***
Последние дни перед выходом альбома Босса были для всех максимально заебывающими: вскоре нужно было выпускать еще и от Молодого Сутенера, а тут с этим тысяча и одна проблема. Поэтому что Игорь, что Дима стали любить прогнать через себя пару бутылочек пива, пока время не перевалило за полдень. Прямо молодые выпивохи в рассвете сил. Их развалившиеся на студийном диване туши наблюдал весь рабочий состав, не упуская порой возможность отпустить несколько комментариев. — Что, товарищи тунеядцы, лентяи и алкоголики, не хотите поработать? На что мужчины лишь отрицательно покачивали головами, а после чиркали еще закрытыми жестяными банками старого и доброго Туборга. Стас неугомонно суетился рядом и шелестел листами, отчего Лаврову было на душе хоть немного спокойно и уютно, как раньше, когда не было еще этих извечных недомолвок и проблем.***
— Он выглядит дерганным, — Фадеев громко отхлебывает и, поморщившись, выпускает газы через нос. — М? — железный и холодный краешек касается отлично контрастирующих с ним губ, будто у их владельца ничего путного/непутного не произошло, все идет своим чередом. — Как давно вы трахались, спрашиваю, — Дима ставит на подлокотник пиво, одновременно с тем кивая на чем-то озадаченного Стаса, который уже битый час что-то пытался выудить из своего ноута. И, по всей видимости, безуспешно. — Может, недели три назад, — на лице Лаврова не дрогнул ни один мускул, — или больше. Уже не вспомню. Между друзьями повисает неловкое молчание. Игорь склоняет голову к собственной кисти и утыкается лбом в холодный металл банки, а брови Фадеева медленно, но верно ползут вверх от удивления и возмущения. — Мужик, — несильно толкает кулаком в плечо, привлекая к себе внимание и заставляя поднять голову, — ты в курсе, что это не есть норма? Лавров обращает на друга такой взгляд, будто тот назвал кота собакой, Землю — плоской, а их работу — бесполезным занятием. — Да ну? Отвечаешь? — Игорь ставит банку на пол и встает с таким громким и привлекающим внимание грохотом, что Конченков впервые за долгое время отрывает глаза от экрана и принимается наблюдать за этим театром одного актера. — Да у меня яйца скоро зазвенят. Откровение Большого Русского Босса, разумеется, оценила вся студия. В помещении воцарилась не нарушаемая никем тишина, Фадеев отвернул голову куда-то в сторону и крепко сжал губы в тонкую полоску, сто раз пожалев о том, что начал этот разговор, а Стас вжался в кресло, будто пытался врасти в него и никогда больше не высовываться. — Вот еблан, — хриплый прокуренный голос последнего нарушил воцарившееся долгое молчание, после чего Лавров поспешил покинуть студию. Домой они снова возвращались на разных такси.***
Важным элементом каждого вечера стала долгая и грубая дрочка. И ладно, если бы кто-то один передергивал пятиминутно в туалете, стараясь максимально тихо дышать и не подавать виду. Так нет. Каждый раз из этого устраивалось грандиозное представление, будто бы мужчины соревновались в том, кто сильнее страдает от нехватки секса. Причем оба качественно и с чувством ебали друг другу мозги: один целенаправленно не дает, а другой будто назло не предпринимает никаких действий. — Я нихуя не понимаю, что происходит в наших отношениях, — плакался Игорь на свою судьбу Фадееву, что вальяжно курил на балконе его квартиры. — Ебота еботой, — глубокомысленно изрекал Дима и выдыхал приятный сигаретный дым через ноздри.***
Только вот с момента «провала» прошло уже дохуя времени, что стало действовать Игорю на нервы. Решать ничего не решается, а жить в одной квартире с привидением сил просто не хватало. Это и не отношения даже вовсе, а так, одно название. Обсуждать это никто, разумеется, не начинал, поэтому впервые Лавров основательно все взял в свои руки. Момент он выбрал, конечно же, самый лучший. Стас вовсю расслаблялся в горячей ванне после окончания реально ебаного рабочего дня, параллельно прослушивая новые треки, что выкладывал любимый паблик в вк. Лавров влетел в душное помещение, будто на бар, с лицом, полным сосредоточенности и желания со всем разобраться. — Ты чего попутал? — Конченков даже подскочил от удивления, а после оглушающего хлопка двери. — Если тебе так неймется, то подожди пару минут. Я выхожу. Стиральная машинка обреченно скрипит, когда на нее облокачивается нелегкое мужское тело. Игорь стоит со скрещенными на груди руками и, практически не отрываясь от блеска мокрых плеч, сверлит взглядом своего партнера. Пока Стас устало смывает пену с кожи, он долго мнется, перед тем как начать разговор. — Ты сам не заебался от всего, что происходит? — мышцы на голой спине сразу неестественно напрягаются. — Лично я очень. — Выход там же, где и вход, — Конченков машет рукой куда-то в сторону двери и не отводит взгляд от такого пиздецки интересного кафеля, что невозможно сильно злит Лаврова: моментальная агрессия сразу дает о себе знать. — Сколько еще я должен стоять перед тобой на коленях и умолять забыть обо всем этом дерьме? — никаких повышенных тонов. Голос Игоря буквально насквозь пропитан напускным стальным безразличием, только Стас слишком хорошо его знает. Не первый год спина к спине. Лавров накидывает на костлявые плечи сухое махровое полотенце, в которое тут же заворачиваются как в плед, складывает домашние вещи стопкой и подает большую спальную футболку, в которой раньше сам гонял на студию. И все это так правильно, так невыносимо верно и «должно быть», что обоих даже прошибает. Та самая дикая хуйня, когда друг за друга уже дела доделываете. Ну вы поняли. Когда Стас выходит из ванной, мужчина плетется за ним хвостом, то и дело растрепывая и зачесывая свои волосы и находя в этом какое-то расслабление и утешение собственным нервам. — Ты все равно когда-нибудь женишься, Лавров, — Конченков начинает первый, прислоняясь разогретой от горячей воды спиной к стене рядом с окном. Замолкает, чиркает зажигалкой, и комнату наполняет уже слишком блевотный вкус сигарет. — Свадьба, дом, собака, красавица-жена, дети. — Что за хуйню ты несешь? — слова производят какой-то сокрушительный эффект; большие руки сразу сжимаются в кулаки и прячутся за широкую, устало-сутулую спину, дабы лишний раз не показать той самой злости, которая сейчас переполняет и практически выливается. Стас пожимает плечами, крепко затягивается и пропускает дым через ноздри. По классике. Чешет затылок, проводит по волосам узкими длинными пальцами и шмыгает накатанное носом. — Или как там: очко товарища — не лучшее влагалище? — он смеется. Нервно, хрипло, тут же затягиваясь поглубже и выдыхая ноздрями. Хорошо делает вид, что ему в принципе до пизды происходящее. Летящий в лицо кулак Конченков замечает не сразу. Разморенный ванной и уставший после работы, он теряется в пространстве и заваливается назад, хорошо приложившись затылком. — Ублюдок, — Игорь злобно играет желваками, сдерживаясь, чтобы не продолжить бессмысленный мордобой. Он знал: разговорами делу не поможешь, насилием — тем более, как бы еще хуже не сделать. В трезвом уме оба остаются считанные мгновения, а соседи этой ночью еще долго стучали по трубам, надеясь угомонить дикие и агрессивные тоны дерьма, которые лились из обоих парней.***
Утром проект шоу был закрыт.