Кладбище заблудших кораблей

Мои первые ощущения при пробуждении сложно было назвать приятными. Всё тело ломило, а в голове пьяные матросы решили устроить боулинг. Шары были почему-то раскаленными и неизменно ударялись о стенки моего бедного черепа. Я попытался разогнуться, при этом издавая такие стоны, какие не смогла бы из меня выжать даже самая искусная жрица любви. Я слабо помнил где я нахожусь, потому незамедлительно стукнулся головой о крышку симулятора полётов. Очевидно необходимый мне удар наконец-то помог вспомнить, что произошло. Потерпевший корабль. Сигнал SOS. Сияние в иллюминаторе. Взбесившийся корабль. Падение. И я. Выживший. Я надеялся, что я действительно живой, а не нахожусь в посмертном чистилище, которое настолько крохотное, что здесь едва можно выпрямиться. Одинокое слово всё время путалось в голове. Флаер. Флаер. Флаер. Флаер. Точно, я нахожусь в маленьком псевдофлаере. Тогда почему я не могу выпрямиться? Симулятор рассчитан на то, что в нём комфортно может расположиться взрослый мужчина. Вероятнее всего моё плохонькое убежище было повреждено при аварии. Когда я попытался упереться ногами о днище, моя левая ступня незамедлительно провалилась в дыру, которой не должно было быть. Я заорал, чувствуя, как металлические края ободрали штанину, по ощущениям, вместе с приличным куском кожи. Пришлось осторожно высвободить ногу и неповрежденной конечностью ощупывать дно. Из этой затеи ничего не вышло. Едва я надавил на днище посильнее, как оно сразу же выпало, вместе со мной. Выкатившись из убежища и приложившись спиной о что-то холодное, я остался лежать на полу в позе эмбриона. Измученный — я надеялся, что просто потрепанный, а не изувеченный — организм жалобно скулил. Пол холодил щёку, а всё тело казалось одним большим куском ваты, нашпигованным битым стеклом. Лишь через некоторое время мне удалось перевернуться на спину, переборов гадкую слабость. До боли знакомый потолок из гладкого превратился в гофрированную жесть, которую ещё и кто-то словно пожевал. То, о что я приложился спиной, оказалось куском противоположной стены, которая сползла почти к самой установке симуляции полётов. Ещё пару метров и я бы был симпатичным слоеным тортиком: слой железа, слой меня. Слева от меня что-то светилось, окрашивая стены в приторный розоватый цвет. Ни дать, ни взять не корабль потерпевший крушение, а розовый домик Барби, который кто-то попинал. Стоп, свет?! Откуда взялся этот свет? Если система корабля всё ещё в работе, должно включиться аварийное освещение. То, как оно выглядит я знал отлично. Тогда откуда это свечение? Я всё-таки попал в некое посмертие? Всё что я знал о жизни после смерти мне рассказали, когда я был совсем пацаном, притом ещё и вежливым, который не научился виртуозно посылать по разным адресам. Тогда я вежливо выслушал длинную лекцию о неком Боге и получил старомодную брошюрку, где толпились люди с глупыми улыбками на лицах и овцами под мышками. Ни овец, ни блаженных идиотов в округе не наблюдалось. Вероятно, потому что я так и не проникся каким-либо божественным культом. Преодолев отчаянно вопящий организм, я всё-таки сел и, упершись руками о пол, на четвереньках пополз в сторону розового сияния. Долго ползти мне не пришлось. Едва заглянув за угол псевдофлаера, я понял в чём было дело. И как несказанно мне повезло. На меня смотрел куст. Такой симпатичный, зелененький в тяжелых гроздьях белесых ягод. Растение вольготно раскинуло ветки и слегка колыхалось, словно приветствуя. От потолка, расширяясь к самому низу, змеилась трещина. Скорее даже провал. Обшивка корабля лопнула словно гигантское яйцо. Первые корабли людей действительно имели толстые громоздкие стенки, которые должны были защитить свой хрупкий человеческий груз. С обменом технологиями с другими расами и новыми