Я знаю

В ночной непроглядной тьме костры горели особенно ярко, а искры снопом взметывались в звездное небо. Пламя немилосердно пожирало останки разведчиков, отдавших сердца во имя освобождения человечества в тридцать второй исследовательской экспедиции. Глубокое скорбное молчание нарушилось лишь потрескиванием поленьев да чьими-то судорожными всхлипываниями. Опять кто-то расклеился. Боковым зрением Леви видел, какой остекленевший взгляд был у Эрвина, что стоял недалеко от него. Думал ли он об этих молодых рекрутах, которыми самолично пожертвовал несколькими часами ранее, или о том крошечном шаге, который вопреки всем смертям они смогли сделать на пути к правде этого мира — это оставалось для Леви загадкой. В глазах Эрвина Смита отражались лишь переливчатые языки огня. Замеры стены Мария были проведены в кратчайшие сроки, всего за пару часов. Однако толку от этого все равно было мало. Чтобы заделать брешь, нужны были исполинские затраты энергии, ресурсов и человеческих жизней. Под свистящий в ушах ветер и топот копыт они достигли Висбара, небольшой деревушки в тридцати километрах севернее Стены. Эрвин приказал рассредоточиться, чтобы гиганты, привлеченные большим скоплением людей, не окружили их. Исследовательский отряд тем временем установил на крышах малоподвижные батареи захвата цели, готовясь в любой момент атаковать титана. Эрвин отдал твердый приказ поймать хотя бы одного. Возвращаться без какой-либо добычи или информации он не собирался. — Эрвин, они здесь, — гаркнул Майк, морща нос. — Приближаются с юга. — Сколько? — только и спросил Эрвин. — От пяти до восьми. В воздух взмыл красный шлейф сигнальной ракеты, предупреждающий о приближении гигантов. Согласно плану отряд Леви, дежуривший с южной стороны, должен был дать прорвать их строй лишь одному титану, который и будет схвачен, в то время как остальных надо было уничтожить, чтобы не мешали операции захвата. Стоя на крыше, капитан слышал, как постепенно нарастал гулкий звук тяжелых шагов. От колебания земли верхушки деревьев, освещенные заходящим весенним солнцем, качались, словно пьяные. — Приготовились, — громко скомандовал Леви, оглядывая свой отряд. Все вытянулись по струнке, не отводя болезненно сосредоточенного взгляда от кромки леса, из которого вот-вот должны были пожаловать гиганты. Сейчас. Топот становился нестерпимо громким. Вот сейчас. За голыми ветками деревьев показались первые неразумные рожи. Отряд Леви мгновенно взмыл на тросах в воздух. — Что тут у нас? — пробормотал себе под нос капитан, быстро координируя ситуацию. По плану он должен был привести к Ханджи и Эрвину самого мелкого. — Оруо, ты за главного. Я буду приманкой для четырехметрового. Вырежьте остальных! — крикнул он разведчикам. Все больше раззадоривая небольшого гиганта с пугающе большим носом и невообразимо злыми глазами навыкате, Леви неторопливо продвигался на устройстве пространственного маневрирования между ветхих заброшенных домов вперед, к пункту захвата. — Может, будешь еще медленнее идти? — Гигант и вправду не торопился. Лишь бестолково размахивал руками и, вертя головой, щурил черные глаза в попытках обнаружить капитана, что подлетал к нему попеременно то с правой, то с левой стороны. — Мы так и к закату не дойдем, ты, тварь… Приманивать гиганта было плевым делом. Главное: не приближаться к нему слишком близко. Этим грешила лишь Зоэ. Чуть ли не голову им в смрадные рты засовывала. Завидев издалека Исследовательский отряд, Леви ускорился. — Что ж, очкастая обосрется от счастья, — было последнее, что он сказал четырехметровому титану, перед тем, как Эрвин, стоявший на крыше самого высокого дома, стремительно взмахнул рукой и оглушительно заорал: «Огонь!». Залпы тросов с пронзительным треском впились в тело гиганта. Стоило гулу в ушах отшуметь, а дыму рассеяться, как Леви тут же различил фигуру Ханджи, которая в порыве восторга размахивала руками и прыгала на месте. — Шестая батарея не сработала, капитан, — тут же послышался взволнованный голос Моблита. — Что?.. Какого? — озадаченно обернулась к нему Ханджи. — Не могу знать. — Не думаю, что он сможет вырваться, — зычно перекричал их обоих Эрвин. — Но лучше на всякий случай отрезать ему конечности. Майк? Четырехметровый гигант был быстро обездвижен. Леви подлетел к Эрвину, который уже достал сигнальную ракету с желтым порохом — уведомление об окончании миссии. Даже не верилось, что все завершилось без потерь. — Отличная работа, — похвалил капитана Эрвин. — Ханджи теперь с ним еще пару месяцев будет играться, — лишь заметил Леви. — Возвращаемся в Стен?.. За спиной раздался громкий хлопок. Со стороны слепой зоны, в которой находились повозки снабжения и по большей части новобранцы. Черный сигнал. Аномальный среди зеленых кадетов. — Черт, — выругался Леви. — Я к ним, а то сейчас там всех сожрут. — Нет, — тут же жестко остановил его Эрвин. — Почему? Отвечать на вопрос командиру не пришлось, так как за спиной капитана, уже с юга, раздалось сразу три выстрела красным сигналом — гиганты по периметру. — Возвращайся к своему отряду, Леви, — безапелляционным тоном сказал Эрвин. Взгляд голубых глаз резко похолодел и молнией метнулся к тому месту, где за крышами была точка отряда снабжения. — Они справятся, а вот новобранцы… — Это приказ, — чуть повысив голос, припечатал командир. — Ни один не должен больше прорваться сюда. Леви покорно кивнул. Слово «приказ» из уст Эрвина словно лишало его любых возражений, а в довесок и собственной воли. Только командир имел эту исключительную власть — повелевать им. — Ханджи, у нас хватит батарей для захвата и аномального? — Хватит, но это займет некоторое время, пока мы не перенесем все снаряжение в слепую зону. К тому моменту, кто знает, что останется от отряда снабжения, — быстро ответила ему Ханджи, лихорадочно оглядывая все батареи, которые предстояло перенести на несколько десятков метров. — Тогда живее! Ради будущего человечества мы не можем упустить такой шанс, — тросы зацепились за соседнее здание, и командир через считанные секунды скрылся за крышами Висбара. Леви развернулся на сто восемьдесят градусов и пустился в обратный путь. Его поражало, как могло меняться спокойное, временами даже флегматичное выражение лица Эрвина, которое тот демонстрировал, сидя с капитаном за работой в кабинете, на такое до жути решительное, отчаянное и бесстрашное. Эти храбрость и мужественность граничили с безумием. И сколько бы Леви и Эрвин ни оставались наедине, сколько бы командир ни рассказал ему историй из своего детства и сколько бы Леви случайно ни просыпался в его удушающих объятиях, капитан все равно ни на йоту не приблизится к Эрвину. Его душа — противоположный берег по ту сторону чернеющей бездны, и нужно построить мост, чтобы добраться до него. Нет. Его душа и есть наполненная трупами товарищей бездна. Леви долго смотрел вниз, и вот теперь эта головокружительная глубина тоже ответно всматривается в него и беззвучно зовет. Мрак души Эрвина Смита даже кажется ему в какой-то степени уютным. К своему отряду Леви вернулся как раз вовремя, чтобы буквально вырвать из широко распахнутой пасти Оруо, который неудачно выпустил тросы и ненароком подлетел к гиганту слишком близко. — Капитан, — облегченно простонал он, когда громадная ручища разомкнула пальцы, и он смог ускользнуть на устройстве пространственного маневрирования на соседнюю черепичную крышу, — капитан Леви, спасибо! Без