***
«Веди себя хорошо», — подумал Гуань Шань с легкой насмешкой и фыркнул. На кухне хранили ножи. Голубой Яд оставили на одной из кухонных полок, и пусть с каждым днём его эффект ослабевал, он чего-то да стоил. Мо прекрасно знал, что наверху Страж хранит ещё один меч. Под лестницей — инструменты по дереву и коробка с гвоздями. У Хэ Тяня было предостаточно вещей, чтобы Шань доказал чему в детстве научила его мать. И в итоге ни к чему не прикоснулся. Мо знал, что ему нечего терять, прекрасно понимая, что надолго здесь не задержится. Чего бы Хэ от него ни хотел, вскоре он потеряет для того всякую пользу. Какой бы интерес или причудливая прихоть ни руководила Стражем, это не может длиться вечно. В лучшем случае выбросит Шаня на улицу, даже не попрощавшись. Каждый день Гуань Шань просыпался в ожидании стоящего у его кровати Хэ, который бросит в него сумкой и прогонит прочь. И Гуань Шаню придётся позорно покинуть дом. А пока он мог насладиться теплом жилья, бесплатной едой и удобной дорогой одеждой. Ему больше нравились книги, приятной тяжестью лежащие в ладонях, чем чужие карманы и остро заточенные ножи. В душе он радовался, что Хэ Тянь хотел от него так мало, когда как Сильвер требовал всё большего. Слишком многого. Он бы получил несравнимое удовольствие, узнай, что Шаню пришлось вернуться на крыши, мощённые улицы с массой торговцев, путешественников и шлюх. Шаню рано или поздно придётся вновь стать Рыжим, оставлять заработанные нечестным трудом деньги на пороге лавки своей матери и навсегда забыть то время, когда он был Гуань Шанем. Мо вышел из дома, не зная, чем себя занять, идя, куда глаза глядят, позволяя себе заблудиться в роскошных дворцовых садах. Он и представить себе не мог, насколько они огромны. Прежде он видел планы, когда Сильвер предусмотрительно полагал полезность данной информации… на всякий случай, но там не было ни слова о масштабах этих мест. Гигантская, расползающаяся россыпь садов, каждый из которых был больше и обширнее предыдущего. У некоторых были пруды, размерами больше походившие на озёра, соединённые между собой железными мостиками как острова. В некоторых были небольшие павильоны и беседки для отдыха со скамьями из резного вишневого дерева, более крупные — просторным местом для чайных церемоний. Повсюду изобиловала зелень деревьев и цветов. Ещё неделю назад они были укутаны одеялом розовых лепестков, покрывающий подоконники и крыши дворцовых зданий, теперь же деревья красовались маленькими почками, а тёплый весенний ветерок сносил лепестки цветов в прозрачную гладь реки, лениво гуляя по садам полноправным хозяином. Смеркалось, и небо окрасило облака в розоватые и алые оттенки, тень Гуань Шаня следовала за ним по пятам. По пути он встретил несколько придворных, приветствуя их в коротком поклоне и игнорируя в свой адрес любопытные взгляды. Он походил на дворцового садовника, выходца из Восточных Полей, где короткие волосы у мужчин были не такой уже и редкостью. Любопытно, как бы они отреагировали на него, не будь он одет в наряд Хэ Тяня. Без сомнения, они были бы не столь любезны. «Что, если я встречу Императрицу?» — подумалось с долей веселья. А если увидит самого Принца? — Ты кланяешься, — сказал тогда Страж, когда Шань спросил его. — Низко. — Мне нужно падать ниц? — Если так хочешь. — Я пошутил. Хэ Тянь одарил его долгим не читаемым взглядом. — Они не такие, как ты. — Они как ты? — уточнил Гуань Шань. Хэ Тянь промолчал, но они оба знали ответ: Хэ Тянь в действительности не был похож ни на кого. Возможно, встреть он Хэ Тяня при других обстоятельствах, посетив великолепные сады в качестве гостя, Хэ поклонился бы ему, при этом откровенно не насмехаясь даже одним взглядом. Однажды он бы не был вором, и Хэ Тяню не пришлось бы каждый раз напоминать, кем был Мо. Всё могло бы быть по-другому, но судьба распорядилась иначе. Мысленно он обругал себя последними словами. Мучить себя тоской по несуществующему - напрасная трата времени, уже не важно что могло бы быть, нужно было подумать о прошлом и настоящем, что у него может быть… или что у него могло бы быть. Запах дыма въелся в одежду и кожу, даже когда он закрыл глаза. В итоге Шань всё же предательски покинул свою мать, даже не