(Andrew Belle — The Enemy)
Хосок-а, закрой глаза. Пушистая невысокая трава под спиной и яркое солнце над головой приятно согревают каждую клеточку молодого организма. Хосок повинуется дорогому для него голосу и ложится тёмной макушкой на колени матери, закрывая выразительные глаза. Она запускает свои длинные пальцы в чёрные пряди его волос, нежно поглаживая кожу головы, и начинает петь любимую песню сына, которая стала лучшим средством для спокойного сна. Помимо мягкого голоса он слышит шелест зелёных листьев одинокого высокого дерева, под которым они находятся, и шум лёгкого ветерка, который немного развевает длинные распущенные волосы матери. Её песня разносится по холмистой поляне, оставляя в сердце Хосока лишь покой и уют. — Котёнок, пообещай мне, что когда станешь взрослым, исполнишь мою мечту петь на сцене вместо меня. — Мама, я обязательно стану знаменитым, но ты должна пообещать мне, что придёшь на мой первый концерт. — Конечно, котёнок, — мать целует своего ребёнка в широкий лоб и поднимает взгляд, полный слёз, на голубое безоблачное небо, умоляя про себя: — «Позволь мне дожить до этого момента». Но не всегда получается выполнить своё обещание. Многое не удаётся успеть, когда тебе отведено слишком мало времени… Первый концерт, ставший отправной точкой в карьере Хоупа, проходит на высшем уровне. Но вот только после него за кулисами по щекам текут горькие слёзы, падая на сжатую в руках фотографию матери, на которой та улыбается своей самой тёплой улыбкой, заставляющей сердце сына невыносимо болеть от столь большой несправедливости. Ведь он исполнил её мечту и теперь поёт на большой сцене, но вот только мама не дожила до этого момента и не смогла увидеть его таким… Сияющим в глазах других. Хосок просыпается в холодном поту, выкрикивая громко: «Мама, не уходи!». Ему снова снились её тёплая улыбка и нежный взгляд, которых так не хватает эти последние годы. Парень отдал бы сейчас всё, что у него есть лишь для того, чтобы хотя бы ещё один раз обнять свою мать и сказать, что обещание выполнено. Пальцы самопроизвольно сжимаются в кулак, когда к нему приходит осознание того, что он всё ещё не дома. Он по-прежнему заперт в комнате с множеством роз, от запаха которых уже першит в горле. Одно радует: он не связан и может спокойно передвигаться. Хосок встаёт с постели, немного покачиваясь из стороны в сторону, и подходит к распахнутому окну, вдыхая долгожданный свежий воздух без всей этой приторной сладости. До земли несколько этажей, но это не помешало бы ему прыгнуть вниз, несмотря на огромную вероятность серьёзных травм. Лишь бы сбежать из столь пугающего места. Но на окнах предусмотрительно расставлены решётки, превращая комнату в самую настоящую тюрьму, до тошноты пестрящую красными оттенками. От безысходности сжатый кулак слабо ударяет по стене, а затем ваза с цветами летит на деревянный пол, разбиваясь на мелкие осколки. Неосознанно Хосок становится на один из них, но совсем не чувствует боли в кровоточащей ступне. Он оседает рядом с разбитой вазой, поднимая одну из роз, и с нервной усмешкой ломает её пополам, затем откидывая в сторону. На руках теперь небольшие раны от острых шипов, но они точно не сравнятся с теми, что находятся у него в сердце. С учащённым дыханием Хоуп подбирает под себя ноги, прижимаясь коленями ко лбу — снова приступ паники застиг в неподходящий момент. Рядом нет любимого Юнги, способного успокоить своим нежным поцелуем. Нет Намджуна с его привычными тёплыми объятиями. Нет даже «Диазепама», от которого становится лучше, а затем просто клонит в сон. Нет никого, кто бы мог остановить приступ в этот раз. Хосок пытается успокоиться сам, напевая совсем тихо мамину песню, что так сладко проникала раньше в его сознание. Она немного приводит его в чувства, и тогда он начинает ощущать чьи-то крепкие объятия. — Хоби, я