***
Джеймс постучал по столу пустым кубком. Мы сидели на кухне, обеспеченные вниманием заботливых домовиков. — Джентльмены! Джентльмены! Тишина в зале! Наше собрание объявляю открытым! Римус, читавший газету, от неожиданности подавился смешком, потом поднял глаза и насторожённо спросил: — Что ещё за собрание? — Как «что за собрание?!» Ты что, Лунатик! — Джеймс возмущённо вытаращил глаза, — будем проверять, хорошо ли вы выполняете священный кодекс Мародёров! — он помолчал, окидывая нас заговорщическим взглядом, и продолжил весьма торжественным тоном, — первое правило, как вы знаете, гласит: настоящий мародёр понедельник, среду и пятницу должен проводить на ковре у директора и в немереных количествах поглощать его сладости, точка! — и он размашисто двинул рычаг воображаемой печатной машинки. — Так-так, какие планы? — слегка заинтересовался я, вытирая салфеткой губы. — Повесить флаг Гриффиндора на шпиле башни или тряхнуть стариной и подлить в еду слизеринцев какую-нибудь гадость? — демонстративно задумался Джеймс, подперев щёку ладонью. — Нам точно нужно залезть к Филчу в картотеку нарушений и совершить что-то такое, что никто никогда в истории Хогвартса не делал… — Пожалуй, в истории Хогвартса ещё не было такого, чтобы Джеймс Поттер спокойно занялся учёбой, — буркнул Римус, шурша газетой, но уже не читая её, отчаянно глянул на нас (мы потирали руки и весело переглядывались), — я знаю, что ещё ни я, ни Сириус, ни ты даже учебники ещё не открывали! И если вам двоим наплевать на оценки… — А что, оценки бывают разные? Я знаком только с «П», — натурально удивился я и получил тычок от Джеймса. — Половина «П» поставлена твоей очаровательной улыбке! Ты — жулик, Бродяга. Римус вздохнул и, рассеянно сгибая газету, договорил: — Если вам на это плевать, то нам с Питером — нет. Да, Пит? — Этот… как его, рвотный порошок, вот… — тихо пробормотал Петтигрю, поднял на нас глаза, прокашлялся, — ну… можно подсыпать им, то есть слизеринцам, рвотный порошок, — он густо покраснел от одобрительных восклицаний, а Джеймс так вообще своим хлопком по спине едва не загнал Хвоста в тарелку носом. — Во-от, наш человек! — рассмеялся Сохатый, — молчит, молчит, а потом как выдаст! Он вытаращил глаза для пущего эффекта, а Питер смущённо объяснил: — Я просто слышал, как вчера Слизнорт говорил, что он как раз приготовил новую партию в больничное крыло. Никто и не заметит, если мы возьмём немного… Он что-то ещё мямлил, но я уже не слушал. — Это как-то неостроумно, по-детски, вы так не считаете? школа Рвотвартс… фу, мерзость! — заметил я, раскачиваясь на стуле, — хотя… если подсыпать всей школе, и профессорам? Хвост с восхищением и страхом взглянул на меня. А Джеймс пихнул Римуса, не говоря ничего про мою последнюю идею, которая повисла в воздухе. — Есть идеи как можно это провернуть? — деловито спросил он у несчастного старосты, почесал нос, — только надо бы Эванс и её подруг предупредить. А то… ну, нехорошо выйдет. Я снисходительно посмотрел на друга. — Недуг уже перешёл в хроническую стадию? — фыркнул я негромко, прежде Римус успел ответить, — Мерлинова борода, Джейми! Когда ты покончишь с этой рыжеволосой занудой? Даже мне уже интересно, какова она в постели! Петтигрю съёжился. Люпин исподтишка бросил на меня укоризненный взгляд и смущённо кашлянул, будто собирался, что-то сказать, но так ничего и не сказал. Джеймс взлохматил