металлами потребность в толстых покрытиях отпала. Броня нашего крейсера была всего лишь около тридцати сантиметров толщиной. Я глупо уставился на куст, сквозь листья которого пробивались пурпурные лучи солнца. «Кислородная планета», всплыли в памяти слова капитана. Если бы здешний воздух был ядовитым или малонасыщенным кислородом, я был бы уже покойником. Дырявый симулятор полетов мало годился в качестве спасательной капсулы. Я повернулся всем корпусом, напоминая самому себе неуклюжего толстого жука застрявшего в грязи. То место, где когда-то был проём в коридор, превратилось в узкую щель, в которую смог бы пролезть разве что ребёнок. Единственный путь наружу, а я не сомневался, что мне нужно именно туда, вёл сквозь приветливый куст. Я не знал, является ли он ядовитым или я, пережив столько, по глупому сдохну от инопланетного яда. Но оставшись на месте я умру наверняка. Запасы еды и воды хранились в продуктовых залах и кладовке на кухне. Не помешала бы и аптечка. О маячке, который будет транслировать сигнал бедствия, я не беспокоился. Он был надежно защищён. К тому же мне нужно оружие. О флоре и фауне здешней планеты я не знал абсолютно ничего. Особенно о фауне. Капитан не успел провести инструктаж. Я снова посмотрел на куст, оценивая его вероятную опасность. Растение польщенно встопорщило ветки и закачалось. И тут меня осенило. Крышка дна симулятора! Она ведь выпала вместе со мной. Ею я смогу хотя бы частично прикрыть местного представителя флоры и пробраться наружу. Я подтянул кусок металла к себе и выставил перед собой словно щит. Добравшись до куста я надавил на пластину приминая ветки, которые тот час же возмущенно заскрипели. Ягоды со злым шипением лопались, безжалостно сминаемые мною. Наконец мне удалось высунуться из дыры без опасений. Наш корабль раскололся, как оказалось, весьма удачно. Куст закрывающий новообразовавшийся выход был единственным на всё обширное поле поросшее мелкой голубоватой травкой. Крейсер при падении пропахал изрядную борозду и теперь в десяти метрах от корабля всё было засыпано жирной, темной землей. Я осторожно выбрался и с наслаждением растянулся на земле. Беспокоиться ядовита ли и она — я не стал. Если даже грунт здесь пропитан враждебными человеку веществами, то мне так или иначе — крышка. Два фиолетовых солнца окунали пейзаж в розовые тона, делая даже небо надо мной каким-то нереальным. В другой ситуации я бы даже насладился лепотой этой далекой планеты, но сейчас мне было не до местных красот. Отлежавшись, я заставил себя встать и осмотреться. Крейсер представлял из себя очень печальное зрелище. Задняя часть сплющилась и отсеки впечатались друг в друга словно сложенная гармошка. Это было плохо, так как кухня находилась именно там. Раскол в обшивке видимо произошёл при ударе о землю. Если бы мы развалились в атмосфере, то я бы здесь не стоял. Обломки «крылышек», тонких пластин фотонного паруса* как вспомогательного средства передвижения для быстрых рывков, торчали акульими зубами из земли. Нос корабля частично зарылся в землю, а на панорамном окне рубки змеились тысячи трещинок. Никто не должен был выжить в этой катастрофе. Но остался я. А наш экипаж… — Кухня, да, надо думать о кухне… — пробормотал я, старательно прогоняя мысли о своих боевых товарищах. Я резво зашагал, обходя корабль. Если я правильно понял, трещина, через которую я вылез, полностью опоясывала крейсер. Если это так, то напротив бывшей игровой находились кладовки с запасами на черный день. С другой стороны действительно обнаружился похожий проём. Кроме того, металл на краях краях пробоины свернулся, так что я спокойно мог туда зайти. Неподалёку валялся огромный кусок слетевшей обшивки, который скрутился под невероятным углом и теперь напоминал воронку. Забравшись внутрь, я оказался в