вас я был бы уже не жилец. — Меньше трепи языком, Оруо, и больше смотри по сторонам, — осадил его капитан, так как к ним приближались еще два титана: один семи-, второй девятиметровый. За режущим звоном клинков Леви расслышал, как с северной стороны оглушительно бахнули батареи захвата. Примерно через полчаса с громким хлопком высоко в воздух желтой лентой взмыл сигнал об окончании миссии. Удалось ли Эрвину и Ханджи захватить еще и аномального, оставалось загадкой. В образовавшемся строю отряд Леви был не на передовой, однако вести о том, что шестиметрового девианта удалось захватить, быстро дошли и до них. Неповоротливых тварей обозы насильно тащили за собой на тросах. На вопрос, сколькими жертвами обошлась эта спонтанная операция, никто точно ответить не мог. Десять. Пятнадцать. Двадцать. Почти все новобранцы, что впервые вместе с Легионом Разведки покинули Стены. Домой же возвращались только их части: ноги, руки, туловища, нашивки, или обручальные кольца. Сквозь ворота они прошли уже за полночь. На главной улице их встречала лишь жалкая кучка родителей да пара любопытных, бездомных пьяниц, привлеченных скучившейся вдоль дороги толпой. Одни возводили руки к небу, благодаря неизвестно кого, что дочь или сын все-таки вернулись живыми. Вон они идут вместе со всеми. Лишь головы как-то понуро опущены. Другие закрывали этими руками лицо, пряча горячие слезы отчаяния. Как так? Питеру же было только девятнадцать! На него сегодня дома кухарка и порцию ужина сготовила. И невеста сшила новую льняную скатерть в зеленый горошек к его прибытию. А Аннелиза? Ей лишь месяц назад исполнилось семнадцать. Ее картинами были завешаны все стены в родительском доме. Девушка мечтала вернуться из своей первой экспедиции и нарисовать свободный, необычайно опасный, но с тем же такой живописный и пленительный мир за Стенами. — Командир, как вы могли? — истошно кричала им вслед какая-то пожилая дама. Сгорбившись, она опиралась на тросточку, а ее голова по-старчески непрерывно тряслась. — Что теперь стало с моим внуком? — Зачем вы привели в город этих монстров? Хотите еще больших жертв? — вопрошал какой-то господин в котелке. — Вы сами чудовище, Эрвин Смит! Где ваше сердце? — верещала женщина средних лет, топая ногами. — Нет у него сердца! — смачно сплюнул кто-то на мостовую. — Где Аннелиза? Где моя девочка? В какофонии разношерстных голосов и горького плача Леви неожиданно четко расслышал, а затем и ухватил краем глаза, как из толпы в передние ряды строя со свистом полетел крупный камень. Серьезно? Эти треклятые горожане ничего не понимали. Им лишь бы гнить в клоаке под названием «мир», иллюзорно полагая, что в этом и заключается спокойное, безмятежное счастье. Что лежало вне этих Стен, никого не волновало. Все были довольны своей ничтожной жизнью в этой прогнившей помойке, подобно скотине, которой не нужно больше, чем немного места в стойле. Леви подавил в себе волну негодующего раздражения, что подкатила к самому горлу, рискуя вылиться в крепкую брань. Вот только Эрвин однажды уже запретил отвечать на любые оскорбления. По возвращении после одной из первых вылазок капитан — тогда еще обычный рядовой — вступил в словесную перепалку с каким-то боровом, что надрывно орал, что грош цена Легиону Разведки и их «несанкционированные» вылазки впору вовсе запретить. Эрвин тогда шел недалеко от него и, заметив, как Леви угрожающе медленно начал надвигаться на толстого мужчину в круглых очках, осадил его одним коротким «Леви, прекрати!». В Штабе Разведкорпуса тишина воцарилась лишь ближе к пяти утра. До этого времени все занимались делом: одни были ответственны за передачу частей тел погибших родителям, другие помогали