волосы, раздражённо дёрнул уголком губ. — Эй, Бродяга, а тебе что-то не нравится? — спросил он, сложив руки на груди. Его голос был обманчиво спокоен, — И…гхм… разве я не просил тебя не распространять на Лили Эванс свои шуточки? — Когда? Ничего такого не слышал, — отрезал я. — Ну, значит прошу сейчас, попридержи язык, — процедил Джеймс, краснея, — ну же, по-хорошему прошу. — О, не начинайте снова, — простонал Римус, сжимая руками голову. — По-хорошему? А можешь по-плохому? — я хлопнул ладонями по столу, — ну? Что, Джейми? — Бродяга! — воскликнул Джеймс, вскакивая со стула в его взгляде промелькнула растерянность, — какого ты… Ты лучше скажи мне, почему тебе так не нравится Эванс? Я хмыкнул, глядя на хмурого Джеймса, который разве что за палочку ради этой своей Эванс не схватился и на Римуса, машинально стиснувшего рукав мантии Джеймса, будто пытаясь его удержать. Однако, возможно, я действительно немного… перегнул палку. — Ладно, ладно, благодари судьбу, что она мне не нравится! — насмешливо закатил глаза, облокачиваясь на спинку стула. — Ох, я понимаю, эта рыжая ведьма украла твоё сердце, но любовь — это хорошо, пусть будет, но зачем же от девчонок отказываться?! Тебе что, совсем не хочется? Ты хранишь верность Эванс, Римусу перфектская вера не позволяет, а Питер… — я скользнул взглядом по растерянно улыбнувшемуся Петтигрю, — мне что, с Хвостом девчонок цеплять?! С Хвостом?! Как ты себе это представляешь, Сохатый?! Кажется, на моём лице отражалось такое искреннее недовольство, что Джеймс против воли усмехнулся, потрепал по плечу смущённого Хвоста, смотрящего в стол и бормочащего какие-то извинения. — П-продолжим? — неестественно высоким и бодрым голосом произнёс Римус. Оставив в покое Хвоста, Джеймс исподлобья снова взглянул меня, какое-то время мы молча мерились взглядами, пока на моей физиономии не появилось самодовольное выражение. Джеймс вздохнул и, наконец, рассмеялся: — Ой, да ты без женского внимания и дня не проживёшь? Я не припомню, ты хоть с кем-нибудь встречался больше двух недель? — Нашёл чем подколоть, — отозвался я, — десять очков в мою пользу! Джеймс указал на меня пальцем. — Ах ты, скотина, я найду, чем на это ответить! — повернулся к Питеру: — А рвотный порошок это, конечно, хорошая вещь, никто не спорит, если бы нам удалось его достать… Но, джентльмены, нам сегодня нужно что-то особенное… знаете что я предлагаю? Я предлагаю…***
— А… чем ты займёшься на выходных? Сириус? По правде говоря, нужно быть совсем уж непробиваемым, чтобы не чувствовать лёгкую растерянность, когда тебя непринуждённо зовут по имени люди, которых не знаешь. Эта краснеющая девчонка пристала ко мне почти у выхода из туалета и прошла со мной уже несколько коридоров, однако заговорила только сейчас. Я, скашивая глаза на светлые колечки волос, рассыпавшиеся по плечам, ещё не решил, поощрять её инициативу или… хотя, конечно, поощрить. Гм… чем я завтра займусь? Наконец, потрахаюсь вволю. Гы. Я лениво поприветствовал Мадам Помфри, проходившую по коридору мне наперерез в уличной мантии. Хм… значит, больничное крыло сейчас пустует? — Пока, малыш, встретимся в Хогсмиде, — кинул я девушке, имени которой не помнил, и быстро, так, чтобы она не вздумала догонять меня, свернул в коридор, откуда вышла медсестра. Только на полпути мне в голову пришло, что в крыле вообще-то могут находиться другие больные. Я затормозил перед