Самое настоящее проклятие

Есть нечто пленительное, невозможное, сводящее с ума в этом хождении по грани… Я вижу, что ему не нравятся направленные на нас заинтересованные взгляды. Интересно, почему? Ведь это он, как заправский грабитель из маггловского фильма, держит нож у моего горла. Не то чтобы это меня беспокоит, но со стороны должно смотреться эффектно. Пусть развлечётся что ли… Иначе буду развлекаться я. И на этот раз — не в пример тому непонятному столкновению в подземельях, когда я сумел только «подарить» цветок — у меня всё классно получается. Просто жест. Даже скорее дружеский, чем романтический. Если учесть то с Джейми я целовался, лёжа в одной кровати — вообще ни о чём. Скосил глаза на руку, сжимавшую небольшой нож. Шею тонко защипало. Чуть надавливаю ладонью, на ощупь позволяю пальцам скользнуть вниз, к внутренней стороне колена, и отпускаю. Мне нравится. Это блядское прикосновение. Я слишком долго ждал, чтобы теперь отказываться от удовольствия подтрунить над ним. О, я прекрасно осознавал, что веду себя... как псих. Вывести из себя, перечёркивая все каноны соблазнения в угоду мимолётного, но совершенно неодолимого желания выбесить? Справедливости ради: он умудрился, даже сидя в паре дюймов от меня, думать о… третьих лицах. Ну что за нахал. Мой голос звучит саркастично. Он снова кидает в сторону злой и мутный взгляд… Его ресницы едва вздрагивают — он смотрит, не мигая. Мне кажется... я так уставился на него, что не пропущу в его лице даже малейшего изменения, любой тени…  — ...но, я думаю, ты всё же предполагал, что начнёшь с кем-нибудь встречаться, — произнёс чуть громче, и почти услышал, как гудят туго натянутые нервы слизеринца, потому что весь кабинет пытался расслышать мои слова. Я мягко усмехнулся, посмотрев на впалую щёку, ещё не вернувшую естественную желтоватую бледность — бесспорное доказательство, что Снейп упёртый, да, но не каменный. Будто что-то защекотало меня изнутри, одновременно радостное, победоносное и раздражённое, нетерпеливое. Заставило вздёрнуть бровь и фыркнуть на два тона выше, чем обычно:  — О-о, не говори мне, что мечтал умереть девстве… Из его губ, точно фонтанчик, вырывается шипение. Лицо, наконец-то, багровеет. На шее бьётся жила. Медленно-медленно он разжимает побелевшую вздувшуюся руку, но не убирает её с рукоятки ножа, будто представляет, что всё-таки сумел проткнуть… Я машинально почесал тыльную сторону ладони, глянул на свои пальцы, в чём-то испачканные, и резко втянул в себя воздух, удерживая странный растерянный смех. По идее я должен разозлиться, да? Какой он всё-таки. Со всем этим. Со своим невозможно горьким запахом, что я уловил, когда приблизился к нему вплотную. Жёсткими коленями, длинными худыми ногами, острыми локтями… и этой своей цыплячьей шейкой заморыша с красными следами от моих пальцев… злым взглядом, бледными щеками и бледными же бесконечными пальцами, сжимающими рукоятку воткнутого ножа. Смущённый до жути, растрёпанный, разгневанный, воинственный, разрывающийся от эмоций — из-за меня. Только из-за меня, только потому, что я захотел. Он очень… хорошенький? Именно. Давно я не чувствовал себя в столь отменном настроении, не в доброжелательном, но чрезвычайно бодром. Одна мысль: хочу его. Бл… но не здесь же… а где? О, Мерлинова борода, тут правильнее задать вопрос «когда?» А уж если выяснится «когда», то вопрос «где» отпадёт. Потому что везде. Вообще-то, Снейп вёл себя тихо, часто поглядывая на котёл с какой-то тенью беспокойства на лице. Смятый галстук, тонкий волос, нагло прилипший к нижней губе, часть красного уха из лоснящейся копны, поднятый воротник… слегка откинувшись на стуле, я смотрел на испачканные кровью пальцы, а видел совсем другое… …тёмная комната, отдалённо напоминающая гриффиндорскую спальню, ковёр на полу, нагой слизеринец, послушно вставший на четвереньки. Жёлтый свет на его призывно выгнутой напряжённой спине и частично на бесцветных ягодицах… Интересно, как он стонет? В голос или хрипло? Или сдерживается до последнего момента, стискивая неровные зубы? Скорее последнее. Конечно, последнее. И, наверняка, ужасно краснеет при этом. На несколько секунд моё внимание было отвлечено