Время. Оно никому не подвластно. Никто не способен его приручить и подстроить под себя. Время — зло и добро в одном лице. Оно может принести с собой радость, а может — страдания. Для всех оно течёт по-разному: для кого-то слишком быстро, а для кого-то слишком медленно. Во многих случаях это зависит от ситуации, в которой ты находишься. Ведь бывают моменты, когда хочется, чтобы время остановилось, продлив что-то невероятно прекрасное до бесконечности. А иногда хочется наоборот его ускорить, чтобы быстрее пережить неприятную жизненную ситуацию, способную принести множество душевных терзаний.
Хоуп лежит в кровати на спине и, выглядывая из-под одеяла, следит за стрелкой настенных часов, которая неумолимо приближается к назначенному часу. Сейчас ему хотелось бы, чтобы время застыло на месте и перестало тикать, действуя на и так уже расшатанные нервы. В данный момент парень совсем не счастлив — он боится предстоящей встречи с родным отцом. Боится всего того, что тот может сказать или заставить сделать.
Намджун, как и всегда, не стучится в дверь, а сразу же проходит в спальню Чона, укладываясь рядом с ним на кровать. Подобное происходит каждый раз, когда Хоуп пребывает в подавленном душевном состоянии, а в последнее время это бывает очень часто. Ким жмётся к другу, приобнимая за грудь, и тычется носом в висок. Он знает, насколько тому сейчас плохо, но изменить ничего не может, и от этой безысходности становится невыносимо больно.
— Хо, нужно вставать, — начинает Намджун тихо и медленно, — знаю, как ты не хочешь с ним видеться, но если не явишься к нему навстречу — он сам приедет к тебе, — уговаривает парень, а у самого на душе неспокойно, — и тогда сенатор увидит Чонгука. А ты же ведь этого не хочешь, не так ли?
— Не хочу, — вздыхая, произносит Хоуп. — Я буду готов минут через пятнадцать.
— Вот и отлично, — подбадривает Намджун, обнимая ещё крепче, а затем не спеша покидает спальню, роняя взгляд на поднимающегося друга.
Хоуп, как и обещал, быстро приводит себя в порядок, и уже через пятнадцать минут спускается по лестнице на первый этаж. Там его встречают Намджун, говорящий с кем-то по телефону, и молча сидящий на диване Юнги.
Хосок усаживается рядом с телохранителем, ожидая, пока менеджер закончит разговор. Его изучающий взгляд встречается с нечитаемым взглядом Юнги. Брюнет не может понять, о чём тот думает, но и спрашивать об этом не собирается. Просто смотрит на Мина, подмечая для себя то, как потрясающе на нём смотрится строгий чёрный костюм с галстуком и белой рубашкой — теперь он точно вылитый телохранитель, намного симпатичнее предыдущего. Но для Хосока важнее, чтобы Юнги оказался удачливее, потому что для данной работы это куда важнее, чем внешность.
А мысли блондина тем временем заняты догадками о том, почему певец так сильно не хочет видеться с родным отцом. Ведь семейные узы и всё такое…
— Хо, я не смогу поехать с тобой, — Намджун наконец-то обрывает телефонный звонок. — Мне нужно кое-что уладить. Но это ведь не так страшно. Теперь есть Юнги он и будет тебя сопровождать.
— Что-то серьёзное случилось? — беспокоится Хоуп, смотря на менеджера.
— Ничего особенного, но с этим нужно разобраться сейчас, — поясняет Намджун, и чтобы успокоить друга, мягко улыбается.
— А где Чонгук? Он ведь не знает о приезде отца? — это то, что беспокоит Хоупа больше всего.
— Он, как всегда, отправился на поиски вдохновения. Сразу говорю, не беспокойся за брата, — Намджун с лёгкостью может предугадать все возможные вопросы Чона. — Следом за ним отправилась пара хорошо подготовленных парней. Они будут охранять его издалека. Он даже не узнает о них. И да, Чонгук не знает о приезде сенатора.
