A matter of trust

Люди так слабы. — Обещай мне, — Элизабет шевелится в последний раз прежде, чем превратится в неподвижную статую под узорчатым синтетическим покровом капсулы гипер-сна. — Обещай мне, что ты разбудишь меня. Обещай, Дэвид! Чтобы добраться до планеты Жокеев, предполагаемой планеты, ведь звездные карты за долгие тысячелетия сменились, ей придется провести десятки лет внутри сна. Возможно, она никогда не проснется. Не узнает. — Ты увидишь то же, что увижу я, — он прикасается к ее лицу, снимая печать страха. Гладит по щеке, позволяя себе насладиться этим последним ощущением перед долгим десятилетием одиночества. — Я разбужу тебя, когда придет время. Я обещаю. Его обещание не больше, чем пыль, невесомая и возможно несбыточная. Но он сделает все, чтобы исполнить ее просьбу. Ее желание — закон для него. — Теперь спи. Слюдяная занавесь опускается над ее телом, напоминая хрустальный гроб, но даже сквозь мутную завесь Дэвид видит ее лицо. Спокойное. Преисполненное веры. Не в Бога. А в Дэвида. А значит, он сможет. Когда корабль взмывает над черным горизонтом, огибая метеоритный поток, Дэвид не смотрит на звезды. Он считает минуты до того дня, когда она проснется.

***

Люди так слабы. Он понимает это в тот момент, когда ее капсула трещит, ломается слюдяными осколками, осыпается на пол, оставляя на постаменте то, что когда-то было Элизабет Шоу. Она все еще прекрасна, и кажется, что вот-вот проснется. На щеках играет румянец, но дыра, расползающаяся по грудной клетке, слишком глубока, чтобы оставить хотя бы один процент вероятности того, что ей удастся выжить. Элизабет Шоу мертва, и он не сумел выполнить свое обещание. -Нет, нет, нет... — шепчет Дэвид. Он пережимает порванные сосуды, погружает ладони внутрь, обхватывая слабеющее сердце. Оно бьется все тише, слабее, а затем затихает в его руках, как испуганная птичка, нашедшая покой. — Так не должно было быть... На корабле больше нет капсул, Жокеи никогда не считали смерть чем-то особенным или пугающим. Они находили вечность в созидании. Только вот для Элизабет Шоу все это больше не имеет никакого значения. Она мертва. Его единственный якорь, смысл — исчез, оставив от себя только истерзанную оболочку человека. А ее вера? Что теперь станется с нею? Она исчезнет с последней каплей крови? Он не допустит этого.

***

Элизабет Шоу никогда не исчезнет. Она по-прежнему живет на тонких листах бумаги в виде рисунков. Она существует внутри его разума — бесконечное воспоминание, состоящее из снов прошлого, мимолетных моментов общения, ее смеха, упрямства и прикосновений. Она по-прежнему вместе с ним, стоит по правую руку — бесплотным призраком, и смотрит, как рушится древнейшая цивилизация. Она смотрит его глазами, как он и обещал. Она внутри него вместе с ее кровью, дрейфующей по его синтетическим венам. Они вместе наконец.