The 1975 — Settle Down
С первыми нотами живого оркестра загораются два больших прожектора, перекрещивая яркие лучи на середине сцены. По залу проносятся счастливые крики фанатов, когда разноцветные огни начинают мигать, переливаясь разными оттенками. Хоуп появляется резко и неожиданно, с искрящим спецэффектом поднимаясь из-под сцены на подъёмнике. Он уверенно держит микрофон с прикрытыми глазами, подстраиваясь под нужную атмосферу, а затем подносит его к губам, почти касаясь, и начинает петь своим мягким бархатным голосом, покорившим всех присутствующих. Стиль и манера пения Хоупа сносят крышу совершенно каждому, кто когда-либо посетил его концерт. Никто не остаётся равнодушным, покидая зал. Все надолго запоминают феерическое выступление, рассказывая потом друзьям, насколько всё было круто. Посещая концерт, никто не знает, какие песни будут исполнены на этот раз. Всё зависит от самого инди-рок певца. Каждый раз он меняет сет-лист по своему настроению и поёт то, что хочет в данный момент. Эта неизвестность заманивает и интригует до самого конца. Отдавая всего себя, Хоуп быстро забывает свои проблемы, ждущие за пределами этой концертной площадки. Решительными шагами он перемещается по всей сцене и направляет свой взгляд в зрительский зал на счастливых фанатов. В их глазах видна лишь любовь, сияющая сейчас именно для него, и ни один плохой момент в жизни не сможет отнять это. Прямо около сцены певец замечает своего телохранителя, счастливого и улыбающегося, а тот неотрывно смотрит в сияющие из-за софитов карамельные глаза, полностью утопая в них, и шепчет «я с тобой, ничего не бойся», приободряя своим присутствием. Он не знает, прочитал ли это Хоуп по его губам, но видит, что улыбка на лице певца стала намного ярче. Сейчас Юнги окончательно убеждается, насколько Хоуп привлекателен и сексуален, когда вот так преподносит себя. Осознание того, что этот парень теперь принадлежит ему, неимоверно греет изнутри и сглаживает все тупые углы, которые могут возникнуть на их пути к счастью. После завершения первой песни Хоуп исполняет The 1975 — She’s American, а затем уходит на небольшой перерыв. Он усаживается в своей гримёрке на маленькое кресло возле зеркала, украшенного яркими лампочками в стиле голливудских времён, закрывает глаза и откидывается на удобную спинку, широко улыбаясь. Впервые за последнее время ему спокойно, и нет страха перед сценой, что так долго сковывал его и не давал полностью раскрепоститься перед зрителями. Всё благодаря Юнги. Своим присутствием он развеял все страхи и позволил с лихвой насладиться выступлением, не думая о том, что и на этот раз может произойти что-то плохое. Однократный стук и скрип открывающейся двери заставляют подорваться с места. Не требуется много времени, чтобы понять, кто посетил его — гримёрка тут же наполняется запахом ментоловых сигарет, таким родным в последнее время. Ничего не говоря, Хоуп подходит игривой походкой к блондину и резко заваливает его на своё кресло, а тот смотрит удивлённо, замечая в карамельных глазах нечто, что заставляет желать большего. Хочется провести ладонью по идеальному рельефному туловищу, что так манит в последнее время, до невозможности сильно, но Юнги не решается на этот шаг, лишь кусает нижнюю губу, чтобы хоть как-то отвлечься. Певец сейчас намного решительнее своего телохранителя, хотя до этого боялся оттолкнуть его от себя какими-нибудь поспешными действиями. Он проводит двумя пальцами по ноге Юнги, доходя до низа ширинки, и слегка касается её, пуская электрические разряды по всему телу. Забирается на блондина, прижимаясь