здесь. Я рядом, — слышится встревоженный голос Чимина в самое ухо. Он отрывает от колен бледное лицо брюнета и, ненадолго задержавшись взглядом на карамельных глазах, начинает обцеловывать его холодные щёки, приговаривая при этом: — Ты такой красивый. Хосок приходит в себя и толкает рыжего парня в плечи, отползая от него назад, а затем поднимается на ноги, прижимаясь спиной к стене. Взгляд у Чимина по-прежнему одержимый, и певец, кажется, начинает догадываться, чем именно, а точнее кем. Однозначно не Стивенсоном, как думалось изначально. Его больной зависимостью является он, Хосок. Но как давно появилась эта одержимость? Точно не за несколько дней. — Почему ты отталкиваешь меня? Я же хочу тебе помочь, — Чимин подходит впритык и приобнимает за талию, кладя голову Хосоку на плечо. — Вот именно, Чимин. Ты говорил, что поможешь мне сбежать, но я до сих пор здесь. Уже прошло два чёртовых дня. И теперь мне кажется, что не Стивенсон держит меня взаперти, а ты, Чимин. Хоуп тяжело вздыхает под конец своей речи и с трудом отстраняет от себя рыжего парня, что так крепко прижимается к нему. Он заметил неладное ещё в первый день пребывания в этой комнате, когда сквозь сон видел, что несколько раз за ночь Чимин приходил к нему с розами, кладя их на подушку, а сам ложился рядом и целовал длинную шею певца, оставляя на ней мокрые следы и свежие засосы. В такие моменты Хоуп всегда притворялся спящим, потому что догадывался, что тот захочет большего. У Чимина явно нездоровая одержимость, и это действительно пугает. — Хоби, я помогу тебе сбежать, только не отталкивай меня. Видимо, Хосок понял, как правильно потянуть за ниточки, чтобы выбраться отсюда. Чимин является его единственным способом покинуть это место. Стоит лишь немного подыграть, и путь на свободу будет проложен. Чимин опускается на колени рядом с брюнетом, как только замечает на паркете кровавый след от его ступни, бросает взгляд на разбитую вазу и сразу же выбегает из комнаты, возвращаясь буквально через минуту с аптечкой в руках. Хосок усаживается на кровать, позволяя рыжему парню обработать рану, и смотрит в окно на голубое небо, думая о том, чем занят сейчас Юнги. Ищет ли он его? «Прошла всего пара дней, а я уже скучаю по тебе, Юнги. Мне так тебя сейчас не хватает». — Хоуп опускает взгляд вниз на Чимина, усердно бинтующего раненую ступню, и вздыхает тяжело, понимая, что тот так просто его не отпустит. — Когда возвращается Стивенсон? — Сегодня вечером, — отвечает Чимин, усаживаясь рядом. Он кладёт ладонь на плечо брюнета и тянется за поцелуем, но Хоуп пятится назад, в итоге заваливаясь спиной на мягкую постель. — Но я обещаю, что мы сбежим до этого момента. — Мы? — Да, Хоби. Я убегу вместе с тобой. Мне незачем здесь больше оставаться, — Чимин кладёт голову Хосоку на грудь и закидывает ногу на его бедро. — Если до тебя ещё не дошло, ты мне нравишься, Хоби. Твои плакаты и фотографии развешаны по всей моей комнате. Я всегда мечтал увидеть тебя вживую, но не мог, потому что Марк не позволяет своим шлюхам покидать этот дом. — Ты не боишься, что он разозлится на тебя? — Хоуп убирает ногу парня со своего бедра, а затем поднимается, не в состоянии больше слушать признание Чимина, на которое никогда не сможет ответить взаимностью. — Это неважно, если ты будешь рядом, — Чимин улыбается как-то совсем ребячески, поднимаясь следом. В его взгляде читается явная привязанность, а также решительность пойти на всё, двигаясь к своей цели. Видимо, находясь здесь, Чимин перенял у Марка много его личных качеств. — Ты же не против приютить меня у себя? Хоуп не успевает ничего ответить, потому что в комнату входит вернувшийся с деловой поездке Стивенсон. Он бросает на Чимина недовольный взгляд, приближаясь к певцу, нервно теребящему свою футболку. В комнате повисает напряжённая обстановка, когда ладони