Карамель в ядовитых глазах

Мы любим кого-то не потому, что наконец встретили идеал, а потому, что увидели его в ком-то неидеальном. Эва ощущает горячее, опыляющее ее бархатистую шею, дыхание. Крис подходит все ближе. Он так чертовски близок, что Мун хочет сбежать из этого дома прямо сейчас, только бы не ощущать его прикосновений на своей коже, которые как будто потом начинают пылать там, где он касался. Эва, не выдерживая, жмурится, пятясь назад. Но сзади себя она чувствует предательскую, холодную стену, по которой она потом нервно стучит кулаком. Слышит смешок со стороны третьекурсника, губы которого растягиваются в похотливой улыбке. «Что же ему нужно то, блядь?» — думает рыжеволосая, поднимая свои зеленые, цвета изумруда, глаза на его слегка изуродованное лицо. — Я обработаю тебе раны, и ты уйдешь, Крис, — выпаливает девушка, вырываясь из такой «горячей хватки» Пенетратора. Он плюхается обратно на мягкий диванчик, в то время, когда Эва пытается достать небольшую коробку с аптечкой, что лежала на верхней полке. Не то, чтобы Мун была низенькая, но этого роста точно было не достаточно для того, чтобы дотянуться до нужной цели. Обычно, все это делал Крис, когда заявлялся к ней домой в таком виде, но сейчас она не должна давать слабину и просить у него помощи. Ни за что. Поэтому Эва, как сильная и независимая от парней девушка, что она говорила подругам пару дней назад, берет небольшую табуретку, ставя ее перед верхней полкой. Но только она тянется к заветной, белоснежной коробочке, как ее пылкие старания прерывает чья-то рука, выдергивая с ее рук аптечку. — Могла бы и меня попросить, а то ты так пыхтишь, что аж раскраснелась вся, — хмыкает брюнет, хватаясь за маленькую ручку коробочки, где лежали нужные препараты. И вправду, покраснела. Мун незаметно отворачивается, ладонями нащупывая горячие щеки. Чертов Шистад только и может, как доводить до нервного состояния. — Можешь забирать эту аптечку и катиться. Кроме тебя ею никто не пользуется, — сложив руки на груди, рыжеволосая, волосы которой теперь чуть ниже плеч, облокачивается о стену, упорно вглядываясь на его руки. Точнее.. На его разбитые костяшки. Помнится, как Эва плакала ему на плечо, как обиженая кем-то девчонка. Как просила его о том, чтобы он больше не дрался с бандой якудз, чтобы вообще больше не поднимал на кого-то руку. Мун до сих пор не может понять, почему она так себя вела. Просто не хотела, чтобы его, тогда еще любимого и заветного парня, до смерти избили. А сейчас, кажется, понимает, что надо было оставить его на «поле битвы» помирать. Так бы он не сделал ей больно. — Даже не поможешь? — Крис смотрит на нее вот уже минуту, а она даже и не заметила того, что он сверлит ее своими ядовитыми, карими глазами, которые чуть ли не обжигают ее кожу прямо там, куда он смотрит. Кристофер чертов волшебник, сошедший из глянцевого журнала. Весь такой брутальный, сексуальный, харизматичный, но это лишь его внешняя оболочка. Все мы знаем, какая у Криса душа на самом деле — гнилая, черствая и. одинокая. Именно, такой, как Шистад никогда не сможет завести долгих и крепких отношений, потому что все, что его окружает — это один разврат и куча денег. Шистад не способен на отношения даже с парнем, боже упаси. — Пообещай мне, что ты после этого смотаешься, — цокает первокурсница, усаживаясь напротив разбитого лица брюнета, губы которого все так же растянуты в едкой ухмылке, в его привычной манере. — Ммм, Мун, я надеялся на продолжение ночи. Думал, что мы займемся жарким. — Заткнись, Крис! — шипит Эва, зло кидая в него связку эластичных бинтов. — Если ты пришел только для этого, то можешь прямо сейчас уходить. — Брось, Мун. Почему