Самое настоящее проклятие

Что это за звук? Все ученики пятого курса Гриффиндора крепко спят. Но вот снова. Будто где-то внизу, в гостиной, скрипнула ножка кресла, будто кто-то осторожно открыл дверь, край мантии прошелестел по пушистому ковру, всё ближе. Утро слабо освещает лица спящих — они спокойны. Слышится глубокое ровное дыхание. Но проходит мгновение и ещё одно, и кажется, что это не приспущенный полог бросает причудливую тень, а некая мрачная и высокая фигура склонилась над кроватями. Вот она тянется, тянется и, наконец, хватает толстое одеяло, одно и другое — разом, и тишину раскалывает пронзительный двойной крик… — О, Мерлин! Почему мы должны этим заниматься?! Джеймс покосился себе за спину и украдкой сгримасничал. Утренний свет из окна в кабинете истории магии делал его кожу бледной и прозрачной. Взглянул на меня дико блестящими со сна глазами.  — Потому что… — он кашлянул в кулак, как бы справляясь с волнением, — мы должны исправить то, что натворили. Ну… Поттер отвратительно играл роль пай-мальчика. Его приторный голос, звучавший на несколько тонов выше, не внушал ни малейшего доверия. Может, если бы его волосы не напоминали беспорядочные волны штормового моря, и к тому же он был бы в галстуке — впечатление получилось бы иное. Я в сердцах хлопнул по парте книжкой, запустил пальцы в волосы и тихо застонал. Мой мозг отказывался воспринимать информацию, тем более такую невъебенно скучную.  — Не паясничайте, Мистер Поттер, — холодно проговорила МакГонагалл (я немного смутился из-за мата, будто профессор могла слышать мои мысли) — принимайтесь за дело. В её голосе звучало непоколебимое спокойствие ко всему готового человека, что лишало надежды на снисхождение. Женщина стояла у передней парты, даже не опираясь на неё рукой, не говоря уже о том, чтобы сесть на неё, как поступают нормальные люди. Впрочем, через некоторое время МакГонагалл позволила себе поблажку и бормочущий подобострастные благодарности эльф в потрёпанном полотенце с буквой «Х» на уголке принёс ей фарфоровую чашку с чаем. Такую маленькую, изящную, жутко учительскую. Из которой обычно отпаивают успокоительным зареванных первокурсников после первого Тролля. А чему усмехался Джеймс, я не знаю, уж точно не своим воспоминаниям пятилетней давности. По кабинету распространялся терпкий, крепкий аромат чая.  — Учтите, — Макгонагалл недовольно глянула на нас с Поттером поверх блеснувших очков, — вы обязаны найти контрзаклятие до начала занятий, до того как сюда придёт второй курс. Конечно, ей хотелось начинать день у себя в уютных комнатах, а не в пустом, холодном кабинете истории магии с двумя сонными учениками. Я, со слипающимися глазами и бурчащим животом, понимал её как никто! Гм…жёсткие, как проволока, вихры Поттера, его утренняя бледность и блестящие глаза, облачность и рассеяный белый свет, мои подмерзающие пальцы, будто стеклянные, лёгкий запах пота, что я чувствовал от своих подмышек, завитки пара над чашкой — это создавало какую-то странную атмосферу, стирающую грани субординации. Я задержал мутный взгляд на строгом покрое мантии профессора. Ткань пошла бы складками, если б женщина по-ученически села на парту и заболтала ногами, туда-сюда. Моргнул и взорвался:  — Вот если им надо то пусть они и расколдовывают! Почему мы должны этим заниматься?! Профессор молча поднесла чашку чая к сжатым губам. Раздался приглушённый звук «серб», но тут же оборвался. МакГонагалл посмотрела в окно, где виднелась часть каменной стены и крыша, утеплённая толстым слоем свежего снега, посреди безупречной белизны сидела большая чёрная птица. Потом профессор снова навела на меня ледяную пушку взгляда. Это была полная безысходность. Я уронил голову на грудь, сжав зубы, и покорно поднял палочку. К вашим услугам, мэм!  — О, мы лишили Хогвартс такого интересного зрелища, — равнодушно хмыкнул Поттер, двигая палочкой как пером, — хм… угу… Интересно, Флитвик… профессор Флитвик это оценит?! Он делал какие-то расчёты или же просто придуривался. Я с жалостью взглянул на доску — всё-таки мы неплохо постарались. Действительно, кого не спроси, самое интересное, что происходит на уроке Истории магии — появление профессора Бинса прямо из черноты грифельной доски. И это единственное событие, что происходит у него на уроке. На это, с позволения сказать, событие перестаёшь обращать внимание ещё на первом курсе, через две недели после начала учебного года. Я уверен, случился переполох, когда в назначенный час призрачный преподаватель не просочился сквозь стену, как сияющий патронус. Нет, мы ничего не сделали с занудным привидением! Просто заколдовали доску на непроницаемость для призраков. Как теперь это исправить?  — По-моему все были только рады! — пробормотал я, бесцельно рисуя загогулины на заколдованной доске, - …а какой спокойный день выдался у Бинса. Никто ни о чём не спрашивает, не надо напрягать память воспоминанием имён и краснеть, если ошибся… Конечно не надо, если читаешь лекцию глухой стене. Просто блеск. Можете считать это моей местью за то, что Бинс раз двадцать назвал меня Сигнусом.  — Эй, не отлынивай, красавчик! — Поттер с видимым наслаждением стёр с моего лица усмешку, пихнув под рёбра учебником чар, — и призраки, к их счастью, не краснеют!  — Ты нанёс мне смертельный удар! — я корчился от невыносимых мук. Поттер секунду смотрел на мои напоминающие утку или член загогулины, снова покосился на Макгонагалл и негромко сказал:  — Давай просто сделаем это и будем свободны, как золотые снитчи. Разве тебе не интересно превзойти самого себя? В такой постановке дело казалось уже не столь непривлекательным и пораженческим — уничтожать собственные заклинания. Надо как-нибудь рассказать Снейпу. Это будет, конечно, наглое и тупое, как таран, хвастовство. И высока вероятность, что Снейп сделает своё обычное лицо и закричит «не выношу твой трёп». Или что-то вроде «ты так орёшь, что я скоро оглохну». От подобных слов меня тянет удариться в беззвучную артикуляцию — ещё тише, да?! Или, наоборот, наложить на своё горло сонорус и орать, орать так, чтоб уж точно из его ушей кровь пошла! Хотя два дня назад вроде и было ничего... Помнится, я выждал минут пятнадцать перед тем, как прийти в библиотеку, и взял себе какой-то журнал, даже не посмотрел какой — чтобы у Снейпа подозрений не было, что «я за ним слежу». То есть подозрения, конечно, читались в его глазах и холодном лице, но по факту подкопаться ему было особо не к чему. Снейп набрал себе книг по травологии и медленно листал их, сидя у самого окна, ну, точь-в-точь заколдованная принцесса на иллюстрации. Ученическая мантия слегка задралась и я видел под столом его ботинки и скрещённые лодыжки. Я, застыв с открытым журналом — кажется что-то про кулинарию — напротив стола, сначала пялился на ноги Снейпа — он, к сожалению, это заметил и одёрнул мантию дрожащей рукой. Я едва не расхохотался на всю библиотеку. Взглянул на красное лицо и поинтересовался: — Ну, почему ты такой упрямый? Ты же только выиграешь. Снейп окатил меня презрительным взглядом и внезапно спросил отчего это Поттер сегодня сверкает, как начищенный кофейник — в тот день среди капитанов прошёл слушок, что, наконец-то, привезли два новых бладжера, взамен тех, что были разбиты на поле в последнем матче. Впрочем, Снейп меня не дослушал — ему ведь вовсе не был интересен квиддич. А вот вчера он не даже стал ничего говорить, вскочил с места и удрал из библиотеки, едва меня завидев! Обидно, если Снейп сделает так ещё раз, например, когда я буду рассказывать ему в лицах эту историю с Бинсом. Но в душе-то он восхитится мной, правда? Я знаю, что он восхищается мной!  — О, вы закончили. Профессор МакГонагалл поставила пустую чашку на подоконник и навела на неё палочку. Чашка исчезла, профессор отвернулась от окна.  — Хорошего дня, мэм! — протянул Поттер, хватая со стола сумку, — пошли, Сириус!  — Ладно, — я отлип от стены, но не так бойко, как Джеймс, — Я оставил сумку в гостиной.  — Зачем? Джеймс придвинулся ко мне, почесал нос, внимательно глядя на меня, но я был его вынужден разочаровать.  — Ну, честно говоря, я её забыл, — признался я, разводя руками.  — О., — Поттер покивал головой с глубокомысленным видом, — А голову ты не забыл, старик? — фыркнул, подражая то ли МакГонагалл, то ли Эванс. А может, и никому он не подражал, учитывая, что декан Гриффиндора и вышеупомянутая староста Гриффиндора вряд ли обратились бы к кому-нибудь «старик». Джеймс вытянул губы трубочкой хотел потрепать меня по затылку, но не успел.  — Гхм, мистер Блэк, — прервала наше шушуканье профессор МакГонагалл, — мистер Блэк, можете задержаться? Я вяло отбился от Джеймса, заставив его нюхать мой кулак, и кинул недовольный взгляд на профессора. Задержаться я, конечно же никак не мог, но кто-то, чёрт возьми, действительно этим интересуется, говоря «не могли бы вы»?!  — А вы можете идти, мистер Поттер, — докончила МакГонагалл так, будто это было чем-то само собой разумеющимся. Она махнула палочкой в сторону доски, проверяя сделанную работу. По крайней мере, я так подумал. Мы с Джеймсом недоумённо переглянулись.  — Но мэм! — возмущённо воскликнул Поттер, вздёргивая подбородок, — Это была моя идея — испробовать заклинание на доске в кабинете Бинса! Почему вы будете ругать только Сириуса?  — Только твоя идея, Джейми?! — хмыкнул я, посмотрел на Макгонагалл, всё ещё рассматривавшую на доску, — И зачем вообще кого-то ругать? Мы же всё исправили! Что МакГонагалл хотела найти в непроницаемой тёмной зелени, какие-то недочёты? Джеймс положил руку мне на шею, и я поморщился от прикосновения ледяных пальцев.  — С чего вы взяли, что я собираюсь ругать мистера Блэка? И именно за этот инцидент? Он, как правильно заметил ваш приятель, вполне исчерпан, — женщина раздражённо вздёрнула брови, стуча палочкой по ладони, — я всего лишь попросила его задержаться, вы будете мне перечить? Я хмыкнул. МакГонагалл, покончив с доской, говорила почти с сарказмом, разделяя слова.  — Что за… Что за дела… — Поттер взлохматил затылок, но не сразу нашёлся что сказать, — Зачем меня-то отсылать? В чем дело? — обиженно протянул он, поспешно добавил, — профессор МакГонагалл! Мэм! Но это не сильно ему помогло — запоздалая вежливость.  — Потому что этот разговор касается одного мистера Блэка, но не вас. Потому что я, ваш декан, так говорю. Этого не достаточно?! — Макгонагалл чуть наклонилась вперёд, прожигая Поттера самым недовольным взглядом. Она пошла на принцип. — Считайте это, в конце концов, своим наказанием за порчу школьного имущества, мистер Поттер! О, наказание явно превышало степень вины. Невозможно было без смеха представить себе унылую физиономию Джеймса в тот момент, когда он окажется по другую сторону двери. Впрочем, его лицо уже было достаточно разочарованным. — Профессор МакГонагалл! — это было сродни последней самоубийственной атаке.  — Так Вы мне перечите? Идите, Поттер. Не тратьте моё и своё время зря, подготовьтесь к уроку… Иначе мне придётся применить магию и вышвырнуть вас из кабинета! Назревала буря, и она бы разразилась над нашими головами, если бы Поттер продолжил спорить. Даже если профессор МакГонагалл говорила о применении магии не всерьёз.  — Но вы бы этого не сделали, я в этом уверен! — буркнул Джеймс, глядя в пол, и, сильно двинув меня кулаком по лопаткам, поплёлся к двери. Оглянулся с таким видом, будто я виноват, что его выгоняют из кабинета. Будто его, как минимум, лишают половины рождественских подарков.  — О, я всё тебе расскажу, когда выйду! — фыркнул я, скорчил страдальческую физиономию, — Если выйду, конечно. Я не стал развивать эту тему, почувствовав на себе суровый взор МакГонагалл. Хотя не думаю, что меня ждёт что-то кроме очередной мозговыносительной тирады. Джеймс закатил глаза и хлопнул дверью.  — О, Мерлин! — вырвалось у МакГонагалл на этот демонстративный уход, — где мне взять столько терпения! За миг до того, как исчезнуть, лицо Сохатого выглядело чрезвычайно решительным. Я обернулся к МакГонагалл и совершил страшную подлость.  — Вы же знаете, что он не уйдёт? — спросил я у женщины, поправляющей очки. Профессор МакГонагалл произнесла какой-то нечленораздельный звук, обозначавший, видимо, крайнюю степень возмущения. Она прошлась по кабинету, яростно сверкая стёклами. Выдохнула и подошла к двери. Несколько секунд она стояла неподвижно, приподняв палочку. Тишина напряжённо зазвенела у меня в ушах, как вдруг женщина сделала шаг вперёд и резко взмахнула волшебной палочкой. Какое-то заклятие волной прошло сквозь дверь. И тут же в коридоре громко ойкнули. Послышались торопливые шаги.  — Никакой дисциплины на факультете! — воскликнула МакГонагалл тем же тоном, каким сказала ранее «о, Мерлин! Где мне взять столько терпения!» Она смотрела на дверь ещё немного, о чём-то размышляя. Потом стремительно обернулась ко мне и одним безмолвным движением наложила заглушающие чары. Глаза женщины выглядели очень грозно, они блестели, брови были сведены, а узкие ноздри напоминали паруса.  — Ого, — отозвался я, — мне уже стоит начинать бояться? Я прыснул, отворачиваясь и зажимая рот руками.  — Никакой дисциплины! — повторила МакГонагалл, но уже не так эмоционально как прежде. Она недобро глядела на меня, — Ваша наглость переходит все границы, мистер Блэк. Она смотрела на меня, сжимая палочку в побелевших пальцах, а я — на неё, пытаясь справиться со смехом. Единственное, что выбивалось из привычного сценария — место действия, то есть кабинет истории магии, а не покои декана факультета. Или кабинет директора, или, на худой конец, комнатушка завхоза, в общем, не одно из всех тех мест, куда обычно попадают нарушившие школьные правила ученики.  — Вы выставили Джеймса исключительно в воспитательных целях. Я понимаю. Извините, мэм, — выдавил из себя я, найдя в себе силы стоять нормально. В кабинете воцарилась тишина. МакГонагалл отвела взгляд и в очередной раз поправила очки за дужку. Опустила руку.  — Извините? Извините… — снова подняла руку, будто хотела поправить ворот длинной зеленоватой мантии, — о, вы можете говорить какие угодно дерзости, мистер Блэк, мы к этому совершенно привыкли… Она замолчала, но будто хотела что-то ещё сказать, но лишь поджимала губы и хмурилась. Профессор резко взмахнула палочкой и с преподавательского стола на переднюю парту среднего ряда перенеслись яркие глянцевые стопки. Видимо, они раньше были под каким-то пологом невидимости, потому что я их прежде не замечал. И всё, же, как выяснилось потом, МакГонагалл, несомненно, должна была принести их с собой. Профессор ещё раз довольно резко повела палочкой, чтобы стопка расползлась по поверхности парты. Одного мимолётного взгляда было достаточно, чтобы спрятать руки за спину, сердце заколотилось где-то в горле, посылая в лицо невероятное количество алой крови. Дыхание перехватило капитально.  — Мерлинова борода! Мне пизд… гхм. Можно было и договорить. Вряд ли это что-то ухудшило. В общем, я не видел ничего для себя необычного. С обложек мне улыбались две обольстительные магглы. Одна из них, блондинка с каре, приготовилась снять с себя белую в красную полоску блузку, невинно обнажая плоский загорелый живот и линию талии. Вторая, шатенка с высоким хвостом, немного напоминающая чертами лица Маккиннон, устроилась на пляжном кресле в ярком жёлтом купальнике, состоящем из жёлтых же лифчика и трусов, вытянув свои длинные ноги. В руках у неё была стеклянная зелёная бутылка, а в бутылке трубочка, конец которой девушка, задумавшись, держала в приоткрытых губах. Необычность, от которой волосы на теле вставали дыбом, заключалась в том, что эти очаровательнейшие женщины улыбались и профессору МакГонагалл, стоящей напротив меня с абсолютно ничего не выражающим лицом. Помимо почти вырвавшегося ругательства я не произнёс ни слова. Просто молчал и смотрел на журналы. Не мог же я спросить Макгонагалл, заглядывала ли она дальше первой страницы (я же знал по предыдущим номерам, что обложка — только затравка)? Хотя это единственное о чём я мог думать. Заглядывала или нет? Заглядывала или нет?! Я уверен, моим лицом можно было осветить самую тёмную ночь. Зато я теперь понял ещё одну причину, по которой Джеймса выгнали — что б он не видел двух помидорок, в которых необратимо превращались я и МакГонагалл без всякой трансфигурации.  — Я не желаю слушать никаких оправданий и не собираюсь читать вам лекцию по поводу вашего… морального поведения. В конце концов, этим должны заниматься ваши родители. — наконец, еле слышно произнесла МакГонагалл, устав рассматривать глянцевых маггл, — Хотя я считаю, что в вашем возрасте вы должны больше интересоваться учёбой, сдачей СОВ, а не… девушками. Вы… проблемный подопечный, Мистер Блэк. Не вы один, правда, — она сделала короткую паузу, намекая то ли на Поттера, то ли на всех Мародёров скопом, продолжила: — Но, Мистер Блэк, чем вы думали заказывая это… — я громко хрюкнул, перебив профессора, не поднимая слезящихся глаз от парты, и остановился только громадным усилием воли, прижав ладонь ко рту. Истерический хохот ломал рёбра — потому что ответ был более чем очевиден. Ну чем же я думал. МакГонагалл, надо отдать ей должное, нашла в себе силы закончить, — …заказывая это при помощи школьных сов!  — Я не думал, что это попадёт в руки профессоров, — ответил я через некоторое время сиплым от сдерживаемого смеха голосом, от усилий мне заложило уши, — простите, я… я, кажется, смутил Вас… Это не звучало, как раскаяние. Более того, это звучало, как провокация. Но я был всё ещё под впечатлением предыдущей фразы профессора. МакГонагалл втянула ноздрями воздух и опёрлась кулаком о столешницу.  — Мистер Блэк! — я невольно поднял на женщину глаза. Она сжала губы и произнесла то, что собиралась, а не то, что ей хотелось произнести в этот момент, ведь она уже заявила, что моим моральным обликом должны заниматься родители. Она проговорила: — у Хогвартса есть репутация. Это старейшее учебное заведение в Магической Европе. Вы же понимаете, что от школы магии и волшебства такого уровня не может быть этой… — женщина скосила глаза на журналы и вернулась ко мне, — таких заказов?  — Вы боитесь скандала? — громко удивился я. Потом вспомнил, что где-то на словах «школы магии и волшебства» решил сделать-таки пристыженный вид — видно, не судьба. МакГонагалл снова покраснела, но теперь от гнева.  — Это вопрос приличия, мистер Блэк! — с трудом проговорила она, разбивая неловкую паузу, и, хотя я не владел легилименцией я прекрасно понял, что означало её мрачное лицо. Что-то вроде: да чтоб провалилось к гиппогрифам собачьим это деканство!  — Я конфискую у вас эту… порнографию, — наконец, она произнесла вслух это слово и поставила точку в моём размышлении: заглядывала ли она дальше обложки или нет. Я почувствовал жалость и обиду, но вместе с тем и стыдливое облегчение, когда женщина навела на журналы палочку, и они ярко вспыхнули. Страницы скручивались и превращались в пепел, не причиняя никакого вреда парте, на которой лежали. Можно было устроить пикник — костёр у нас уже был — и пожарить парочку жирных сарделек. Выходя из кабинета, я решал дилемму века, в которой сошлось всё: долг и чувство, добро и зло, честность и подлость. Я решал: рассказывать ли Джеймсу, по какой причине меня задержала МакГонагалл или оставить его рвать на себе волосы в мучительной неизвестности? *** «Есть много способов расколдовать предмет, заколдованный на невидимость. В зависимости: предназначался ли предмет для наложения подобных чар изначально, действуют ли чары как «отвод глаз» на ограниченное число людей, исключая волшебника, творящего чары, или они действуют как морок и делают предмет невидимым в том числе для самого волшебника. Имеет значение и магическая сила, приложенная для создания…» Я запомнил страницу этой главы из книги по невидимым артефактам, чтобы позже перечитать. Дальше там подробно описывались действия волшебника при рассеивания чар невидимости и подобного колдовства. Я всё думал о том, что прочитал вчера (на самом деле, уже сегодня, ибо наткнулся я на этот многообещающий текст точно после полуночи, когда на всех тумбочках с тихим хлопком появлялись пахнущие мылом и утюгом рубашки, носки и прочая одежда, оставленная в корзине) — дело выглядело сложным, сходилось слишком много неизвестных мне факторов. Хотя с моей стороны было необоснованным оптимизмом полагать, что Поттер или, допустим, Блэк позволят мне подобраться к этому своему «заколдованному предмету». И оставят меня с ним на несколько минут наедине, чтобы я мог испробовать один из способов снятия чар. Но что, если бы такой невероятный шанс мне выпал, а я его бы упустил из-за своей