Хоуп довольно кивает и, поднимаясь с дивана, направляется к выходу. Раз уж брат в безопасности, значит на одну проблему стало меньше.
— Почему он не ладит с отцом? — решает поинтересоваться Мин, подойдя к Намджуну.
— Сам поймёшь, когда они встретятся. А сейчас иди за ним. Нельзя опаздывать, — отмахивается менеджер, указывая на дверь, — и чтобы глаз с него не спускал! Его жизнь теперь в твоих руках, — кричит он напоследок перед тем, как входная дверь закрывается, предварительно выпустив Мина.
Юнги забирается в машину, в которой его уже ожидают. Хоуп сидит, отвернувшись к окну, и сжимает свои пальцы. Настолько подавленным его Юнги ещё не видел, и от этого почему-то и самому становится неспокойно.
Машина начинает движение и Мин переводит взгляд на дорогу, но совсем не любуется красивыми видами города. Его мысли заняты предстоящей встречей с человеком, которого он больше всего в жизни ненавидит. Блондин готов разорвать сенатора на части собственными руками, но вручённого ему пистолета с полной обоймой тоже будет достаточно. Только вот проблема в том, что быстрой смерти для этого подонка будет мало — Юнги хочет заставить сенатора страдать так же, как страдал до этого Юндже перед своей смертью. Поэтому-то он и проникнул в семью Чон под видом телохранителя.
Изначальный план мести основывался на причинении боли сыну сенатора, но внутрисемейные отношения завели Мина в тупик. И теперь он уже не уверен в правильности выбора слабого места этой мрази. «А есть ли оно вообще?» — задаётся вопросом блондин, снова поворачиваясь в сторону Хосока, который в свою очередь тоже обращает на него взгляд.
Взгляд полный отчаяния.
Они смотрят друг на друга, не прерывая зрительного контакта. Хоуп пересаживается поближе со словами «прошу, не двигайся», а затем опускает голову на плечо Мину и, не встречая сопротивления, переплетает пальцы рук блондина со своими. Юнги хочет оттолкнуть брюнета, но слышит тихое «спасибо» и сдаётся.
— В ту ночь, когда ты уснул в моей постели, мне впервые за долгое время не снились кошмары, — произносит Хоуп всё так же тихо. — Есть кое-что, что мне интересно. Я всегда чувствую, когда кто-то зол на меня или обижен. Ты тоже не стал исключением. Я вижу твоё отношение ко мне, и не понимаю, чем мог тебе насолить. Ведь мы с тобой знакомы всего несколько дней. В чём причина?
— «В твоём отце» — хочется сказать Мину, но он умалчивает об этом. — Тебе показалось.
— Не думаю. Во всяком случае, я обязательно изменю твоё отношение ко мне.
Больше они ни о чём не говорят. Хоуп так и продолжает лежать на плече телохранителя, пока машина не останавливается возле многоэтажного здания. Только тогда он отстраняется и покидает салон, замирая у стеклянных автоматических дверей. Брюнет закрывает глаза, вздыхая напоследок полной грудью, а затем проходит в здание, направляясь к лифту. Мин плетётся следом за ним и, оглядываясь по сторонам, на всякий случай запоминает всё вокруг.
Лифт останавливается на одиннадцатом этаже, и взгляд Чона внезапно меняется. В нём теперь только уверенность и дерзость — он ни за что не покажет свой страх отцу. Хоуп проходит в комнату, где сидит секретарь сенатора, и бросает телохранителю «дальше я сам, оставайся здесь», даже не взглянув на него. Мину ничего не остаётся, как подчиниться. Поэтому он усаживается на диван, сжимая кулаки.
Хосок уверенно проходит в кабинет отца, захлопывая за собой дверь, но та полностью не закрывается, оставляя маленькую щель, благодаря которой Юнги отчётливо сможет слышать весь разговор.
— Зачем хотел видеть? — спрашивает Хоуп, вальяжно падая на диван, отчего сразу же ловит на себе злой отцовский взгляд.
— Почему отменил встречу со Стивенсоном? Знаешь же, что мне важно с ним сотрудничать.