ягодицами к его бёдрам, и не даёт ничего сказать, сразу же напористо целует, крепко обхватывая шею руками. А Юнги и не думает мешать такому приятному моменту ненужными словами. Его крупные ладони медленно скользят по спине Хоупа, спускаясь к ягодицам, обтянутым кожаными брюками. После нескольких минут Хоуп перестаёт целовать, просто прижимается своими губами к уголку рта Юнги. Он улыбается, передавая свою улыбку посредством губ, а после заглядывает в довольные глаза напротив и прижимается ещё сильнее, боясь того, что всё это может оказаться всего лишь прекрасным сном. — Юнги, это ведь не сон? — Хоуп спрашивает серьёзно, зарываясь длинными пальцами в блондинистые локоны, и очень хочет услышать ответ, который окончательно развеет все сомнения. — Сейчас проверим, — на лице Мина появляется хитрая лисья улыбка, когда он замахивается ладонью, звонко ударяя затем по ягодице Хосока. Услышав недовольное шипение в ответ на свои действия, Юнги сразу же притягивает лицо брюнета к своему, смазанно целуя. — Теперь убедился, что это не сон? — Можно было и понежнее, — усмехается Хоуп, в отместку сильно щупая блондина за бледную щёку, а тот лишь улыбается, крепче прижимая к своей груди. — Спасибо за то, что появился в моей жизни и пытаешься изменить её к лучшему, — брюнет прижимается своим носом к чужому и видит в глазах напротив блеск, адресованный ему. Впервые он ощущает себя кому-то действительно нужным. От этого осознания в сердце всё больше разгорается тёплое чувство, которое в скором времени может вспыхнуть настоящим пламенем любви. Он смотрит влюблённым взглядом, в надежде что блондин заметит это, потому что вслух произнести не решается — боится, что слишком торопит события. Поэтому говорит то, что может заменить эти откровенные слова: — Мне нужна твоя защита, подобно солнечному свету. — Я дам её тебе, если ты отдашь взамен всего себя, — Юнги оставляет на шее Хосока резкие, рваные поцелуи, слегка оттягивая своим пальцем тонкий чокер, а тот в наслаждении откидывает голову назад и сексуально трётся ягодицами о бёдра Юнги. Когда они вместе, появляется новый мир, где их только двое. Мир, в котором нет других людей, способных навредить или разлучить. Мир, в котором каждая секунда становится незабываемой. — Теперь я понимаю, почему многие хотят с тобой переспать. Ведь когда ты на сцене, из тебя так и прёт сексуальность. — Оказывается, наш Мин может быть горячим парнем, — Хоуп чувствует появившуюся твёрдость в брюках Юнги, поэтому с хитрой ухмылкой игриво проводит ладонью по выпирающему бугорку, а тот от такой неожиданности хватается крепко за подлокотники и дышит часто, жмурясь от наслаждения. Но брюнету этого мало. Он проводит языком по мочке уха и шепчет своим сексуальным бархатным голосом: — Я хочу быть только твоим. — Мы сделаем это сегодня. Сегодня по возвращению домой ты станешь полностью моим, — терпение Юнги окончательно лопнуло, и ему больше не хочется тянуть со столь желанным. Он решительно проводит несколько раз влажным языком по раскрытым губам Хосока, а затем проскальзывает меж них, обводя контуры на твёрдом нёбе. — А сейчас тебе пора обратно на сцену. Иначе тем, кто нас прикончит, станет Намджун. — Ты же будешь там? — Хоуп отстраняется и медленно спускается с кресла, усаживаясь на косметический столик. — Когда ты рядом, мне спокойнее, и я ничего не боюсь. — Конечно же, я буду рядом, — Юнги поднимается следом, поправляя пиджак и галстук. Он подходит к певцу и ласково проводит тыльной стороной ладони по его напудренной щеке. — Если почувствуешь страх, посмотри на меня. — Так и сделаю. Хоуп