Грани сумрака

Энн Линн не слышит слов, не видит цветов, не чувствует запахов. Последняя её надежда и желание разобраться в происходящем угасает быстрее, чем гаснет упавшая с неба звезда. Джастин. — Как ты мог? — вопрошает она, глядя на улыбающееся на надгробии милое лицо. — Почему оставил меня? Зачем отпустил? ЗАЧЕМ ТЫ ОТПУСТИЛ МЕНЯ? — кричит Энн, нарушая благоговейную тишину кладбища и распугивая редких посетителей. Вскакивает на ноги и набрасывается на могильный камень, бьёт его отчаянно, плачет, требует ответа, но холодный мрамор не может дать ответов. Он молчит, навечно храня секреты того, кто изображён на нём. Энн кричит, надрывая голос, не помня себя, пинает надгробие, падает на колени, разбивая их в кровь, мнёт ладонями чёрную землю, рыдает и снова задаёт вопросы, на которые не суждено получить ответов. Джастин. Он мёртв. Тот, который заставил её вновь почувствовать жажду жизни, лежит сейчас в шести футах под землёй, и навряд ли его останкам интересны стенания Линн. Энн Линн замолкает лишь когда на её плечо боязливо опускается ладонь напуганной Зои. — Зачем тебе это нужно? — тоскливо спрашивает Линн, закрыв глаза и покачиваясь на месте. — Дилан, — обречённо выдыхает Зои, — после твоего появления он сам не свой. В смысле, я совсем перестала его узнавать. Его словно подменили, и я… — она вздыхает, не договорив, но Линн не находит ответа в этих словах. И есть ли вообще ответ во всём происходящем? Есть ли в этом смысл? Энн Линн кажется, что Дилан и Зои не желают, чтобы она увиделась с Джастином. Только вот почему? Зачем им понадобилось вернуться, да ещё и обьединиться, ради какой цели? Что им нужно и чего хотят добиться эти двое? Зои больше ничего не добавляет, но Энн знает заранее, что всё равно не получит разъяснений. Она только что узнала, что умерла три года назад. Какие нужно подобрать слова, чтобы суметь объяснить ей, что происходит? Энн сломана, сломана изнутри и снаружи, и ей больше не хочется заниматься поисками правды. Но если она умерла, то Джастин — это то, что случилось с ней на том свете? Значит, Джастин — это её рай? Потому что ад — это находиться рядом с ненавистным Диланом. Так что же такого она сотворила, в чём согрешила в раю, если её изгнали оттуда? Отныне врата рая закрыты, и Джастин никогда не будет рядом. Энн снова смотрит на его высеченное на могильной плите лицо. И быть может, это всего лишь случайно упавшая с неба дождинка, но Энн кажется, что на мраморе стекает по его лицу самая настоящая слеза. Наверное, это просто рай оплакивает её изгнание в преисподнюю. Зои отвозит её обратно в квартиру и быстро уезжает, а Энн, дождавшись, когда машина скроется из виду, быстро шагает в сторону скамеек и садится на ту, где нашла Джастина. Он тогда был избит, голоден и измучен, Энн помнит, с какой жадностью он смотрел на её пакет с едой, как просил помощи и как благодарил потом, оказавшись в её квартире. — Помоги мне, Джастин, — шепчет она, поднимая глаза на небо, — пожалуйста… хотя бы раз… Я… так в тебе нуждаюсь… Энн рыдает, закрыв лицо ладонями. Можно ли залечить душу, жалея тело? Молчаливое небо равнодушно смотрит на ту, которая не знает, что происходит вокруг. Энн возвращается лишь поздно ночью, когда рассерженный Дилан находит её и, ругаясь, берёт за руку и отводит домой. Не ужиная, переодевается и ложится спать, и снова приходится терпеть домогательства своего некогда милого сердцу жениха. Интересно, знает ли Зои, что её ненаглядный насилует Энн? И если не знает, то нужно ли сказать ей об этом? А если знает, неужели её это устраивает? Энн терпит, стиснув зубы, терпит, закрыв глаза. Ей тяжело лишь физически, морально