попрощавшись, посвятив себя тому, от чего не мог теперь отступиться. Это был его путь, который при нормальных обстоятельствах он бы никогда не выбрал. Из всякого разношёрстного сброда кайские воры были самыми уважаемыми в Империи. Однако Гуань Шаню нечем было гордиться. А вот Грей был был горд, родившись в нищете, вынужденный выбирать между улицами и тяжелым трудом на полях. Работать целыми днями под палящим солнцем, постепенно переставая чувствовать спину и руки. На улицах хотя бы можно было умереть с воспоминаниями лихих приключений и былых победах. Сидя на небольшой, украшенной замысловатой резьбой скамье, он слушал пение вечерней птицы, пока вокруг не стемнело настолько, что невозможно разглядеть и слова на страницах. Несколько дней назад Хэ Тянь дал ему книгу, оставив её на постели Мо, когда выполнял для него поручение. — Ты не обязан, — сказал тогда Мо. — Я получил её на Рынке, так что не потратил ни монеты. — Ну, конечно, — сказал Гуань Шань. Было странно получить от кого-то подарок. Что-то необычайно приятное затеплилось в груди, так там и поселившись. Было легче притвориться будто между ними ничего не было, что он никогда не тянулся к руке Хэ Тяня. «Думаю, он вообще ничего не почувствовал», — подумалось Шаню. Он захлопнул книгу, когда вокруг почти стемнело. Сады опустели, слышны лишь отдаленное журчание реки и шелест деревьев. С приходом темноты мир воспринимался иначе. Гуань Шаню не было страшно… нет... ночами он ходил по Кайю извилистыми тёмными проулками, походивших на монстров, готовыми в любую секунду схватить и затянуть в свою чёрную пасть… но было странное ощущение, что тихие сады обманывают его, тая в себе скрытую опасность. Он вздохнул и поднялся, в животе заурчало от голода. Хэ Тянь скорее всего вернётся после того, как он уснёт, но это не значило, что не нужно ему что-то приготовить. Готовка была похожа на алхимию и травничество, само по себе лекарством от глупых мыслей, только цель готовки была не такой смертельной. Он переходил ближайший мост, когда услышал это. Звук едва слышимых шагов где-то совсем рядом, не сразу привлёкших к себе внимание. Осторожная поступь человека, привыкшего держаться тени, Гуань Шань настороженно остановился, прислушиваясь. Он усвоил жестокий урок, когда в последний раз его изловили и чуть не избили в безлюдном переулке. Инстинктивно прижавшись спиной к стволу ближайшего вишнёвого дерева, Мо слышал, как сминается трава под лёгкими шагами. Сердце пропустило удар. С той поры как он работал на крышах и улицах, не прошло и месяца, его навыки всё ещё были хорошо отточены. Спустя секунду Шань решился осторожно выглянуть из-за ствола… и замер. Человек был подобен тени: в тёмных одеждах, лицо скрыто капюшоном, двигался, словно искал что-то. Разве что… было что-то странное в его походке. Что-то неестественное. Гуань Шань сощурился в темноту и развернулся, всё ещё прижимаясь ладонями к дереву. Так легко было его здесь обнаружить, слишком лёгкая мишень. — Грей...? — с надеждой шепнул он. А затем в одно мгновение произошло сразу несколько вещей: незнакомец резко вскинул голову и решительно двинулся на него, Гуань Шань заметил блеск лезвия вынимаемого из ножен на бедре смертоносного меча. — Дерьмо, — прошептал Шань и что есть духу побежал в противоположном направлении. Он слышал за спиной шаги, слух был хорошо натренирован, но он не мог точно определить, догоняют ли его. Вокруг казалось слишком пусто, а деревья стали редеть. Где носит чёртовых стражников из дозора?! Почему в каждом саду нет отдельного, делающего обход, караула? Он понимал, что как только начнёт задыхаться от бега — стражники больше не будут нужны. Дворцовые территории считались самыми безопасными местами в городе, не считая комнат Императрицы. Нужно было быть полным идиотом, чтобы чужак разгуливал по садам ночью лишь при свете луны. Нужно было остановился, забрался на одно из деревьев и там тихо переждать опасность. Но Мо плохо ориентировался на местности, не знал сады так, как знал родные крыши пагод, на которые было легко взбираться, как узкие мощённые улочки Кайа, где легко затеряться, скрыться от погони. Всё слишком просторно и открыто. Не было ножей, спрятанных в рукаве и складках одежды, на ногах мягкие