дверью в палату и сразу услышал голоса. Оба были мне знакомы. Приоткрыв дверцу и прижавшись к щели, я заглянул одним глазком внутрь светлой комнаты. Снейп сидел на кровати, подбив под спину подушку, окружённый открытыми книгами и свитками. Я отметил, что он выглядел лучше, чем два дня назад, уже сняли бинты с головы, исчезла нездоровая бледность, и даже появился лёгкий румянец. Хотя, может, последнее было связано с присутствием рядом рыжеволосой девушки со значком старосты факультета, гордо сияющим на груди. Эванс сидела на кровати рядом с сосредоточенным личиком и пером наперевес. — Это же корень тысячелистника, — произнёс Снейп тыча в учебник, с лёгким превосходством в чёрных улыбающихся глазах, посмотрел на Эванс, — я тебе уже это говорил. Я говорил, что он… — Да-да, я помню, — нетерпеливо перебила его девушка, кладя руку на плечо слизеринцу и увлечённо наклоняясь к нему, — но ведь если его добавить в конце… Я почувствовал мелкую мстительную радость. Теперь понятно, чем занималась Эванс, когда Джеймс ждал её на квиддичном поле, заставляя меня умирать от голода. Кажется, они обсуждали сегодняшний урок зельеварения, который Нюниус пропустил. Впрочем, по всей видимости, выходило так, что это Снейп объяснял Эванс всякие тонкости дел с котлом. И хотя, конечно, странно это говорить про Нюниуса, но… это действительно выглядело довольно мило. — Лили, ты меня не слушаешь, — укоризненно закачал головой Снейп, смотря то на рецепт зелья на пергаменте, то на склонившееся лицо Эванс, так что я никак не мог понять, кому адресован тёплый влюблённый взгляд, — но, знаешь, Лили, если вместо корня тысячелистника взять его стебель и… Они шептались ещё какое-то время, пока Лили… тьфу ты, Эванс не посмотрела на Нюниуса с лёгким изумлением и не хлопнула в ладоши. — Ты такой умный, Сев! Знаешь, ты просто гений! Даже умнее профессора Слизнорта! Снейп вскинул брови, словно считал такую реакцию странной, но довольно улыбнулся. Слегка покраснев, робко приобнял девушку за плечи. Я не удержался и хмыкнул в кулак. — Давненько мы так не сидели вместе, Лили, — грудным голосом проговорил парень и потянулся. Эванс и Снейп на несколько мгновений встретились взглядами. — Да… давно, — рассеяно проговорила гриффиндорка, её рука погладила Нюниуса по плечу и соскользнула вниз, — ты… ты всё ещё общаешься с… Снейп помрачнел и смутился, зачем-то начал поправлять сползшее одеяло, потом резко поднял глаза на Эванс. — А Поттер всё ещё увивается за тобой? — хмуро спросил он. — Причём тут это! — рассердилась Эванс, выпрямляясь, — Поттер просто придурок и задира, но этот твой Эйвери… — Эванс поморщилась, и я мысленно с ней согласился — высокомерный сноб, помешанный на чистоте крови. — Но ты же не такой! Ну что у тебя с ним может быть общего? Вероятно, они не раз и не два говорили об этом. Я будто очнулся, распрямился и отошёл на несколько шагов от двери, не желая наблюдать ссору «голубков». Надо было возвращаться, меня, наверняка, уже заждались, но как только я двинулся по коридору, сзади скрипнули петли. — Ты? — удивилась Эванс, — что ты тут забыл? Зачем подглядывал? — Я подглядывал? — протянул я, оборачиваясь и делая невинное лицо, — не припоминаю такого. — Не отпирайся, Блэк! Я тебя заметила! — прищурилась она. Я смотрел на Эванс, но не видел её. Мне вдруг нестерпимо захотелось знать, как отреагировал Нюниус, какая эмоция застыла на его