.              — Послушай, — Дилан непритворно вздыхает, — не знаю, что там с тобой такое, наверное, ты просто перетрудилась и устала. Я записал тебя на приём к врачу и купил лекарства. А если ты не прекратишь свои выходки… — он делает многозначительную паузу, однако Энн кажется, что он попросту не знает и сам, что же сделает в этом случае. — И иди уже на кухню.              Энн убегает в спальню, садится на кровать и просто плачет — безудержно и горько.              Это выше её сил.              Это неправда.              Дилан умер, а она должна быть с Джастином.              Всегда должна быть с ним.              И почему это случилось именно тогда, когда они должны пожениться?              Энн начинает казаться, что Дилан вернулся, чтобы не допустить этого.