сапоги, не предназначенные для бесшумных перемещений, слишком громкие, чтобы затаиться в темноте. Гуань Шань слышал собственное резкое и учащенное дыхание, когда делал обманные резкие повороты, ныряя под раскидистые ветви деревьев и перепрыгивая на своём пути преграды. Старался держаться подальше от края воды, где лунный свет мог выдать его. Он уже не мог слышать ничего, кроме тяжелых ударов собственно сердца в ушах, словно призывающего к бою чжангу* и сбившегося дыхания. Для того, кто хотел быть незаметным, нападавший был слишком медленными, но и Мо уже не мог бежать быстрее, почти выбившись из сил. Слишком напуганный, чтобы трезво обдумать свои дальнейшие действия как следует. Хруст веток под ногами, звонкий отзвук металла моста под собственными тяжелыми шагами, захлёбывающий через край адреналин, когда он вдруг понял, что не может оторваться от преследователя. Не можешь сбежать, слыша за спиной тяжелое дыхание и звук нагоняющего его бега. Не прошло и месяца, но тело само вспоминало подзабытые навыки, без которых не выжить на улицах: резкие и отточенные движения рук, ноги бегут легко без особых усилий по железным мостикам и мягкой земле, размеренное выверенное дыхание, каждая мышца напряжена, когда он бежит… ... и вдруг спотыкается за что-то в темноте, теряя равновесие. Из лёгких вышибло весь воздух, когда Шань со всего маху врезался во что-то… твёрдое. Его окружили и загнали в ловушку! Даже крикнуть не успел, когда его схватили в стальном захвате, будто поймали в смертоносных тисках, из которых больше не вырваться живым. Одна рука обхватила его поперёк живота, другая — шею. И грубый голос, обжигающее теплое дыхание у самого уха. — Ты кретин или просто ищешь себе проблемы? Гуань Шань не мог объяснить переполнившее его до краёв облегчение, когда узнал этот голос. Мо чуть расслабился, растворяясь в нём, будто против такой опасности он не возражал. Лишь бы не тот скрывающийся человек с мечом наготове. Гуань Шань судорожно сглотнул между шумными вдохами, пытаясь восстановить дыхание. Теперь он хоть не был похож на загнанную лошадь, и пульс под кожей понемногу выравнивался. — Я не… — Ты в самом деле думал, что сможешь сбежать? — сказал Хэ Тянь, он был так близко, что можно было ощутить вибрацию голоса прижатой к его груди спиной. — Пока я был в дозоре? Когда паника отступила, Мо понял, как сильно бьётся его сердце, грозясь разбить рёбра в крошку, как громко оно барабанило в тишине, наполненной только их дыханием и отдалёнными звуками сапог стражников. Где они были раньше? — Я не пытался сбежать, — возразил Шань, показывая в темноту. — Человек… там, в саду. Не один из стражников. У него был меч, и я подумал… — Меч? — переспросил Хэ Тянь. Мо отпустили, и спине стало холодно, когда Хэ развернул его к себе лицом с не читаемым выражением лица. — Ты уверен? — Уверен. Он вытащил его из ножен. — Он? — Похож на мужчину, но походка… —… была немного странной, — закончил за него Хэ Тянь, нахмурившись. Он смотрел поверх плеча куда-то за Гуань Шанем, словно пытался что-то разглядеть во тьме, сгустившейся вокруг них коварным маревом. Гуань Шань покачал головой. — Как ты… — Возвращайся во дворец и оставайся там, — твёрдо приказал Тянь, весь словно преобразившись. — Но я… — Иди, — Хэ Тянь довольно резко подтолкнул его в сторону дворцовых зданий. Трижды повторять не пришлось. Расстёгнутое пальто развивалось за спиной, когда Страж быстрым шагом направился в сторону садов, подошвы его сапог хрустели по гравию, и Гуань Шань подумал, что сейчас он похож на живое воплощение Смерти. Но эта мысль не смогла заглушить внутри ту маленькую частицу тёплого чувства, что хотела сказать уходящей спине быть осторожнее.***