кладовке. И разочарованно застонал. Здесь хранились пайки и снаряжение DEX’ов. Большинство кормосмесей упало и рассыпалось, перемешавшись с лопнувшими банками сгущенки. Но на оставшихся банках вполне можно было продержаться до прилёта спасательных кораблей. Дверь из кладовки покосилась, и я мог видеть темный зев коридора за ней. Протиснувшись, я замер. Рассеянного света проникающего в проход вполне хватало, чтобы понять: Я действительно единственный выживший. Хорошо, что нагромождение тел угадывалось лишь как смутные очертания, иначе бы меня стошнило. Я не был неженкой и повидал в своей жизни много мертвых людей. Некоторых я прикончил собственноручно. Но эти мертвецы не были абстрактными. Они были моими друзьями. Я попятился, когда под ногой что-то глухо брякнуло. На полу серебром блеснула рукоятка бластера. Видимо кто-то из наших в последний момент пытался прострелить себе путь к спасательным «шлюпкам». Схватив оружие, я протиснулся обратно. Идею остаться на корабле, я отмёл сразу же. Возможно, это была правильно и разумно, но мне было невыносимо находиться на этом кладбище. Я решил использовать кусок обшивки снаружи как временное пристанище. Пришлось закатать рукава и приняться за работу. Перетаскивание банок кормосмеси и сгущенки в моем состоянии оказалось довольно-таки сложным заданием. В кладовке также нашлись несколько рюкзаков со стандартным набором «юного скаута», как в шутку называли спецназовцы снаряжение, положенное даже киборгам. Больше всего я обрадовался портативным мультисредовым бутылкам, которые могли выкачивать и фильтровать воду хоть из почвы, хоть из воздуха. Выставляя бутылки, я заметил некую странность здешней земли. По идее в рыхлой земле после меня должны были остаться четкие отпечатки ботинок. Но на почве не осталось ни единой вмятины. У меня не было сил удивляться. Сложив весь нехитрый скарб в своём своеобразном убежище, я почувствовал, что вымотан до предела. Положив бластер на колени, я прислонился к стене и почти мгновенно уснул. Мой сон был, мягко говоря, беспокойным. В нём раздавались крики, а корабль медленно падал и я чувствовал как заживо сгораю. Каждый раз я вскидывался, прислушиваясь к звукам снаружи. В общем-то они почти не отличались от обычных, земных. Что-то стрекотало. Где-то недалеко кто-то квакал. Я мысленно сделал себе заметку, отправиться на поиски предполагаемого водоёма и снова провалился в липкие объятия Морфея. Следующий раз я проснулся от вполне знакомого звука. Тихонько громыхали консервы. Раздавался звук сапог, которые с чавкающими звуками месили грязь. «Видимо кок опять гоняет пацанов с дозагрузкой», подумал я, успокоенно погружаясь в сон. Кок? Пацанов?! Я сразу же сел прямо. Шаги не исчезли вместе со сном. Наоборот, зазвучали отчетливее. В большем проёме «воронки» расстилалось поле с голубоватой травой. Я бесшумно повернулся к маленькому окошку с узкой стороны и замер. Какой-то рыжий и патлатый мужик как раз сгрузил охапку консерв и выстраивал из них пирамидку. Моя первая реакция была совершенно не такой, какой ожидают от, возможно, единственного человека на всей планете. Я выскочил из металлического шалаша с бластером наперевес. — Какого хрена, а? Рыжий, который наклонился за очередной банкой, замер в позе низкого поклона, и лишь спустя секунду очень медленно разогнулся. На его лице читалось безбрежное удивление. Я бы тоже удивился, если бы из какой-то кучи металла на меня выпрыгнул мужик с бластером. Я несколько смущенно немного опустил оружие, но не стал прятать за пояс. Мало ли что. — Ты с потерпевшего корабля? — я медленно стал приближаться к мужчине, стараясь не напугать его ещё больше. Чем ближе я подходил, тем глупее себе казался. — Ну, который передавал сигнал бедствия? Рыжий оказался худым пацаном лет двадцати. Тощий, со всклоченными