Исследовательскому отряду обездвижить тросами приведенных гигантов, третьи чистили и подсчитывали лошадей. В первую очередь по возвращении Леви принял душ. Он просто физически не мог сосредоточиться на работе, пока всем телом ощущал дорожную пыль и приставшую от пота к коже форменную рубашку. Благо мыться он умел чрезвычайно быстро. Всего за пару минут. А потом его закрутил вихрь привычно печальных, изматывающих обязанностей, которые наваливались на всех выживших разведчиков после экспедиции. — Коротышка, — раздался женский голос. Капитан не откликнулся. — Леви! — уже нормально обратилась к нему в коридоре Ханджи. — Чего тебе? — он недовольно обернулся. — Ты к себе? Идешь спать? — Предположим. — Передашь по дороге Эрвину? Он вряд ли уже лег, — она протянула ему пару свернутых в трубочку бумаг. — Что это? — Свидетельства о смерти. Я только что из лазарета, — Ханджи как-то тяжело вздохнула и растерянно отвела взгляд. — Эллен и Роберт скончались. Жизнь Брайна на волоске, но мы надеемся, что он выкарабкается. Все будет зависеть от него. — Даже если и выкарабкается, он теперь без одной ноги, — надсадно констатировал Леви и почувствовал, как пальцы безотчетно сжались в кулаки, а ногти больно впились в кожу. Ханджи на это ничего не ответила. Лишь кивнула и негромко пожелала спокойной ночи, хотя оба отчетливо понимали, что уснуть сегодня они вряд ли смогут. Несмотря на то, что усталость уже давно наливала тело свинцом и затуманивала мысли, Леви прекрасно знал, что стоит его голове коснуться подушки, перед глазами снова и снова будут отвратительные рожи гигантов. — Эрвин, это я, — не удосужившись постучать в дверь кабинета, уже на пороге сказал Леви. — Да, проходи. — Эрвин по обыкновению что-то быстро писал. — Что-то случилось? — Эллен и Роберт скончались, — мрачно осведомил его Леви и положил перед командиром на стол медицинское заключение смерти. Эрвин лишь на секунду поднял на него взгляд, в котором, однако, ничего не отразилось: ни сочувствия, ни раскаяния, ни скорби. — Вот как, — бесцветно произнес он. — Оставь бумаги здесь. Сам можешь быть свободен. Тебе нужно отдохнуть. — Итого у нас восемнадцать погибших, — сказал Леви, игнорируя тонкий намек Эрвина покинуть его кабинет. Кажется, тому не терпелось остаться в одиночестве. — И один раненый. Дерьмо. — Эти жертвы были не напрасны, — холодным, как металл, голосом ответил командир. — Пойманные гиганты того стоили. Теперь мы сможем узнать о враге намного больше и вместе с тем сделать шаг навстречу освобождению человечества. И капитан как никто другой знал об этом. Зачем говорить ему о таких очевидных вещах? От Эрвина неприятно веяло холодом, будто он заледенел в своем неприступном образе командира. Будто за эти полгода между ними ничего не изменилось, и сейчас перед Эрвином мог стоять любой рядовой, которому он сказал бы то же самое. Леви никогда не хотелось, чтобы между ними что-то менялось, но теперь странным образом он бы действительно разозлился, если бы Смит продолжал вести себя с ним, как, скажем, год назад. Так безлично. Хотелось неблаговидно схватить командира за воротник и выдать в его непроницаемое лицо: «Эй, это вообще-то я! И я на твоей стороне». — Ты с самого начала планировал захватить аномального? — задал Леви мучивший его всю обратную дорогу вопрос. — Нет, — честно и ровно ответил Эрвин. — Я принял это решение спонтанно. Неразумно было бы упускать такой шанс, тем более что девиант сам так близко подошел к нам. — Но ты с самого начала собирался именно захватывать гиганта, а не «тестировать оружие захвата цели», как говорил? — Верно. Для Военного Совета это должно было стать приятным сюрпризом, а также подкрепить веру правительства и обычных