— Он был во дворце? — Полагаю, Ваше Императорское Величество. — Ты так думаешь? Это… значит «да»? — Мне сообщили, Императрица. Я обыскал сады, но так ничего и не нашёл. Императрица сжала зубы — внешне всего лишь лёгкое движение челюсти. При ближайшем рассмотрении Хэ Тянь видел, что ей недостаёт хладнокровия. Наблюдал, как она босая ходила по своим покоям, рубашка выпростана из штанов, а несколько верхних пуговиц расстёгнуты. В камине горел огонь и Хэ Тянь видел, что прервал её работу: бумаги и чернильницы разбросаны по широкому письменному столу. Прозрачный кубок ликёра блеснул в свете камина. Хэ подозревал, что она сидела допоздна, а сейчас после неутешительных вестей вообще не сможет уснуть. — Информация надёжна? Хэ Тянь открыл и тут же закрыл рот. Надёжна ли информация от ещё вчерашнего заключенного тюрьмы? Кто он был такой, чтобы знать Гуань Шаня? Он понял, ошарашенно моргая, что не подвергал слова сомнению. Какая Шаню была выгода врать? Странная попытка выкрутиться из-за неудавшегося побега, но он помнил его дикий пульс, когда держал шею, расширенные зрачки, смотревшие на него в темноте. Это был настоящий страх, который невозможно подделать. Он даже не допускал, что Гуань Шань мог быть настолько искусным лжецом. — Полагаю… Да, Императрица, — приподнял подбородок Хэ Тянь. — Информация надёжна. Она устало провела ладонью по лицу, что-то пробормотав себе под нос. — Я хочу, чтобы дворец заперли. Пока преступника не поймают, никто не войдёт и не выйдет из него. У каждого человека в связи с этим должно быть разрешение. Нужно тщательно допросить временных гостей. — Уже выполняется, Ваше Величество. Все до единого стражники подняты и выполняют свои обязанности. Дворец хорошо защищён. Она взглянула на него. — Я лишь удивлена, почему ты всё ещё стоишь здесь. Хэ Тянь пропустил замечание мимо ушей, не став на нём зацикливаться. Он сделал быстрый глубокий поклон и покинул покои.***
Когда Хэ увидел Чжэнси, взгляд Стража наполнился странным облегчением, и Чжань остановился, дожидаясь Тяня. Имперский Страж выглядел как обычно, завернувшись в непроницаемую черноту своих одежд. А когда Хэ приблизился к нему, в глазах таилось нечто непривычное и острое. Взгляд не был беспристрастным, в нём играли искорки веселья, когда он слушал шалости или развлекался частой болтовнёй Цзяня И. Сейчас же во взгляде читалось напряженное переживание, и Чжэнси ощутил, как у него волосы встают дыбом от непонятного нехорошего предчувствия. — Хэ Тянь, — поприветствовал Чжэнси. Хэ Тяню было не до любезностей. Он даже не спросил, почему тот бродил по дворцу в столь ранний час до рассвета. — Где Принц? — В своих покоях, я думаю, — Чжэнси непонимающе моргнул, решив не уточнять, что с Цзянем на протяжении недели они едва перекинулись парой фраз. Всё ещё ощущались синяки от укусов на губах. — Уже поздно. — Ты думаешь? — спросил Хэ, на мгновение став чем-то похож на Императрицу. — Мы повсюду ищем преступника. Чженси пристально посмотрел на Стража. — Преступник, — слова застряли в горле, чуть не перехватив дыхание. — Ты его поймал? — Нет, — хмуро отозвался Хэ. Мгновение обоюдной ясности они смотрели друг другу в глаза, а затем, как по команде, побежали в одном и том же направлении.***
Покои Цзяня И находились в другом конце дворца, два лестничных пролёта, и располагались в задней части с широким балконом и видом на зелёные сады. Это значило, что когда они добрались туда, прошло не меньше пятнадцати минут, из-за горизонта уже поднималось солнце, заглядывая первыми золотым светом в дворцовые окна. Чжэнси покачал головой, не сбавляя бега. Невозможно, он отказывался даже допускать подобную мысль. Хэ Тянь первым распахнул дверь в покои, следом за ним внутрь ворвался Чжэнси. И замер от увиденного. «Он жив», — шепнула на задворках часть рассудка, пока его разум медленно пытался осознать, что происходит. Два блестящих от пота мужских тела сплелись в страсти на императорской кровати. Они едва отвлеклись, когда распахнулась дверь, но, увидев взгляд Хэ Тяня, чуть не подпрыгнули от испуга, натягивая на себя простыни. Цзянь И вальяжно развалился в кресле поблизости, повернутому к постели, непринужденно подперев ладонью щеку. Шли секунды. Цзянь, всё ещё подпирая подбородок и не меняя позы, пробормотал: — Оставьте нас. Я отправлю вам деньги. Чжэнси не шевелился, когда они вылезли из кровати, не потрудившись даже одеться или прикрыться, быстро покидая покои. Один из юношей был бледным, как снег, со светлыми волосами. Другой — более загорелый. Стоило Чжэнси прищурится, как тот смутно напоминал ему… — Я наслаждался этим, — сказал в напряженной тишине Цзянь. В нём не было на первый взгляд явных признаков возбуждения, щёки не порозовели, а грудь не вздымалась от частого