На коленях

1927

Виша не любила горную местность, где был вынужден стоять батальон, она всегда предпочитала небо, бескрайнее и открытое, великой громадой нависающее над ней, а сейчас его скрывали горные вершины, поросшие лесом, и от неба оставались только жалкие клочки, растерзанный горизонт, никакой синей дали. Куда ни глянь — везде горы: справа, слева… Похоже на ловушку — Више все меньше нравится это место, когда она об этом думает. Таня, как кажется, тоже не в восторге, но у нее причина недовольства другая — командование, всегда оно. Дегуршаф, дай ей волю, вообще не подчинялась бы их приказам, но понимала, чем это может грозить, потому сжимала зубы до скрипа эмали, залпом пила любимый кофе и, не стесняясь, орала на всех, кто попадется под руку. Виша и та старалась лишний раз не мелькать перед глазами командира. Однажды утром Таня тащит батальон в горы, лицо у нее такое, будто — на расстрел, сейчас поставит в ряд у ближайшей елки и шмальнет из трехлинеечки. На самом деле, говорит Дегуршаф, слишком мы засиделись, негоже батальону боевых магов (пауза, дабы народ, моргающий спросонья, осознал свое величие) сидеть в лагере. Тренировки и только тренировки — для начала, поход. — Так тут же волки, — боязливо говорит Виша, озираясь. Она тренировки Тани отлично знает, знает так же, что потом придется пару дней пластом лежать, дабы измученное тело пришло в себя. Наверное, это пугает ее настолько, что она мигом забывает про субординацию. — Отставить волков, Серебрякова, — ворчит Таня, топая вперед — то есть, вверх — по каменистой горной дорожке. — Съесть мой батальон могу только я. Оборачивается, щерится. Виша настолько привыкла к этому оскалу, что даже не моргает, спокойно смотрит на Таню. У нее утро с него начинается, чего там бояться-то после стольких лет? Таня с сожалением отворачивается, незаметно ускоряет шаг — они и так сильно отстали. И прислушиваться не надо, чтобы услышать, как сзади пыхтит Виша, таща на себе рюкзак, винтовку и… она не помнит, чем еще Таня их нагрузила. Спальный мешок, кажется. Виша с завистью смотрит на уверенно идущую Дегуршаф, для которой ноша, кажется, не представляет никаких проблем. За прошедшие годы Таня стала выше, но все еще слегка ниже самой Серебряковой, осталась такой же худой, без намека на женскую грацию, резкой, порывистой, похожей на хищного зверя… — Ааай! Громкий взвизг заставляет птиц сорваться в небо с окрестных деревьев. Таня быстро оборачивается, знакомым движением хватаясь за винтовку, но это всего лишь Виша упала, запнувшись обо что-то, подвывает теперь на земле, неестественно изогнув левую ногу. Таня вздыхает, подходит ближе, наклоняется. — Болит? Виша часто-часто трясет головой, волосы рассыпаются по плечам. Таня душераздирающе вздыхает, ощупывая ее ногу, Серебрякова подвывает от боли ей в унисон. — Смотреть надо было, куда идешь, — выговаривает Дегуршаф. — На этой дороге и шею можно свернуть. И о чем ты думала?.. — О вас, — всхлипывает Виша. Таня отстраняется, задумчиво смотрит на нее. Серебрякова знает ее достаточно, чтобы представить, как ее, с то ли подвернутой, то ли сломанной, но однозначно адски болящей ногой, заставляют пройти дистанцию до конца, а потом отчитывают перед всеми. — Дебилушка, — ворчит Таня с каким-то незнакомым выражением. — Снимай. — Что? — обалдело переспрашивает Виша. — Одежду, лейтенант, пороть буду! — рычит Таня, но, видя, как ничего не понимающая Серебрякова и впрямь тянется к пуговицам мундира, быстро исправляется: — Твою мать! Рюкзак снимай, винтовку! Пока Виша возится со своей ношей, она уже связывается с кем-то во главе строя — хорошо, что догадались взять с собой передатчики. Нога болит все сильнее, когда Серебрякова пытается подняться — ничем хорошим этот маневр не заканчивается, она, тихо ойкнув, снова падает в дорожную пыль. — Фея-1, конец связи, — говорит Таня по передатчику, отключается, вздыхает: — Та-акс. И что нам с тобой делать? Виша молчит — она умеет понимать, когда Дегуршаф говорит сама с собой, ответа тут не требуется. Ей вообще не хочется сейчас подавать голос, лишний раз напоминая о себе, Серебряковой безумно стыдно за свое позорное падение… — Да вроде не тяжелая… — бормочет Дегуршаф, прежде чем подхватить Вишу на руки. Она вскрикивает, хватается за Таню, лишь бы не упасть, та на пробу делает осторожный шаг. — Вы меня не донесете, — говорит Виша. — Майор Дегуршаф! Вы меня не донесете… — Немощная, что ли? — огрызается Таня. — Тут недалеко, да и не вверх, а вниз. Потом еще успею батальон догнать. Ты ведь меня несла. Ну, тогда, с год назад, с поля боя, когда нас нашли. Виша замирает, позволяя спокойно нести ее куда угодно. Проснувшись потом в госпитале, Дегуршаф клялась, что ничего не помнит, а она и не стала ни о чем вспоминать, понимая, что Таня, скорее всего, просто бредила. — Так вы помните? — удивленно спрашивает она. — Мда, нашла себе прекрасную даму, — хмыкает Таня. — Могла бы выбрать кого полегче… Виша некоторое время молчит, думает о чем-то. — Это немного обидно, — потом говорит она, краснея. — То, что я сейчас грохнусь? — мрачно интересуется Дегуршаф, явно переоценившая свои возможности. — Покатимся вниз. Вместе. Только попробуйте сказать, что я неромантичная, лейтенант Серебрякова… Виша покорно молчит. Если закрыть глаза и забыть о боли в ноге, можно даже представить, что ее, разодетую в красивое платье и прекрасную, несут по улицам столицы, например. И все равно из всех возможных людей она представляет Таню рядом с собой. — Она еще и улыбается, — вздыхает Таня над ухом. — Существо Икс, за что мне это мучение? — Кто? — Виша приоткрывает один глаз. — Да не важно.