улыбается нежно и накрывает ладонь Юнги своей. Он немного боится, что такую идиллию может испортить сенатор, который странным образом после недавнего визита не даёт о себе знать. Ему хочется верить, что отец отпустил и больше не будет принуждать к сексу со своими будущими деловыми партнёрами. Но это больше выглядит как затишье перед бурей, от которой возможно не удастся укрыться. — Чонгук выходил на связь? — и хотя переживания за младшего брата не столь велики, как за старшего, Юнги всё равно беспокоится о нём. Ведь тот своими действиями способен причинить страдания Хоупу, пришедшему в себя с большим трудом. — Да, он мне звонил вчера. Сказал, что заглянет к Ви, а потом вернётся домой. Хоуп старается не показывать своё волнение из-за внезапно сбежавшего брата. Внешне он выглядит совершенно спокойным, но изнутри его душит беспокойство, которое с каждым мгновением усиливается в несколько раз. — Он так и не сказал, почему убежал? — Юнги хочет найти этого мелкого беглеца, чтобы врезать ему пару раз за такое поведение. А всё из-за того, что он видит, как Хоупу на самом деле плохо. — Нет, не сказал. Но я не виню его за это. Ведь у меня от него слишком много секретов, — Хоуп опускает взгляд вниз, но тут же его лицо приподнимают, нежно целуя в порозовевшую щеку. — Я пойду первым. Мне нужно проверить безопасность на сцене и в зале, а ты приведи себя в порядок. Твой блеск для губ везде, где только можно, кроме самих губ, — на лице Юнги проскальзывает ухмылка, когда он утирает большим пальцем прозрачный блеск с чоновского подбородка, а в душе птицы поют, потому что это его заслуга. Юнги выходит из гримёрки, оставляя певца одного, а сам направляется к охране разузнать об обстановке. К сегодняшнему концерту они хорошо подготовились в плане безопасности, но всё равно его не оставляет страх, что всё же что-то могли упустить. Ведь зрителей в зале слишком много, и за всеми уследить невозможно, даже несмотря на увеличенную в несколько раз охрану. Каждый может стать тем, у кого спрятана пушка. Каждый может оказаться тем, кого наняли для убийства знаменитости. Работая в полиции, Юнги усвоил для себя один важный урок: опытному преступнику охрана — не помеха для того, чтобы пронести мимо неё оружие. Наёмный убийца готов пойти на любые хитрости для выполнения своего заказа, и ничто не сможет его остановить. Блондин знает об этом, поэтому поднимается на сцену и из-за кулис оглядывает зал на наличие подозрительных лиц, но таковых не находит. Возможно, среди зрителей сегодня нет преступника, или же тот очень хорошо замаскировался под фаната. Юнги ощущает позади себя какое-то движение и замирает на месте, боясь спугнуть того, кто крадётся к нему. Чьи-то руки внезапно ложатся на спину, и телохранитель больше не медлит — резко заваливает на пол, забираясь сверху. Только через пару секунд до него доходит, что под ним сейчас находится Хосок. — А говорил, что хочешь сделать меня своим дома, — смеётся Хоуп, тем самым пытаясь разрядить обстановку, но выражение лица Мина по-прежнему серьёзное. — Не подкрадывайся больше так, я же мог навредить тебе, — Юнги обеспокоенно начинает осматривать тело певца на наличие видимых повреждений. — Как ты? Болит что-нибудь? — Юнги, со мной всё хорошо, — Хоуп перехватывает руки Мина, притягивая к своей груди. — Правда, я в порядке. Ты думаешь, что кто-то сегодня снова нападёт на меня? — Всегда нужно быть начеку, — телохранитель встаёт и сразу же следом за собой поднимает певца, чтобы затем зажать в своих объятиях. — Но не беспокойся. Я не допущу этого. — Юнги, можешь пообещать мне кое-что? — Хоуп