недавно так беспечно смеявшемся лице, ведь дверь в палату была открыта, и Эванс довольно громко назвала мою фамилию. — Когда ты его купила? — холодно отозвался я. — Что? — Эванс приподняла брови. — Я спрашиваю, когда ты успела купить эту часть замка. Иначе, почему мне нельзя прийти сюда? — Я… но… — лицо рыжей волшебницы вытянулось, однако она быстро справилась со смятением, — но зачем ты подглядывал? Зашёл бы, если надо, Мадам Помфри скоро вернётся, — Эванс фыркнула, — странно же, что ты не ворвался в больничное крыло, выбив дверь ногой, как всегда делаешь. Может, и действительно, заболел? … — Да я не хотел мешать вашему свиданию, вы так мило ворковали, — проговорил я, заложив руки за спину. — Свидан… — она вытаращила глаза, — что ты такое говоришь, Блэк?! Это никакое не свидание! Кажется, только ты так категорична, Эванс. — Оставь его, Лили, — послышался из палаты сдавленный голос Снейпа, — мы… мы же ещё не закончили с зельеварением… — Ах, Лили, Лили, давненько мы так не сидели вместе, прямо счастья полные штаны… — передразнил я Нюниуса и тут же услышал, как он отбрасывает одеяло в сторону, но повернулся к Эванс, — а ты знаешь, что Джеймс хотел пригласить тебя погулять в эти выходные в Хогсмиде? — Поттер? — переспросила она, поджала губы, — я… я это предполагала. Но… но я не пойду! Ни за что! Мне очень понравилось, как на лице Эванс появляется смущение, как она на несколько мгновений опустила глаза. Кажется, у Сохатого всё же есть шансы. А Нюниус в пролёте. — О да, с Нюниусом конечно, будет лучше. Но как представлю, что ты и он, вдвоём, в каком-нибудь обшарпанном гостиничном номере на узкой кровати… я на тебе, как на войне… Я сделал рвотное движение. — «Фурункулюс»! — в ярости зашипел Снейп, в ночнушке выскакивая в коридор. Я еле успел отскочить. — Мимо, Нюнчик! «Дертлим»! Мерлиновы подштанники… впрочем, ты и так грязная тварь! «Инпедимента!» — «Бонс Картео»! — Что ещё за…? Этого заклинания я не знал, но вряд ли оно осыпало бы меня цветами и конфетами. — Экспеллиармус! — закричала Эванс и ловко поймала обе палочки, гневно посмотрела на нас (в основном на меня), — прекратите! Это же больничное крыло! Северус! Блэк! Мы стояли и молча смотрели друг на друга. — Верни палочку, Эванс, — произнёс я, поднимая руку ладонью вверх. Эванс недовольно глянула на меня исподлобья, но палочку всё же вернула. Весь её вид говорил о том, что если мы снова начнём драться, то палочки нам отдаст только директор. Я не удержался и послал Нюниусу издевательскую ухмылку. Он скрипнул зубами и поспешно вырвал из руки Эванс свою волшебную палочку. Я хмыкнул, прошёл мимо них, не обращая внимание на подобравшегося Снейпа. Благо, кабинет Помфри не был закрыт. — Что ты делаешь? — подозрительно спросила меня Эванс, последовав за мной. — А тебе так интересно? — усмехнулся я, открывая шкафчик. — Это же медикаменты! — возмутилась гриффиндорка, подошла ко мне, — ты не должен их брать! — Тебя забыл спросить, Эванс! — огрызнулся я, заметил краем глаза Нюниуса в дверном проёме с палочкой наизготове и ухмыльнулся. Наклонился к самому лицу Эванс и низким интимным голосом произнёс, — это будет нашим маленьким секретом, малыш. Глаза Эванс знакомо расширились, губы призывно приоткрылись…. Даже жаль, что она уже застолблена Сохатым. Хотя, не убьет же он меня за один почти невинный поцелуй. — Сволочь… — зашипел Снейп, когда, я в последний