она омертвела ещё там, на кладбище. Нужно время, чтобы привыкнуть к обжигающей правде. Нужно время, чтобы понять, как теперь жить. Только вот… Энн смущает одно: несовпадение сроков. Это Дилан умер несколько — если брать в расчёт время с момента её знакомства с Джастином до того дня, когда она вернулась в свою квартиру — лет назад, а Зои — ещё раньше. И если верить словам последней, получается, Энн умерла уже после, и, будучи мёртвой, но считая себя живой, встретилась с Джастином? Бред. Энн не берёт в расчёт слова Зои о том, что это именно она, а не они, скончалась, и теперь непонятно как и зачем вернулась обратно. Она ведь знает, что жива. Она не умирала, и Джастин тоже. И она обязательно выяснит, что происходит на самом деле. Выяснит… если сможет справиться с унынием. Унынием, толкающим её на тонкую грань самоубийства. Энн долго сидит в ванной, осматривая своё тело в поисках новых синяков. Жестокость Дилана слишком неоправданна. Он не имеет права делать с ней что хочет. Линн не его собственность. Она всегда принадлежала только Джастину. Энн засыпает в той комнате, где — было ли это на самом деле? — когда-то постелила оставшемуся ночевать Джастину. — Если ты действительно был, дай мне знак, — шепчет она, закрывая опухшие от долгих слёз веки. — Пожалуйста, любимый. Чтобы я поняла, что не сошла с ума. *** Энн работает с утра до самого вечера, не разгибая спины и поднимая головы. Ей не нужно так изнурять себя на работе, но когда занято тело, меньше мыслей в голове. А мысль всего одна: что всё-таки происходит? Никто вокруг не помнит ничего из её предшествующей жизни, и нет совершенно никаких зацепок, чтобы ухватиться и начать распутывать этот клубок странностей. Энн думает о словах Зои, о той оставшейся недосказанности и о том, почему Дилан не позволил ей умереть. В прошлый раз она едва не отправилась на тот свет. Лекарств в аптечке хватило бы на полноценное отравление, так почему же ей даже не было плохо? Энн останавливается как вкопанная, когда остроконечной иглой пронзает сознание нечаянная догадка. Что, если Дилан знал о том, что Энн может отравить себя? Что, если просто поменял все таблетки на другие? Дилан и Зои слишком хорошо осведомлены обо всём, что делает Энн, откуда у них такие познания? Энн Линн понимает, что ответ может быть только один: Дилан и Зои следили за ней всё это время, и теперь она просто каким-то непостижимым образом оказалась в другом мире, где всё известно заранее, ведь она уже проживала эту жизнь однажды. Жизнь, в которой был её любимый Джастин. Жизнь, которую так старательно хотят подменить теперь на другую. Словно кому-то неугодно, чтобы Энн осталась с ним. Совсем немного остаётся до окончания рабочего дня, но Энн, уже переодевшись, быстро шагает по коридору. Если она права, то в одном из номеров она встретит Брил — ту самую сучку, которая целовалась с Джастином на её глазах. У Энн вскипает кровь и натягиваются нервы. Если Бриллиант действительно там, она не станет с ней разговаривать. Эта тварь недостойна жить ни здесь, ни в каком-либо другом месте. Но у самой двери, взявшись за ручку, Энн вдруг сникает. Нет. Она не сможет сделать этого. Слишком слаба, чтобы отобрать человеческую жизнь. Энн Линн возвращается домой, где снова встречает Дилана, который на этот раз чем-то рассержен. Впрочем, давно ли видела она его спокойным? Наверное, в последний раз это было на его собственных похоронах. — Где деньги? — сверкая глазами, шипит мужчина, с порога хватая ничего не подозревающую Энн за плечи. — Отвечай, куда ты их дела, тварь? — К-какие деньги, Дилан, о чём ты? Энн непонимающе хлопает ресницами, пытаясь понять, чего