прижимается в ответ, зарываясь носом в Юнги в основание шеи, а затем произносит то, что заставляет блондина действительно задуматься: — Если ты не сможешь предотвратить покушение, и в меня снова будут стрелять, не рискуй своей жизнью. Ещё одной смерти я не переживу. Юнги кивает лишь для того, чтобы успокоить певца, но на самом деле он не сможет оставаться в стороне, если всё же такое случится. Телохранитель непременно кинется под пулю, заслоняя собой человека, который является теперь в этом мире самым родным и единственным, ради которого и собственной жизни не жалко. Хоуп улыбается и целует нежно, затем проходя на сцену сквозь густой туман. Оркестр ждёт команды о готовности от певца и, когда её получает, начинает играть, вызывая громкие крики со стороны зрительского зала.The 1975 — Pressure
Юнги занимает место около первого ряда, в большей степени наблюдая за фанатами, но иногда даёт себе слабину и смотрит на Хосока, что так прекрасно чувствует себя на сцене. Его уверенность во время выступления заводит, и хочется поскорее попасть домой, чтобы, наконец, выполнить своё обещание и сделать его только своим. В миновских чёрных брюках до сих пор возбуждение просится наружу. Поэтому Юнги не может в должной мере сосредоточиться на своей обязанности защищать, и в итоге уже не обращает внимания на зрителей. Он лишь смотрит на певца, завершающего концерт с широкой улыбкой на прекрасных губах под громкие овации фанатов. Юнги уходит подготовить машину к отъезду и дать указания охране, а Хоуп отправляется в гримёрку переодеться и забрать свои вещи. На своём сотовом он замечает несколько пропущенных вызовов, но когда хочет посмотреть, кто ему звонил, поступает новый от неизвестного номера. — Я слушаю. Кто это?— Вот и снова я слышу твой прекрасный голос. Узнаешь меня?
— Стивенсон? Зачем звонишь мне? — Хоуп отчётливо представляет, как тот мерзко улыбается в данный момент.— Хочу увидеть тебя. Хочу прикоснуться к тебе. В общем, хочу сделать всё то, что в прошлый раз не успел.
— Я же предупреждал, что повторных встреч не будет. Мы с тобой больше никогда не встретимся, так что тебе придётся забыть меня.— А если я скажу, что ты сам ко мне прибежишь, как только узнаешь о моём секретном козыре?
— И какой же у тебя козырь? — Хоуп дерзко усмехается в трубку, зля тем самым мужчину. — Не думаю, что у тебя есть что-то кроме денег и связей. Поэтому спешу расстроить, меня подобное не интересует.— Ты, правда, думаешь, что я буду предлагать тебе деньги? У меня есть кое-что получше. Твой симпатичный друг сейчас находится у меня. Его, кажется, Ви зовут.
— Какой же ты подонок! — Хоуп сжимает со злостью сотовый в руке, услышав имя столь близкого друга, и держится другой рукой за кресло, чтобы не упасть на пол от безысходности. Глупо спрашивать, откуда тот узнал о Тэхёне. Ответ очевиден — отец. Вот она — та самая буря, которую он ожидал. — Что ты с ним сделал?— Пока ничего. Но если ты не появишься через час в месте, о котором я тебе скажу, с ним произойдёт тоже самое, что и с твоим бэк-вокалистом. Ты, наверное, сейчас думаешь, откуда я всё узнал? Сенатор Чон был так любезен, когда мы с ним разговаривали о тебе. Это он обо всём мне великодушно поведал.
— Что будет, если я всё же приду? — руки Хоупа немного подрагивают, и голос предательски дрожит, выдавая волнение. Он прекрасно понимает, что от него хочет Стивенсон, и от этого становится противно и мерзко. Ведь теперь есть Юнги, и принадлежать хочется только ему.— Я отпущу твоего друга в обмен на тебя. Но ты должен прийти один. Иначе Ви пострадает. Ты ведь этого не допустишь?