дыхания. — Был… преступник, — непослушным голосом выдавил Чжэнси. — В садах. — Я никого не видел, — сказал Цзянь. — И всю ночь был здесь. — С ними, — заключил Чжэнси. Цзянь не отводил от него пристального и тяжелого взгляда. — Что ты делаешь? — спросил Чжэнси. Что это было? Какими же ещё странными эротическими пристрастиями баловался Цзянь И? — Ну, если я по собственному желанию не могу лечь с кем-то в постель, то могу хотя бы увидеть, как трахаются другие. Чженси вздрогнул от этого слова, словно ему дали пощёчину. Цзянь произнёс его своим величественным каехайским акцентом, с ноткой хитрецы в голосе. А потом он вспомнил, что рядом всё ещё стоял Хэ Тянь, молча наблюдавший за разворачивающейся картиной. Что тот успел попробовать? Чжэнси предположил, что Страж ничего об этом не думает. Казалось, он знал всё, что только могла предложить ему жизнь, так что удивить его было почти невозможно. Даже этим. — Вы в порядке, — заключил Хэ Тянь будничным тоном, обращаясь к Цзяню. — Поэтому оставлю вас и размещу стражу у ваших покоев. Не покидайте комнат, пока я или мои люди не сообщат, что дворец в безопасности. — Он коротко поклонился и, развернувшись, направился к двери. — Уверен, что Принц Норойа сможет посещать вас всё это время. — Хэ Тянь… — в надежде шепнул одними губами Чжэнси. Дверь закрылась.***
Чжэнси медленно повернулся к Цзяню, всё ещё наблюдавшим за ним со своего кресла. Цзянь И смотрел на него таким взглядом, что Чжаню пришлось взять себя в руки и приготовился выслушать всё, что на него выльют. Слишком капризный, и Норойский Принц не был уверен, сможет ли сейчас вынести услышанное. — Что ты делаешь? — снова спросил он. — Сижу и жду, пока обыщут дворец, — как ни в чём не бывало отозвался Цзянь, хотя прекрасно понял, что имел в виду его друг. Чжэнси закрыл глаза. — Они скрасили мне компанию, — чуть выдохнул Цзянь. — Компанию, значит, — резко повторил Чжэнси. — Они могли перерезать тебе горло в твоей же постели. — Ю Мин посоветовала их. Думаю, мне не угрожало убийство. — Ю Мин, — сказал Чжэнси. — Которая рассматривает предложение от благородного рода из Шэ. — Если тебя это так беспокоит, то я уверен — это не измена или попытка убийства. — Цзянь И постучал пальцами по подлокотнику кресла, словно отмахивался от своего поступка, считая его несущественным. Чжэнси внимательно посмотрел на него. Почувствовал, что делает шаг; уже стоит перед Цзянем, глядя на него точно также сверху вниз, что и неделю назад. Золотой свет лился из окон, оседая отсветами в глазах Цзяня. Он положил на щёку Цзяня ладонь, проведя большим пальцем по высокой скуле, любуясь этой высокомерной красотой. На мгновение Цзянь И закрыл глаза, подавшись навстречу прикосновению, хотя всё в нём кричало, что это очередная его временная прихоть. Цзянь наслаждался лаской те короткие мгновения, пока происходящее не разрушилось, не разбилось вдребезги печальной трагедией потери. Чжэнси медленно провёл подушечкой большого пальца по нижней губе, когда Цзянь И отстранился, откинувшись на спинку кресла, закрываясь в себе от Чжэнси, рука которого безвольно упала вдоль бедра. — Не стоило этого делать, — с усмешкой спокойно сказал Цзянь, было любопытно наблюдать, как его щеки заливает лёгкий румянец, опускаясь до самой шеи. — Я — Принц. — Думаю, мы оба прекрасно знаем, что мне не следовало это делать, Цзянь И, — сказал он. — Существует много вещей, которые не стоит делать, и которые мы делали на протяжении десяти лет. Цзянь И засмеялся, но то был странный тихий невесёлый смех. Чжэнси внимательно всмотрелся в лицо напротив. — Ты что, пьян? — внезапно сказал он. — Что? — Ты пил? Я же говорил не делать этого, Цзянь И. Яд легче замаскировать в напитке. Ты не знаешь… — Всё хорошо. Я в порядке и всё ещё жив, видишь? — Недолго, если не будешь слушать то, что я тебе говорю. Что-то странное промелькнуло на лице Цзяня И. — А, может, я устал слушать тебя, Чжэнси? Возможно, я не хочу жить чётко спланированной жизнью, которую создала моя мать! Я итак достаточно придерживался того, в чём ты постоянно настаивал. — Мы делаем это потому, что знаем, насколько это лучше для нас, — парировал Чжэнси. — Лучше? В самом деле? Потому, что кто-то всё же отравил меня. Кто-то всё же смог