от неё хотят, но почти сразу после заданного вопроса получает сильный удар в лицо. Вскрикивает, хватаясь за него, отступает назад и падает, но тут же оказывается подхвачена Диланом, который снова задаёт ей этот же вопрос и снова бьёт, не дожидаясь ответа. — Отвечай, сука, где мои деньги! — кричит Дилан, бросает испуганную Энн на пол и начинает избивать ногами, ругаясь. Энн сжимается в комочек, закрывается руками, поджимает ноги под себя, но Дилан продолжает пинать её по бокам, метясь обутой ногой в лицо и бока. — Дилан, перестань! — всхлипывает Энн, отползая назад к двери, но мужчина беспощадно хватает её за волосы, поднимает с пола и с силой ударяет об стену. Энн хрипит от боли, сползая вниз, а он, пнув её ещё несколько раз, хватает ключи, открывает дверь и, изрыгая проклятья, хлопает ею и уходит. Энн Линн закрывает руками голову, зажимает уши, сжимается, прижимая к телу саднящие колени, и плачет. Плачет от боли и непонимания. Какие деньги? За что Дилан избивает её? Почему он так жесток? Энн всхлипывает, размазывая кровь по заплаканному лицу. Сильно болит голова и живот, во рту неприятный вкус ржавчины, а внутри будто засунули миксер и намотали все внутренности друг на друга. Энн паршиво, да так, что не получается подняться на ноги. Энн ползёт в спальню, и только с четвёртой попытки получается у неё залезть на кровать. Больно. Больно оказаться избитой, не зная, за что. Больно от осознания, что эта мразь имеет право вытирать об тебя ноги и бить. Больно принимать правду, понимая, что тебя никто не спасёт. — Джастин, мне больно, — шепчет Энн Линн разбитыми в кровь губами. — Он сделал мне больно, Джастин. Я хочу, чтобы ты убил его. Энн Линн засыпает в мучениях, проваливается куда-то в глубину своего подсознания, падает долго-долго, будто на самое дно Мирового океана, но ей кажется, будто она взлетает ввысь. И в этой вышине, сквозь необъятную толщу облаков, видятся ей карие глаза. И Энн пытается дотянуться до них, добраться, доплыть, но что-то невидимое будто хватает её за ноги, тянет обратно, не позволяя приблизиться к протянувшему руки Джастину. За окном ещё темно и сыро, но Энн отчего-то — наверное, мешает спать полученная боль — просыпается. Снимает с себя запачканную одежду и подходит к зеркалу, чтобы ужаснуться от увиденного. Распухший нос, заплаканные глаза, большие синяки на теле — под грудью, на боках, спине, бёдрах… — Посмотри, что он сделал со мной, Джастин, — дрожа от холода, шепчет Энн Линн. — Он убьёт меня. Дилан обязательно меня убьёт, если ты не придёшь. Если ты умер, то забери меня отсюда. Пожалуйста, Джастин, забери, — по покрасневшей щеке скатывается слезинка. — Я не хочу без тебя жить. Энн тянется к вещам, но руки сами находят шкатулку, в которой не оказывается денег. Энн прекрасно помнит, что лично клала сюда купюры, но дно шкатулки поблёскивает чернотой. Не из-за этих ли денег Дилан избил её пару часов назад? Но если… если денег нет, то кто мог взять их отсюда? Энн Линн смотрит на своё отражение и расширяет глаза. Прихрамывая, медленно ковыляет до другой комнаты, находит блокнот, быстро перелистывает страницы… и замирает, видя рваные края от вырванного листочка. И сердце в груди начинает биться быстрее, когда в голове ярким светом загорается догадка. — Боже мой, — шепчет Энн, роняя блокнот. Оглядывает стены и, стараясь быть осторожной, чтобы лишним движением не сделать себе больнее, направляется в прихожую и поднимает валяющуюся сумочку. Дрожащими холодеющими пальцами достаёт телефон и быстро жмёт на кнопку вызова. Но… Номер не доступен. Энн Линн разочарованно опускает сотовый и закрывает глаза. Чуда снова не произошло.