Tame me

Известие о том, что дикий какое-то время будет обитать во владениях клана, хоть и надежно скованный так, что не убежать, люпусы встретили если не с враждебностью, то с неумело скрытым неодобрением уж точно. Каждый считал это чем-то наподобие оскорбления – держать врага под боком, когда справедливость и писание Сводов требовали покончить с ним раз и навсегда. Жестоко и беспощадно, как это всегда делалась «до» и как этого хотело большинство сейчас. Но Деймор не торопился принимать такое решение в угоду своим сородичам. Во-первых, они никогда не имели дела с дикими, и лишиться, откровенно говоря, наглядного пособия было бы пределом неразумия. Во-вторых, сама ситуация требовала разбирательства, а расставить все факты и события по местам мог помочь только пард, который, к сожалению, языка люпусов не понимал и стараться понять, кажется, не желал. Из упрямства ли, но все мирные попытки и красноречивое принуждение не давали никаких результатов: тот рычал, скалился, выл, но все выдерживал, каким-то чудесным образом запуская невероятно быстрый процесс регенерации организма, и на контакт не шел. И, наконец, в-третьих, Деймору было интересно. Сначала он злился, вымещая свои чувства на пленном и раз за разом оставляя на его коже недвусмысленные отпечатки, длинные и ровные, будто по линейке вымеренные, которые практически сходили с восходом Сириуса и появлялись вновь с приближением Хадара. Деймор очень старался, резал уверенно и без сожалений, но наносить увечья большие по масштабам пока опасался, да и ни к чему вразумительному такое поведение все равно не приводило. Потом наступила апатия. Вожак в этот период в темнице не появлялся, позволяя избранным Хранителям заниматься содержанием дикого – кормить раз в день, с опаской протягивая в напряженной руке сосуд с похлебкой, внимательно следя за положением клыков относительно их ладони, а также обмывать, выплескивая на зверя ведра ледяной воды, которая стекала в отверстия в полу вместе с остальной грязью. Пард после таких процедур яростно отплевывался, брызгая в сторону люпусов водой, и также яростно мотал головой, скидывая с мокрых волос дождь из капель, будто омовение было для него самой постыдной процедурой в мире, а после крупно дрожал, пытался привыкнуть к окутывающему коконом все тело холоду. Сам же Деймор, пока над пленным «издевались», не отказывал себе в удовольствии немного снять напряжение. Точнее, он удовольствие получал, а напряжение его снимали умелые омежки, удовлетворяя вожака по полной программе. Ему даже шевелиться практически не приходилось, исключая моменты неких подобий ласк, когда Деймор лениво перебирал мягкие волосы на голове очередного стервеца, склонившегося над его пахом. Омеги, в свою очередь, ублажать умели, не претендуя на какую-либо активность со стороны Деймора: их учили исполнять свой долг, не задавая лишних вопросов, и в качестве награды считать сам факт того, что первый альфа клана открыл им доступ в свои покои. А потом, неожиданно для всех, отношение вожака к парду резко изменилось: одним пасмурным днем Деймор ворвался в темницу, буквально впечатав надрывно скрипнувшую массивную дверь в стену, и, срываясь на подчиненных, в очередной раз подвергавших дикого ненавистной процедуре, чуть ли не пинками своих же сородичей разогнал. Пард уставился на него сквозь слипшуюся потемневшую челку, отмечая, как быстро вздымается грудь люпуса, который чуть ли не со свистом втягивал ноздрями воздух и с какой-то необъяснимой злобой рассматривал лицо напротив. Деймор, негромко ругнувшись, вышел, но вскоре вернулся, держа в руках мягкую ткань, и, уверенно остановившись почти вплотную к пленнику, начал бережно вытирать противные капли с его кожи. - Не знаю, как зовут тебя на самом деле… Здесь ты Унакалхаи, или Калх, - люпус продолжал водить тканью по телу парда под настороженным и одновременно удивленным взглядом последнего. С чего вдруг такой чести удостоил его вожак, Деймор сказать не мог, да и смысла в этом не было – пард все равно его не поймет, так зачем пытаться? Напоследок он взъерошил, пытаясь хоть немного высушить, начавшие отрастать волосы, кое-где уже доходившие до лопаток, и даже увернулся от упорно пытавшихся поймать его ладонь челюстей, а когда закончил и взглянул на свои труды, не