проникнуть в сады. Поблизости ты или нет, я всё равно в опасности. «Поблизости ты или нет», — слова отразились болью в Чжэнси. — Таковы правила, у тебя есть спутник, Цзянь… — Правила. Правила. Кого вообще волнуют эти блядские правила, Чжэнси? — Двор. Людей. Им нужно видеть систему, чтобы поверить в её существование. — И они смотрят на кого-то вроде меня? Никудышный Принц, который больше думает о своём глупом советнике, чем о собственных людях? Звёзды, Чжэнси. Что может сделать их совсем обречёнными? — Ты заботишься о людях, Цзянь И. Всегда заботился. Ты сделал для них куда больше, чем большинство императоров на протяжении всего своего правления. Они говорят, что ты милостивый. Говорят, что ты сострадательный. Говорят, что ты другой и единственный, кто любит их. Как много людей готовы приветствовать своего нового правителя с распростёртыми объятиями, Цзянь И? Сколько? — У них нет выбора, кроме как приветствовать меня, — горько заключил Цзянь. — Я — наследник. — И как долго, если у Императрицы больше нет других наследников? Будь… будь благоразумен, проживая жизнь во дворце, — он сглотнул. — Будь… здравомыслящим в том… кого ты пускаешь к себе в постель. — Я не спал с ними. — Знаю. — Нет, — едва слышно сказал Цзянь, разговаривая с Чжэнси, но не говоря ему, словно находился где-то не здесь. Его голос был загадочным и немного капризным. — Ничего ты не знаешь. Я лишь наблюдал. Восхищался тем, как они движутся друг с другом, сочетание оттенка кожи было прекрасным… — Цзянь И… — Уходи, Чжэнси, — вновь повторил он, на щеках всё ещё играл румянец, но взгляд был прямым и открытым. Чженси удивился, как можно было в одну секунду быть таким нежным и сговорчивым, а в следующую — становиться совершенно невыносимым и упрямым. Скорее всего именно Чженси был в этом виноват… изменения от мальчика к будущему правителю, произошедшие так внезапно… а, может, в этом была виновата его мать. — Цзянь И… — Я жив. Незачем тебе рано утром быть в моих комнатах. — А затем совсем другим голосом: — Пойдут разговоры. Чжэнси не стал напоминать, что прежде ночи напролёт проводил в его комнатах. Порой он не бывал у себя неделями, деля одну кровать, или Чжэнси спал на кровати в углу комнаты, для них это было само собой разумеющимся. Теперь ему на ум пришла мысль, что об этом могли сплетничать горничные и стражники, но Чжаню было всё равно. А сейчас единственная мысль, завладевшая им, была о том, что Цзянь И использует против него этот иронический тон, снисходительные нотки при общении с другими, как сестра Чжэнси или Принц Шэ. Тем, кто ему не нравился и кого Цзянь считал несколько глупыми, но никогда не говорил им этого. Не говорил потому, что ему не было необходимости… потому, что достаточно услышать это в его манере общения и всё поймёшь. Это было чем-то глупым ребячеством, мелочным, над чем Цзянь И мог посмеяться. То, как он каждый раз смеялся над сестрой Чжэнси, когда она навещала их, было тому подтверждением, видимо, видя в ней что-то жалкое, что видел только он. С болью видел, что может быть таким же свободным, как и она, если захочет. Смеялся и над Шэ Ли, видя в нём олицетворение кем мог бы быть, и как жизнь отнеслась к нему чуть справедливее, чем к Цзяню И. Возможно, это даже была жалость к себе. Они могли себе позволить быть немного злыми и язвительными… и Цзянь считал это достаоточной причиной, чтобы насмехаться над ними… но всё, что они показывали — возможность быть свободными. Не было необходимости следить за каждым своим словом или поведением, как это делал Цзянь. В их власти было право выбора и быть жестокими, самим выбирая, какими они хотят стать. У Цзяня этого выбора не было. Поэтому, каждый раз, когда он смеялся над ними, он смеялся прежде всего именно над самим собой. Чжэнси ничего не мог поделать с этим. Порой даже он был не в силах помочь с тем, с чем мог справиться лишь сам Цзянь И. Он оставил Принца одного в покоях с грязными простынями, ставшими совсем чужими. Солнце было уже слишком высоко, чтобы отправиться спать. на долю мгновения Чжэнси малодушно пожалел, что любил Цзяня. Это было слишком трудно.***
