мой билет на метро из-за ветра опять потерян. ты негромко смеешься, с лица убирая прядь. что за глупости это, родная, родная клэри — я не болен тобой. нет, конечно, не болен тобой. я тобой на стене распят.*
У врачей халаты не белые, а серого - тягучего - цвета. Они шуршат при легком движении, развиваясь словно плащи у супергероев. Глеб наблюдает за мельтешащими халатами, сидя на корточках посередине зеленого коридора, мысленно отсчитывая... цифры? Без контекста и успокоения, просто цифры. Три недели назад папа впервые упал в обморок. Комично грохнулся с оглушающим хлопком, пришел в себя сразу же, свел всё к шутке и запретил рассказывать отцу. С того времени обмороки - стабильность. Они приходили в дом внезапно, иногда их даже ждали к обеду; Тимур храбрился и отказывался ходить по врачам, мол, их и так много в последнее время. Тим бесился. Его пробивала нервная дрожь, но уговорить упрямого (любимого) мужа не так-то просто. В скором времени обмороки научились останавливать в доме время, Тимур все дольше пребывал в бессознательном состоянии, а когда приходил в себя не сразу узнавал близких. В вечер, когда врачи не могли долго привести омегу в чувства, Тима впервые накрыла настоящая истерика. Кот не мог успокоить брата, а Глеб, глядя на отца, мог только нервно мотать головой и отрицать происходящее. Потом был диагноз. Никто не плакал. Тим был полон решимости лечить, Тимур - оставить всё как есть. Олегу пришлось засунуть личные проблемы куда поглубже и взяться за управление сразу двух стай, отец был никуда не годен. Антиповых накрыло. Матвей гонял со скоростью света к Роме за свежими отварами, но они почему-то нихрена не тонизировали. Врачи пожимали плечами, говорили - поздно. Глеб смотрел на них как на идиотов. Вообще, он был молодцом, даже не рыдал и, о боги, готовил завтраки, которые раньше заботливо накрывал папа. Выходило, конечно, так себе, но они были необходимы больше Глебу, чем семье. Сегодня у них без происшествий. Плановое обследование. Тимур сильно похудел, посерел и, в этом сложно признаться, потерял тягу к жизни. Он не паниковал, не боялся, не плакал. За него тихо плакал Тим. Ночами, надеясь, что никто не слышит, альфа зажимал рот кулаком и... скулил? Возможно, это звук правильно описать именно так. Тяжело осознавать, что твоя пара пахнет смертью. И никто не поможет: ни врачи, ни лечение, ни травы, ни хваленые силы оборотня. Глеб сидел на корточках посередине зеленого коридора. Он мысленно отсчитывал цифры. Сколько протянет отец без папы? Хм. А сколько он сам?***
- Должен быть выход, - неуверенно заявил Леша, разгоняя дрожащим голосом тишину, - мы столько всего пережили, это точно переживем. Если не считать семью, по Леше весть о болезни Тимура ударила сильнее всех. А он ещё такой ранимый, трепетный, слезы свои хрустальные в белый платочек собирает, пирожки/пироги печет для Тимурки, а тот и ходить не в силах. Лежит. Дышит с хрипами. Покидает. - Лёк, - голос Тима - голос мертвеца, - у меня муж... даже говорить не хочу. Глеб совершенно эмоции не проявляет, хоть ревел бы, нет, по утрам яичницу жарит, убирается, не спорит. Не спорит, понимаешь? Я улыбку Матвея вечность не видел. Он, кажется, есть перестал, только бегает к Ромке за отварами. А Олега ты видел? Его можно третьим в гроб класть, сразу после меня. - Закройся! - ревет Кот, но все понимают - правда. - Но... но... как же так, - Леша такой взрослый, а хнычет как ребеночек. - Так, Лёк, так. Тим прислушивается к хрипам мужа, тот спит на втором этаже, беспокойно, но спит, отдыхает. Альфа прислушивается к постукиванию Глеба по клавиатуре, младший сын снова ищет ответы в интернете, а где старшие - черт его знает. Тим потерялся в себе, во времени, в пространстве. У него все одно - кошмарное. День с ночью смешались. Он правда старается уделять внимание сыновьям, осознает, что больше времени не будет: уйдет Тимур, уйдет и Тим. Но. Но жизнь такая сука, да?***
Глеб не прислушивается к отдаленным беседам на кухне. Сегодня в гостях Кот с Тошей и Дима с Лешей. Антиповы думали порадовать Тимура, а тот не узнал Лёку. Слез было, ой. А себе Глеб плакать запретил, он сильный, справится. - Может в легендах посмотреть, м? - скайп выдает оцифрованный голос Ваньки, младшего сына Димы с Лешей. - Или у Тоши спроси, он в них шарит. - Думаешь, там что-то дельное есть? Как по мне, легенды - сплошные враки. - Эм, ты живешь с оборотнями, не тебе быть скептиком. - Хорошо. И на какие обратить внимание, о великий гуру? - О жрецах. - Нет. Глеб заебался, уж простите, слушать про Ванькин бред. - Да пойми ты, это перебор! Тупая легенда про тупых жрецов. Ах, посмотрите, бедного волчонка прокляли в детстве, родной папенька его ненавидел, так боженька ему за это дал неебическую силу, - Глеб выходил из себя всё быстрее. - Если бы я был жрецом, я бы хер кому помогал, - злость сдувалась быстрее, чем закипала, - пойми, Вань, у меня семья умирает, а я копаюсь в страшилках для детей. Ванька потупился, замолчал, вроде даже поерзал. Глеб закрыл глаза и выдохнул. Справятся. Они обязательно справятся. - Я найду тебе жреца, - отрезал Иван перед отключением связи. Чертовски охренительно. Чертовски.***
Волчонок был крайне хорош собой. Золотистая шерсточка, большие глазки. Он смешно фыркал и вел куда-то вперед. Сон был похож на сказку: яркое солнышко, небо голубое-голубое, легкий ветерок и бескрайняя поляна. Дышалось легко так, как в детстве. Нужно было всего лишь идти, ощущать траву под ногами, вдыхать свежесть, выдыхать умиротворение. Волчонок постоянно оглядывался, забавно прищуривался, тявкал себе под нос (небось, считал себя взрослым волком). Старался не срываться на бег, ножками семенил настолько умилительно, что щемило где-то под ложечкой. Топ-топ. Топ-топ. А потом волчонок привел к могиле. К могиле с темной землей. Лег на неё и умер сам. Всеслав проснулся от собственного крика.