— Я не хочу больше ходить на подобные встречи. Думаю, что уже достаточно сделал для тебя. Мне хочется жить своей жизнью, не выполняя твои приказы.
— Меня не ебёт, чего хочешь ты. Сказал встретиться со Стивенсоном — значит так оно и будет, — сенатор не повышает тона, говорит спокойно и расслабленно, но Хоупа всё равно пробивает дрожь изнутри.
— Сказал «нет», значит — нет, — дерзко произносит сын, закидывая ногу на ногу.
— Нет, говоришь? Ну, хорошо, не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Как там поживает Чонгук?
— Ты не посмеешь! — кричит Хоуп, срываясь с места.
— Почему же? Он недурён собой и сможет тебя заменить, — сенатор тоже поднимается, подходя ближе к сыну. — Ты думаешь, я не знаю, что его охраняют от меня? Чонгук, наверное, скучает по папочке и хочет с ним встретиться. Мне сказали, что он сейчас в центральном парке, рисует птичек.
— Откуда…
— Откуда я знаю? — перебивает сенатор, с силой сжимая плечо Хосока, тем самым причиняя боль. — Ты уверен, что среди тех парней, охраняющих его, нет моего человека?
— Ну ты и мразь! — цедит Хоуп и плюёт в отцовское лицо.
В следующее мгновение он ощущает на своей щеке горячую звонкую пощёчину, от которой начинает звенеть в ушах, а самого парня припечатывают к стене, с силой ударяя о неё. Хоуп непроизвольно закрывает глаза и кривится от боли, прижимая к покрасневшей щеке ладонь. Рукавом пиджака сенатор вытирает со своего лица плевок сына, а затем хватает рукой Хосока за шею, крича, чтобы тот открыл глаза. Внутри парня идёт борьба злости и страха, и он понять не может, какая из этих эмоций сильнее. Хоуп подчиняется и, открывая глаза, видит перед собой совсем близко разъярённое отцовское лицо и его яростный, прожигающий насквозь взгляд.
— Ты неблагодарная тварь, — продолжает сенатор, сжимая шею сына. — Это я помог тебе добиться такой славы! Благодаря мне ты сейчас на вершине. Так что не дерзи и подчиняйся моим приказам. Ты всё понял?
— Я понял, отпусти меня, — просит Хоуп, пытаясь высвободиться.
— Вот и отлично. Завтра же встретишься со Стивенсоном, — сенатор ослабляет хватку, но не отпускает. — И только попробуй сделать что-нибудь не так.
Хоуп выбирается из рук отца и направляется к выходу, продолжая прижимать ладонь ко всё ещё горящей от удара щеке. Сенатор снимает пиджак, откидывая его в сторону, а сам усаживается обратно в кресло, наблюдая за сыном.
— Приложи к щеке что-нибудь холодное, не хочу, чтобы твой товарный вид подпортился, — бросает Виктор Чон напоследок, одевая очки и приступая к изучению документов на своём столе.
Как только Хоуп оказывается за дверью, из его глаз начинают литься горькие слёзы, которые он сдерживал всё время, находясь в кабинете отца — не хотел, чтобы тот их увидел. Простояв так минуту, парень выбегает прочь, даже не взглянув на Мина, стоящего совсем рядом. Блондин слышал всё, что происходило за сенаторской дверью, но вмешиваться не стал.
Сейчас Юнги начинает жалеть о своём бездействии. Ему почему-то жаль Хоупа, но понять причину этого он не может. Парень стоит в данный момент на распутье: отправиться следом за певцом, или войти в кабинет сенатора, чтобы наконец-то увидеть эту тварь собственными глазами. Ведь вот она, совсем не охраняемая дверь, в которую с лёгкостью можно войти, не встретив при этом сопротивления.
