★★★
(William Wild — Morning)
Вот уже как несколько месяцев каждый день Мин Юнги проходил одинаково. Его совсем не интересовало, какое число на календаре и сколько времени на часах. Вечно пьющий один в своей квартире, он отрубался от выпитого алкоголя, будь на улице утро, день или ночь, а просыпался он лишь тогда, когда организм трезвел, но только для того, чтобы вновь напиться. Сегодняшнее утро — одно из немногих, когда действительно хочется открыть глаза и встретить новый день, не похожий на предыдущие. А всё из-за того, что сейчас рядом с ним на кровати умиротворённо спит Хоуп, ставший для него важным человеком за очень короткий срок. Юнги чувствует, что обрёл родственную душу и готов пойти на всё для того, чтобы защитить певца. У брюнета махровый халат совсем немного распахнут на груди, но этого достаточно, чтобы заметить засосы, которые успел вчера оставить Стивенсон. Юнги аккуратно проводит по ним подушечками пальцев, а затем отстраняет руку и сжимает её в кулак, злясь на самого себя, потому что не предотвратил их появление. Ему хочется заменить чужие засосы своими и никогда больше не позволять другим прикасаться к чоновскому телу. Для Мина уже не имеет значение то, что они одного пола. Он перестал сопротивляться своим неправильным чувствам к певцу и решил плыть по течению, куда бы оно ни привело. Теперь блондин уверен в том, что Хоуп не причинял вреда Юндже, а напротив, защищал его. От этого знания на душе становится спокойнее и хочется побольше узнать о человеке, заставившем ранее мёртвое сердце забиться вновь. Юнги проводит нежно ладонью по бледной щеке Чона, вытирая остатки ночных слёз, появившихся из-за неприятного сновидения. Целует заботливо левый, а затем и правый припухший закрытый глаз, прогоняя всё плохое и оставляя только хорошее. От поцелуев Хоуп морщится во сне и улыбается непринуждённо и красиво, показывая свою естественную красоту. Мин поднимается с постели и отправляется в душ, чтобы окончательно смыть с себя все сомнения. Он возвращается в халате нараспашку и закуривает сигарету возле большого панорамного окна, наполняя номер ментоловым дымом. Мысли не хотят собираться в единое целое, но что-то нужно придумать для того, чтобы Хоупу больше не пришлось выполнять приказы отца. Все размышления прерывают нежные объятия со спины и тёплые руки, застывшие на обнажённом животе Юнги. Отрезвляющие движения ладоней Хоупа, глядящих где-то чуть выше трусов, заставляют блондина хотеть большего, но он сдерживается, продолжая курить теперь уже с закрытыми от наслаждения глазами. — Давно проснулся? — у Юнги голос хриплый и дыхание сбивается. Он накрывает ладонь Хоупа своей, свободной и открывает глаза, наблюдая в отражении окна довольного брюнета. — Только что, — Хоуп забирает ментоловую сигарету из руки Мина и затягивается сам, медленно, с улыбкой выпуская дым в приоткрытые губы блондина, слегка касаясь их своими. Он усаживается на небольшой столик около панорамного окна и с улыбкой притягивает телохранителя ближе, почти заваливая его на себя. — Не знал, что ты куришь, — удивляется Юнги, стараясь не терять самообладание из-за соблазняющих действий певца. Он пока ещё не готов перейти на новый уровень, который находится намного выше поцелуев, но, тем не менее, не отстраняется и не уходит, а наоборот устраивается между ног Хосока, обхватывая одной рукой тонкую талию, которая походит больше на женскую, нежели на мужскую. — Я курю только в двух случаях: когда мне слишком хорошо или же слишком плохо, — Хоуп делает очередную затяжку, скрещивая свои ноги на ягодицах Юнги, и возвращает сигарету обратно тому в рот. Юнги докуривает и тушит сигарету о столик, размазывая серый пепел по деревянной поверхности. — Юнги, нам нужно поговорить о нашем с тобой вчерашнем поцелуе. В тот момент я почувствовал, что должен сделать это. Мне больше не хотелось сопротивляться своим чувствам. Возможно, я не заслуживаю хорошего отношения к себе, но наш поцелуй был важен для меня, и означает он очень многое, — брюнет не смотрит Мину в глаза, а отводит взгляд в сторону, закусывая нижнюю губу. Он боится оказаться отвергнутым, но понимает, что это вполне возможно, если учесть тот факт, что Мин ничем ему не обязан. — Я пойму, если ты не испытываешь того же самого, но прошу — не отталкивай меня от себя слишком резко. Сделай это постепенно, так мне будет легче. — Хоуп, я всю свою жизнь считал себя натуралом. Для меня всегда предметом желания были только девушки, — Юнги приподнимает лицо парня за подбородок, заставляя того обратить на себя взгляд, и смотрит, не отрываясь, на его губы. — Но теперь я, чёрт возьми, не уверен в этом. Меня привлекаешь ты, Хосок. Я хочу тебя и поделать с этим ничего не могу, но тем не менее, мне нужно время, чтобы окончательно всё принять, — блондин приближается к лицу Чона максимально близко и начинает водить по нему своим носом, замирая у приоткрытых