сдержавшись, звонко рассмеялся. Калх только фыркнул, вызвав тем самым еще один приступ веселья Деймора, который теперь, при виде взлохмаченного рыжего, источающего чуть ли не физически ощущаемые клубы обиды существа, в очередной раз отметил, что тот при всем своем устрашающем поведении был похож на юнца, по ошибке попавшего на поле боя. Такая ассоциация возникала уже не в первый раз, и Деймор справедливо считал, что, возможно, так оно и было, но подтвердить это было некому. Он закинул мокрую ткань на плечо, еще раз осмотрел парда, попутно кивая каким-то своим мыслям, и, прежде чем выйти, повернул рычаг так, что натяжение цепей ослабло, и теперь пленник мог свободно передвигаться от стены к стене, но в то же время безопасное расстояние для самих люпусов оставалось. Калх с непривычки буквально рухнул на пол, когда оковы перестали его удерживать на весу, и Деймор, притворяя дверь, уже не видел, с какой смесью злости, недоверия, шока, благодарности и еще нескольких неопознанных чувств смотрел ему вслед дикий, потирая затекшие конечности. Наур нос к носу столкнулся с Эримой в жилище Деймора. Маг всем своим видом вкупе с демонстрирующим неприкрытое отвращение выражением лица показывала, как рада того видеть. Наур же довольно оскалился и, буркнув что-то типа «сама виновата», беззаботно направился на поиски друга, тихо напевая что-то на ходу. Зато Эрима, к подобной наглости не привыкшая, покраснела от злости и, в сердцах обещая этому выскочке страшную кару, поспешила покинуть чужое жилище. Искомый друг нашелся в помещении, служившем одновременно библиотекой и местом проведения важных встреч и переговоров, в компании взмокшего растрепанного Реми. Вожак спокойно стоял посреди комнаты, пряча в уголках губ улыбку, и с преувеличенным энтузиазмом читал какую-то блеклую потертую книгу, а юный люпус, обхватив того за пояс обеими руками, пыхтел, жмурился от потуга и безуспешно пытался сдвинуть альфу хоть на полшажочка – что уж там говорить, про «уложить на лопатки» он даже мечтать боялся. С недавних пор Деймор начал лично тренировать Реми, чтобы от того было больше пользы, помимо помощи Хранителям по уборке и на кухне, и чтобы он смог за себя постоять, если вдруг окажется в неприятностях. Правда, о какой самозащите могла идти речь, учитывая тот факт, что альфу даже сдвинуть с места не получалось, Реми не понимал, а новоиспеченный тренер поддаваться не собирался, - наоборот, провоцировал сорванца, приравнивая его физические и умственные способности к оным у новорожденных. Реми подобные заявления оскорбляли до глубины души, но выдать ядовитый ответ он не мог, справедливо опасаясь возмездия со стороны Деймора, поэтому с удвоенной силой принимался пыхтеть и вдавливаться плечом в каменный пресс вожака. Наура картина позабавила, и даже охота заводить разговор с явно увлеченным происходящим Деймором отпала, но тот, заметив постороннее движение и признав люпуса, сам начал: - А я тут… книжку читаю, - выдавил он, проглатывая смешинки, самой книгой указывая на расстаравшегося Реми и позволяя улыбке расползтись на лице. Наур выдержал драматическую паузу и только после взорвался смехом на пару с Деймором, у которого в последнее время настроение неизменно держалось на одном беспричинно высоком уровне. А вот Реми ситуации не оценил и, не желая больше подавать повода для подобного веселья, рассудил, что лучше позориться наедине с вожаком, чем терпеть насмешки от еще кого-то, поэтому с гордым видом удалился «по делам», не забыв при этом плотно прикрыть за собой дверь, как его уже здесь научили. - Малец явно не догадывался, на что подписывается, когда согласился на твое предложение, - Наур присвистнул, поудобнее усаживаясь в кресле с высокой спинкой, стоявшем напротив почти такого же через широкий стол, предназначавшегося Деймору на правах предводителя клана. Его «трон» был немногим выше, обит дорогой редкой тканью, с небрежно брошенной поверх звериной шкурой и резной окантовкой по краю, в витиеватых углублениях которой можно было заметить давно засевшую там и почерневшую от времени пыль. - У него выбора не было, - Деймор перекладывал на столе свитки, освобождая пространство для работы, - либо так, либо Хранители, а они бывают очень занудными. Ну, ты и сам знаешь. Наур, и правда, знал. Хранителями