Грани сумрака

Джастин жив, он есть, он здесь, и он, он… Энн Линн дрожит от страха и предвкушения одновременно. Она так долго ждала этого… Она ждёт и до сих пор. Джастин… он наконец-то — пусть пока что только долгими гудками — появился в этой беспросветной удушающей реальности, которая настроена на то, чтобы загнать — Энн Линн абсолютно уверена в этом — её в могилу. Это уже даже не существование. Это долгий непрекращающийся кошмар, из которого Линн никак не может найти выход. Но она обязательно найдёт его. Она обещает. Только вот… что делать сейчас, пока она всё еще здесь, в этом другом мире? И Энн вдруг понимает, что снова падает с потолка вниз, в это омерзительное происходящее. И происходящее сбивает с толку и оглушает настолько, что Энн Линн окончательно теряет способность мыслить адекватно. Она вчера возможно убила человека. Убила ту самую сучку Брил, которая позволила себе насмехнуться над ней и унизить достоинство и гордость. Теперь её руки по локоть в крови. В крови и нефти. Энн Линн не помнит, что произошло вчера, зато отчётливо вырисовываются в памяти те дни, когда Джастин был рядом. Они вроде бы были вместе, затем вроде бы весь день провели в шумных местах города, затем их вроде бы увезли в полицейский участок, в котором наверное было сказано что-то очень важное. То, что, возможно, помогло бы залатать эту беспросветную дыру в её памяти. Собственное отражение улыбается, скалит зубы, оглушительно смеётся над ней с каждой витрины, из каждой осенней грязной лужи, из каждого мимо проезжающего авто. Холодно и противно. Но Энн Линн понимает отчётливо, что лучше уже не будет. Она только что столкнулась с другой копией самой себя. Так ли легко убежать от своей сущности? И Энн Линн бежит, пряча замаранные руки, спотыкается, сталкивается с вечно спешащей куда-то толпой, падает в грязь, поднимается и снова бежит — куда угодно, только чтобы не слышать этого пронзительно-омерзительного смеха. Недавно во сне она ходила по потолку. Означает ли это, что отныне её жизнь перевернётся с ног на голову? Энн Линн усмехается горько, понимая, что уже слишком поздно. Всё уже изменилось. В тот самый миг, когда в её жизнь снова вернулся ненавистный Дилан. Как давно он стал ей настолько противен? Ведь ещё совсем недавно она сама, вопреки своим чувствам и обстоятельствам, бросила всё накануне их с Джастином свадьбы, сорвалась и приехала сюда, но ради чего? Чтобы вызвать призраков прошлого и оказаться в плену собственных прошлых мыслей? Как выбраться отсюда? Как избавиться от Дилана? Как выпустить саму себя из плена собственных иллюзий? Энн Линн понимает, что заточила себя в своей же голове. И отсюда уже нет никакого спасения. Энн Линн смотрит в зеркало, и отражение вдруг начинает смеяться. Мерзко, скаля зубы, оглушая этими неприятными звуками. Энн Линн кричит от ужаса, закрывая испачканными руками рот, отшатывается и убегает, но отражение остаётся на месте. Сама того не ведая, она выпустила своё Альтер-эго наружу. Убираться, нужно убираться отсюда, нужно уехать обратно к Джастину, в другой город, в другую страну, да хоть на другую планету — но только не оставаться в этой квартире, ставшей для неё персональным склепом. Энн Линн бежит в свою комнату, сваливает с полки вещи на пол, достаёт шкатулку, но… Там пусто. Бросается к своей сумочке, вытряхивает из неё всё содержимое, трясущимися пальцами поднимает кошелёк и пересчитывает купюры. Этого едва хватит на дорогу, но Энн Линн готова идти пешком, босиком по снегу, только бы сбежать отсюда навсегда. — Собралась куда-то, киса? Энн Линн вздрагивает и быстро оборачивается, пряча руки за спину. — Покажи, — грозно произносит Дилан, надвигаясь на неё, как снежная лавина. Энн Линн отрицательно мотает головой, судорожно пытаясь достать из кошелька хоть что-нибудь, и суёт купюры себе в штаны. — Отдай! — Дилан набрасывается на Энн Линн и силой, выламывая руки, отбирает кошелёк. — Отдай, это моё! — кричит Линн, сопротивляясь, но вдруг с удивлением смотрит на свои руки. Они абсолютно чисты. — Думаешь, я не знаю, что ты задумала? — шипит Дилан, отшвыривая кошелёк. — Твой Джастин никогда не вернётся, уж поверь мне. Я сделаю всё для того, чтобы вы никогда не встретились. — Откуда ты… — растерянно шепчет Энн Линн, готовая заплакать от упоминания имени того, кого так безмерно любит. — Я знаю гораздо больше, нежели ты можешь себе представить, киса, — зловеще отвечает мужчина, сверля её глазами. — Ты больше никогда не выйдешь отсюда. Он быстро выходит из комнаты, громко хлопнув дверью, но Энн Линн не торопится бежать следом. Кажется, она сломалась окончательно.