бы не побыть немного другой? — предлагает Шистад, внимательно наблюдая за ловкими движениями девушки, что смачивала небольшую ватку в перекиси, дабы обработать этому больному ублюдку, как она сама считала, губу. — Кем? Шлюхой? — она хмурится, рассматривая его окровавленную, нижнюю линию губы, где уже в уголке сочится струйка алой крови. — Нет же, Мун. Я прошу тебя быть немного другой, и это не означает, что нужно вести себя, как шлюха, — шипит парень, как только чувствует на открытой ранке холодную перекись, что слегка шипит от попадания на кожу инфекции. — Ты предлагаешь мне секс, Крис, и еще просишь вести себя, как шлюха. Даже не пытайся этого скрыть, по твоим глазам видно, что ты пришел сюда не для того, чтобы я обработала тебе раны. Но увы, милый, сейчас ты отправишься к себе домой и мне плевать, как тебя встретят родители в таком виде, — злорадственно улыбаясь, Мун слегка дует на его губу, тем самым слегка убавляя боль, что отдает легким, неприятным покалыванием. — Вот видишь, Эва, ты выучила меня, — его холодные руки скользят по ее талии, будто бы пересчитывая хрупкие ребра. — Знаешь, что мне нельзя появляться перед родителями в таком виде. Знаешь, что я приду именно к тебе, когда дерусь с кем-то. Ты знаешь меня всего, Мун. — он заправляет сползающие пряди волос на лоб ей за ухо, продолжая держать левую руку на талии, которую, к слову, рыжеволосая так и не убрала. Что же делаешь, Эва? — Я совсем тебя не знаю. Это просто были такие обстоятельства, которые я хорошо запомнила, — отнекивается первокурсница, выкидывая ватку, что уже окрасилась в алый цвет, в ведро, стоящее рядом с диванчиком, которое она специально принесла, чтобы не бегать до кухни. — Какой мой любимый кофе? — его язык скользит по нижней губе, будто бы слизывая оставшуюся, застывшуюся кровь. Он вновь улыбается, чертовски маня своей харизмой, своей. Черт, это сущий Бог в воплощении какого-то дьявола! — Американо, — будто бы на автомате выпаливает девушка, после чего уже мысленно убивая себя, какими только можно способами. Язык твой враг, Эва Квиг Мун. — Ты выучила меня, — словно бы подтверждая свои слова, Крис сажает ее к себе на колени, опуская руки на бедра, что были обтянуты домашними, серыми лосинами. Эва такая домашняя, такая.. удобная для него. Не в плане какой-то подушки, вы не подумайте. Хотя, Шистад любит вот так полежать на ее ногах, холодными пальчиками зарываясь в рыженькие, спутанные волосы. Только вот Эва теперь не та, она теперь не его Муун. Да и волосы уже не те, до них теперь не дотянуться, как и до сердца самой Эвы. — Ты так и не ответила на мой вопрос. Что я сделал такого, что ты сбежала от меня тогда на вечеринке? — прерывая долгое молчание, Пенетратор протягивает руку, где были содраны костяшки, которые Эва так не любила обрабатывать. Она не только не любила смотреть на все это мясо, каким приходит Крис к ней в дом — Эва до жути боялась в кровь разодранных костяшек. Она видит, как он жмурится, когда она льет туда перекись, видит, как он нервно рычит, другой рукой вжимаясь в ее талию. Видела ту самую боль. Не одну тебя сломали, Эва.. — Ты хочешь поговорить о том, почему я обиделась, Крис? Ты так и не понял, да? Не понял своей ошибки? Даже нет, ты сделал эту ошибку столько раз, что я просто не могла не уйти от тебя. Ты.. Ты довел меня до такого состояния, что я даже смотреть в твою сторону не могу. Настолько ты вызываешь у меня отвращение. — Так почему же, Мун? Мы живём в такое время, когда изобилие всего вокруг — мыслей, книг, музыки — скрывает от нас тот простой факт, что мы находимся в пустыне, где мало что может взволновать человека и мало что его может затронуть по-настоящему.