Марка обхватывают талию Чона, резко притягивая к себе. Чимин смотрит на всё это, злобно сжимая кулаки, но не вмешивается. — Я вернулся немного раньше, потому что не мог больше терпеть. Мне и так пришлось ждать слишком долго. Чимин, оставь нас наедине, — на лице Марка появляется довольная ухмылка, от которой рыжему парню становится тошно, но уходить он всё равно не собирается. — Как я и говорил, игры закончились. Теперь всё будет по-взрослому. — Позволь мне остаться, — просит Чимин, усаживаясь на кресло, тем самым показывая, что согласие Марка ему не требуется. — Хочешь посмотреть, как мы будем заниматься сексом? Ну, хорошо, я не против. Только учти, что он только мой, — Марк возвращает свой похотливый взгляд на Хоупа и прижимается носом к шее, вдыхая его аромат. — Я придумал для тебя наказание за твой недавний поступок. Не хочешь узнать, какое? — И какое же? — отстранённо спрашивает Хоуп, уворачиваясь от влажных губ шатена. Он пытается высвободиться, но чужие руки сильнее сжимают его талию, прижимая вплотную и лишая возможности глубоко вдохнуть. — Секс без подготовки. Конечно не этого я хотел, но ты не оставил мне выбора, — отвечает Марк, проводя языком по сжатым губам брюнета. — Ты должен получить наказание, чтобы в дальнейшем этого не повторилось. Хоуп бросает на Чимина просящий о помощи взгляд, но Стивенсон резко вжимает его в стену, разворачивая к себе спиной, и в следующее мгновение стягивает с него спортивные брюки и широкую футболку, оставляя в одном нижнем белье. Мокрые поцелуи начинают торопливо исследовать чоновскую шею, а жилистые руки перебирать подтянутые ягодицы. От всех этих прикосновений Хосоку хочется провалиться сквозь землю, чтобы бы не испытывать больше отвращение. — Малыш, сейчас тебе будет хорошо, — шепчет на ухо Марк, расстёгивая свою ширинку, и через несколько секунд его брюки вместе с трусами падают на пол. Он проскальзывает своим возбуждённым членом между насильно раздвинутых ног и начинает делать резкие толчки, сильнее вдавливая в стену. В комнате раздаются громкие шлепки, когда пах шатена соприкасается с чоновскими ягодицами, плотно обтянутыми тканью боксеров. Марк протяжно стонет, придерживая за талию и целуя оголённую кожу спины. Хоуп жмурится, прижимаясь щекой к стене, но так просто сдаваться не собирается. Его руки ищут что-нибудь тяжёлое, чем можно было бы дать отпор, а Стивенсон, тем временем, вдоволь наигравшись, проскальзывает пальцами под резинку трусов и начинает их стягивать. Раздаётся звук бьющегося стекла, и прохладные капли воды попадают на кожу чоновской спины. Хватка шатена ослабевает, и руки соскальзывают с ягодиц брюнета, намокая. Хоуп до сих пор не поймёт, что произошло и продолжает прижиматься к стене, но кто-то насильно разворачивает его лицом к себе. И тогда он, наконец, понимает, что перед ним Чимин. — Одевайся быстрее. У нас мало времени, — второпях проговаривает Чимин, вкладывая в руки певца одежду. — А я пойду, посмотрю, нет ли на этаже охраны. Он сразу же выбегает из комнаты, а Хоуп, наконец, приходит в себя и надевает брюки с футболкой, посматривая на лежащего на полу Марка с кровавой раной на голове. У того дыхание нечастое, но вполне стабильное, и пульс на запястье хорошо прощупывается. А Хосок никак не поймёт радоваться ему из-за того, что Стивенсон всё ещё жив, или сожалеть об этом. Ведь если его не будет, на одну проблему станет меньше. Хоуп достаточно долго решается, прежде чем поднять со стола огромную вазу с цветами. Дыхание учащается, когда он замахивается для удара по голове, но вместо цели она ударяется об стену.Не смог…
Ещё одна разбитая ваза с красными розами — очередная рана в сердце. — Неужели это никогда не закончится? — спрашивает у себя Хоуп, оседая на пол и проводя ладонями по лицу, а затем понимает, что хочет побыстрее попасть домой, чтобы вновь увидеть нежную улыбку Юнги. И тогда он находит в себе силы подняться и направиться к выходу из комнаты, где его уже ждёт Чимин.★★★