избирались самые исполнительные, самые ответственные, самые преданные и еще много этих самых «самых». Люпусам, принявшим эту честь, запрещалось вступать в семейный союз, и, наверное, поэтому они впоследствии становились чересчур исполнительными, чересчур ответственными, чересчур преданными и еще куча этих самых «чересчур», которые вне личного контакта с сородичами служили только на пользу. В остальных же случаях это раздражало, и надолго оставаться наедине с Хранителем, особенно с теми, что уже «в возрасте», не хотел никто. - Давай, что там у тебя, - голос альфы прервал размышления Наура. Тот, вытащив из-за пазухи свиток, перехваченный красной лентой со сломанной печатью, передал его Деймору: - Таррос едет, - пожав плечами, Наур с наигранным равнодушием принялся рассматривать когти на левой руке. - Таррос?! - А что тебя так удивляет? Будто впервые… - Да, но что ему здесь понадобилось на этот раз? – Деймор сделал акцент на последнюю часть предложения и нетерпеливо развернул послание, спеша его прочитать. - «… ситуация вышла из-под контроля и требует немедленного вмешательства со стороны…», а, проще говоря, вожак из тебя никудышный, раз посмел допустить на свою территорию диких, - ехидство так и сквозило в каждом произнесенном слове. Деймор недовольно глянул на друга и вернулся к чтению, попутно продолжая разговор: - После той ночи диких никто не видел. Времени уже прошло много, чтобы бить тревогу над ситуацией и вмешиваться именно сейчас. Как-то поздновато, не находишь? - В его реальности нет понятия «поздно». К тому же, я более, чем уверен, что ситуация - всего лишь повод. - Повод для чего? – вожак, дочитавший послание, откинул его к остальным свиткам и, прикрыв глаза, стал массировать виски. Только Тарроса ему сейчас и не хватало. Брат Вакха, он был главой другого клана, владения которого расположены были не так далеко от нынешних владений Деймора, которого Таррос всем своим существом искренне презирал и ненавидел. Эти чувства были настолько сильными и неискоренимыми, что старый вожак рядом с молодым альфой находиться не мог ни под каким предлогом: даже когда тот просто оказывался неподалеку, вне поля видимости, и Таррос просто знал, что «мерзкий заносчивый выродок» где-то здесь, он буквально впадал в бешенство, порываясь задушить его собственными руками. Просто Деймор, сам того не желая, успел перейти тому дорогу: Таррос после смерти брата в душе лелеял надежду поставить на его место своего отпрыска, тем самым продолжив традицию правящей семьи. Но вопреки всем ожиданиям, люпусы видеть чужого им в роли вожака не хотели, поэтому из двух зол выбрали меньшее – Деймора, которого знали хоть немного и который, к тому моменту приближенный к Вакху Хранитель, имел хоть какую-то репутацию. Некто, выполнявший грязную работу по повелению главы клана, но справедливый и честный – этого было достаточно для сородичей. Таррос, впавший в ярость и пообещавший расправиться с Деймором и его окружением, тогда в спешке покинул городище, а вот теперь жаждет вернуться по какой-то очень важной причине. Песне про непонятную обстановку в клане Деймор не поверил, а вот другая причина, которую и озвучил Наур, сыскалась быстро: - По-моему, здесь все до неприличности прозрачно. Ты со своими обязанностями, по его мнению, плохо справляешься. Остальные, как ты уже успел заметить, сейчас настроены не так дружелюбно из-за твоей зверюшки, которая наших с удовольствием погрызла, но безнаказанной все же осталась. Стоит лишь кому-то высказать вслух недовольство, и неизбежное произойдет, а про все твои заслуги никто и не вспомнит, - Наур говорил спокойно, но Деймор отчетливо видел, с каким трудом спокойствие ему дается. Это было непривычно – видеть друга в почти взвинченном состоянии, ему несвойственном. Казалось, еще немного, и тот начнем крушить все, что попадется под руку. – Прошу тебя, остановись. Избавься от дикого, пока не поздно. - Ты же знаешь, что я этого не сделаю, - ответил Деймор тихо и уверенно. – Не сейчас, по крайней мере. Мне нужны ответы, которые есть у него и которые я пока не могу получить. И жаль, что этого никто не понимает. - Я понимаю, Деймор, правда. Но это других не остановит. Таррос сделает все, чтобы настроить остальных против тебя. Боюсь даже представить, что он