Мин кидает взгляд на кабинет сенатора, а затем туда, куда только что выбежал Хоуп, и выбирает последнее, оставляя роковую встречу на потом. Он выходит из комнаты секретаря, который, похоже, совсем не удивлён произошедшему, будто это что-то будничное и привычное. Брюнета нигде не видно — коридор пуст и около лифта его нет. Но Юнги слышит за приоткрытой дверью лестничного выхода тихие всхлипывания и отправляется туда, потому что знает: это плачет Хосок.
Мин видит перед собой сидящего на корточках и согнувшегося пополам парня, рыдающего, уткнувшись лицом в колени. Он подходит к Хоупу, кладя руку на его содрогающуюся спину, а тот поднимает заплаканное лицо, шмыгая носом.
— Ты бы видел себя сейчас. Лучше тебе перестать плакать, иначе твоё лицо распухнет ещё больше и превратится в нечто ужасное, — у Мина свои способы успокаивать людей, и он сразу же ловит себя на мысли, что тоже самое когда-то говорил своему брату.
— Ну и умеешь же ты поддержать, — роняет Хоуп, вытирая слёзы.
— Ты перестал плакать, а значит это действенный способ, — усмехается Юнги, прикладывая ладонь к щеке Чона-младшего. — Больно?
— Уже нет, — улыбается брюнет, а затем приобнимает Мина за талию, заглядывая во всё такие же нечитаемые глаза.
Юнги сразу же убирает от себя обнимающие его руки и отступает на несколько шагов назад. Хосок до сих пор не может понять, почему блондин всё время отталкивает его. Эту неловкую ситуацию прерывает телефонный звонок от Намджуна, поступивший на сотовый Юнги.
— Я слушаю, — принимает вызов Мин.
— Хо с тобой?
— Да, он рядом со мной. Что-то случилось?
— Чонгук узнал, что отец в городе. Он зол на то, что ему не сказали об этом.
— И в чём проблема?
— А в том, что Чонгук не догадывается, какой у него блядский папаша. Он до сих пор считает своего отца самым лучшим.
— И где он сейчас?
— Я не знаю. Он исчез из поля зрения парней, которые его охраняли.
— Звонить или искать пытались?
— Ты думаешь, мы идиоты? Конечно, пытались. Но его нигде нет, а телефон выключен.
— Хорошо, я всё понял, отключаюсь, — Юнги сбрасывает звонок и смотрит на Хоупа, не зная, как начать разговор.
— Можешь не рассказывать, я всё слышал, — говорит брюнет расстроенно и встревоженно. — Нужно найти Чонгука, пока его не нашёл отец.
— Я отправлюсь на поиски, а ты езжай с водителем домой. Тебе нужно отдохнуть.
— Как ты собираешься искать Чонгука, если города не знаешь? — усмехается Хоуп, сложив руки на груди. — Я поеду с тобой, и возражения не принимаются.
— Какой же ты упрямый.
— Какой есть, — разводит руками брюнет, а затем хватает Мина за запястье и тащит за собой в лифт.
Им предстоят долгие поиски, потому что есть множество мест в этом большом городе, куда бы мог отправиться молодой парень, злящийся на своего брата.
★★★
Чонгук бродит по городу с рюкзаком на спине, полностью погружённый в свои мысли. Он зол из-за того, что узнал о приезде отца из разговора посторонних людей, а не от родного брата. Парень не понимает, почему Хоуп всё время скрывает от него подобные вещи. Его достали эти амбалы, вечно следующие за ним по пятам. Он давно уже понял, что к нему приставлена охрана, и от этого чувствует себя в заточении. Ему хочется свободно перемещаться, не ощущая на себе чужих глаз, но с такой пристальной слежкой это невозможно.
Чонгук понимает, что поступает сейчас как незрелый маленький ребёнок, сбегая от охраны, но хочет немного развеяться вдали от дома. Он не знает, куда направляется, и то и дело врезается в прохожих, которые затем кричат ему вслед: «Куда прёшь?».
Бесполезные скитания по городу продолжаются уже второй час, а световой день тем временем начинает сменяться сумерками. Солнце скрывается за высотными многоэтажками, и его лучи отражаются напоследок в зеркальных поверхностях зданий. Прохожих на улицах становится заметно меньше.