момент отбил его «Петрификус Тоталус», однако момент был упущен и я, кивнув на прощание Эванс, вышел из комнаты. — Пацаны! — воскликнул я, заходя на кухню, — я достал рвотный поро… — Что вы там достали, мистер Блэк? — строго спросила МакГонагалл, натурально таща несчастных Поттера и Петтигрю за уши. Люпин плёлся сзади, скрывая усмешку. — Ничего, мэм! — воскликнул я, пряча конверт с порошком за спину, и ослепительно улыбнулся. Декан назначила нам несколько отработок на время после выходных за кражу медикаментов из больничного крыла, за распитие спиртных напитков (в неположенное время и в неположенном месте) и кропотливое обучение домовиков искусству ругани. Но мы, конечно, не бросили затею разбавить скучные ученические будни. До поздней ночи сидели в гостиной факультета, делая вид, что старательно занимаемся уроками. Сохатый фонтанировал идеями, я соглашался, выворачивая всё наизнанку, отчего Поттер забавно морщился, вздыхал и грозил набить мне морду. Лунатик привычно бурчал про последствия, но хитро щурился и иногда делал дельные замечания, а Хвост поддерживал нас своим энтузиазмом и иногда бегал за пергаментом, едой или тыквенным соком. В конце концов, ночь застала нас швыряющимися друг в друга смятыми листами пергамента и печеньем, испачканных в чернилах и заварном креме от пирожных. Утомившись на тренировке, Сохатый, в кои-то веки сопел, уткнувшись носом в подушку. Остальные, вероятно, тоже готовились ко сну. На сей раз в душ я был последним и мог вволю погреться под тугими потоками горячей воды. Наступил на забытую кем-то мочалку. Сел на нагревшийся кафель. Прошло два дня… хм… есть единственный способ отделаться от навязчивой мысли раз и навсегда. Ещё немного подумав, я выключил воду, оделся, наскоро вытеревшись жёстким полотенцем, и вышел из гостиной, проигнорировав раздражённые реплики полусонной Полной Дамы. Время подходило к двенадцати, но ещё не все спали в огромном замке, пару раз я встретил по дороге припозднившихся учеников. У кухни младшекурсники приглушённо справляли чей-то день Рождения. Я замер перед дверью в палату, ощущая сильное чувство дежавю. Но внутри было тихо. Я неслышно проник в комнату, озарённую лунным светом. Луна была ещё не полная, но всё равно свет был ярким и хорошо освещал спокойное лицо Снейпа, казавшееся сейчас мертвенно-бледным, казавшееся незнакомым из-за своего спокойствия. Голубоватый свет сиял на длинных чёрных волосах, разметанных на подушке, светился на знаменитом носу и на резких скулах. Красиво… Он крепко спал, и я уже без опаски подошёл к кровати. Протянул руку, не смея коснуться и почувствовать тепло суховатой кожи, будто боялся, что она расползётся под моими пальцами. Нет, не так. Я наклонился к самому лицу слизеринца и осторожно втянул в себя воздух. Запах… запах лекарств, и только. Этого следовало ожидать. Я разочарованно отвёл глаза, потом снова взглянул в лицо Снейпа и… — Ты… — выдохнул он, и я почувствовал, его палочка упирается мне в горло. Я аккуратно потянулся за своей, и Снейп нервно поджал губы, — нет. Не двигайся, Блэк, иначе… — Иначе что? Порвёшь мне горло? Здесь нет Эванс, чтобы за тебя заступиться, — усмехнулся я, и продолжил заговаривать зубы, постепенно вытаскивая свою палочку, — и что не спишь, Снейп? Ты же ещё не совсем восстановился, должен много спать. — Не тебе решать, что я должен, а что нет, — напряжённо огрызнулся Снейп. Взгляд