придумает, - альфа откинулся на спинку, наблюдая за Деймором сквозь полуопущенные веки. Он, конечно, верил своему другу и старался, чтобы тот всегда чувствовал поддержку, но его интерес к парду шел вразрез со здравым смыслом. Если на содержание дикого под самым боком вожака Наур еще хоть как-то мог согласиться, то все его визиты в качестве доброго и гостеприимного хозяина, который «гостя» держит в кандалах, но при этом обращается с ним любезно, как с равным, его откровенно злили. Злость, по большому счету, возникала потому, что альфа, узнавая об очередном походе Деймора в темницу, в первую очередь волновался за него, ведь пард был непредсказуем. Он был животным, диким и не поддающимся контролю. В таких условиях бесстрашие вожака выглядело некоей попыткой проверить себя и свои силы, а не «вытащить ответы», как тот уверял. Наур с сожалением признавал, что Деймор всегда был таким, любопытным и лишенным чувства меры еще в зародышевом состоянии; но только он справедливо полагал, что постепенно, по мере взросления и освоения в роли вожака, это своеобразная «игра в бога» сойдет на «нет». Он, конечно же, ошибался. Просто сама игра стала сложнее, с новыми персонажами и почти невыполнимыми задачами, а так все осталось по-прежнему. И это тоже злило. Деймор, в свою очередь, прекрасно понимал, что тревожит Наура. Тот был из числа тех, кто обладал уже упомянутыми качествами «самый» с поправкой лишь на то, что Хранителем никогда не значился, а всю свою благородную активность устремлял на него, Деймора, обволакивая заботой, словно невидимой броней. Вожака порой забавляло стремление друга защитить его буквально от всего мира, предупредить и предостеречь, уберечь и подтолкнуть в нужном направлении. Иногда он даже думал, что Науру, просчитывавшему все варианты наперед, вместо него надо было стать во главе клана, но тот на подобные высказанные вслух мысли только отмахивался и утверждал, что слишком любит себя, чтобы тратить жизнь на подобную ерунду, а в следующее же мгновение мог самозабвенно просчитывать тактики или решать вопросы с сородичами, которыми, по идее, занимался Деймор. Только даже сейчас, когда Наур в очередной раз пытался обернуть ситуацию на сторону альфы, Деймор от уже намеченного плана отказаться не мог: он просто обязан выжать из дикого все, что только можно, как бы его соклановцы не протестовали и не желали парду смерти. Просто одна тактика не сработала, теперь в ход пошла другая, а в том, что результат себя ждать не заставит, Деймор не сомневался, но поделиться замыслами с остальными люпусами было равносильно самоубийству – кто-нибудь обязательно захочет на диковинку посмотреть, и тогда можно попрощаться и со зверем, и с планами. К тому же, оставалось неясным, почему парды набеги прекратили и прекратили ли вообще. Вероятно, это всего лишь затишье перед очередной непогодой. - Как думаешь, через сколько он будет здесь? В послании об этом ничего не сказано… - Деймор затянувшуюся паузу нарушил и тоже буквально утонул в огромном кресле, откидываясь назад и устраиваясь удобно. Наур уже привычно отрешенно пожал плечами: - Возможно, у нас есть в запасе еще целый цикл. Может, чуть меньше, но на долгое его отсутствие рассчитывать глупо – он своего шанса точно не упустит, - альфа сладко потянулся, жмурясь и прижимая уши к голове так, что их и вовсе теперь было не видно, а после встал и, молча, направился на выход. Деймор засиделся. Когда он разобрал свитки и написал, кому необходимо было, ответные послания, уже стемнело. Бледные лучи ночного светила нехотя проникали сквозь окно в библиотеку, в которой, - альфа не заметил, когда они появились, - медленно плавали привычные источники света. Наверное, Реми постарался. После альфа привычным маршрутом спускался вниз к темнице. Уже по пути он уловил что-то странное, еле заметно щекотавшее рецепторы обоняния. Какой-то новый оттенок в смеси привычных, доносившийся непонятно откуда и никогда раньше не встречавшийся. Деймор особого значения этому не предал, но, когда уже отработанным движением вынул светящиеся шары из бокса и, одной рукой подталкивая их к темнице, второй открыл отделявшую от дикого дверь, на него хлынувшим свободным потоком обрушилась волна этого запаха и оглушила, лишая чувства ориентации и возможности двигаться.