Карамель в ядовитых глазах

Ты страдаешь. Ты улыбаешься людям, но твоя душа кричит от горя, которое нельзя выразить. Тебе просто некому его рассказать, потому что для всех остальных оно покажется мелким и ничего не стоящим. У них же кредиты, измены и проигрыши любимой команды… В футбол или хоккей, это все так важно! А тут ты со своим страданием, которое и объяснить-то толком не получается. — Эва, я прошу тебя, успокойся, — закрывая дверцу, блондинка следует за первокурсницей, что уже спешит запереться в одной из белоснежных кабинок, но рука Нуры тут же хватает ее за плечо, слегка притягивая к себе. — Почему я должна быть спокойной, когда вокруг творится такое? Почему я должна притворяться ради кого-то, Нура? — ощущая, как обжигающая дорожка слез скатывается по румяным щекам, девушка отворачивается, краем серого свитера утирая соленую жидкость. Больно, да. Снова она ощущает ту самую дикую, разъедающую боль в груди, где все сжимается в тугой, даже смертельный узел, который никак не сможет ослабеть. Сама Эва никак не может забыть прошлое и жить настоящим, жить так, как это было раньше, но без появления в ее жизни наглого Кристофера Шистада. — Эва.., — рыжеволосая слышит, как Сатре тыжело вздыхает, пытаясь развернуть девушку к себе. — Ты не должна ломаться из-за какого-то мудака, понимаешь? Хватит терзать себя мыслями о том, что ты никому не нужна, что тобою пользуются. В моей жизни ты стоишь на первом месте и я не хочу терять свою лучшую подругу лишь из-за того, что ее каждый день ломает какой-то придурок-Пенетратор, понимаешь? Хватит обращать на него свое внимание. — Черт, Нура, но я ведь не железная. Я не могу смотреть на него так, будто бы мы обычные знакомые. Мы больше, чем ебаные знакомые. Блядь, это чертовски сложно, — она закрывает лицо руками, снова чувствуя слезы, которые уже спадают на бесформенный свитер. — Просто постарайся быть выше всего этого дерьма.

Среда. Поздний вечер

Сидя в кресле, цвета теплого, молочного шоколада, Мун зарылась в черный плед, согревая руки о горячий, зеленый чай. Сейчас, будучи уже дома, где голые стены все еще давят с неимоверной силой на ее душу, девушка не чувствует ничего, что могло бы раздавить ее еще с большей силой. Она лишь чувствует, как краснеют ее глаза от наступающих слез, и как сильно дрожат ее руки, но. кажется, не от холода, а от ебаного чувства паники и истерики, что следуют за ней, как по пятам целый день. Она уже успела удивиться, как она не сорвалась, чтобы умотать к матери в Лондон, бросая всех своих друзей, знакомых и свой дом, который стал неким логовом для горьких слез. Неожиданный стук в дверь заставляет рыжеволосую встрепенуться, отчего горячая жидкость проливается ей на белоснежную майку, которую она так старательно берегла именно для этого дня. Нет, вы не подумайте, сегодня нет какого-то праздника или же знаменательного дня для самой Эвы. Первокурсница, кажется, поняла, что сегодня настал тот самый день, когда она дошла до точки невозврата своей души, своей сломленности. День, когда она сломала себя так, что теперь не может выбраться из этого грязного, тягучего болота. День, когда она так и не смогла окончательно забыться в своем маленьком, фальшивом, нарисованном мире, где все красочное и жизнерадостное. День, когда она так и не смогла забыть карие, ядовитые глаза, которые с легкостью сводили ее с ума, отчего она будто поддавалась им, пьянела от них. День, когда Эва Квиг Мун не смогла забыть ебаного Пенетратора Криса, который нагло втоптал ее в грязь. Она шипит от боли, обжигающей ее тело, и быстро вскакивает с кресла, сводя густые брови к переносице. Так долго терпела, чтобы не надеть его футболку, а сегодня просто сдалась, как маленькая девочка. Так долго терпела, чтобы не вдохнуть приятный запах его духов, который все еще витает в ее доме. Так долго боролась в себе, чтобы не сломаться настолько сильно. Времени на то, чтобы быстро сбегать на второй этаж и переодеться у нее не осталось, и девушка собралась принимать гостей так, как есть — в одной белоснежной майке, что едва касалась бедер. Правильно, Эва, покажи, насколько сильно ты запустила себя. Открывая дверь, Мун думает, что это, должно быть, Нура, которая обещала зайти к ней вечером, прежде чем она покинула женский туалет. Эва не очень сильно хочет вспоминать то, что было после ухода ее подруги, а именно ту самую истерику, которая будто бы вырвалась из нее наружу. Она до боли в горле не хочет вспоминать того самого момента, что надломил ее, и она просто упала на кафель помещения, отдавшись своим чувствам, своей боли. Глубоко вздохнув, рыжеволосая натягивает на себя что-то наподобие улыбки, готовясь в очередной раз принять гостя. Почему-то девушка думает, что за дверью снова стоит серьезная Бакуш, готовая отчитать ее по полной, чтобы Мун вновь зажила полноценной жизнью, а не осталась скованной, будто бы птица в клетке, первокурсницей. Но, кажется, ее мысли оказались ложными, когда на пороге своего дома она увидела до боли знакомого Пенетратора, что оперся о косяк двери, правой рукой хватаясь за бок. Ему больно.. Так же больно, как и Эве. Может он и сломлен физически, но Мун все же сомневается, что в душе у самого главного бабника школы сейчас все спокойно, так сказать, умиротворенно. Она точно знает, что ему гадко, противно, каким он стал. Его тошнит от себя самого. Тошнит от того, в кого он превратился. — Зачем ты снова пришел, Крис? Я же, кажется, должна была катиться от тебя подальше, разве нет? — больно кусая губы, Эва, не собираясь пускать его к себе в дом, тоже облокачивается о стену, глазами разглядывая все ссадины на его лице. — Прошу тебя, Эва. Давай не сейчас? — сглатывая, Шистад больно хмурится, еще сильнее сжимая ребра, которые, кажется, уже ноют пару часов. — Что не сейчас, Крис? Неужели ты думаешь, что мне нравится каждый день встречать тебя в таком виде? Неужели ты думаешь, что я сделана из железа? Что Эва все простит, Эва всегда поможет тебе? Крис, ты смог испортить все, что только можно было. Катись к черту, Шистад. К черту тебя! — как бы Мун не хотела, ей все равно пришлось закрыть эту ебаную дверь, что с грохотом захлопнулась прямо перед носом шатена, который едва мог выстоять на ногах. — Блядь, Эва! Прошу тебя, — хрипит тот, сильно ударяя по входной двери. Она скатывается по стене, снова закрывая лицо руками. Больно тебе, Мун? — Прошу тебя, Мун. Чувствует, как Крис тоже садится у двери, снова ударяя по ней кулаком, отчего девушка вздрагивает, утирая соленую жидкость со щеки. — Для тебя это так просто, Крис. Так просто снова прийти ко мне, даже не думая о том, как сильно ты делаешь мне больно. Ты даже представить себе не можешь, как сильно все гниет внутри меня. Представить себе не можешь, как сильно бьется и сжимается мое сердце при виде тебя, — высказывается Эва, едва выдавливая из себя эти слова. Плевать, что он сейчас не слышит. Плевать, что их разделяет ебаная дверь. Плевать на то, что Крис сейчас мучается, сидя на пороге ее дома. Отсюда до двери четыре секунды. Я даю тебе две. Выставить человека за дверь — лучший способ заставить его поразмыслить над тем, что осталось по ту сторону двери.