Хэ Тянь лично присутствовал на допросах, слушая осторожные слова дворян и наблюдая настороженные взгляды торговцев и слуг. Он прошарил каждый уголок дворца от покоев до казарм, особенно комнаты прислуги и кухню. Бесконечные вопросы, люди, не прекращающие ссылаться на слова других. Набралась целая стопка отчётов, которые Хэ Тянь должен быть перепроверить лично. Даже в казармы, где его ожидали стражники, готовые к приказам, он вернулся с пустыми руками. Как чужак мог проникнуть во дворец, и никто его не заметил? Как он смог проскользнуть мимо дозорных на пунктах пропуска? Как его не увидели стражи вдоль стены, которая окружала самые дальние просторы дворца, включая все сады? Хэ Тянь покачал головой. — Так кто, ты говорил, это рассказал? Хэ Тянь не взглянул на Бай Яня, когда они шли по краю внутреннего двора в сторону казарм. Небо окрасилось розовыми закатными оттенками сквозь тонкие облака, птицы затихали, готовясь ко сну в кронах деревьев, выползали ночные животные, шебурша в кустах магнолий и адиантума. Ночь входила в свои права, а Хэ Тянь не спал вот уже несколько дней. Сон казался особой привилегией. — Я ничего не говорил, — ответил он. Бай Янь пристально посмотрел на Стража. Хэ ощущал всю тяжесть взгляда мужчины, решив, что однажды он всё же сможет понять. Они знали друг друга почти десять лет, но на самом деле тот понимал Тяня не более, чем Хэ ему позволял. — Парень, которого ты забрал… — Он не парень. Он родился под той же звездой, что и мы с тобой. — Правда? — Правда. Бай Янь выглядел так, словно решался на что-то. — Я… не совсем понимаю зачем он тебе. Почему… ты забрал его? Не думаю, что из жалости. — Не из жалости, — согласился Хэ. — Это касается Принца. — Из-за злоумышленника? — Бай скосил на него взгляд. — Может быть, — уклончиво ответил Тянь. — Думаю, будет полезно, если он внесёт свой вклад. — Кто-то думающий, как бродяга? «Бродяга?» — подумалось Хэ Тяню, а затем: «Неужели он так думает?» До сего момента Гуань Шань вёл себя вовсе не так, как ожидал от него Хэ, не был вспыльчивым, не доставлял особых трудностей. Любое недовольство, причиной которого был Мо, воспринималось Тянем лёгкой насмешкой и толикой скрываемого веселья. Гуань Шань был не таким, как ожидал Хэ. Ему было с чем сравнивать. Когда Тяню было шестнадцать, происходил арест мальчиков, даже младше Гуань Шаня, и те вели себя просто по-дикому как животные, плевались в лица стражников, при любой возможности метали ножи и пытались удрать. По сравнению с ними Гуань Шань позволил себя схватить довольно… спокойно. Даже не разговаривал, как один из беспризорников… а ещё умел читать и готовить. — Да, — сказал Хэ Тянь, когда затянулось молчание, и Бай Янь странно посмотрел на него. — Он показался очень… — Бай Янь пожал плечами, заправив прядь каштановых волос за ухо. Он был таким же высоким, как и Хэ, но, в отличие от худого и гибкого Тяня, обладал приличными мускулами где только можно. С более тёмным оттенком кожи и телосложением народа Восточных Полей. — Очень странно, жизнь на улицах должна сделать его намного старше, как и других людей, но он так молод. — Исходишь из собственного опыта? — спросил Хэ Тянь. — Моя мать — священнослужитель в городе. Иногда она поставляет еду и убежища с наступлением зимы. Я помогаю, если есть такая возможность. — Ты его видел? — Мальч… юношу? — Да. — Не знаю. — Бай Янь пожал плечами. — В городе полно таких, как он, и не знаешь наверняка, видел его или нет. — Всё так плохо за стенами дворца? — Не настолько. — Тот пожал плечами. — В других королевствах ещё хуже. В других Империях уж точно хуже. У Императрицы есть система поддержки во дворце, а Цзянь И ввёл гуманитарные правила в городе, поэтому люди могут выбрать одно из двух: они могут добраться в эти центры прежде, чем их приберут к рукам банды или публичные дома. — Он покосился на Хэ Тяня. — Ты проверял его? — Проверял? — На… ну, ты знаешь. На всякие болезни. — Он не блохастое животное. — Если ты спишь с ним, то должен… Хэ Тянь резко остановился, скрипнув подошвами сапог о гравий, когда повернул к собеседнику лицо. — Я не сплю с ним, — сделал он акцент на каждом слове. Бай Янь лишь ненадолго смог смотреть ему в глаза, вынужденный отвести взгляд. Хэ продолжил свой путь. — Он… он не похож на тех, о ком ты говорил. — Уверен? — более осторожно уточнил Янь. — Для большинства из них это неизбежно. Эти рыжие волосы и бледная кожа приносят пару монет, если не больше. Хэ Тянь стиснул зубы, пытаясь подавить беспричинную злость. — Уверен.***