В трубке раздаётся мерзкий смех, а затем Стивенсон отключается, не давая возможности что-либо сказать, и тут же присылает адрес, по которому нужно явиться. Для Хоупа не составляет труда принять верное, по его мнению, решение, хотя оно и является в действительности трудным. Он больше никогда не допустит, чтобы ситуация, произошедшая четыре месяца назад, снова повторилась. «Никто больше не должен из-за меня пострадать» — с такими мыслями Хоуп надевает тёмную кепку с солнцезащитными очками и выходит через чёрный ход, растворяясь в темноте, чтобы не встретить по пути Юнги, который ни за что бы не отпустил.★★★
Тэхён приходит в себя в неизвестном для него месте, сидя на стуле. Голова болит, будто бы по ней пару раз ударили чем-то тяжёлым, а в глазах жёлтые пятна от яркого света. Он пытается подняться, но этого не удаётся сделать. Его руки и ноги крепко связаны тугой верёвкой. Понемногу события вчерашнего вечера начинают мелькать в памяти. Ви вспоминает заявившегося к нему Чонгука, а затем и Стивенсона, который заставил выйти с ним на улицу. Больше он вспомнить ничего не может. Видимо, тогда-то с ним и сделали что-то, что позволило похитить его. — Вижу, ты очнулся, — Ви понимает, что в комнате он не один. Переводит взгляд в сторону и видит вальяжно расположившегося на диване неподалёку от себя того самого высокого шатена с нахальной дерзкой улыбкой. — Что… — Ви откашливается, прочищая горло, и вновь пытается сказать: — Что ты хочешь от меня? — Повторюсь, от тебя мне ничего конкретного не нужно. Ты лишь выполняешь в данный момент роль приманки для прекрасной золотой рыбки по имени Хоуп, — Марк поднимается с дивана, направляясь в сторону окна, по пути смотря на наручные часы. — Примерно через пятнадцать минут наша драгоценная рыбка должна появиться. — Почему ты так зациклен на нём? — Тэхён до сих пор не поймёт причину этого. Ведь тот ведёт себя сейчас словно помешанный. — С твоими деньгами ты можешь заполучить любого. — Как видишь не любого. Хоупу мои деньги безразличны, — Марк усмехается, приближаясь к пленнику. — Может, ты подскажешь, как заполучить его внимание? — Уж точно не таким способом, — Ви пытается высвободить руки из верёвочного плена, но лишь наносит себе вред, оставляя характерные синяки на запястьях. — Отпусти меня. — Отпущу, когда Хоуп появится, — Стивенсон наполняет свой бокал белым вином и усаживается обратно на диван. — Я был так расстроен в прошлый раз, когда он сбежал от меня. Но в этот раз не допущу подобного и доведу дело до конца. — И что тебе это даст, если ты трахнешь его? — Ви не боится смотреть прямиком в хитрые зелёные глаза, в которых невозможно что-либо прочесть. — Ты же не думаешь, что это всего лишь на один раз? Я не отпущу его даже, если получу своё. Мне надоело всякий раз менять партнёров. Поэтому хочу, чтобы Хоуп стал для меня постоянным любовником, — взгляд шатена пугает. В нём только похоть вперемешку с больной одержимостью. — Хоупу нужен человек, который будет любить и поддерживать, а не просто трахать, когда захочет, — у Тэхёна на лице усмешка, что довольно сильно начинает бесить Марка, но он лишь осушает одним залпом бокал и встаёт, хватая бутылку со стола, а затем приближается к парню, нависая над ним. — А что если я хочу стать для него таким? — Что-то не видно, — Тэхён показательно пытается высвободиться, показывая тем самым, что у шатена не лучшие способы выражать свои чувства. — Очнись, ты его не любишь. Тобой руководит лишь желание овладеть им. Только вот Хоуп никогда не станет твоим. — Не тебе это решать. И лучше уж умолкни, иначе я могу сорваться и приказать своим парням расправиться с тобой. Стивенсон хватает подбородок парня и, злобно сверкая глазами, подносит бутылку к его губам, насильно вливая в него белое вино. Но в большей степени алкоголь проливается мимо на белую рубашку Ви. Тэхёну сейчас действительно становится страшно, и впервые за это время ему хочется, чтобы Хоуп оказался здесь и освободил