рядовых в инженерию Легиона Разведки. — Что ж, надеюсь, эти жирные свиньи оценят наши усилия, — отозвался Леви. Он едва ли мог поверить в то, что Эрвин спланировал все это заранее. Останутся ли военные шишки за Шиной довольны, было неизвестно, но теперь на руках у Разведкорпуса было два пойманных гиганта, а вместе с ними и шанс узнать об этих тварях больше, чем человечество знало о них когда бы то ни было. — Да, — сухо произнес Эрвин и, помолчав некоторое время, снова вернулся к поднятой теме: — Каждая наша зацепка о титанах, каждый наш шаг наделяет жизни погибших смыслом, — убежденно сказал Эрвин. — Ничто не напрасно. Леви внимательно всматривался в лицо командира. Внутри голубых глаз что-то оттаяло, и взгляд стал более человечным. Осознание одной простой вещи резко ударило под дых: Эрвин неустанно повторял всем и каждому, как литанию, фразу о том, что в борьбе с титанами нет места сожалению, однако единственным, кто больше всех нуждался в этих словах, был он сам. — Да, мы несомненно на верном пути, — твердо произнес Леви с ликующим ощущением, что сейчас сказал Эрвину действительно что-то важное. — Родителям жертв выплатят компенсации и… Эй, что с твоей рукой? — А, это? — Эрвин безразлично уставился на тыльную сторону левой руки. Кожа в одном месте была стерта до крови, а по периметру наливался синяк. — Камень. — Я думал, он ни в кого не попал. — Его бросили наобум в первые ряды. Но я вовремя прикрыл Саймона, иначе он прилетел бы тому в голову. — Рана неглубокая, но если ее ничем не обработать, то быстро может загноиться, — заметил Леви. — Спирт есть? Или сам сходишь в лазарет? — Там и без меня хватает работы. Тем более это всего лишь царапина. — Эрвин поднялся со стула и, подойдя к одному из дальних шкафов, открыл самый нижний ящик. — Виски? Или коньяк? — скривив губы в усмешке, спросил Леви. — Разбавленная уксусная кислота, — ответил командир. — Алкоголем нельзя обрабатывать раны. Возможен ожог. Леви пренебрежительно хмыкнул. Он невольно вспомнил многочисленные случаи в Подземном городе, где спирт был единственным антисептическим средством. И не было желания отчаяннее, чем залить им свое ранение. Малейшее промедление и — гангрена. Щипало от спирта везде, в том числе и в глазах, на которые наворачивались непрошенные, жгучие слезы. Эрвин вернулся за стол с пузырьком уксуса и матерчатым бинтом. Похоже, он не раз заботился о своих ранах — скорее всего, не вызывающих никаких опасений — после экспедиций сам. Леви поспешно развернулся и двинулся к двери. Смысла задерживаться в кабинете Эрвина больше не было. Уже перед тем, как открыть дверь, капитан зачем-то еще раз обернулся к столу. Командир неловко пытался замотать бинтом кисть, но сделать это одной — хоть и правой — рукой, было не так просто. Бинт постоянно соскальзывал, и он начинал перевязку заново. Возможно, сказывалась усталость. Леви еще несколько секунд молча наблюдал за тщетными попытками Эрвина справиться самому, после чего не выдержал и двинулся обратно со словами: — Если в одной из вылазок гигант оттяпает тебе руку, то Легиону Разведки, похоже, придется искать себе нового командира, — едко выдал Леви, имея под этим в виду его беспомощность. — Даже с одной рукой я бы что-нибудь придумал, — парировал командир. — Не сомневаюсь, — пробормотал капитан. Думать — это получалось у Эрвина и вправду лучше всего. — Помочь? Или собираешься до утра корячиться? — Если не затруднит, — слишком уж формально сказал Эрвин, протягивая левую руку Леви. Капитан уверенно взялся за начало бинта и, аккуратно приложив его к ободранной, должно быть очень саднящей коже, несколько раз обмотал вокруг кисти. Дело сделано, осталось только завязать. Эрвин все это