Когда Хэ вернулся домой, в тёмном бархате неба раскинулась бриллиантовая россыпь звёзд, а небольшая масляная лампа одиноко догорала на кухне. Его дожидался глинянный горшок остывшего рагу. Пока Хэ Тянь стаскивал с плеч пальто, отстёгивал с бедра ножны и стягивал с рук перчатки, он не отводил взгляда с приготовленного позднего ужина. «Зачем ты это делаешь?» — подумалось ему, расстёгивая воротник на шее, глядя на горшок и не в силах отвести взгляда. Зачем было кому-то, кого принудительно поселили и заставили убираться по дому, согласился сделать что-то… по своей воле… для него. Хэ Тянь прекрасно всё понимал, ожидая того мига, когда найдут его похолодевшее тело с воткнутым в живот ножом или перерезанным горлом. Ожидал, что, проснувшись однажды, будет привязан к собственной кровати, в то время как Гуань Шань свободно сбежит под покровом ночи, вернувшись в город, где его практически невозможно будет отыскать. Хэ Тянь знал, что не станет искать его, он ведь сказал, что тот свободен и не кривил душой. Так почему же он, ХэТянь, поднялся по лестнице и коснулся пальцами двери, тихо толкнул её, почему он так безмятежно спал в кровати, если должен был давным-давно сбежать? Хэ вспомнил свои ощущения: испуганные удары его сердца, учащенное дыхание, острый запах страха, волнами исходящий от Шаня. Как тот весь сжался при звуке его голоса. Вспомнил ощущения, видя его убегающим куда-то, как им овладели злость и раздражение, необъяснимые чувства досады и предательства, а после — облегчения, когда слушал непонятные сбивчивые слова Гуань Шаня, когда тот судорожно хватался за лацканы его плаща, словно не хотел отпускать. Хэ молча шагнул в спальню чёрной тенью. Свет молодого месяца проникал сквозь окно, его тень легла на кровать. В холодном свете мужчина видел, как размеренно опускается и поднимается грудь Гуань Шаня, такие едва заметные штрихи, непроизвольное движение глаз под веками во сне, легкий трепет ресниц. Если Хэ Тянь прижмёт тыльную сторону ладони к его шее, кожа будет ещё тёплой? Сердце Хэ Тяня подпрыгнуло, когда Гуань Шань повернулся на бок лицом к нему, положив на подушку расслабленные полусогнутые пальцы, что-то еле слышно промычав во сне. От увиденного в горле что-то сжалось. А Хэ Тянь просто стоял в тёмной спальне и наблюдал за спящим, разрываемый невыносимым желанием протянуть руку, смахнуть со лба непослушные пряди, запустив пальцы в рыжие волосы. Он представил, как Гуань Шань пробуждается от его прикосновения, сонно моргает, не сразу поняв, кто перед ним. Представил как эти губы расплываются с расслабленной, довольной улыбке. Хэ Тянь нахмурился собственным мыслям. Слишком хорошо, чтобы быть правдой: Шань вздрогнет, как только осознает происходящее, неправильно всё поймёт и испугается, отстранившись от его прикосновения, а Хэ Тянь просто замрёт, не зная, что сказать. Гуань Шань явно не из тех, кто примет молчание и глупые оправдания. Какую отговорку он должен будет придумать? Тянь не мог дать ему ни одной причины своих поступков. На самом деле у него ничего не было, что можно было бы дать Гуань Шаню. На мгновение он обречённо прикрыл глаза, чувствуя, как стискивается челюсть, как сжимаются кулаки, впиваясь ногтями в кожу ладоней. Столько страданий от чувства опустошения в душе; он сам не знал, что делает. Знал лишь, что это ошибка. Он покинул комнату так же тихо, как и зашёл, оставив дверь слегка приоткрытой, когда вернулся к себе. Сейчас не время для этого. Принца Цзяня И отравили, на этот раз преступник проник во дворец с оружием. Хэ Тянь представил все последствия: не окажись его там, сколько бы ещё Гуань Шань смог убегать пока окончательно не выбился из сил, а догнавшие его убийцы не вонзили оружие в его тело? Он сжал зубы, зажигая небольшую свечу у кровати, и выдвинул стул из-за стола. В глазах всё плыло от усталости, но перед мысленным взором предстала слишком яркая картина: служанка с опухшей, посиневшей кожей, умершая в собственной постели в незапертой комнате. Он должен был отыскать того, кто это сделал, или вскоре кто-то точно погибнет.