Парень поднимает взгляд, натыкаясь на неоновую вывеску какого-то бара, и уверенно забредает в него, чувствуя долгожданную свободу действий. На вошедшего никто не обращает внимания, все заняты чем-то своим. Кто-то пьёт за барной стойкой, а кто-то танцует под живую джазовую музыку.
Чонгук усаживается за один из свободных столиков, скидывая с себя рюкзак. К нему подходит официант с вопросом, готов ли тот сделав заказ, и получив ответ, снова оставляет парня одного.
Сегодняшний поход в центральный парк вышел немного продуктивнее, чем предыдущий. Ему удалось запечатлеть на страницах толстого альбома множество птиц и цветов, которых раньше он никогда не рисовал.
Чонгук с детства мечтал стать известным художником. Когда он поделился этим с любимым братом, тот сразу же поддержал его и даже согласился быть для него первой моделью. Парень каждый день рисовал Хоупа, тренируя свою руку и развивая свой собственный почерк. У него набралось довольно много альбомов с портретами брата, которые до сих пор хранятся в его художественной студии.
Сейчас рисовать брата получается куда меньше: ведь тот почти всё время в разъездах или на каких-то встречах. Но парня это не останавливает, он рисует Хоупа по памяти, и даже на страницах нынешнего альбома найдётся парочка его портретов.
Чонгук смотрит на посетителей джаз-бара и хочет запечатлеть их на белой бумаге своим карандашом. Первые штрихи, как и всегда, ложатся уверенно, и на странице появляется небольшая зарисовка происходящего за барной стойкой: бармен, наполняющий бокал для одного из клиентов.
— Ты художник? — внезапно раздаётся над ухом.
Чонгук отрывается от альбома и видит красноволосого парня, который занимает свободное место рядом с ним. Его необычно яркая внешность приковывает на себе взгляд, и брюнет как зачарованный смотрит, не в силах проронить ни слова.
— Можно посмотреть? — спрашивает красноволосый, указывая на альбом, и как только получает в ответ одобрительный кивок, начинает сразу же всматриваться в страницы, изучая рисунки.
— Меня, кстати, зовут Ви, — представляется парень, перелистывая длинными пальцами страницы толстого альбома. Когда очередь доходит до портретов Хоупа, Ви останавливается на одном из них. — Совсем как настоящий. Так ты фанат Хоупа?
— Я его брат, — наконец произносит Чонгук.
— Ох… Чонгук, значит?
— Откуда ты знаешь, как меня зовут? — удивляется Чон, забирая альбом.
— Чего ты так испугался? Мы с твоим братом друзья, — улыбается Ви, взъерошивая волосы на голове Чонгука. — Давно хотел с тобой познакомиться. Хоуп много о тебе рассказывал.
— Случайно не от тебя ли он всё время пьяным возвращается? — недоверчиво косится брюнет, вспоминая недавнее возвращение брата на руках телохранителя.
— Я же не виноват, что пить он не умеет, — усмехается Ви, подпирая подбородок кулаками. — Я созванивался с ним около часа назад. Он сильно встревожен твоим исчезновением и ищет тебя по всему городу. Почему ты скрываешься?
— Мне нужно было побыть одному. Раз уж вы с ним друзья, то ты должно быть, знаешь, что он приставил ко мне охрану. Меня достала постоянная слежка, — парень ищет понимания у собеседника, но тот недовольно качает головой.
— Он сделал это для твоего же блага. Хоуп любит тебя и оберегает, пойми же ты это наконец, — упрекает Ви, замечая в глазах напротив долгожданное понимание.
— Возможно, ты прав, — вздыхая, произносит Чонгук. — И что теперь? Ты выдашь, где я?
— Разумеется! Хоуп там в панике, а ты по барам ходишь.
— Тогда в обмен на то, что ты меня сдашь, я нарисую твой портрет, — ставит условие художник, рассматривая идеальные черты лица, которые непременно хочется запечатлеть на большом холсте.
— По рукам, — соглашается Ви, набирая номер друга.
