***
В отеле тем временем кипела работа. За день по-прежнему в холл входило и выходило множество разнообразных лиц, которых приветливо встречали и провожали портье. Никита стоял возле стойки ресепшена, удобно оперевшись на неё рукой, согнутой в локте. В руках он держал мобильник. И уже вошедший в привычку набор почти наизусть выученного номера мобильника Даши, и такие же привычные протяжные гудки. — Всё ещё ждёшь? — неожиданно спрашивает Света, всё это время стоявшая позади. — Свет, иди работай. — Как скажете, Никита Андреевич, — отчество и обращение «на Вы» девушка как будто выплевывает, она желает совершенно иного обращения. — Улетела твоя Канаева. — Куда? — наконец-таки блондинка завоёвывает внимание начальника, хоть и таким обидным способом. — Интересно стало? — в какие игры она вздумала с ним играть? — Понятно, — бросив это слово, Никита уже собирается уходить, но правда вдруг срывается с губ портье. — С Павлом Аркадьевичем она.***
Паша тихими, размеренными шагами подходит к повёрнутой к нему спиной Даше. Девушка неторопливо расчёсывает свои шелковистые каштановые волосы небольшое белой расчёской, найденной в косметичке отеля. В отражении зеркала она видит серба, но разворачиваться не собирается. — Не хочешь принять участие в неповторимой экскурсии по Белграду? — пародируя интонацию рекламодателей, предлагает Павел. — С таким экскурсоводом – с радостью, — Даша по-прежнему смотрит в отражённые глаза парня, а Паша в свою очередь на отражённую улыбку девушки. — Ну, тогда вперёд, — на этих словах Паша сам разворачивает стул, заглядывая наконец в реальные карие глаза.***
Солнце уверенно установилось на горизонте, освещая всё пространство своим тёплым светом. На небе уныло плавали маленькие белые облака, ничуть не устрашающие своим видом. Люди, наслаждаясь летом, прогуливались вдоль узких дорожек. Повсюду слышался детский смех и визг. — Куда мы пойдём? — интересуется Даша. — Сначала я должен кое-что найти, — отвечает парень, уверенно шагая вперёд, словно в голове держит карту с указанным маршрутом. Даша кивает и не осмеливается поинтересоваться, что же это за «кое-что». Спустя полчаса они наконец достигают нужного места, коим оказалась заброшенная детская площадка. Хотя площадкой назвать это сложно: полуразрушенная качель, устрашающая своим скрипом; песочница, заполненная вместо песка множеством окурков и пустых бутылей из-под алкоголя; погнутый нечеловеческой силой турник. Да и дома в окружении двора ничуть не лучше: уничтоженные до невозможности проживания. Обрушенные кирпичи, выбитые окна, облетевшая краска. Некоторые дома даже не назовёшь таковыми, так, кучка кирпичей и непонятных погорелых вещей. По телу сразу пробегается дрожь, от чего руки судорожно охватывают плечи. Ощущение, что за спиной кто-то дышит, но оборачиваясь, видишь ещё более устрашающую пустоту. Всё вокруг тёмное, словно кто-то включил режим чёрно-белого видения. Тишина. Это не то место, где тишина была бы приятна. Здесь она лишь давит на уши, в очередной раз напоминая, что здесь никого нет, никого живого. Район-призрак. Даша невольно подходит ближе к Павлу, прижимаясь к нему как можно ближе, но не прикасаясь. — А это мой дом, — Паша указывает пальцем на разрушенное до неузнаваемости здание. Канаева чувствует какой-то ком в горле, перекрывающий поступление кислорода. А миллионы мурашек продолжают бегать по телу. Паша подходит к небольшой постройке, некогда служившей людям гаражом. Он присаживается на согнутые в коленях ноги. Цемент во многих местах отошёл от своего здания, образуя множество щелей, а то и целых дыр. Одна из них, уходящая практически под землю, засыпана множеством камней и листьев. Серб вытаскивает всё это руками, оголяя землю. А затем в освободившееся