(Mountains of the Moon — Caterpillar)
Чёрный автомобиль на высокой скорости и с громким рыком двигателя заезжает на подземную парковку, останавливаясь у самого лифта. Юнги покидает салон, с силой хлопая дверцей. Он не может больше сидеть, сложа руки — эти два дня были для него слишком мучительными. Перед глазами всё время мелькали сцены, где Хоуп мучается и никто не приходит к нему на помощь. Единственный способ спасти Хосока — найти тайное убежище Стивенсона. Юнги уверен, что сенатор Чон знает, где оно находится, поэтому, не раздумывая, приехал в его офис — выбить нужную информацию. И хотя перед предстоящей встречей с человеком, ставшим одним из тех, кто повинен в смерти Юндже, злость пеленой окутывает глаза, блондин попытается пересилить себя, чтобы не вспылить до того момента, пока не станет известно местонахождение Хоупа. Юнги уверенно поднимается на одиннадцатый этаж и, не обращая внимания на протесты секретаря, ногой открывает дверь, врываясь в кабинет сенатора. Тот сидит за рабочим столом и удивлённо смотрит на непрошеного гостя, но всё равно даёт команду оставить их наедине. Секретарь, повинуясь приказу, покидает кабинет, закрывая за собой дверь. — Удивлён, — Виктор откровенно усмехается, складывая руки в замок на дубовом столе. — Я, разумеется, знал, что ты или Намджун однажды прибежите ко мне, но думал, что это произойдёт намного раньше, нежели чем через два дня. — А я думал, что ты к этому моменту подохнешь, но как видишь, все мы ошибаемся, — Юнги обходит рабочий стол, приближаясь к сенатору, а затем хватает его за воротник, поднимая с кресла. — Вижу, ты силён только перед своим сыном, перетерпевшим столько боли за эти последние годы. Мне интересно, как чувствует себя отец, продавший собственного ребёнка ради своей карьеры? — Замечательно чувствует, — в глазах сенатора нет ни капли сожаления. Только надменный взгляд, брошенный на блондина. — А ты, видимо, был не только телохранителем, но и тем, кто пользовался его услугами. В кабинете раздаётся громкий противный смех сенатора, и это становится последней каплей миновского терпения. Он валит Виктора спиной на стол и нависает над ним, злобно сжимая его горло, а тот хрипит, хватаясь за руки блондина. От нехватки кислорода глаза его наливаются кровью, и лицо моментально синеет. Ещё немного — и старые шейные позвонки непременно затрещали бы под натиском чужих рук. Мин вовремя останавливается, ослабляя свою хватку, но пальцы по-прежнему держатся за дряхлую шею. — Почему остановился? — откашлявшись, кряхтит сенатор, а затем смотрит пристально и говорит: — Интересно, а Хоуп знает твою тайну? — Понятия не имею о чём ты, — Юнги кривится, с отвращением смотря прямиком в глаза сенатора, в которых заметна наглая усмешка, и хочет разжать свои пальцы, но затем слышит то, что не даёт этого сделать. — Я о твоём брате, — Виктор пользуется секундной слабостью телохранителя и отталкивает его от себя, поднимаясь затем со стола, поправляя при этом галстук. — Ещё при первой нашей встрече я решил о тебе всё разузнать. Как оказалось ты не так прост, — сенатор усаживается на диван, закидывая руки на спинку. — Как Намджун мог пропустить тот момент, что ты приехал мстить за Юндже? Хочу посмотреть на реакцию Хоупа, когда он всё узнает. Бедный мой сынок, но, видимо, у него судьба такая — быть постоянно обманутым. — Сомневаюсь, что ты доживёшь до этого момента, а судьбу его я изменю. Никто больше не посмеет причинить ему боль. — Судьба так быстро не изменится. Рано или поздно тебе придётся рассказать Хоупу, что Юндже мёртв. И тогда он точно не будет рад из-за того, что ты так долго скрывал от него это. — С ним всё будет хорошо. Ведь я буду рядом. — Что-то я сильно в этом