Карамель в ядовитых глазах

Я обычная ледышка. Очень холодная. Я так считаю. Я не могу, не умею чувствовать. Я окоченел от холода. Мне, кажется, что я все время хожу вокруг этого холода в этом ужасном ледяном царстве…

Вторник

Уже ближе к ночи, когда Эва пришла домой, девушка тут же помчалась в сторону огромного зеркала, что расположилось в гостиной. Подумать только.. Эва все-таки решилась обкромсать свои «шикарные», рыжие волосы, что теперь слегка ниже плеч. Ей показалось, что так она станет немного свободнее, немного увереннее в себе. Показалось, что те все жалкие моменты уйдут далеко на второй план, и она словно бы задышит новой жизнью, перевернет потускневшую страницу своих страданий. Но так думает сама Эва. Все мы знаем, что от одного лишь внешнего изменения — в человеке ничего все равно не поменяется, только лишь его оболочка, а та самая начинка, та самая изюминка рыжеволосой где-то там, внутри ее гнилой души, которая все равно отказывается заживляться. Мун не понимает, что огромные, зарубцовые раны все равно продолжат больно пощипывать, как только она вновь вернется к своему трепетному состоянию. К состоянию, где человек одинок и никому не нужен в этом мире. Ее зеленые глаза, цвета мятного, душистого чая, слегка прикрываются, будто бы наслаждаясь этой тишиной, спокойствием в доме. Она счастлива. Пусть это глупая ложь для нее самой, пусть она сама придумала для себя маленький, разноцветный мир с блестящими красками, но это ее жизнь, ее право. Эва знает, что будет обманывать себя до тех пор, пока окончательно не дойдет до дна глубокого океана, и не захлебнется в собственных мыслях. Эва Квиг Мун знает, что она не та самая девушка, которая достойна быть счастливой, быть любимой кем-то. Заправляя уже короткие, уже не такие спутавшиеся пряди волос за ухо, Мун слегка улыбается, все же стягивая с себя серое пальто, что слегка промокло от небольшого дождика на улице. На часах уже половина одинадцатого и первокурсница уже готова мысленно ругать себя за то, что не успела вызубрить две темы по химии. Хочешь выбиться в хорошисты, Мун? Возможно.. Ее внимание привлекает стук в дверь, отчего рыжеволосая даже подпрыгивает от неожиданности. Девушка даже не удивится, если ее вновь застанет в расплох Сана, докучая своими разговорами о том, как сильно Эва ошибается в том, что ее жизнь давно закончена, что она уже давно дочитала свою последнюю, долгожданную главу. Слишком самодеянно, Мисс Мун.. Дойдя до белоснежной двери, по которой слегка покрапывал дождик, девушка быстро поворачивает замок в нужную сторону, уже натягивая фальшивую, доброжелательную улыбку. Но как сильно она опешила, когда увидела на пороге именно ЕГО. Кажется, она сразу же теряет какого-либо дара речи, когда парень слегка отталкивает ее в сторону, как бы случайно задевая плечом. Брюнет бесцеремонно вваливается в ее дом, нахально улыбаясь, даже нет, черт побери, он улыбается, как сущий дьявол во плоти! — Не ожидала меня здесь увидеть, Мун? — тянет Кристофер, слегка хмурясь от вида рыженькой девушки. — Ты подстригла волосы? Для меня старалась? — его пальцы тянутся к волосам, цвета тягучего, золотистого меда, но первокурсница сразу же отступает назад, кладя одну ладонь на дверную ручку. — Какого хрена ты забыл здесь, Шистад? — борясь с тем, чтобы не повысить голос до предела, Мун упрямо смотрит в пол, не желая встречаться с этимими пьяными, ядовитыми глазами. Верно, Крис Шистад чертовски пьян. Его волосы небрежно растрепаны, как бы он не пытался их красиво уложить. Ноги подшатываются, еле удерживая равновесие, а в руке бутылка недопитого, крепкого виски. Но это еще маленькие цветочки по сравнению с тем, что незаметно замечает Эва на его лице, как только Пенетратор стягивает с макушки черный капюшон. Огромная ссадина на острой скуле, губа, что очень даже сильно кровоточит, ну и конечно же синий синяк под правым глазом, без которого Шистад никак не смог обойтись во время драк. Она прекрасно знает, почему он пришел именно к ней, ведь так всегда бывало, когда Кристофер находился в таком состоянии. Мун всегда играла роль какой-то медсестрички, которая сможет подуть на его больные ранки. Но не сейчас. Эта игра в какие-то гляделки и поцелуи в пьяном угаре уже давно закончена. Их двоих больше нет друг для друга. Кто бы заживил ее глубокие порезы.. — Даже не обработаешь мне губу? — демонстративно надув губки, Шистад упрямо расположился на диване в гостиной, где небрежно был сложен плед и. был жуткий бардак. Браво, Эва, ты снова провалилась. — Я смотрю, ты время зря не теряешь, — кивая в сторону кучки разбитых бутылок из-под дешевого алкоголя, Крис смеется, отчего потом недовольно шипит от неприятных покалываний в области нижней губы. — Это не твое дело. Я спрашиваю еще раз, что ты здесь забыл? — устало потирая виски, Мун чувствует, как быстро краснеют ее щеки, заливаясь алым румянцем. Какой же стыд! Они находятся в каком-то свинарнике, ей богу. — Не хочешь поиграть в медсестричку? — предлагает брюнет, по-хозяйски разваливаясь на мягком, кожаном диване. Мун бы с удовольствием согласилась обработать ему раны, если бы они находились в отношениях прямо сейчас, но то, в каких отношениях они сейчас, заставляет задушить его какой-нибудь подушкой, дабы не видеть этого, хоть и красивого, но все же столь нахального лица. Лица, которое ломает ее всю каждый ебаный день. Каждую ебаную неделю. — Пошел ты к черту, Крис. Катись к черту! — дрожащим голосом шепчет рыжеволосая, указывая на входную дверь, где на улице до сих пор стояла ветренная, дождливая погода. — Как не гостеприимно, Мун. Человек просит тебя о помощи, а ты так подло поступаешь, — возмущается третьекрусник, вставая с диванчика кофейного цвета. Только вот.. Кажется, этот парень никуда не спешит. Подходит все ближе, отчего в нос ударяет запах дорогого алкоголя, что был схож с виски, или же многолетним коньяком. Все, что любит Шистад. — Чего ты хочешь, Крис? — в последний раз спрашивает первокурсница, уже заглядывая в его янтарные глаза, в которых были отчетливо видны пьяные, веселые чертики. Ха, ему так весело, так безбашенно. Знал бы он, как сильно сейчас держится Эва из последних сил, чтобы не расплакаться прямо у него на глазах, не сломаться тем самым окончательно. Это последняя капля, Эва. Хватит уже доводить себя. — Ты прекрасно знаешь, зачем я пришел. Ты же выучила меня, Мун, забыла? — приближаясь еще ближе, хрипло шепчет Шистад, кладя одну руку ей на талию, отчего по спине рыжеволосой мгновенно пробегает стая приятных, ядовитых мурашек. Руки такие холодные, такие.. родные и властные. Тебе холодно, потому что ты одинока: ничто не питает скрытый в тебе огонь. Ты больна, потому что лучшие из чувств, дарованных человеку, самое высокое и самое сладостное бежит тебя. Ты глупа, потому что, как ни велики твои страдания, ты не призываешь его к себе и не делаешь ни шагу к нему навстречу.