Самое настоящее проклятие

Это был сон. Летающие сами по себе кубки с тыквенным соком, говорящие снитчи, трава растущая в начале зимы, торчащая из всех углов, как зелёная щетина. Сначала мне снилась всякая обычная фантасмагория, вроде того, что Хогвартс внезапно переместился на пароход, точь-в-точь такой же как в журнале одного магглорождённого семикурсника с нашего факультета (Джеймс в своё время стащил у него парочку постеров и такую громкую штуку под названием клаксон). Четыре трубы огромного судна стали башнями замка, и тяжёлые чёрные волны с шипением и грохотом ударялись в железную корму. Я куда-то летел, без метлы, над морской бездной, чувствуя свежесть солёных брызг; вокруг бушевала буря, вспыхивали молнии, хлопала мантия от сильного ветра… Но потом, под конец ночи, обстановка сменилась. Мы с Джеймсом склонили головы над Картой, лежащей на столе в окружении различных кастрюлек, чашек и тарелок. Едва не стукнулись лбами. Это была школьная кухня, теплая и сухая, сверху лился приглушённый свет. Я провёл пальцем по одному из нарисованных коридоров, и пергамент тускло засветился. Мы решали какую-то трудноуловимую проблему, логика которой была понятна только во сне, где снитчи болтают между собой, как живые люди, а кубки порхают под потолком без всякого магического вмешательства — где всякая чушь, небылица может показаться чем-то обыденным и само собой разумеющимся.  — Нам нужен ещё пергамент, — ясно произнёс Джеймс и знакомым жестом взлохматил волосы.  — Кто-нибудь… — я, разогнув шею, начал вертеть головой в поисках остальных членов нашей компании. По кухне, довольно захламлённой, плыл густой белый пар, пряно оседавший на языке.  — О, я сейчас принесу, — раздался дружелюбный голос. Северус вышел из пара, прижимая к груди несколько свитков пергамента.  — Угу, — буркнул Поттер, как ни в чём не бывало принимая их из его рук, даже не отрывая задумчивого, напряжённого взгляда от Карты. Да и я, честно говоря, не испытывал ни малейшего удивления от появления в моём сновидении Снейпа. Коротко кивнул ему. Парень со сдержанным любопытством заглянул Джеймсу, кусающему кончик пера, через плечо. Потом потянулся — заметив это движение, Джеймс слегка отклонился — взял со стола фарфоровую чашку, в которой болталась коричневая чайная жидкость и немного отпил из неё, продолжая смотреть на Карту, будто так и надо. Бледные губы влажно заблестели.  — Где Римус? — спросил я, как мог бы спросить Джеймса или Питера, на кончике языка вертелось сверхъестественное знание, что Северус и Римус куда-то отлучались вместе, — блин, моё перо расщепилось. Я с неодобрением посмотрел на закляксованный пергамент. Услышав меня, Северус распрямился. Его рука мягко соскользнула со спинки стула. Он сделал шаг и ещё один, я явственно услышал скрип обуви и шорох одежды, и он оказался прямо передо мной, невообразимо реальный.  — Разве ты не отдал его той девушке? — несколько заискивающе улыбаясь, проговорил он, поставил чашку на край испорченного пергамента, потёр острый подбородок, — разве нет? Во сне эта фраза имела какой-то смысл, как если бы за ней стоял цельный разговор. Я, поглядел в чёрные глаза, отбросил сломанное перо (прямо в горшок с мясным дымящимся рагу, чем вызывал недовольство у домовиков) и не успел ответить, как Северус слегка развернулся, его мантия, всколыхнувшись, коснулась моего бедра, но он не старался избегать прикосновений. Я запечатлел взглядом ладонь, упирающуюся в стул, вторая рука цепко ухватила меня за шею, на миг прижимая к колючим ребрам. Снейп сел мне на колени. Вернее собирался сесть, потому что я проснулся раньше, чем смог почувствовать тяжесть опустившегося тела. Я некоторое время пялился в полутьму задёрнутого полога, не знаю сколько, может минуту, две. Или больше. Сквозь одеяло я ярко чувствовал прикосновение иллюзорной одежды к своим ногам, шею будто действительно кто-то оцарапал. Я как на яву видел фарфоровую чашку в длинных худых пальцах. В ушах ещё мерно покачивалось море — остаток ушедшего сна — и звенела тишина. Такой непринужденный домашний жест — придавить коленки тому, кто тебе нравится. Пятка уже чесалась нестерпимо — я не выдержал и, согнув ногу, потёрся ступней о простыню. Тут же засвербило под коленом и в кончике носа, закололо в придавленной подушкой руке. Ощущения, которые я испытал во сне, растворялись в памяти, бледнели и будто покрывались рябью. Мерлинова борода! Кажется я завидую тому, другому Сириусу! Я с непроизвольным вздохом сел на кровати и отодвинул плотный полог, услышал, как хрустит спросонья тело. Циферблат на противоположной стене бликовал, вызывая ассоциации с пролитым молоком. В окне виднелось белое, заволоченное облаками небо (какой-то болван не закрыл верхнее окошко, и по комнате гулял лёгкий поскрипывающий холод). Все обитатели комнаты ещё спали. Почувствовав надобность, я выполз из-под одеяла и поскакал в уборную, обхватывая себя руками, шипя и чертыхаясь. Прогулка по ледяному кафелю окончательно меня взбодрила. Возвращаясь, я задержался у соседней кровати, заглянул под задёрнутый полог. Поттер безмятежно уткнулся лицом в подушку. Рядом с открытым ртом на белой наволочке было мокрое пятно. Из-под одеяла был виден краешек расстёгнутой пижамной куртки в цветах гриффиндора. Волосы парня стояли дыбом без всяких усилий с его стороны, правда выглядело это не дерзко, а трогательно.  — А помните, она сказала, что от меня воняет средством по уходу за мётлами, и что у неё уже аллергия от этого запаха? — так он восклицал вчера, бегая по гостиной, в конце концов, одним прыжком взобрался на стол у камина, привлекая к себе внимание. — А помните! Помните, она когда-то назвала нас придурками у которых что-то с головой, что-то страшное? Она назвала меня ненормальным, правда? И ещё сказала, что скорее пойдёт на свидание с кальмаром из озера, чем со мной! Его голос с надоедливой ясностью звучал в моей голове. Джеймс настолько тщательно перечислял все когда-либо сказанные Эванс язвительные замечания, что я спросил, а не ведёт ли он своеобразный дневник оскорблений. Он начал вещать, что теперь всё будет «заебись», раз уж Эванс переменила к нему отношение, настолько переменила, что снизошла до предупреждений. Попробовал бы ему кто-нибудь возразить — глаза у Сохатого были как у самого настоящего психа, у которого с головой «что-то ужасное». Думаю, будь его воля, он трындел бы до глубокой ночи, к счастью, обошлось без этого. Я хотел разбудить Джеймса, засунуть, к примеру, замёрзшую ступню ему под одеяло в сонное тепло, и скорей всего получил бы за это подушкой по морде. Но потом заметил кое-что. И, подумав: в предупреждениях Эванс не было бы необходимости, если б эта замечательная вещь была под рукой — я вытащил Карту из-под головы Джеймса. Он всё-таки проснулся. Сонно спросил, едва разлепляя веки:  — Что? В чём дело…  — Ничего, просто похититель похищает похищаемое. Я едва удержался от того, чтобы ткнуть его в опухшее лицо.  — Ладно… — пробормотал он, так не открыв глаз, и повернулся на другой бок, натянул одеяло до уха, невнятно пробурчал: — Только пусть он не забудет задвинуть полог, а то я ему устрою…  — Гляди, мозоли наработаешь от такого старания, — усмехнулся я, Джеймс застонал, недовольно взбрыкнул, пнул одеяло и буркнул что-то неразборчивое, что-то вроде «имей совесть, придурок». Интересно, в каком часу он заснул, и сколько раз за ночь использовал очищающее заклинание? Хмыкнув, я поднял пергамент на уровень глаз, и он, сложенный гармошкой, с лёгким шелестом развернулся почти до пола. Римус как-то обмолвился, что стоит наложить скрывающие чары на пергамент. Или же это был трусишка-Питер… не могу припомнить, не важно. Профессор МакГонагалл была уже на ногах, и я живо представил, как она стоит в совятне, крутит головой с гладким пучком, выбирая сову для письма или посылки. Директора в Хогвартсе вообще не было. То есть его не было ни в Большом Зале, ни в совятне, ни на кухне, ни в собственном кабинете. Впрочем, возможно он находился в тех закутках, которые мы не успели перенести на карту — я скользнул взглядом по пустому месту, где должны были располагаться гостиная и спальня Слизерина. Плюхнулся на свою разобранную постель. На кухне сидели мадам Помфри и мистер Джонсон, преподаватель астрономии, и больше никого. На астрономической башне было пусто, а вот библиотеке тусовались несколько имён. В конце комнаты, кто-то завозился, послышался зевок и резкий скрип кровати. Это привело меня в сознание. Не глядя, я нащупал носки и, также в слепую, начал их натягивать. Спать дальше я точно не собирался. Ну да, лучше и не придумаешь — тащиться до завтрака в библиотеку! Полная Дама мне не поверила, хотя я ответил совершенно правдиво на её вопрос: «куда это ты намылился направился так рано?» Она проводила меня подозрительным взглядом и, думаю, едва удержалась от вопроса: «а где твой вечно лохматый дружок». В коридорах уже звучали одиночные голоса и шаги. Столы в Большом Зале заполнились некоторой посудой, ярко блестевшей пустой поверхностью. Есть в этом что-то — в раннем пробуждении. Свежесть, утренняя тишина, которая совсем не похожа на вечернюю, томную и вязкую. Она, эта тишина — предчувствие дневной суеты, обычного школьного шума, ощущение целого дня впереди. Я разглядывал книжные шкафы и столы, сжимая кулаки, пытаясь справиться с наплывающим разочарованием. Библиотеку оккупировали разных курсов когтевранцы, в чём не было ничего странного. Их было от силы человек семь-десять, но у меня рябило в глазах. Может Снейп уже ушёл куда-то? Может, он заходил в библиотеку на минуту, взять или вернуть книгу. Но стоило мне так подумать, как я увидел знакомую бледную пятерню, подтягивающую толстенный том. И тут же понял, почему мне не бросилось сразу в глаза присутствие Снейпа в помещении. Он сидел за третьим от дверей столом в плотном окружении шкафов и стопок книг, и его почти не было видно со стороны входа. Я улыбнулся, но эта улыбка быстро перешла в оскал — вот надо было ему прятаться! Небось, специально уселся так, чтоб я его не нашёл! Не доходя шага три до стола, где сидел Снейп, я остановился, быстро пробежался взглядом по полкам и тронул выступающий корешок одной из книг. Даже не пытался прочитать, как называлась эта книга, хотя склонил голову и рассеяно смотрел на нарисованные белым буквы. Если б Снейп услышал мои мысли, он точно бы сказал: «Прятаться? Ты слишком много о себе думаешь!». И я, конечно не хотел, чтоб он слишком много думал о себе. Он ничуть не изменился со вчерашних событий. Хотя выглядел почти безобидно. Было странно вспоминать его ругающимся и размахивающим палочкой, разъярённо шипящим. Снейп сосредоточенно писал в тетради, поглядывая в толстенный том, открытый на середине — большой справочник по древним рунам — но в какой-то момент остановился и поднял голову.  — Привет, — выдавил я, застаный в расплох, руны (я наивно пытался понять, что он пишет) тотчас же вылетели из головы, — ммм… доброе утро. Хорошая погодка, не правда ли? «Нет, мистер Поттер, я говорила, что сегодня прекрасная погода». Макгонагалл. Вызов к доске. Запоротый вопрос. Воспоминания, подёрнутые дымкой обжигающей страсти. Слегка повернулся, чтобы посмотреть в окно. Боковым зрением увидел, как Снейп дёрнулся и поставил кляксу, машинально посмотрел вниз на залитую чёрным страницу.  — Как тебе…  — Блэк, какого хуя?! «Как тебе спалось?» — вопрос застыл на моих улыбающихся губах. Я отвлёкся от созерцания бледно-голубого неба в высокой арке окна. Снейп, поставил локти на стол, быстро скосил глаза на свою волшебную палочку, лежавшую рядом с чернильницей и скривился так, будто съел драже со вкусом ушной серы. Целую пачку. Мне показалось, что ещё немного, и перо переломится в его напряжённой руке.  — Какого… хуя? — чуть удивлённо повторил я, смакуя холодные презрительные интонации хриплого сдавленного голоса, — ты, наверное, хотел спросить: «Что тебе понадобилось здесь в столь ранний час, Сириус?» Глаза Снейпа странно блеснули, но он тут же отвёл взгляд. Пауза слегка затягивалась. Я подошёл вплотную ко столу, толкнул его коленом, отчего палочка на столешнице закачалась, а Снейп втянул голову и выставил вперёд острые плечи, как будто пики, хотя я коснулся стола, а не его самого. Бесцветный рот шевельнулся, будто Снейп собирался что-то сказать. Брови его поползли вверх. Я внезапно подумал, что он почему-то не прочь меня взбесить. Ну или попытаться, потому что мне понравилось, когда Снейп матерится — а мне это всегда нравилось.  — Это библиотека, — издевательским тоном констатировал я, — Что мне может здесь понадобиться? — уперевшись руками в стол, я настойчиво пытался поймать взгляд парня, моргнул: — Книги. И ещё раз книги. Мой голос постыдно дрогнул. Я… всё же не имел ни малейшего желания причинять ему боль в подобные моменты, несомненно, для него ужасные (подумаешь, столкнулись в библиотеке, пнул стол… зажёг люмос, подумаешь!). Но, похоже, мне стоит, в конце концов, привыкнуть к обвиняющему и подозревающему взгляду, чтобы я не сделал. Привыкнуть к тому, что мои старания избежать обид и неловкостей постоянно проваливаются. Просто не париться из-за этого. Снейп никак не отреагировал на мои слова, дышал поверхностно, почти бесшумно, склонившись к бумаге так низко, что казалось, на носу вот-вот останутся чернильные следы. Он с каким-то удивлением уставился на кляксу, выведенные неверной рукой каракули и выругался одними губами. Если б это было так просто — не париться из-за этого. Что может быть безнадёжней, чем причинять страдания тому, кого хочешь заинтересовать? Я бодро выбил дробь по твёрдой обложке одного из томов, находившихся на столе, и уже просунул под него пальцы, собираясь взять его в руки, как бы в доказательство своим словам. Как Снейп схватил тетрадь и чернильницу и затолкал их в сумку, схватил свою палочку и вскочил с места, едва не ударившись башкой мне в подбородок.  — Эй! Ты сказал вчера, что не будешь от меня бегать! — завопил я, отшвырнув книгу. Попытался поймать Снейпа за мантию, но этого не понадобилось. Услышав мои слова, он замер. Простоял секунд пять похожий на вот-вот сработающую бомбу, готовый в любую секунду выпрыгнуть из-за стола. А потом что-то изменилось, и он рухнул обратно на стул, едва не сломав его. Я услышал, как воздух со свистом выходит из его лёгких. Свист превратился в придушенное шипение  — Я не в состоянии слушать твой трёп! Что? Оскорблённо посмотрел на него, но взгляда снова не поймал (он действительно избегает смотреть мне в глаза, или это череда совпадений?) Снейп сидел, запрокинув голову, опустив плечи, слегка касаясь затылком высокой спинки. Поза была скорее обреченной, чем расслабленной. Я разглядывал Снейпа и почувствовал острое, лишающее разума желание того, чтобы он повторил свою попытку к бегству — тогда бы я всё же схватил его за мантию.  — Твой — я выслушал, — поддел я Снейпа, выныривая из шумного моря сладости. Море затаилось где-то внутри меня, волны качались в такт моему дыханию, грозясь пролиться наружу. Кадык на голой выставленной шее нервно дёрнулся. Парень вернул голову в привычное положение и уставился на меня.  — Что ты имеешь… — он не договорил. Поджал губы, зачем-то рассеянно посмотрел мне за спину. Наверное, проверял, не привлёк ли мой вопль любопытных или хотя бы мадам Пинс. А, может, просто хотел замять свой невысказанный вопрос. Мимо закутка быстро прошла какая-то девушка, её расплывчатая тень проскользила по полу. Лицо Снейпа было чертовски спокойным, ледяным, несомненно выражало недовольство и высшую степень брезгливости и больше ничего. Вчера я тоже хотел что-то спросить, сказать, если б не появление Джеймса. Вчера слова были похожи на тучу надоедливых мошек, бьющихся в оконное стекло, их было так много, но мне легче было бы — без каких-либо особенных волевых усилий — высказать всё в перекошенное от ярости и красное от унижения лицо, а не такое… спокойное, равнодушное. Какой-то момент был утерян. От этого стало до смешного грустно. И противно, будто я чего-то боялся. Снейп хмуро наблюдал, как я выдвигаю стул, ставлю его с противоположной стороны стола, почти вплотную к книжному шкафу. Я всё думал: это было подло, ударить его же словами, в какой-то мере изящно, но подло. Он вчера говорил… эмоционально. «Я выжил в этом аду. Не смей так говорить обо мне!» Скрежеща ножками стула по полу, я попытался выудить из памяти ту фразу, которую «посмел» ему сказать, но, хоть убей, вспоминалась только моя собственная обида и парочка справедливых обвинений в его адрес. На самом деле, я не хотел об этом думать — по крайней мере, не в это такое прекрасное и простое, как «левиоса», утро, не хочу и всё. Дождавшись, пока я закончу со стулом, Снейп шлёпнул на стол тетрадь и скривился от громкого звука, судорожно схватился за справочник.  — Это не из-за твоих слов — выплюнул он едва слышно, впиваясь в листы ногтями, — я должен закончить работу. Я всё ещё не решался сесть, стоял, опершись локтем на скрипнувшую спинку стула, лукаво улыбаясь. Снейп печально глядел на меня исподлобья. В его зрачках мертвенно-белым отражался дневной свет. Его губы всё ещё мелко дрожали.  — Звучит кошмарно, — сказал я самым доброжелательным тоном, — Я тебе нисколько не помешаю. Снейп скептично хмыкнул — мастер многозначительных хмыков — прерывая зрительный контакт и с каким-то с остервенением принялся за писанину, будто видел перед собой не бумагу а, как минимум… моё лицо. И, конечно, никогда в жизни он больше не заговорит со мной, да упаси Мерлин! Молчал я недолго, вслушиваясь в напряжённую тишину. Повернулся на стуле и негромко сказал:  — Не будь таким мрачным, Снейп, в конце концов, если ты по любым своим причинам не можешь уйти, ты всегда можешь швырнуть в меня эту толстую книгу, — я ткнул пальцем в справочник. Снейп прекратил писать и слегка поднял голову на мой жест. Волосы скользнули по шее, упали на плечо. Чёрные сощуренные глаза налились бешенством, я даже испугался испугался за свой бедный палец бедного парня, и быстро отдёрнул руку. — …И даже, может быть, попасть мне куда-нибудь. И мне даже будет больно! Я прочистил горло и поглядел на свой палец, представляя, как жёлтые зубы хищно, до синяков, до крови, впиваются в него. Что за помешательство? Может, я просто загораживал нужные строки?  — Ты был бы счастлив, выпади тебе шанс пробить мне голову — я сложил пальцы в кулак и шутя врезал себе по виску, — каким-нибудь книжным гигантом, вроде «Истории Хогвартса» или хм… той жуткой книгой, справочником по зельям. Перестарался, тошнотворная боль запульсировала в голове, отдавая в челюсть. Снейп молча перевернул страницу справочника. Я покосился на него, испытывая противоречивые чувства. Люди кусают губы и для того, чтобы не рассмеяться, но вряд ли это был тот случай. Итак. Я решил провести это утро в компании Снейпа (человека, который, честно говоря, винит меня даже во Всемирном Потопе и вечном сне Мерлина). Какое-то время я развлекался тем, что пытался сидеть как можно неподвижней. Старался даже особо не чесаться, не ёрзать, не шаркать ногами, не чихать, не ковыряться в носу и ушах и не зевать, в общем, пытался представить себя в лучшем виде. Я пытался представить себя в лучшем, по мнению Снейпа, виде, пока не почувствовал неловкость и не подумал, что это глупо. Не мог же я, в самом деле, превратиться в статую! В конце концов, не зная, чем себя занять, я просто пялился на пальцы Снейпа, бездумно наблюдая, как он мелким быстрым почерком выводит руны. Рукав мантии и волосы ползли по бумаге следом.  — Ты так и будешь игнорировать меня? — рассматривая собственные ногти, спросил я с невольным волнением в голосе. Снейп закончил писать строчку и воткнул перо в листок. Не рассчитал силы — не хотел же он действительно наколоть тетрадь на стол. Я едва сдержал смешок, впрочем мой сдавленный хрюк заглушили холодные слова Снейпа: — Поверь, я знаю, что ты сюда не за книгами пришёл, — сказал он, буравя взглядом свои записи. О, кажется, кто-то тоже в эти минуты тренировал своё терпение.  — Смелое заявление! — прокомментировал я, представляя, как внутри Снейпа медленно надувается красный (цвета смущённого слизеринца) шар злости. Снейп вскинул глаза.  — Ты следишь за мной? Было сложно собраться с мыслями и выкинуть из головы дурацкий шарик, раздувавший тощего парня до размеров лесничего Хагрида. Снейп тщательно окунул перо в чернильницу, настолько тщательно, что чернила остались на кончиках пальцев. Он рассеянно размазывал чёрные пятна по ладони, глядя куда-то в сторону.  — Я просто должен был… — острый внимательный взгляд Снейпа мгновенно сфокусировался на мне и проник прямо под рёбра, сердце пропустило удар, — …встретиться с приятелем из Когтеврана, но, кажется, мой приятель решил поспать подольше! Я оборвал натужный смех. Ужасное враньё, но Снейп, о чудо, медленно кивнул, как бы сам себе, потом снова быстро посмотрел на меня и продолжил писать, ещё ниже склонившись к тетради. Вёл бледным, похожим на длинного червя, пальцем по справочнику. Он выглядел не как человек, которому, пытаются скормить явную ложь, а скорее выглядел… сильно смущённым. Может, он надеялся на то, что я скажу ему правду? Или смутился оттого, что надеялся. Эти тайны, кажется, они бесили его не меньше, чем наши с Джеймсом издёвки. В очередной раз посмотрев на Снейпа, и заметил, что в своём смущении он даже отодвинулся от меня (не то чтобы мы и раньше сидели слишком близко). «Настучал, спалил, заложил, подставил — называй как хочешь! Ты что думаешь, что я хоть раз пожалел об этом?» Предсказания не мой конёк, но пошёл бы он на что-то действительно… грандиозное, чтобы разгадать какую-нибудь из тайн? Если бы и не было ни одного из них, всё равно стоило бы придумать несколько сногсшибательных секретов, чтобы заставить Нюнчика беситься и рвать на себе волосы, пытаясь нас поймать. Хотя, если он узнает о Карте и придумает, как испортить нам жизнь с её помощью — думаю, мы с Джеймсом справимся с этим. Ну, отнесёт он, в крайнем случае, её МакГонагалл, ну, вызовет декан нас в свой кабинет на плановое изнасилование мозгов. Время шло, каждую минуту стоило ожидать колокола на завтрак, и мои сомнения, размышления казались уже