***

Неизвестно, кто из них двоих сошёл с ума больше — Энн Линн, которая полностью ушла в депрессию, или Дилан, который просто обезумел. Он заколачивает входную дверь, выпилив в ней лишь небольшое окошко для того, чтобы получать от курьеров заказываемую пищу, наглухо закрывает все окна, чтобы ни один луч солнца не смел проникнуть в квартиру, и отключает все телефоны. Дилан контролирует каждый шаг Энн Линн, которая теперь не имеет права на свободное передвижение по квартире. Душ и туалет — строго по расписанию, употребление еды — только раз в день, на закате. Она ограничена во всём и не имеет права выйти из комнаты просто так. Дилан следит за этим, у Дилана мания преследования. Он знает, чувствует, что конец неизбежен, но отчаянно не хочет возвращаться туда, где и должен быть уже давно. Никому не хочется умирать ещё раз. Даже если он уже давно мёртв. Дилан жадно ест сырое мясо в надежде, что это поможет ему в регенерации собственного организма. Он всё ещё продолжает верить, что сможет полностью превратиться в человека. Его плоть гниёт и разваливается, с каждым днём становится всё труднее совершать — Дилан не может быстро повернуться, резко встать или свободно подняться — самые простые движения. Запах разложения пропитывает наглухо закрытую квартиру, проникает во все уголки, оседает за стенах, мебели, полу и потолках. Он настолько сильный, что даже Энн Линн, которая в своей комнате может открыть окно, чтобы хоть немного проветрить её, постоянно задыхается. На улице давно глубокая осень, пронизывающий ветер, слякотные дожди и шестой этаж останавливают её от последнего отчаянного шага — выброситься из окна. Энн Линн понимает, что, совершив это, она навсегда привяжет себя к Дилану. Но Энн Линн больше не хочет возвращаться к былому. Она хочет только одного: вернуться к Джастину и забыть весь этот ужас, как страшный сон. Дилан прячется от глаз Энн Линн, старается, чтобы она не видела, во что он превращается, однако девушка прекрасно понимает, что эта дикая вонь исходит именно от того, кто раньше был ей так дорог. Дорог настолько, что она смогла вернуть его с того света. Порой люди совершают необдуманные поступки, не понимая, к каким последствиям это может привести. Нужно всегда бояться своих желаний. Особенно если любишь. Это вдвойне опасно, когда ты любишь того, кто давно покинул этот мир. И опасно до размеров ядерной катастрофы, если ты любишь до смерти. Но все — даже принятие происходящего — проблемы меркнут, отодвигаются на задний план, блекнут перед новой неожиданностью. Энн Линн вдруг с неконтролируемым ужасом осознаёт, что беременна.