губ. — Надеюсь, ты дашь мне это время. — Я уже рад лишь от того, что ты не оттолкнул меня. Поэтому готов ждать месяцами, если это потребуется, — от такой близости у Хоупа дыхание учащённое и сердцебиение нестабильное. Впервые его чувства настолько сильны к кому-то. Он водит ладонью по обнажённой груди Юнги, спускаясь ниже и вновь возвращаясь назад. — Ты стал для меня человеком, которому я готов открыться и показать себя настоящего… — Я уже вижу тебя настоящего, — Юнги дотрагивается до засосов на шее Хоупа, впиваясь в них пальцами. — Вот это теперь не повторится. С этого момента я никому не позволю прикасаться к тебе! На твоём теле никогда больше не появятся чужие засосы. Они будут принадлежать только мне. Юнги прикасается к приоткрытым губам своими сухими, втягивая певца в поначалу нежный, а затем страстный поцелуй, проталкивая язык в его рот, не встречая при этом никакого сопротивления. Они целуются, крепко ухватившись друг за друга, даже не пытаясь остановиться. Дыхание отныне одно на двоих, а языки сплетаются, обмениваясь ментоловым послевкусием. Этот момент важен как для одного, так и для другого в равной степени. Хосок рад, что наконец-то появился человек, который сможет принять его таким, каким он есть, но всё равно боится реакции Юнги, когда тот узнает все секреты, известные только самому Хосоку и Намджуну. Ведь есть один секрет, от которого у него до сих пор кошмары по ночам, и руки трусятся при виде пистолета. А Юнги всё больше проникается нежными чувствами к парню, отчего у него возникает страх — допустить ошибку, когда певцу будет угрожать опасность. Он боится впасть в ступор и не среагировать вовремя. Поэтому глубоко внутри поселилось неприятное чувство, которое постепенно пробирается наружу, заставляя блондина переживать ещё сильнее. Поцелуй перерастает в нечто большее, когда Юнги начинает развязывать пояс на чоновском халате, хотя самому хотелось немного времени, прежде чем переступить тот порог, ступив за который, дороги назад уже не будет. Хосок откидывает голову назад, ощущая на своей шее горячее дыхание и резкие прикосновения влажных губ. Он впивается ногтями в руку блондина, которая придерживает его за талию, а из уст его вырывается тяжёлый вздох вместе с коротким стоном, впервые настоящим, непритворным, не таким, как раньше. Юнги создаёт на длинной шее Хосока свои шедевры, прокусывая до проступивших капелек крови тонкую кожу, а затем зализывает ранки, перемещаясь к острым ключицам. Он проводит по ним языком, оставляя следом мокрые дорожки, и вновь втягивает Чона в поцелуй, но теперь уже более развязный, от которого слюна смешивается и стекает по подбородку. Неизвестно, к чему бы всё это привело, если бы их не заставил остановиться телефонный звонок. Они нехотя отлипают друг от друга, облизывая напоследок свои губы. — Может, не будем отвечать? — с небольшой мольбой в голосе просит Хоуп, не отпуская руку Юнги. Он дышит часто и смотрит иступлённым взглядом, но Юнги всё же находит в себе силы, чтобы отойти подальше. — Нам нужно ответить. Это наверняка Намджун звонит, — Мин поднимает свои брюки с дивана и достаёт из кармана сотовый. — Что и следовало доказать, — говорит он, показывая брюнету экран смартфона. На нём действительно высвечивается «Намджун». Юнги принимает вызов и сразу же слышит встревоженный и слегка заикающийся голос менеджера.— Где Хоуп? Что он снова натворил?
— Зачем сразу кричать в трубку? Даже доброго утра не пожелаешь?— Во-первых, уже не утро, а обед. Во-вторых, тащите свои задницы домой. Не знаю, что вы там натворили, но судя по всему у Хоупа теперь большие проблемы из-за этого. </i>
— Может, ты всё-таки расскажешь, что случилось?— Я толком ничего не знаю, но уверен, что вы в курсе. Поэтому возвращайтесь быстрее домой и нигде не задерживайтесь. У входа в отель вас будет ожидать мистер Черепаха.
— Хорошо, скоро будем, — Юнги отключается и подходит к брюнету, молча смотря на него какое-то время. — Не смотри на меня так, — нарушает тишину Хоуп, поднимаясь со столика и подходя вплотную к Юнги. — Что ты имеешь в виду? — Не смотри на меня так, будто я сделан из хрупкого фарфора и легко могу разбиться. В моей жизни было куда больше плохих моментов, чем хороших. Поэтому я стал сильным внутри, хотя это и не видно снаружи. — Даже если это и так, ты не сможешь запретить мне переживать за тебя, — Юнги говорит искренне, притягивая брюнета в крепкие объятия, от которых дыхание почти обрывается.— Сейчас и никогда больше в будущем ты не один. С тобой теперь я. Позволь мне стать тем, на кого ты всегда сможешь положиться. — Мне всё время было сложно довериться кому-то, но ты стал исключением, — Хосок улыбается в тёплых объятиях, понимая, что такие моменты слишком редки в его жизни, — что сказал Намджун? — Он дал понять, что у тебя большие проблемы. — А разве у меня их когда-нибудь не было? — усмехается Хоуп, сильнее прижимаясь к груди Мина.