пространство опускает руку и пытается ей что-то нащупать. Он достаёт какой-то предмет, сжимая это в ладони, потом протирает его об край серой футболки. Даша, стоящая позади, не видит содержимого ладони, а поинтересоваться не может: голосовые связки словно пропали. Паша оборачивается и, делая два шага, достигает девушки. Они стоят друг напротив друга, держа дистанцию около двадцати сантиметров. И вновь этот контакт глазами, так о многом говорящий. Паша утопает в очередной раз в тёмном шоколаде, наслаждаясь им. А Даша пытается раскусить миндальный орех, желая познать его. — Даш, — Паша разжимает ладонь, до этого находящуюся в крепком кулаке, — Я хочу, чтобы это было у тебя. Девушка смотрит на небольшое украшение, лежащее на еле дрожащей руке. Это тонкая и хрупкая цепочка с кулоном в виде надписи посередине. Даша уже хочет возразить, что не нуждается в подарках, но в миндальных глазах читает нетерпение отказов. Для Паши это важно. Она трепетно принимает в руки подарок, полушёпотом благодаря: — Спасибо.***
Паша потерял счёт времени, гуляя по улицам Белграда. Но опускающееся за горизонт солнце свидетельствовало о наступлении вечера. Дневная жара спала, на смену ей пришли приятная прохлада и лёгкий ветерок. Улицы постепенно темнели, где-то уже загорались фонари. — Если честно, я уже устала, — вздохнув, сообщила Даша. — Я бы тоже не отказался куда-нибудь упасть. Действительно, ноги подкашивались у каждого, ведь прогулка длилась уже который час, а остановку они сделали лишь один раз, чтобы перекусить в одном из местных кафе. Они как раз таки шли через двор. В вечернее время площадка опустошилась. Но вся эта пустота и тишина не давила так, как это было в заброшенном районе города. От этого на душе становилось как-то тошно и обидно. — Прошу, — Паша прокрутил жёлто-красную карусель, повернув её входом к Даше. — Серьёзно? — приподняв бровь, поинтересовалась Канаева. — Я похож на шутника? И Даша запрыгивает на карусель, присаживаясь, следом туда залезает Паша, садясь напротив. — Я хотела спросить, — Даша приподнимает цепочку, застёгнутую на её шее. — Что здесь написано? Это была аккуратно выгравированная надпись «لا تكذب على نفسك». — Это арабский, — говорит Паша. — Папа когда-то подарил эту цепочку маме. Помню, мне не хватало денег на пачку сигарет, а родители сказали, что карманных денег больше не получу, — рассказывая это, парень смотрел куда-то в пустоту, словно перед глазами у него мелькали слайды воспоминаний. — Я сказал, что больше не хочу жить в их доме. Забрал цепочку, собирался сдать её на следующий день в ломбард за углом. Уехать куда-нибудь далеко и ни в чём себе не отказывать, не знать запретов, — он замолк на полминуты. — Как видишь, не сдал... Даша внимательно слушала, опустив глаза вниз. В груди что-то неприятно щемило, словно девушка чувствовала все нынешние эмоции Павла. — А как это переводится, узнай как-нибудь сама, — и Паша загадочно натянул уголки губ. Взявшись руками за круг, похожий на руль, Паша стал раскручивать карусель. Скорость с каждым отталкиванием увеличивалась. Картинка сзади размазывалась, смешиваясь в сплошные чёрно-зелёно-серые полосы, но Даша по-прежнему оставалась в фокусе. Ветер играл с её каштановыми волосами, небрежно перебрасывая на левое плечо. На лице застыла счастливая улыбка. А глаза отражали догорающий закат. Паша не мог оторвать свой взгляд от Даши. Он не перестанет ей восхищаться. Никогда. Он смотрит на Дашу и понимает, что видит в ней что-то новое, нового человека, ещё более чистого душой, чем предыдущий. И вновь влюбляется. — Можно ли второй раз влюбится? — спрашивает он, смотря в глаза девушке. — Можно влюбляться до бесконечности, — Дашин ответ даёт понять, что она испытывает тоже самое.