сомневаюсь. — Мы немного отошли от темы. Где Стивенсон прячет Хосока? — Откуда мне знать? — Виктор с дерзкой ухмылкой разводит перед собой руками. Его глаза блестят — ведь он понимает, что владеет в данный момент важной информацией. — Моё терпение скоро кончится, — Юнги достаёт заряженный пистолет из кобуры и за несколько секунд преодолевает расстояние до дивана, приставляя дуло к виску сенатора. — Говори сейчас же! — Я, правда, не знаю, где он его держит! — Виктор опешивает, почуяв опасность, и зажмурившись, трясётся от страха. — Обещаю выяснить, только не стреляй. Одно нажатие на курок отделяет Юнги от долгожданной мести за смерть брата. Он взвешивает все «за» и «против». И в итоге большое «против» в лице Хоупа заставляет опустить пистолет — найти его стало намного важнее мести. — Даю тебе час на то, чтобы ты узнал, где находится тайное убежище Стивенсона. Буду ждать твоего звонка, — телохранитель быстро покидает кабинет сенатора, даже не взглянув на него напоследок, а тот сразу же бежит к телефону набирать номер своего помощника. Видимо, Юнги нащупал тот единственный самый большой страх Виктора Чона. И страх этот — умереть.★★★
(Before You Exit — Clouds)
— Мин, не глупи. Один ты не справишься со всеми людьми Стивенсона. Его наверняка охраняют профессионалы, — Намджун пытается отговорить телохранителя от верной смерти, но тот даже не хочет его слушать. — Чем дольше Хоуп находится у этого подонка, тем больше вероятность того, что он страдает в данный момент. Я чувствую это и не могу позволить дальше причинять ему боль. Он и так натерпелся. Прошло уже сорок пять минут отведённого на поиски времени. Сенатор до сих пор не вышел на связь, но Юнги смиренно ждёт, отчитывая секунды. Если тот не позвонит за эти оставшиеся пятнадцать минут, блондин непременно воспользуется своим пистолетом, и на одного подонка станет меньше. — Ты можешь погибнуть там, — Намджун обречённо вздыхает, понимая, что все его слова пролетают мимо миновских ушей, и поэтому начинает тормошить за плечи. — Мёртвым ты не поможешь. — И что ты предлагаешь? Оставить его там и ждать с моря погоды? — Юнги снова начинает злиться, смотря прямиком в глаза. Ему хочется выпустить пар, но он сдерживается, понимая, что это всё равно не поможет. — Я думаю, Намджун прав, — вмешивается в разговор Чонгук, который наблюдает со стороны за этим спором. — Ты сам виноват, что его похитили. — Кто бы говорил? Не ты ли был в пьяной отключке, когда похищали Тэхёна, чтобы заманить затем твоего брата? — Юнги приближается к Чонгуку и, несколько раз толкая в плечо, прожигает его яростным взглядом. — Вы оба хороши, — Намджун становится между ними и отталкивает их в разные стороны. В этот момент на телефон Мина приходит долгожданное сообщение от сенатора с адресом Стивенсона. Юнги тут же направляется к выходу, проверяя на месте ли пистолет. — Подожди, Мин. Я пойду с тобой, — его догоняет Намджун, кладя руку на плечо. — Помогу, чем смогу. Юнги кивает в знак согласия и открывает дверь, замирая при виде того, кто находится за ней. Перед ним стоит он, его Хоуп в безразмерной футболке и коротких брюках. Волосы взъерошены, руки в царапинах, а на лице всё равно сияет нежная улыбка. Юнги может поклясться, что в данный момент видит в этих карамельных глазах тысячи ярких созвездий, которых раньше не замечал, а в груди сердце набивает бешеные ритмы, заставляя руки дрожать. — Хо? — Юнги не верит своим глазам и, чтобы убедиться, что ему не мерещится, проводит ладонью по щеке Хосока, ощущая под ней тепло. — Юнги, мне сейчас так необходимо твоё альтернативное средство, — Хоуп нетерпеливо подаётся вперёд и прижимается к груди Мина, получая в ответ крепкие объятия и лёгкий поцелуй в лоб. Но кто-то не рад происходящему и стоит, недовольно наблюдая со стороны. Ведь он хотел спасти Хоупа для себя, а не для кого-то другого.