каким-то движением среди однокурсников. Джеймс, взлохмачивая макушку, что-то настойчиво и горячо шептал Эванс, удерживая её второй рукой за локоть. Губы Джеймса почти касались её уха, так что рыжий завиток на виске мелко дрожал. Потом, когда Эванс отстранилась от него, Сохатый наконец посмотрел на меня и сардонически усмехнулся, и даже с сочувствием, несколько вырывая меня из мира низменных фантазий. Вовремя, как раз, чтобы заметить, что Снейп пялится куда-то чуть ниже моего лица. Он отвернулся раньше, чем я успел проследить за его взглядом, оставляя меня в странном недоумении и смущении. Если бы он мог сейчас прочитать мои мысли... — Убери палочку, — Снейп едва взглянул на меня, потом, подумав, добавил, как-то неуверенно: — ты мне зелье испортишь. Он вновь покосился на меня и выжидательно нахмурился. Хм… и ещё уточнил, что беспокоится о зелье, а не о себе. Не хочет показаться трусом? Забавно. Я всё ещё не понимаю его мотивов… Я заёрзал на стуле, потом поставив одну ногу на носок, сильно вдавил её в пол, будто хотел погасить несуществующий окурок. Ему не стоило так пугать меня. Конечно, при взрыве я всё-таки успел бы прижать его к себе и выкрикнуть «Протего!». Испытал двоякие чувства, когда этого ничего не понадобилось. Этот маленький гадёныш… Но в конце концов, я задал ему небольшую взбучку, не так ли?  — Тебе шляпа случайно Гриффиндор не предлагала? — спросил я непринуждённо (но на деле я себя так не чувствовал и пытался заставить себя не трогать больше штаны под мантией) — Откуда... такая тяга к самоубийственным решениям? Снейп предпочёл проигнорировать мой вопрос, занимаясь зельем. Однако глаза его оставались неподвижными довольно долго. Он так ненавидит Гриффиндор… Нет… если бы он учился на Гриффиндоре… гм… было бы неплохо. Странно, конечно, представлять его в гриффиндорской мантии, будто бы он просто злобный шпион. Если бы… Но это был бы совсем другой человек, да? Не мой знакомый Нюнчик… Был ли бы он тогда настолько упёртым, чтобы ни в какую не признавать, что я подловил его с этими колючками, даже ценой своего здоровья? Но… наверное, если бы он был гриффиндорцем, у меня не было бы причин его подлавливать… или всё-таки были бы? Между нами не было бы таких отношений… или… я не знаю… если не ненависть, то что может быть между нами? Дружба? Любовь? Странные мысли. Снейп резким движением затушил огонь и процедил таким тоном, что будто я собирался ожесточённо с ним спорить: — Ты мне отвратителен. Я не сдержал дрожь и был уверен, что Снейп заметил её. Сменил позу, прижавшись к спинке стула и скрестив руки на груди. Долго смотрел, как он осторожно переливает зелье в длинную прозрачную колбу, крепко держа её тремя пальцами, которые выгибались, становясь белыми и бесцветными. От котла шёл пар. Да, я хотел спасти его… и я бы хотел его спасти, чего греха таить. И не из-за какого-то мифического человеколюбия — в этом он тоже прав. Но… куда ни глянь, Нюнчик просто восхитительно хорош. Сам себе придурок, сам себе спаситель,... и вот уж интересно, как часто он дрочит?! Я, конечно, не поверил его словам. Я же не слепой. Но, может, дело в другом? Хотя в большинстве случаев моя разнузданная репутация была вполне к месту, пару раз возникали проблемы такого плана, проблемы с доверием. — Ты смотришь на моё прошлое поведение? — спросил я, не особо ожидая ответа, прикоснулся к переносице, почему всё так сложно? — на мою недобрую славу первостепенного кобеля? Почему-то в таком тоне гораздо проще говорить о том, что тебя волнует. Я не собирался придавать всему происходящему большее значение, чем оно того заслуживало. Ему не понравились мои слова, но второй раз приставлять нож к моему горлу он не стал. В конце концов, я предлагал ему не перепихон где-нибудь за гобеленом, а отношения. Хотя… на перепихон было бы больше шансов, учитывая как бедный Нюниус реагирует на невинные прикосновения. А если — шальная мысль — я пойду дальше? И Римус, конечно, просверлит во мне дырку укоризненным взглядом, но... О, уважаемые леди и джентльмены! Впервые на сцене Хогвартса, древнейшей школы магии в Европе! Встречайте! Благотворительный секс от Сириуса Блэка (нет, что вы, они с леди Вальбургой никак не