Охотник за головами (The Bounty Hunter)
EVA
Руки до безумия дрожат, когда девушка чувствует легкое прикосновение теплых губ, что имеют привкус ментоловых сигарет, которые уже, кажется, въелись в ее кожу своим запахом, таким манящим желанием вкусить этот «наркотик». До нее только что доходит, что Крис сейчас стоит рядом, крепко прижимая ее к себе так, словно бы не хочет больше отпускать, словно бы она его любимая плюшевая игрушка, которую он больше никогда не бросит в обиду. Но так ли это на самом деле? Ведь так думает лишь сама Эва, верно? А что думает на самом деле Крис? Может, это его очередная азартная игра, которая надломит Мун еще больше? Может он просто хочет снова повеселиться, дергая ее за маленькие ниточки, напоминающие запчасти от куклы марионетки. Может, это его игра, в которой Мун уже давно выучила правила от корки до корки, заучила настолько, что ее уже тошнит от очередных действий Кристофера. От того, что он привык играть по своим правилам, привык заманивать очередную жертву в свои сети, вертя ею, как только он сам пожелает. Но разве Эва могла попасть в его ловкие сети во второй раз? И кто же в этом виноват — она, или тот самый главный бабник школы Nissen, который привык брать от жизни все, что ему предлагается? Чувствует, как его крепкая хватка усиливается, еще крепче прижимая к себе, отчего рыжеволосая стонет ему в губы, кладя холодные руки ему на шею, тем самым сплетая ядовито-холодные пальцы в области сонной артерии. Шистад дергается, языком разминая слегка потрескавшиеся губы первокурсницы, проникая внутрь. И снова такая родная в его руках, такая маленькая и беззащитная девочка, которую он больше никому не даст в обиду, никому не даст прикоснуться к ней. Он не может сказать, что она его вещь, как это было бы раньше. Не может сказать о том, что она безразлична ему, но и не может утверждать, что влюблен в эту рыжеволосую макушку, что надолго засела в его душе. Крис не влюблен, как бы глупо это не звучало. Может, он боится обжечься, не имея опыт в крепких отношениях, а может это просто не для него — все эти сюсюканья, гуляния по городу без желания затащить очередную девушку в постель. Это не его. Но сейчас, стоя посреди длинной трассы, длинною в несколько километров, он понимает, как же сильно ошибался. Его Эва стоит рядом, маленькими пальчиками впиваясь в горячую кожу, словно бы замораживая каждую клеточку его тела, будто бы «закидывая» его в свои ловкие, столь цепкие сети. Чертовка.. Она непроизвольно слегка раскрывает рот, давая парню проникнуть внутрь, языком нежно касаясь сначала неб, а потом уже и сплетаясь с его, создавая какой-то круговорот действий, словно бы вспоминая их прежние, жаркие поцелуи. Этот не такой. Если те были настойчивыми, намекающими на что-то большее, то этот был слишком нежным для нее самой, слишком непривычным для нее. Эва не помнит того случая, чтобы Шистад целовал ее именно так, без всяких намеков на продолжение. Она чувствует, как кровь словно бы прилипает к лицу, отчего девушка краснеет, а тело кидает в жар от столь робких прикосновений. Его пальцы сжимают хрупкую, худенькую талию Мун, пробираясь под серую толстовку, которая сейчас, кажется, являлась лишней на ее теле. Она прикусывает его нижнюю губу, слегка оттягивая ее, а потом слизывая маленькую струйку крови, словно бы зализывая кровоточащие раны. Отрывается от него, опыляя горячим дыханием его тонкие линии губ, думая о том, что же будет дальше. А что же, собственно, у них может быть дальше, кроме пятничных поцелуев из-за дешевого алкоголя, или же горячих танцев на танцевальной площадке среди опьянелых подростков? Что может быть кроме всего этого? — Крис.., — тянет Эва, еще сильнее обвивая его шею, что уже покрылась многочисленными мурашками толи от холода, толи от столь нежных прикосновений первокурсницы. — Дай угадаю.. Ты хочешь спросить о том, что между нами происходит? — будто бы читая мысли рыжеволосой, его губы трогает широкая улыбка, что была схожа с чеширским котом из знаменитой сказки про Алису. Кристофер улыбается. На самом деле, Мун уже и не помнила его улыбку, что оголяет белоснежные зубы, где по бокам выглядывают маленькие клычки. Уже не помнит его радостный взгляд, словно бы ребенку купили долгожданную конфету. Уже не помнит его таким счастливым. Но не очередная ли это маска, что он привык надевать на свое лицо, тем самым очаровывая девушек? Не очередная ли Эва игрушка в его горячих руках, ласкающих бархатистую кожицу под толстовкой? Она думает, что ей срочно нужно расставить все «книги» по полочкам у себя в голове, будто бы взвешивая все «за» и «против». Думает, что лучше бы убрать все пыльные книги в уме, ставя на них новые, в красивом переплете, произведения. Думает, что давно пора разобраться в себе, а не реветь целыми днями в белоснежную подушку, маленькими кулачкми сжимая простынь от разъедающей внутри боли. — Я серьезно не знаю, что между нами, Мун, — продолжает брюнет, как только получает согласной кивок Эвы. — Ты знаешь, что я не умею влюбляться, знаешь, что вся эта ваниль не для меня, но.. Я лишь могу сказать, что между нами очень сильная привязанность друг к другу, понимаешь? Я чертовски сильно привязался к тебе Эва. Привязался к твоим рыжим волосам, и плевать мне, что ты их отрезала, их запах все равно врезается мне в ноздри, надолго заседая там. Я привязался к твоим зеленым глазам, образ которых каждый день представляю у себя в голове, которые я, блядь, не могу просто так забыть, понимаешь это? Эва.м, — он тяжело вздыхая, кладя руки ей на плечи. — Я правда виню себя за то, что сделал с тобой. Виню себя за то, какой ты стала. Карие глаза наблюдают за реакцией первокурсницы, которая все это время не отводила взгляда от его лица, скулы которого заметно напряглись, когда он произнес: — Я слишком сильно привязался к тебе, чтобы просто так отпустить тебя, Эва Квиг Мун. И она просто тает от его колючих слов, будто бы освобождая свое скованное сердце из огромных, железных цепей, что с каждым днем стягивались все сильнее от его ядовитого взгляда, такого колючего взгляда, будто бы она для него никто, лишь маленькая куколка, которой можно легко поиграть по собственным, четко выстроенным правилам. Все теперь по-другому, кажется.. Он теперь не смотрит на нее со злостью, мечтая выгородить огромную, кирпичную стену перед ее носом. Теперь не пытается избегать ее, желая выкинуть эту рыжую макушку из головы. Больше не пытается забыть ее. — Тогда зачем нужно было называть меня шлюхой? Зачем нужно было целоваться с какой-то очередной девочкой перед моими глазами? — выпаливает девушка. — Эва, черт, я же сказал, что я не умею любить. Это все так ново для меня, что я просто.., — он отходит немного назад, пальцами зарываясь в каштановые волосы, словно бы осмысливая все происходящее. — Я не могу, Эва. — Просто отвези меня к остальным ребятам. Думайте так, будто каждая ваша мысль огромными огненными буквами написана на небе и видна каждому — так оно и есть.Джон Кехо. Подсознание может всё.