его заметался. Нюниус не выдержал и запустил в меня какое-то заклятие. Шею обдало жаром, на горле осталась царапина, но я увернулся, задев локтем тумбу. — «Петрификус Тоталус»! — «Импедимента!» — Куда ты целишься? В стену?! «Инкарцеро!» Из воздуха появились верёвки, но не успели они опутать Снейпа, как он сжёг их заклятием. — «Ваддивази!» — крикнул он отчаянно. Мимо моего лица пронеслась тяжёлая ваза и, разбившись об стену, обдала меня брызгами воды и стекла. На плечах повис какой-то вялый цветок. Тут раздался громкий плач. Я посмотрел в сторону и увидел, что в палате находились не только мы двое. На одной из кроватей, сжимая в руках подушку, сидела девочка-первокурсница и испуганно ревела. — Эй, только не плачь, с тобой… всё в порядке? — спросил я, — Э-э… не бойся. Вот, видишь, я опускаю палочку… Мерлинова борода! Не понять, то ли она просто испугалась, то ли её задело в пылу сражения… — «Петрификус Тоталус!» Ноги звонко сомкнулись, руки ударили о бока, и я плашмя свалился на пол. Снейп… Нюниус! — Заткнись, — бросил Снейп ещё сильнее заплакавшей девочке, его лицо пошло пятнами смущения и злости, — ну же! Прекрати плакать! Иначе… «Эпискей!». И замолчи уже, дура! Судорожные всхлипы поутихли. Хоть бы поблагодарил её за победу, сволочь! Я услышал быстрые шаги, и через несколько секунд меня грубо перевернули. Снейп присел на корточки, и я смог разглядеть его лихорадочно сверкающие глаза и капельки пота, выступившие над верхней губой. — Вот ты и попался, Блэк, — тихо сказал он, — как я давно об этом мечтал. Теперь… теперь… ты ведь знаешь, что такое легилименция, Блэк? Всё, что вы скрываете? Ваши грязные тайны? Теперь я все их узнаю! Я их выведу на свет! И Снейп засмеялся. Неприятный холодок прошёл по позвоночнику. А, может, это просто, от лежания на холодном полу; но я совершенно не хотел, чтобы этот придурок копался в моей голове! Да и кто бы хотел на моём месте! Мне нужно ещё хотя бы пять секунд, чтобы справиться с обездвиживающим! Вот блядство! Снейп прикоснулся палочкой к моему лбу. — Леги… Он не упал, но покачнулся, когда в него врезалось худощавое тело. — Ты злой! Урод! — пронёсся по палате звонкий голос девчонки, — а он добрый волшебник! Добрый! Не трогай его, ты! — Ах ты… — прошипел Снейп, поворачиваясь к сжавшейся девочке и поднимая палочку. — «Экпеллиармус!» — крикнул я и пихнул Нюниуса ногой в живот. Пока он пытался выровнять дыхание, я солнечно улыбнулся девочке, — спасибо, малышка. Надеюсь, ты на Гриффиндоре? «Петрификус Тоталус!» — Да. А… он? — юная гриффиндорка покосилась на связанного заклятием Нюнчика. — Ну, если Нюниус тебя обидит, можешь смело обращаться ко мне, — махнул я рукой и повернулся к слизеринцу, — слышал, ублюдок? — потёр рукою лоб, — Мерлин, эта ваза… На руке остались кровавые следы. Глаза Нюниуса уже не так ярко горели, но жадно шарили по моему лицу, отмечая многочисленные царапины от разбившегося стекла. Заметив мой взгляд, он замычал что-то злобное сквозь плотно сомкнутые челюсти и задёргался, пытаясь совладать с заклинанием. Я не стал вновь поднимать Снейпа на кровать, много ему чести. Просто смотрел на него, вспоминая, зачем, собственно, я сюда явился. Когда вспомнил, отвёл глаза. Вот я придурок. Срочно надо найти подходящую девку в Хогсмиде, тогда дурацкие мысли в голову лезть не будут. Напоследок, ткнув Нюниуса каблуком под рёбра, я стремительно вышел из палаты.