связаны! Просто несчастные однофамильцы, сэр!). Случайный секс, без обязательств. Но… это, наверное, не то, что я хотел. Не механическое совокупление, похожее помрачение рассудка, когда утром не можешь вспомнить имени... Я предлагал отношения, я предлагал — это многого стоило. Я... не вполне понимал зачем, но почему-то, казалось, что только так я мог одержать полную победу, если он, и правда, считал, что никогда не влюбится в меня, что это мерзко и невозможно. Как один из мародёров, я просто обязан был его разочаровать, разбить все его глупые Нюнчиковы надежды — и он, разумеется, должен был заплатить за то, что посмел оказаться таким… вожделенным.  — Неужели вам больше нечего скрывать? — вдруг напряжённо произнёс Снейп, не сводя с меня неподвижных глаз, которые в свою очередь, коне-ечно, выражали кра-айнюю степень отвращения, — Ты так себя беспечно ведёшь… — что-то странное послышалось в его голосе, когда он произносил эту фразу, я не успел понять, что именно, — а ведь я не буду молчать, если что-то узнаю… Создалось впечатление, что ему было трудно отвести взгляд. Но он всё же вздёрнул подбородок и сумел. Втянул носом воздух и плотно сжал губы. Они, побелев, почти исчезли. А что он там сказал-то? Сносно…следовало ожидать… ожидать… ожи… ож-ж-ж… Я слышал как стучит кровь в виске. Я сносно выдержал этот удар. По крайней мере ещё не слетел с катушек и не начал громить всё подряд. Хотя в груди жгло, словно выпил залпом кипящий чай. Этого… следовало ожидать. Однажды я… не подумал. Был слишком очарован реакцией Снейпа на мой поцелуй, и в результате…письмо, Министерство, змеиный взгляд Люциуса Малфоя. Не буду Снейпу доверять. Ему невозможно доверять. Но я всё ещё хочу, чтоб он больше никогда не задумывался о том, чтобы навредить мне и моим друзьям. Не знаю, как это сделать, но я ему не позволю. Я и так позволяю ему слишком много. Знает ли он об этом? В последний момент очнувшись от своих размышлений, я удержал его за руку, почти не почувствовав прикосновение, такое оно было обыкновенное, вынужденное, и говорить было нужно другие слова, обычные и осуждающие, которые я говорил Снейпу все прежние годы нашего знакомства:  — Он тебе, между прочим, зла не желает, и никогда не желал. В отличии от меня. Римус бы назвал это стремлением к справедливости, а я подозревал, что просто-напросто ревную. Но, по крайней мере, меня Снейп в праве ненавидеть, в праве смотреть такими убийственными глазюками. Едва не засмеялся. Впрочем, Снейп сделал вид, что не услышал. Нет, ты от меня так просто не отделаешься…  — Мы не договорили! — «напомнил» я. — Я не получил от тебя внятного ответа! И меня беспокоят твои последние слова!  — Беспокоят? — Снейп зацепился за последнюю фразу. Голос его стал звонче, он забыл об осторожности, яростно оскалился: — Это была ошибка, подсаживать меня к себе! Вырвался, предусмотрительно отведя руку с колбой в сторону. Я действительно думал схватить её и заставить его остаться. Внезапно очень явственно почувствовал, что он сейчас уйдёт, без всяких сожалений.  — Не было никакой ошибки, Северус, — и снова я говорил не совсем то, что хотел сказать (хотя и это я хотел «озвучить» ему) — ты и вправду мне нрави… Я застыл от резкого звука и упавшего кулака. «Он… он даже не хочет меня выслушать, ему не интересно, что я могу сказать…» — пронеслась в голове лёгкая быстрая мысль. Спокойствие слизеринца висело на соплях. Лицо его подёргивалось, но он справился с собой. Глаза его зажглись мрачным огнём.  — Я не страдаю склерозом. Я не забыл, что ты обещал мне отомстить, — уронил. Как камень. Снейп смотрел мне в глаза, и в них теперь точно отражалось одно только отвращение: — Теперь я знаю как. Мог бы придумать что-нибудь получше! Менее... отвратительное! Но ты меня не надуешь, Блэк. Губы слабо дрогнули. Может, он хотел улыбнуться? Но не совладал с мускулами лица. Что я чувствовал под этим ужасающим взглядом? То самое чувство, когда неожиданно захлопывается дверь, прямо у тебя перед носом. И обидно и дико. И хочется эту дверь сломать к мерлиновой бабушке. Наверное я был обескуражен… а Снейп, он снова обвинял меня и… я понял, чтобы не произошло в будущем, я всегда буду ненавидеть