от этого больного ублюдка. Парень не успевает проглатывать весь алкоголь, поэтому давится им, а по щекам тем временем стекают неконтролируемые слёзы. — Господин Стивенсон, к нам гости, — сообщает появившийся в дверях охранник. — Он один? — эта новость заставляет отвлечься от вливания алкоголя в чужое горло. Поэтому Марк выбрасывает бутылку и, поправляя галстук, усаживается обратно на диван. — С ним никого нет, — от этих слов Тэхёну становится куда больнее, чем от тугих верёвок на ногах и руках. Он ругает про себя своего друга, который явился добровольно в логово хитрого лиса. Да ещё и один. — Тогда пропустите его, — у Марка на лице улыбка коварная, бросающая в дрожь. — А вот и наша рыбка появилась. Даже на несколько минут раньше. Хоуп проходит в комнату смелой походкой, расположив руки в карманах брюк. Из-за рта медленно появляется большой пузырь из мятной жвачки, который в скором времени пафосно лопается, оставляя свои остатки на розоватых губах. Брюнет слизывает их, показывая свой острый язычок, а Марк смотрит на это с неким восхищением и улыбается так, словно открыл для себя что-то новое. — Ты хотел меня видеть, и вот я здесь, — Хоуп лопает очередной мятный пузырь и присаживается рядом, закидывая ногу на ногу. И хотя внешне он выглядит спокойно, даже в какой-то степени раскрепощённо, внутри него всё сжимается от такой близости с человеком, который хочет только одного — принудить и подчинить. — Теперь твоя очередь. Выполни своё обещание и отпусти Ви. — Парни, уведите его, — даёт команду Марк, показывая в сторону Тэхёна, — подержите его ещё пару часиков, а потом отвезите обратно в бар. Только сделайте так, чтобы он не узнал, где был всё это время. Не хочу, чтобы сюда набежала кучка охранников. Не медля ни минуты, люди Стивенсона подбегают к Тэхёну и освобождают его от верёвок. В кимовском взгляде видна тревога, которая увеличивается всё больше и больше. Она растёт не из-за страха быть избитым или ещё что похуже. Она растёт, потому что друг останется наедине с подонком, от которого можно ждать всё чего угодно. — Всё будет хорошо, — успевает прочитать по чоновским губам Тэхён, проходя мимо. У того на лице улыбка, но она лишь поверхностна, за ней скрыто слишком много настоящих эмоций. Как только Тэхёна выводят из комнаты, Марк передвигается на диване ближе к Хосоку и кладёт ладонь на его бедро, а тот, не обращая на это внимания, продолжает лопать пузыри. Солнцезащитные очки не дают взглянуть Чону в глаза, поэтому шатен поворачивает к себе лицо парня и снимает их. — Ты боишься меня? — Почему я должен тебя бояться? — Хоуп хочет отвернуться, но Марк не позволяет этого сделать, удерживая за подбородок, а затем забирает мятную жвачку, кладя её в свой рот. — Это видно по твоим глазам, — Стивенсон насильно притягивает к себе брюнета, усаживая на своих бёдрах, и лопает мятные пузыри теперь именно он. — Ты наверняка знаешь, что твои глаза прекрасны, но у них есть один недостаток — они всегда показывают настоящего тебя. — Мы и дальше будем разговаривать о моих глазах, или всё же ты расскажешь, что хочешь от меня? — Расскажу, но не здесь, — ухмылка Стивенсона заставляет Хоупа съёжиться, а его рука на ягодицах — скривить лицо от неприятных прикосновений. — А где тогда? — Узнаешь, когда очнёшься. Не успевает Хоуп спросить о столь странной фразе, как к его носу внезапно прикладывают пропитанную хлороформом салфетку. Та источает эфирный запах, оставляя сладкий привкус во рту и на губах. Певец пытается высвободиться, впиваясь ногтями Марку в плечи, но тот сильнее прижимает белую салфетку, не давая насытиться кислородом. Чем больше препарата попадает в дыхательные пути, тем меньше брюнет сопротивляется, потому что силы быстро оставляют его. Хоуп постепенно теряет связь с миром, медленно закрывая слезящиеся глаза. Последнее, что он видит сквозь затуманенное сознание — хитрый взгляд Стивенсона, не предвещающий ничего хорошего. А в мыслях тем временем лишь Юнги…