время как-то сосредоточенно смотрел на своего капитана, будто впервые увидел его, так что Леви почувствовал себя редким насекомым, насаженным для изучения на иглу. Такой пристальный взгляд Эрвина даже стал ощутим подобно физическому прикосновению. Капитану немыслимо хотелось теперь же отстраниться, но, не закончив до конца перевязку, это вышло бы глупо. Плотная матерчатая ткань все никак не хотела рваться, сколько бы Леви резко не дергал ее вспотевшими отчего-то пальцами. Так что в какой-то момент он, не отдавая себе отчета, наклонился лицом к перевязанной руке и порвал бинт зубами. Темные волосы упали на глаза, коснулись руки Эрвина, и Леви заметил маленькую родинку на мизинце, прямо на сгибе пальца. Издалека ее было ни за что не увидеть, но теперь он знал. И эта осведомленность казалась чем-то ужасно интимным. Все еще склонившись над запястьем, Леви ловким движением крепко завязал бинт и медленно поднял глаза. Во всем этом не было ничего особенного, он лишь перевязал боевого товарища, своего командира, однако капитан чувствовал, как атмосфера — несколько жалких десятков сантиметров между ними — стремительно раскалились, как добела раскаляется металл. Эрвин почти что пронизывал его своим до оскомины изучающим взглядом. Леви снова в ловушке. Как тогда, в тех мучительно крепких объятиях Эрвина, в которые тот его заключил, даже не подозревая об этом. И абсолютно неясно, чего же хотелось теперь больше, притянуть уже командира на себя или бесцеремонно оттолкнуть. Язык прилип к небу, а во рту вмиг пересохло. Хватаясь за остатки здравого смысла, Леви пересилил себя, отодвинулся и как можно более безразлично кинул: — Долго еще будешь пялиться? — Ты очень хороший человек, Леви, — продолжая смотреть ему в глаза, сказал Эрвин. — Что это ты несешь? Я думал, в голову камень тебе не попал, — капитан неуверенно сделал пару шагов назад, увеличивая дистанцию между ними. Хотелось даже попросить Эрвина отвернуться, только бы не видеть это серьезное выражение лица. Оно было слишком откровенным. Личным. — Говорю, что думаю, — просто ответил Эрвин и, поднявшись из-за стола, отнес «препараты» своей домашней аптечки обратно в шкаф. — Мне надо еще закончить пару формальностей. А ты можешь быть свободен. Ночь была долгой. Прежде чем закрыть за собой дверь, Леви увидел, как Эрвин, не дойдя до своего стола, остановился у окна и неотрывно смотрел в ночную тьму. В коридоре у капитана промелькнула вздорная мысль, что, возможно, стоило принести Эрвину чашку чая, раз тот собирался еще торчать за бумагами. Нет. Тогда командир точно решит, что Леви хороший человек. Странные, необъяснимые чувства теснились в груди, мешали и отвлекали. Было уже не так просто подавлять их. Более того, с каждым днем, взглядом, улыбкой они росли в угрожающей прогрессии. Он непростительно позволил этому человеку приблизиться к себе так близко, физически и эмоционально, так что после всего этого едва ли можно было вернуться к их предыдущим, уставным взаимоотношениям. Главным было не допустить еще большего сближения с Эрвином, особенно теперь, когда Леви со своим нелепым влечением был так жалок и уязвим. Нужно было прекратить приходить к командиру в кабинет, отдать ему его сказки и забыть эту напряженную, повисшую в воздухе, недосказанность. В уроках, которые давал ему Эрвин, тоже надо было ставить точку. Самосовершенствоваться в письме и чтении Леви мог и сам. Решено. Может быть, не сразу, но скоро все точно вернется на круги своя. Однако вопреки несгибаемой решительности положить всему конец, последнее, о чем он невольно подумал перед сном, была мысль о том, что, наверное, он один ни секунды не сомневался в том, что у чудовища Эрвина Смита есть сердце.