Немного хипстер и разведенный бизнесмен

Игорь Лавров не спал очень долго, с того самого дня, когда решил развестись с женой и окончательно поставить крест на отношениях с женщинами. Он легко принимал свою ориентацию, но сомнения всегда преследовали его: может, это подростковое? — думал он в шестнадцать; может, я просто устал и запутался? — думал он в двадцать лет. А не совершаю ли я ошибку? Так он думал за день перед свадьбой. Однако Игорь не жалел ни о женитьбе, ни о ребенке. Он перестал волноваться. Теперь Лавров был уверен в том, что женщины созданы не для него. И только Игорь избавился от причин своих переживаний, как проявилась новая. Где найти человека, с которым можно связать жизнь? Ночами, вместо того, чтобы спать, Игорь думал об этом. В России, к сожалению, еще очень не скоро общество примет простые истины, отбросив предрассудки, которые так усердно пропагандируют власти и продажные СМИ. В России не скоро люди станут толерантными. От стыда, внушаемого старшим поколением молодежи, люди боятся самих себя и страшат других, держа «не таких, как все» в постоянном напряжении. «Не такие, как все» не скоро объявят обществу о себе: «Эй, поглядите, мы такие же, как и вы!» Это была главная причина переживаний Лаврова. Как найти себе пару, как создать семью без страха агрессивной реакции со стороны общества? У Игоря было несколько любовников, которые оказались не способны к серьезным отношениям. Они говорили: «А что будет, если узнают родители? А вдруг меня уволят с работы? Однополая семья — ты в Америке, что ли?» Лавров не хотел умереть «одиноким старым педиком». Хотя бы у него есть друг, который его точно не бросит. Хованский был рядом всегда, с первого курса университета. Они пили вместе, прогуливали вместе. Вместе работали и увольнялись. Был момент, когда они спали вдвоем на одном диване. Юра знал, что его лучший друг — гей. Игорь признался ему почти сразу после знакомства. Они болтали друг с другом всю пару, а после на выходе из аудитории Хованский отметил, что у мимо проходящей девушки аппетитная грудь. — Я гей, — ответил на это Лавров. — Да? — Хованский на секунду смутился, — Ну и похуй. После чего оба оказались в баре и потом уже не расставались.

***

Лавров развалился на «уголке» за кухонным столом, внимательно пялясь в монитор своего ноутбука, потирая большим пальцем заросший щетиной подбородок. Юра возился в своем домашнем баре, смешивая коктейли, и думал о своем. Скоро должен был приехать его давнишний друг из Москвы Илья Давыдов, которого с незапамятных времен все звали почему-то Мэддисоном. Хованский испытывал к Мэддисону действительно теплые чувства, сравнимые с радостной ностальгией. Что-то вроде воспоминаний о теплом бабьем лете, когда в осеннем лесу находишь ворох алых листьев и плюхаешься в него, и заливисто смеешься, и солнце бросает столбы света, пробивающиеся сквозь листву, на твое лицо, и ты щуришься, ощущая искреннюю радость и неясное желание объять все и всех на свете. Ветра нет, и нет волнений. Юре нравилось это чувство, потому что оно такое же редкое, как и встречи с Ильей. Рядом с этим спокойным, но ранимым человеком хотелось непременно выделиться и заполучить его уважение, хоть тому и было абсолютно все равно на чьи-либо потуги. Хованский и Давыдов вообще по какой-то неясной причине продолжают общение. И хоть Юра познакомился с Мэддисоном и Лавровым в одно время, Илья не стал его другом в том понимании, в котором принято принимать дружбу. Для Хованского Илья был чем-то желанным и далеким, в то время как Давыдов мог спокойно обойтись без него. Однако отрицать то, что оба, пускай по-своему, но любили друг друга, невозможно. Итак, скоро старый друг должен был приехать из своей душной и ненавистной Юре Москвы в утопающий дождями Питер. Каждый раз они строили грандиозные планы, будто бы могут и горы и весь мир свернуть. Но, встретившись наконец, оба напивались и пили до самого отъезда Мэддисона, превращая квартиру Юры в хламовник с крысами и тараканами. О, тараканы Хованского! Их Илья не забудет никогда. — Слышь, Игорь, — крикнул Хованский. — На днях Илюха заедет. Пойдем кутить. Ты с нами? Лавров отлип от монитора ноутбука. Сейчас он был немного расстроен, и ему казалось, что никуда он идти не захочет, и его печали не исчезнут. — Встречу Мэда на вокзале с тобой, а потом... — Игорь замялся, подбирая слова,— У меня дела. Хованский медленно кивнул. Конечно, у него дела. Побежит добиваться руки и сердца своего пидорка. Словами не описать, что чувствовал Хованский, понимая, что Игорь влюбился в кого-то. Не в него. Внутри у Юры клокотала ревность, будто разбуженный зверь, скребла когтями грудь изнутри. Хованский не заметил, как согнул в руках ложку.