неважными, чем-то давно прошедшим. Однообразные движения пера, шуршание страниц, приглушённые голоса — всё это навевало зевоту и апатию. Тем более в библиотеке было тихо, как в библиотеке! Всё длилось очень медленно, медленно текли минуты и медленно закрывались веки. Я, развалившись на стуле, ощущал себя куском желе и безуспешно пытался понять значения рун, которые писал Снейп, но они всё время ускользали от меня, оставляя только раздражение и начинающуюся боль в голове. В конце концов, я даже огляделся в поисках какой-нибудь книжки для чтения, хотя, ей-Мерлин, это последнее, что я хотел делать, сидя в нескольких метрах от Снейпа. Какое-то время разглядывал шкафы, разбирая длинные надписи на корешках: «Хищник или дичь. Исследование злобности гиппогрифов», «Магические средиземноморские водные растения и их свойства», «Волчье беззаконие: почему ликантропы не заслуживают права жить» «Как в одну секунду приготовить пир. Чудодейственная магия». Потом перешёл на подсчёт трещинок на узкой полоске стены, виднеющейся между двумя шкафами, снова поглазел на Снейпа, отмечая, что тот заканчивает писать уже четвёртый лист, хотя, насколько я знаю, преподаватель по древним рунам не отличается дотошностью в проверке домашних заданий. Мог бы давно уйти от неприятной компании. Вяло посмотрел в окно. Похоже, днём действительно будет неплохая погодка. Кусочек неба был уже не белым, а ярко-голубым, таким голубым, что заслезились глаза. Ещё немного и из окна, прямо на справочник по рунам, на исписанную тетрадь, на мрачные шкафы с толстыми книгами, на угрюмое бледное лицо — на всё это хлынет солнечный свет…  — Мерлин, как скучно! — громко простонал я, ударяя себя по коленям, — Мне скучно. Сейчас сдохну от скуки… Библиотека наводила на меня тоску. Я даже сожалел, что не растолкал Джеймса — тогда бы мне наверняка не пришлось бы скучать, правда тогда бы я вряд ли повстречал Снейпа перед завтраком. Прислонившись боком к столу, я щёлкнул по выпуклому боку чернильницы, так что она издала отчаянный звук «дзынь!» и чуть не опрокинулась.  — Что ты творишь! — вырвалось у Снейпа, но я сделал вид, что не услышал и повторил свой музыкальный опыт, — Ты оглох?! Прекрати! — сквозь зубы прошипел Снейп, накрывая чернильницу ладонью. Я невольно захихикал, но что ему стоило заговорить со мной раньше, а не заставлять сидеть в удручающей чопорной тишине.  — Мне скучно, — повторил я, надувая губы, выгадав момент, когда Снейп будет переставлять чернильницу подальше от моих загребущих рук, цапнул свиток со стола, — Ну, сделай что-нибудь, сделай, Снейп! — Парень резко повернул голову и посмотрел с такой злостью, будто вот-вот ударит меня по рукам или схватится за палочку и приставит её к моему сердцу, я качнул стул, но его спинка упиралась в книжный шкаф, — Умираю от скуки! Это оказалось всего лишь расписание занятий пятого курса Слизерина, длинное и скучное расписание с надписью «Снейп С.» в углу, выведенной, видимо, рукой Слизнорта. Покрутив свиток в руках и пробежав его глазами, я бросил его обратно на стол в кипу других свитков.  — Скучно! Они пружинисто разлетелись во все стороны. Снейп заглянул под стол, куда упало пара свитков, лицо его исказилось.  — Я обязан тебя развлекать?! — выпалил, невольно привстав и наклонившись ко мне, — не достаточно того, что я вынужден тебя терпеть?! Он поднял руку и отвёл с лица волосы, я заметил что у него на ладони свежие следы чернил.  — Ты мог бы меня развлечь, — парировал я, выделив слово «мог», всё ещё глядя на его испачканную руку, — ведь мог бы? Мне скучно, а у тебя, в отличие от многих здесь, есть…  — Не трогай! — рявкнул Снейп, почти испуганно. Я сообразил, что коснулся его рукава. А может он переживал за свою тетрадь, на которую я поставил локоть, кажется, я смазал часть текста.  — …есть все задатки стать отличным развлечением. Наши со Снейпом лица оказались в нескольких дюймах друг от друга, но я не знал, смогу ли достать языком до подбородка слизеринца — так и не узнал. Жалеет ли он, что у мадам Пинс, похоже, сегодня выходной? Снейп заморгал, а потом тупо уставился мне между глаз. — Я слышал… — это его голос, хриплый и прерывающийся? — …в Гриффиндоре переполох. — Снейп быстро распрямился и с непонятным выражением продолжая смотреть на меня чуть сверху, произнёс ровным голосом: — Кого-то снова потащат в министерство магии для разбирательства. Он не стал обратно садиться, отошёл к шкафу. Его шаги будто снова запустили прервавшийся ход времени.  — Да, действительно, некоторый переполох был, — несколько удивлённо согласился я, — вчера. Когда я начал говорить, Снейп обернулся. Какое-то время я смотрел на него, а он — на меня, стоя вполоборота перед полками со скрещёнными на груди руками. А потом он поёжился и начал рассматривать книги, мне показалось это смешным. — Но думаю, обойдётся без министерства, максимум сообщат родителям, — сказал я, дотронувшись до своих губ. Можно ли считать, что он решил меня развлечь таким образом? Но он вроде пока не собирался орать: «Не выношу твой трёп!» Впрочем, может быть, он вовсе не слушал меня и сказал первое, что пришло на ум, насколько это было в его характере. Конечно, первое, что пришло ему на язык, было попыткой меня задеть. — Видел бы ты лицо Джеймса, когда МакГонагалл ворвалась в гостиную, — я ухмыльнулся уже во весь рот, вспомнив, что этот инцидент заставил Сохатого прервать своё перечисление фраз, когда-либо сказанных рыжей гриффиндорской старостой в его адрес, — То есть всё было нормально, когда она ворвалась, это дело привычное, но