волосами и замызганном комбезе. Эдакий взъерошенный курёнок. Такому не бластером — пальцем страшно угрожать. Парень медлил с ответом. Барабанные перепонки что ли повредил? — Тоже потерпевший? — я повысил голос. — Да, — ответил рыжий негромко. — Звать тебя как? — я окончательно успокоился. То, что он первым делом стащил консервы — это как раз понятно. Судя по его фигуре — он голодал не первый день. — Денис. Денис Воронцов, — уточнил парень всё также настороженно глядя на меня. — Свейн. Свейн Стурлусон, — представился я по его примеру. — Как ты нашёл корабль? Вы недалеко потерпели аварию? Выжившие есть? Я засыпал его вопросами, рассеяно смотря на приличную гору консерв. Саморазогревающаяся тушенка. Различные супы и каши. Даже консервированные овощи. Стоп. Консервы?! Тушенка?! Откуда он их взял? Я вскинулся и отступил на шаг. Возможно, это спасло мне жизнь. А также то, что мнимому Денису Воронцову сначала пришлось подобрать банку с земли. Консерва, вместо того, чтобы размозжить мне череп, всего лишь чиркнула по виску. В ту же секунду я вскинул ствол и, зажав гашетку, пустил очередь. Но эта рыжая бестия уже нырнула в черный провал в корабле. Я осторожно отступал назад к своему ненадежному укрытию, держа на прицеле темный проход. В моей голове лихорадочно метались мысли. Человек бы никогда не успел уклониться с линии огня. Человек никогда бы не успел с такой скоростью схватить банку. Единственное гуманоидное существо, которое имело такую реакцию, было киборгом. Если это так, моё приключение быстро закончится. Бежать — некуда. Вокруг поле. Догонит мгновенно. Даже если я добегу до виднеющегося вдали леса, то скорее всего умру либо от голода, либо от жажды. Ну или, как вариант, от отравления. На последних метрах я решился повернуться спиной к кораблю, всё же киборг не умел телепортироваться и, почти балетным па, допрыгнул до скрученного металла. Упершись спиной в стенку, которая мне сразу же стала казаться ненадежной, я наставил бластер на выход. Ничего. Только трава мягко колыхалась под легким ветерком. Затаив дыхание, я выжидал. Снова ничего. Так я просидел до самого вечера, всё время ожидая нападения. Уже в сумерках я позволил себе одной рукой подтащить к себе банку с кормосмесью, открыть и залить туда воды, которая собралась за день. Всё также кося глазами на проём, я отхлебнул из тары и закашлялся. Создатели кормосмеси явно не заморачивались её вкусовыми качествами. По ощущениям я выпил жидкой перловки щедро приправленной старыми носками. Чтобы хоть как-то забить гадостный привкус, я открыл банку сгущенки. Следующим в списке была ампула из походной аптечки. Препарат действовал как сильный энергетик, что было особенно важным при сложных и выматывающих заданиях. Именно такая задача стояла передо мной. Выжить. — Ничего-ничего, посмотрим кто кого… — как-то злобно пробормотал я, усаживаясь поудобнее. *** Следующие дни пролетели, как в тумане. Точнее, я предполагал, что это были дни. На самом деле я не имел ни малейшего понятия сколько длятся сутки на этой планете и ориентировался только на восходы и закаты парных светил. Но с каждый часом мои силы иссякали. И ещё эта рыжая скотина демонстративно выходила из корабля, чтобы с удовольствием схарчить пару баночек тушенки или супа. Ароматные запахи доносились и до меня, заставляя сглатывать слюну и ненавидеть киборга ещё сильнее. При мысли о кормосмеси меня начинало тошнить. А о сгущенке я старался не думать. От неё ещё больше хотелось пить, а бутылки слишком медленно наполнялись водой. В том что киборг — сорванный у меня не возникало сомнений. Ни один нормальный киборг не нападёт на человека. Не станет без приказа складировать жратву, и тем более представляться человеческим именем. То, что он меня не учуял ещё в тот момент, когда я сладко спал, отнюдь