этот его взгляд. Если он ещё раз на меня так посмотрит.. Не выношу его. Сжал руки в замок, рассеяно слушая удаляющиеся шаги. Их не заглушили ни шум котлов, ни шёпотки однокурсников. Их вообще ничего не могло заглушить, они врезались мне в мозг. Прекрасно, просто прекрасно. По его мнению я готов предоставить свою постель каждому, кто чем-то насолил мне? Месть… он частично прав, мне-то уж есть за что мстить ему, но всё… не так. С ним — это особый случай… Мерлинова борода! вцеловать эти слова обратно в слизеринский рот, доказать, что я не… я не… «Надуешь»?! Он что, совсем не знает меня? Может я и где мухлевал, с потными ладонями безусого младшекурсника подсматривал за переодевающимися девушками, но сейчас хочу победить честно! Я просто был в бешенстве: разве это обман, сказать, что нравишься?! Разве это преступление? Он не понимает, что я не вру, что если бы я врал... Ха! Сколько же в нём упрямства? Да даже если бы я солгал — незачем ему смотреть на меня с такой ненавистью. В конце концов...разве есть кто-то ещё, кто не старая этикетка — не отлипнет, а будет ходить следом, цыкнет на дьявольский силок и припрётся в больничное крыло ночью... скажет «ты мне нравишься, я хочу сводить тебя на свидание, а потом трахнуть». Кто, блять? Вот именно... И всё же я лоханулся. Ладно, ещё не поздно… Со всей дури пнул ножку стола и встал.  — Эй, великий ум, вспомни, что всё началось раньше, чем ты меня так сильно обидел! Бля-а… Наверное лицо у меня сейчас просто зверское. Одно только слёзы не выступили… …ножка-то была железная — в отличии от мизинца — мать её дери, как же больно… Замер в глупой позе. Я всё ещё могу видеть отпечатки своих пальцев на его шее. Потом шаг, и ещё шаг. И он исчез за дверью, даже, не закрыв её. Ведь для этого нужно было обернуться. Я уже шёл следом.  — Сэр, можно выйти?! Очень надо! — умильным голосом обратился к Слизнорту. Но, видимо что-то в моём лице конкретно так диссонировало с упрашивающим голосом. Так что профессор немного завис.  — Мистер Блэк… — протянул, в некотором сомнении выпячивая нижнюю губу, — ну… Собственно, я был уверен, что легко смогу отделаться от занятия, которое не представляло для меня уже никакого интереса, так что, не дожидаясь ответа, рванул к двери.  — Профессор Слизнорт! Не отпускайте его! Ни за что его не отпускайте! — раздался за спиной гневный голос, — он… он ещё не сделал классную работу! И…  — Джейми, уйми свою девку! — вырвалось у меня, достаточно громко, чтобы мою реплику услышали. Всё-таки остановился. Слизнорт поперхнулся и закашлялся. Обернувшись, я встретился с удивлённо распахнутыми зелёными глазами.  — Эй! — возмутился Сохатый, — ты что такое несёшь! Ну естественно это он не своей ведьме. Впрочем, Эванс тут же покраснела и сбросила руку своего парня со своего плеча. Завела рыжую прядь за ухо и неприязненно прищурилась на меня.  — Ты должен оставаться в классе, Сириус Блэк! — заявила она твёрдым голосом, чуть замешкалась, искоса глянула на профессора: — Ты получишь «Тролль» по зельям! Так ведь, сэр? Он весь урок отвлекался!  — Ой, да он отработает потом! — вмешался Поттер, махнул рукой и подмигнул мне, — сэр, опустите его, разве вы не видите, что у человека проблема… а я говорил тебе, не сиди на холодном подоконнике — досидишься! Но тут же лицо друга вытянулось. Кажется, Эванс с силой наступила ему на ногу. Она носит каблуки? Э-э… с каких это пор она носит каблуки? Мерлинова борода, я просто теряю время. Пока Поттер красочно изображал из себя инвалида, надеясь вызвать у рыжей приступ сочувствия, я подошёл к двери и даже открыл её, впуская в кабинет поток морозного воздуха.  — Ты не можешь просто так уйти с урока! Её голос звучал теперь уже откровенно испуганно и зазвенел, ударяясь от потолка. Конечно, Эванс прекрасно сложила в своём мозгу спешный уход Снейпа и моё неожиданное — огромное спасибо Джейми — недержание, но думал я об этом уже скоро шагая по коридору. Снейп бы обрадовался, узнав о том, что сейчас произошло. Или нет. Но во всяком случае, Эванс, кем бы она не являлась крючконосому слизеринцу — подругой, сестрой, названной матерью — не могла меня остановить… даже если бы выбежала следом с палочкой наперевес.