когда она сказала, что мы тут не при чём… — я сделал многозначительную паузу, испытующе глядя на Снейпа, ожидая его реакции. В груди что-то странно стукнуло, когда он отлепился от шкафа и чёрной тенью двинулся вдоль него, а потом, слегка подтянув мантию сел на корточки и принялся нервными движениями вытаскивать какую-то книгу с нижней полки. Я хотел продолжать свой увлекательный рассказ, но слова комом застряли в горле. Что же ты делаешь… Провёл языком по дёснам и откинулся на спинку стула, сквозь прищур рассматривая внезапно проявившиеся очертания длинных ног и ягодиц. Моя рука заскользила по мантии вниз, ласково опустилась на прощупывающийся через ткань ремень и чуть ниже ремня. Я одёрнул себя… блять …и громко продолжил: — О, всего лишь первокурсники-магглорождённые заколдовали маггловскую технику. Кажется, это были парочка старых электрических тостеров. Таких странных штук с проводами, которые… — я почти кричал, расшатывая стул, — Хотя что я тебе объясняю, ты же сам полукровка! Щёки мои горели, ещё чуть-чуть и выступят слёзы, и это было так же, как когда я прикоснулся к голой маленькой и несравненно белой груди семикурсницы Медоуз (она выпустилась, и я не знаю её дальнейшей судьбы) в прошлом году, месяца за три до окончания учёбы. Снейп никак не мог вытащить книгу, это почему-то вызвало у него трудность — я заметил, что в правой руке он сжимал волшебную палочку, побелевшими от усилия пальцами. Наконец, от вытащил нужную книгу, наверняка, не без, применения магии и обернулся ко мне лицом…которое не выражало ровным счётом ничего.  — Тебе это интересно? Я думал тебе плевать на гриффиндорцев, тем более на всякую мелюзгу. Мне ни разу не нравилось смотреть на него снизу вверх, от этого хотелось злиться. Но Снейп стоял у стола с книгой в руках — «Силы, дремавшие в вас: как с ними быть?» — а я продолжал сидеть, видеть во всей красе его острый подбородок. Вероятно, он заметил моё адское смущение и ни черта не понимал.  — Я просто спросил, — буркнул парень и слегка задержавшись взглядом на моём лице, скривился. Отодвинул свой стул, слишком резко и далеко, чтобы быть совпадением, и уселся на самом краешке, тут же уткнувшись носом в книгу. Название казалось мне смутно знакомым, но я не мог вспомнить, по какому предмету нужна эта книга. Я осознал, что каких-то две-три секунды назад Снейп стоял передо мной. И если бы он неуверенно улыбнулся, склоняя голову, если бы мантия коснулась моего бедра… Северус перевернул страницу учебника, упиравшегося ему в колени. Он горбился и, кажется, жалел о том, что повёлся на мои слова и остался.  — Я ответил на твой вопрос, — запоздало проговорил я и замолчал. Конечно, я не ждал никакой благодарности. И конечно, для меня не стало сюрпризом, что Снейп попросту обиделся на демонстрацию моего смущения, проще говоря, моя покрасневшая рожа вызвала у него приступ сильнейшего раздражения. Молчание длилось, и это было какое-то нездоровое молчание, и возможно, оно, спрессовавшись, стало бы непробиваемым, как каменная стена или застывший сироп, но в этот момент за стеллажами раздались шаги, послышались возбуждённые голоса. — …Трансильвания лишится одного из своих лучших вратарей? Кем, интересно, они собираются его заменить?  — Да уж там есть кем, тот же Мареш.  — Ну, учитывая, что Петраке, творил в последнем матче с финнами, а уж на чемпионате мира, то возможно… На последний задумчивый голос я машинально повернул голову. Мимо закутка, где сидели я и Снейп, прошла группа слизеринцев. Троих я знал по квиддичной команде Слизерина. И ещё одного, черноволосого, положившего руку на плечо своего капитана — не только по ней. Честно говоря, знакомству с этим слизеринцем я дико обрадовался, и настойчиво пытался поучаствовать выборе имени, с которым в итоге он вышел в свет. Если верить родителям, я устроил полномасштабную истерику расшвыриванием всего вокруг, когда узнал, что краснорожее, пускающее пузыри существо назвали не Бардом и не Бидлем, а в честь какого-то чопорного внучатого дядюшки. Сам я этого, естественно, не помню — мне было около двух лет.  — Регулус, — я вздрогнул. Секунду казалось, что Снейп просто решил позвать молодого ловца команды своего факультета и вот-вот скажет, что-то типа «Эй, Регулус! Как поживаешь, старина?», а братец с весёлой усмешкой, неудобоваримо смотрящейся на его вытянутом скучном лице, выглянет из-за шкафа. Но, конечно, Снейп этого не сказал — и никто не появился из-за полок — только повторил, глядя на меня широко открытыми глазами: — Регулус Блэк, твой брат… э-э… Снейп странно заморгал, перестал на меня пялиться, потёр лоб, позволив волосам упасть лицо, и, в конце концов, искоса посмотрел туда, где находились удаляющиеся слизеринцы, хотя не мог их увидеть за полками, но ещё можно было уловить обрывочные фразы о квиддичной команде Трансильвании, произнесённые звучным голосом Уилкиса.  — Третий курс. Слизерин… Невольно скользнув глазами в ту же сторону, выцепил в невнятном шуме интонации Рега — он о чём-то спрашивал, снабдив вопрос изрядной долей семейного высокомерия. Чертов слизеринец. — …Размер ноги седьмой. Цвет глаз серый. Аллергия на арахисовое масло, продолжать? Какое-то полузабытое воспоминание пронеслось в голове, когда я насмешливым тоном произносил последние слова.  — Он уже не первогодка, но ты не собираешься притаскивать его в вашу грёбаную банду! — огрызнулся Снейп, — а как же братская солидарность? Да…он кого-то пытался отравить, без стыда и сожалений. Впрочем, не хотел же он реально убить?  — В чём же дело?! — спросил Снейп с самой неприятной миной, на которую был способен, когда я посмотрел на него испытующе и задумчиво. Несколько секунд я изумлённо глотал воздух.  — Что-о?! — наконец, просипел, с силой откидываясь на стуле, моя фантазия отказывала в попытках представить Рега — с его изумительными манерами, застеленной постелью, неиспорченными игрушками, аристократическим вкусом, аккуратными записями и белыми глаженными воротничками — среди Мародёров. Какое-то время я и Снейп яростно боролись взглядами. В конце концов, я зло выдохнул: — о, мне вполне хватает его дома!  — Так… вот как? — протянул Снейп после короткой паузы, вытягивая шею и поднимая брови, будто стремясь избежать неприятного запаха, будто на стол перед ним шмякнулся комок слизней. Он был похож на странную удивлённую птицу. Мы почему-то уже не прожигали друг друга злобными взглядами. Братская солидарность?  — Не суй свой нос в чужие дела — ты никак не можешь научиться этому элементарному навыку! — резко отозвался я и оборвал себя, так как это снова слишком было похоже на угрозу. Снейп дёрнулся, неприятно улыбнулся и уже открыл рот, чтобы высказаться, когда я с чувством выпалил, всплеснув руками: — Это не похоже на интересную историю! Ещё бы о Регулусе говорить — весь день на смарку. Мелькнула безумная, смазанная мысль — вывалить в бледное прыщавое злое лицо: я ненавижу свою мать, я не думаю, что это… нормально. Снейп кашлянул.  — Конечно, нет. Хотя твоя привычка бросаться словами могла бы… — он не договорил, слегка покраснев, скрипнул стулом, будто хотел заглушить собственные слова. Сказал равнодушно, но с изрядной долей издёвки: — смею надеяться, что Регулус Блэк продержится в списке игроков в квиддич значительно дольше, чем ты.  — Ты пытаешься меня выбесить? — такие подозрения у меня возникли с самого начала, и я, в конце концов, их не сдержал, и даже вскочил со стула. — Ты специально это делаешь! Хочешь, чтобы я ушёл?! Ещё какая-то мысль крутилась на грани понимания. Когда… я смотрел в сторону брата и прислушивался к разговору слизеринцев, Снейп уставился вниз, на свои руки, и, бледнея, поджимал губы, страдальчески кривил лицо. Не ожидая от Снейпа ответа на моё восклицание я энергично прошёлся до противоположного шкафа с удовольствием разминая засидевшееся тело. Снейп… он и в правду ничего не ответил. Мне казалось, что несколько последующих минут, Снейп просто изображал, что напряженно читает, а сам всё это время смотрел в одну точку абсолютно пустыми глазами. Потом он перевернул страницу, и это ощущение исчезло. Колокол мягко врезался в библиотечную тишину и взорвался голосами учеников, не желавших пропустить завтрак. Я, достаточно размяв ноги и плечи, почти благодушно наблюдал за Снейпом, думая о том, что он вот-вот захлопнет книгу и разогнёт спину. И мы бы могли бы вместе дойти до Большого Зала. Однако… он сначала вообще не двигался с места, дошёл глазами до конца страницы и перевернул её. Потом на несколько дюймов придвинулся к столу — он поднял голову и мазнул по мне быстрым взглядом, как бы удивляясь тому, что я ещё здесь — и потянулся к перу и пергаменту.  — Ты не слышал колокол? — удивлённо спросил я. Пергамент в замершей руке дрогнул. Снейп положил книгу на стол, разгладил пергамент и довольно равнодушно бросил:  — Ты слышал. Это был чистой воды намёк. Я сжал кулаки — на секунду с наслаждением представил как ломаю Снейпу нос или ребро, или выдираю клок его волос, — потом разжал их. Ему не удастся отделаться от меня, окончательно выбесив.  — Ты же не собираешься пропустить завтрак? — снова спросил я настойчивее. Думал, подойти к стулу, на котором сидел слизеринец и нависнуть над ним, как утёс.  — С чего это тебя так волнует? — в свою очередь вскинул брови Снейп, отвлекаясь от пергамента. Поймал мой взгляд и помрачнел и через некоторое время протянул: — ты что, собирался подлить мне что-то… Я хлопнул ладонью по столешнице.  — В жизни не поверю, что ты сам не захочешь…  — Снейп? — …позавтракать! Ту-ту-у! Из чёрного тоннеля с грохотом и дымом вырывается поезд, красный, как мякоть сочного арбуза, как краснота век, когда закрываешь глаза и смотришь на яркое солнце. Дикие образы, остатки сновидений, пронеслись в моей голове — открытый в немом крике рот Снейпа стал похож на железнодорожный туннель. Парень застыл с поднятой палочкой, превратившись в статую с помертвевшим лицом. Я схватил со стола какую-то книжонку — она была спрятана под целой кипой различных свитков, виднелся только краешек, свитки шурша разлетелись во все стороны — и поспешно отступил вглубь. В ушах свистела и орала труба воображаемого состава  — Северус! — повторил тот же голос, и дневной свет из окна загородила чья-то фигура, — Хорошо, что ты ещё здесь. Спиной я чувствовал книжные ряды, к которым прижимался, какой-то острый угол раздражал мою поясницу, но я не смел двинуться. Строчки раскрытой наугад книги расплывались перед глазами. Хотя моё зрение мне отказывало, я тщательно прислушивался к смутно знакомому голосу. Его обладатель не стал делать долгую паузу, не стал подходить ближе к столу Снейпа, просто сказал с того места, где остановился:  — Мадам Помфри просила передать, что б ты зашёл к ней в течение дня. Это был слизеринец, Эйвери. Мне до смерти захотелось отодвинуть край книги, служившей мне маской и проверить мои догадки, чтобы просто посмотреть на его лицо с нескрываемым любопытством, и посмотрел бы, если бы не раздался другой голос, ближе, будто бы над ухом.  — Я к ней зайду, — после паузы ответил Снейп, и спокойствие в его голосе было чрезвычайно натянутым. Эйвери ушёл, я расслышал удаляющиеся шаги. Опустил руку с книжонкой и с отвращением и торжеством посмотрел на Снейпа. Тот стоял у стола в окружении разбросанных свитков, сжимая в опущенной руке палочку, рассматривал устроенный беспорядок и вовсе не был тем человеком, который только минуту назад с ужасным хладнокровием кинул мне: «ты слышал», а ещё раньше, с нестерпимым самообладанием — «смею надеяться». Наши глаза встретились и он резко поперхнулся, предупреждающе вскинув палочку, стремительно подошёл ко мне и вырвал книгу из моих рук. И снова также стремительно отдалился.  — Идиот, совсем безмозглый… — негромко, но прочувствованно пробормотал он, — Мерлин, как же меня это… Он обо мне или об этом слизеринце? Он вернул книжку на стол с громким треском, смахивая с него оставшиеся свитки. Несколько раз ударил себя кулаком в грудь, пытаясь справиться с кашлем, кажется, не вполне осознавая, свои действия. Сухой кашель был не приятнее дребезжания стекла.  — Тебя ж ветром будет сносить, болезный, — продолжая торжествующе улыбаться, сказал я, — как же ты завтрак хочешь пропустить! Снейп вскинулся и снова посмотрел на меня полным ненависти и обвинения взглядом, к которому, действительно, мне стоит уже привыкнуть. Хотя видеть злость и смущение на его лице — несравненное удовольствие. Вероятно, он сказал бы что-то мерзкое в мой адрес или адрес моих друзей, или хотя бы снова воскликнул с непередаваемой интонацией: «Какого хуя, Блэк?!»  — О, вот ты где! Дневной свет снова кто-то загородил. Снейп втянул носом воздух, обхватил себя руками, желая скрыть за волосами выражение своих глаз. Я обернулся, — Сириус. А мы тебя искали, — с улыбкой произнёс Люпин.  — Ты… ты идёшь на завтрак? — задыхаясь, спросил Петтигрю, когда он и Люпин подошли ближе. Питер, покраснев, принялся приглаживать вздыбленные от сна волосы, а потом бросил очередной косой взгляд на Снейпа. Римус тоже смутился, но опустив взгляд в пол, тут же его вскинул, начал поправлять значок старосты на мантии.  — Я сейчас встретил Лили Эванс, и она собиралась пойти в библиотеку, отдать книгу, хотела успеть до завтрака… — сказал он, обращаясь ко мне, впрочем, достаточно громко, чтобы Снейп услышал каждое слово.  — И что? — Люпин покончил со значком и внимательно и даже несколько удивлённо посмотрел на меня, — расскажи это Джеймсу. Питер хотел что-то сказать, подался вперёд, но передумал и, замявшись, соединил носки ботинок.  — Если ты хочешь с ней поссориться — дело твоё, — в голосе Люпина не было и намёка на гнев, он машинально с беспокойством обернулся, как бы ожидая, что вот-вот перед высоким окном появится Эванс. — Но что ты будешь делать, если у неё сегодня благодушное настроение, и она прочитает тебе нотацию, — смеясь, он схватил меня за руку, — длинную и унылую! В это мгновение, я заметил, что Снейп перестал делать отсутствующий вид и сквозь сальные пряди смотрит на Люпина. Мне легко было представить, что он слушал его с самого начала, улавливал каждое слово. Что-то острое пронзило меня, мне одинаково хотелось спрятать мягко посмеивающегося Римуса от пронзительного взгляда чёрных глаз и резко отпихнуть Лунатика от себя за то, что Снейп смотрит на него с таким вниманием. Хотя он даже не красавчик. Люпин сам перестал удерживать меня, легко коснувшись моей спины, отошёл к шкафам. Рассеяно произнёс, склоняя голову к книжным рядам:  — Кстати, если ты беспокоишься о том, что Поттер возобновит свои вчерашние действия… — он остановился, ожидая, что я последую за ним к выходу, но я всё ещё стоял на месте, — …то, я, конечно, ничего не могу обещать, но пока он не вспомнил что-либо ещё, связанное с Лили Эванс.  — Завтрак… как хочется… — бессвязно бормотал Хвост, бросил на Снейпа почти испуганный взгляд, — я… я скажу Джеймсу… С поспешностью он пересёк расстояние до Люпина и едва не врезался в проходившую мимо толпу когтевранок-старшекурсниц. То, что они были девушки и то что они были старше нас решили его поведение. Хотя лучше, если бы это были пуффендуйки, они, обычно, очень милы. Я не стал смотреть, как Питер неловко извиняется перед девушками, сдерживая ругань, лелея робкую надежду понравится одной из них. Снейп с полным презрения лицом глядел на разворачивающуюся сцену не дольше полсекунды и посмотрел на меня.  — Я делаю то, что хочу. Может, ты будешь сопротивляться… — протянул я, чувствуя его взгляд, — нет, я знаю, что ты будешь сопротивляться! Будешь всячески усложнять мне эту затею с соблазнением. Ты ведь… Уверен, что меня услышали, несмотря на незатихающее бормотание Хвоста. Люпин тактично сделал ещё один шаг назад и втянул голову в плечи. Я сосредоточился на его полыхающих ушах. —…слизеринец, самый настоящий. И бесить меня у тебя выходит лучше всех. Ты думаешь, я счастлив, что влюбился в тебя? Посмотри на меня, Снейп, я действительно выгляжу счастливым человеком? Вот уж нет! Я взглянул на Снейпа, он, повернув голову, рассматривал когтевранок. И если б не рука, сжимавшая палочку, я мог обмануться насчёт его спокойствия. Что произойдёт, если Снейп узнает о «маленькой» тайне Римуса? Однозначно, наши полнолунные прогулки окажутся под угрозой. «Настучал, спалил, заложил, подставил…»  — Я поступаю как-то неправильно? Меня это не беспокоит. Ты посылаешь меня? Десять, сто раз? Плевать. Я всё равно буду говорить, что люблю тебя, даже если ты будешь умолять меня прекратить... Я понимаю, на что подписываюсь. Я... вру тебе, да? Ладно, попробуй докажи. И, переведя дух, я оставил Снейпа в библиотеке одного.