не было заслугой моей мастерской маскировки, а всего лишь результатом воздействия обшивки крейсера. Она была призвана гасить попытки сканирования других боевых кораблей, не говоря уже о каком-то киборге. У меня было предостаточно времени, чтобы вспомнить, всё что я знал о сорванных киборгах, и понять, что знал я катастрофически мало. Предсказать сбой системы у киборгов было невозможно. Но практически всегда он заканчивался побоищем. Человекоподобные машины самоубийственно бросались в атаку на своих бывших хозяев. Рыжий же не предпринимал никаких попыток выковырить меня из моей ракушки. Впрочем, такими темпами ему это и не понадобится. Я всё время не спал, держась только на собственном упрямстве и бодрящих ампулах. Какого чёрта он, вообще, тут крутился? Забрал бы консервы и свалил обратно в ту пущу из которой вылез! Я даже пытался с ним говорить, уговаривая уйти с консервами. Потом угрожал кораблём, который точно прилетит меня спасать. Потом снова уговаривал. Потом, одурев от нервного выжидания, даже беседовал с ним, рассказывая о своей жизни, о том как мы рухнули. Но киборг ни разу мне не ответил. И ещё он явно задался целью довести меня до белого каления не только запахами еды, но и постоянным нервирующим кашлем, который всё усиливался. Сначала я злорадствовал. Так как я утащил все рюкзаки с аптечками и покрывалами, киборг в своём тонком комбезе наверняка мёрз по ночам, которые были довольно неприветливыми. Но потом этот надрывный кашель переходящий в сипение, словно чёртова машина выплёвала легкие, стал резать по нервам. В какой-то момент я не выдержал. Схватив банку обрыдлой сгущенки, я примотал куском изоленты блистер с универсальным антидотом и выглянув из своего убежища, зашвырнул её в сторону корабля. — Ты за**** уже кашлять! Заткнись уже, а?! — заревел я вслед брошенному снаряду. Это было верхом глупости. Но где-то глубоко во мне, кроме клубка нервной ярости, теплилась надежда, что это задобрит киборга и он уйдёт, получив лекарство. Как брошенный кусок мяса скалящуюся овчарку. Я приник к своему окошечку, наблюдая за изрядно подтаявшей кучей консерв и провалом, в котором прятался Рыжий. Он так и не выполз из своей норы, посмотреть чем же я в него швырнул. Я разочарованно отвернулся. Время снова потянулось. Последней ампулой я едва попал себе в запястье, настолько тряслись мои руки. Судя по тому, что кашель стал реже — киборг всё-таки нашёл лекарство, но не спешил уходить. Когда я всё же решился на отчаянный шаг — выйти с бластером наперевес и будь, что будет, оказалось, что я не в состоянии его даже держать. Руки тряслись, как у немощного старика, а ноги и вовсе онемели от долгого сидения. В ушах снова поселился мерзкий звон. Я выпил около трёх литров воды, но жажда мучила меня, заставляя снова и снова прикладываться к бутылке. Наверное, в какой-то момент, я отключился, потому что когда я открыл глаз и посмотрел на проём — на фоне заката отчетливо обрисовывалась худая фигура рыжего киборга. Его глаза поблескивали красным, что в купе с медными волосами, которые словно полыхали в лучах заходящего солнца, придавало ему прямо-таки инфернальный вид. Я хотел направить на него бластер, но тот безвольно выпал из моей руки. Впервые с пятого класса школы мне хотелось плакать от бессилия. — Ну давай, убей меня, сволочь неблагодарная, — хрипло каркнул я. Рыжий наклонил голову словно прислушиваясь к чему-то, а потом ухватил меня за ногу и выволок из металлической раковины. Я не сопротивлялся, так как сил на большее чем слабое барахтанье у меня не осталось. Я лежал на спине и смотрел в розовое небо, где застыли редкие перышки облаков. Киборг копошился в рюкзаках, чем-то звеня и щелкая застежками. Когда он наклонился надо мной, закрывая небо, я прикрыл глаза. «Господи, как глупо», — успел я подумать.