неподготовленности? Впрочем, может, я поступил бы иначе, ведь если мне в руки попадёт подобный артефакт… не обязательно и вправду уничтожать его. Но, конечно, уничтожить его, превратить в бесполезный хлам — это самый надёжный способ проучить гриффиндорцев. Ко всему на свете подготовиться невозможно, конечно. Этот факт всегда меня удручал. Но в это утро — особенно расстроил, потому что, открывая дверь в кабинет Чар, я как-то не был готов, к тому, что наткнусь на Поттера. Я б не удивился, если бы застал кабинет в полном запустении. До колокола, возвещающего начало урока, было ещё минут двадцать. Я застыл на пороге, так и не отпустив металлическую ручку двери. Поттер стоял у замёрзшего окна. Услышав скрип двери, он повёл плечами и яростно воскликнул, вскидывая руку к волосам:  — Ну наконец-то! Блин, я уже думал влезть к вам через окно! — он обернулся с дебильной ухмылкой, которая сменилась удивленным выражением. Но потом и оно исчезло.  — А, — протянул Поттер без особой радости, опуская руку, — это ты. Кажется, он совершенно не смутился из-за того, что принял меня за кого-то другого, вероятно, за одного из своей компании, но, понятное дело, созерцание моей физиономии его не порадовало.  — В какое это окно ты собирался влезть? — подозрительно буркнул я, чувствуя как металл под рукой перестаёт быть холодным. Ведь глупо притворяться глухим, когда всё хорошо расслышал. Хотя я вовсе не ждал, что Поттер мне ответит. Он презрительно фыркнул, закатывая глаза, не стал снова отворачиваться к окну, упёрся в подоконник спиной, скрестив руки на груди. Его высокомерное лицо как бы говорило: «Ничего интересного» — как с неделю назад выразился Блэк. Я и ублюдочный извращенец тогда стояли перед чем-то типа кладовки, подсобным помещением в подземельях, дверь в которое была открыта, и темнота угрюмо глядела на нас из проёма. В напряжённом молчании я прошёл к своей парте и начал раскладывать учебные принадлежности. Достал волшебную палочку, всего лишь ещё один из учебных принадлежностей, не забывая краем глаза следить за скучающим гриффиндорцем. Он был один, и это заставляло меня размышлять о неожиданном нападении. Если бы он дал мне повод, тогда… Мысль о нападении стала крайне соблазнительной и навязчивой, когда Поттер перестал тереться возле окна и принялся молча расхаживать по кабинету, то и дело пиная пустые стулья… Взвизгнули по полу ножки стула, край вплотную придвинутой парты ударил мне в живот. Я вскочил со своего места, с трудом сохраняя спокойствие. Но этому придурку нужна публика, чтобы что-нибудь сделать мне, без неё он просто ничтожество. Поттер остановился в пространстве между рядами, за полшага от моей парты. Его палочка оставалась в где-то глубинах мантии, но не собирался же он устраивать маггловский мордобой?  — Всё так же, Снейп? — подал он голос, не делая попыток приблизиться. Поттер согнул ногу в колене и упёрся подошвой в ножку соседней парты. На этот раз он точно обращался ко мне. Я снова сел, положил руки на парту так, чтобы моя собственная палочка оказалась под пальцами — хотя это получилось слишком очевидно — и повернул голову на голос парня. Не самое приятное действие — мне не хотелось разговаривать с Поттером, мне хотелось сломать ему шею какими-нибудь заклинанием. Но я был вынужден встретиться с его заносчивым взглядом.  — Нет желания пересесть? — небрежно спросил он, пристально глядя на меня и приподнимая уголок губ. Слишком выразителен был его томный взгляд скользнувший мимо, на соседний стул. Будто я трехлетний ребёнок или слабоумный дурачок.  — Ни малейшего, — язвительно процедил я. Поттер не вытащил палочку и не начал бросаться заклинаниями, он снова фыркнул или просто выдохнул. Во всяком случае — со злостью и разочарованием.  — И ты совсем не помогаешь… — всё ещё разочарованно пробормотал он и повернулся в сторону двери. Я непонимающе вытаращил глаза, но Поттер не собирался давать разъяснений по поводу своей загадочной фразы. Он вообще на меня больше не смотрел, будто я стал невидимым, или будто он всё ещё находился в кабинете в полном одиночестве. Я продолжал неподвижно сидеть и с ненавистью рассматривать гриффиндорца. В какой-то момент мне захотелось отвернуться и показать, что разговор окончен, вопрос закрыт и обсуждению не подлежит, но внутреннее напряжение не давало мне этого сделать. Поттер буравил дверь целую вечность, застыв, словно статуя, рядом с моей партой. Можно было ожидать, что он, в конце концов, не выдержит и свалит отсюда, из кабинета, с урока, с этой чёртовой планеты. Когда он зашевелился, я даже успел обрадоваться, потому что затянувшееся торчание с Поттером в пустом кабинете обещало мне как минимум нервный тик. С чего гриффиндорец прожигал взглядом дверь? Будто хотел её заколдовать, но я не видел его лица и не мог сказать шевелятся у него губы или нет — а то бы точно подумал на какое-то колдовство. Однако он так и не коснулся холодной ручки, так и не вышел. Мои неверные выводы сыграли со мной злую шутку. Поттер мгновенно преодолел те полшага, что были между ним и моей партой, протянул руку и вцепился в мой подбородок. Просто сжал его в пальцах, не причиняя особой боли, но вынуждая меня резко запрокинуть лицо. Карие глаза изучающе щурились. Шершавые сухие пальцы скользнули вверх и игриво потянули за кожу на щеке — он попытался, шкрябнул по ней, плотно приставшей к напрягшейся челюсти, ногтями. Так обычно делают женщины. Они с восклицаниями щипают маленьких детей за пухлые розовые мордашки. Я этого практически избежал, это была ноша тех детей, кто был хоть немного симпатичнее меня. Ещё так мог сделать придурок Блэк. Схватить за локоть, вцепиться в загривок, похлопать по колену и всё в таком духе. Но Поттер не был женщиной и никогда не объявлял о своей сумасшедшей влюблённости. Поганая скабрезная ухмылка вывела меня из оцепенения. Я уже нащупывал волшебную палочку среди разложенных вещей, но Поттер быстрым движением смахнул её и всё остальное со стола. Однако ему пришлось отпустить меня и шагнуть назад, чтобы удержать равновесие. На мгновение он запутался в полах мантии. Я слетел со стула, ища палочку в куче сброшенного пергамента. Челюсть сводило, на коже пульсацией чувствовалось тёплое прикосновение. Оно сводило с ума. Раньше в тщательно взлохмаченную башку Поттера вряд ли бы пришла мысль потрогать моё лицо. Он бы не посчитал бы это таким забавным. Но Блэк нашёл самый мерзкий в мире способ выводить меня на эмоции. Я чувствовал себя оплёванным. Выскочил из-под парты уже вооружённым.  — Жить надоело, Поттер?! Или ты такой же ёбаный вонючий педик, как и Блэк! — выкрикнул я, надеясь, что мои слова достаточно обидные.  — Спокойно, Нюнчик, спокойно! Не вмешивай меня в ваше… гомосячье безумие! — беспечно засмеялся Поттер, отступая ещё на шаг. Он не стоял на месте, и конец моей палочки всё время двигался, чтобы держать гриффиндорца на прицеле, — я всего лишь пытаюсь понять, что же Сириус в тебе находит! Что он в тебе находит?! В его голосе звучало такое недоумение, что я слегка опешил. Мелькнула мысль и сразу же исчезла. Тогда, в библиотеке, я уже пытался заставить Поттера отговорить Блэка, но тот посчитал, что угрозы в мой адрес будут надёжнее. Я удержал рвущийся с языка вопрос: «и что же он во мне нашёл?». Разве Поттер мог дать мне вразумительный ответ? Это лишь подтвердило бы, что омерзительные шутки достигают цели. Вместо этого я прищурил глаза и дёрнул подбородком, указывая на пустые руки парня. — Что, Поттер, без дружков ссыкотно? — напряжённо выговорил я, не то что бы мне непременно хотелось подраться, но… — нет подходящей аудитории? Никто не видит?! В конце концов, один на один у меня должны быть шансы, и я уж точно не струшу. Интересно, что бы сказал Блэк, будь он здесь и услышь слова Поттера про «ваше гомосячье безумие», произнесённые с демонстративной брезгливостью. Начал ли он с ним спорить? Поттера, кажется, задели мои последние слова. Он перестал кружить между рядами и бросил изображать подзуживающую оборонительную позу.  — Ну, раз Эванс не видит, то… — странно протянул он. Несколько секунд глядел в воображаемую даль, но потом опомнился и сказал наставительным тоном и с лёгкой усмешкой: — Нюнчик, я вот думаю, если бы тебя не существовало на этом свете, Сириус не был, как ты говоришь, ёбаным педиком... Будто я виноват, что Блэк спятил. В голосе Поттера прозвучало что-то похожее на обиду, и всё же это была не она. Хотя его лицо всё ещё было рассеянным, странным и взволнованным. Я не мог молчать.  — Только через мой труп, — выпалил я, приподнимая палочку. Конечно, я имел ввиду то, отчего гриффиндорец вдруг взволновался, отчего его рука дёрнулась к голове, взлохматить волосы и без того похожие на гнездо. «Раз Эванс не видит...» Поттер хмыкнул.  — Через твою разорванную задницу! Сказав это, как нечто примечательное и очень остроумное, он схватил стул, чтобы быстро прикрыться им, как щитом, если в него полетит какое-нибудь заклятие. Ну, он не был неправ в своих опасениях.  — Ты, ебучая тварь, да пошёл ты в жопу! — сморщившись, крикнул я и наставил на него палочку, но дверь уже была открыта. В кабинет проникли голоса, в него входили люди: профессор Флитвик, несколько моих однокурсников и парочка затесавшихся когтевранцев на один или два курса младше.  — Как грубо, Мистер Снейп! — пискнул Флитвик, возбуждённо схватившись за длинные уши, — отпустите, опустите её немедленно! Минус пять баллов со Слизерина! Он замахал ручками на мою палочку. Резко развернувшись к профессору, я на секунду потерял Поттера из виду. Если б дверь открылась пораньше… Флитвик отчитывал бы гриффиндорца за оскорбления!  — Он первый начал, — я посмотрел на чернильницу, откатившуюся в сторону и лежащую на боку, — он сбросил на пол мои вещи! Но слова оправданий застыли в горле, бесполезные и жалкие. В воздухе уныло висели отзвуки моего злого вопля. И на самом деле, я не хотел, чтобы кто-то слышал слова Поттера о моей заднице. Я всё же повиновался, опустил палочку, сгорая от стыда под лукавым взглядом Флитвика. Слизеринцы и когтевранцы, остановившиеся у двери, тоже пялились на меня. Я машинально потёр щёку — может пальцы Поттера оставили на ней след? С чего я подумал, что они говорят обо мне? Слизеринцы молчаливо рассаживались по местам, зато когтевранцы, сгрудились у стола Флитвика, что-то ему показывая и объясняя. Вместо того чтобы следить за Поттером или собирать с пола пергамент и перья, я сделал один неверный шаг и ещё два, глядя на светло-русые волосы толстой девчонки. Они, собранные в длинный тугой гладкий хвост, змеились по наклонённой спине. Мне смутно захотелось потрогать её волосы. Я перевёл взгляд на свои руки и нервно прислушался, медленно вытирая их о мантию. Дело было конечно не в том, что слизеринец-неудачник при профессоре во весь голос послал другого ученика в жопу и лишил свой факультет пяти баллов. У них выходила какая-то проблема с рождественскими нотами для хора, которым в свободное время руководил Флитвик. Я не успел разобраться в чём там было дело — почувствовал лёгкое дуновение ветра, прошедшее по ногам, как сквозняк. Зато я успел поднять голову и найти взглядом Поттера, снова стоявшего у окна, устроившего локти на подоконнике. Он сказал что-то мимо проходящему слизеринцу, усмехнулся и быстро взмахнул палочкой в мою сторону. Я открыл рот и спешно развернулся, чтобы отразить заклятие или хотя бы его избежать, но в это мгновение будто кто-то со страшной силой дёрнул меня за ногу. Взмахнув руками, в отчаянной попытке уцепиться за хоть что-нибудь, я рухнул на пол. Приземлился я достаточно неудачно, воздух вздул мантию, окатив меня волной холода, кружилась голова, саднил ударенный локоть.  — И вы туда же, мистер Поттер! — услышал я сквозь шум в висках писклявый голос Флитвика. Поттер, задравший подбородок, нисколько не пытался скрыть свои действия и, конечно, Флитвик заметил его. Ну да. Ведь появилась аудитория, перед которой нужно выебнуться. Выставил меня полным дураком. Я его ненавидел. Сглатывая кислую слюну, касаясь своего локтя, я ненавидел Поттера. Если бы у меня было в руках оказалось оружие, способное превратить Поттера в кровавую кашу — я бы ни секунды не сомневался. Я как раз согнул одну ногу и пытался встать, когда в мне бедро впечатался носок чьего-то ботинка.  — Ты… чего сидишь на полу? — удивлённо спросил Блэк, глядя на меня сверху вниз. Я вяло перевёл взгляд на него, всё ещё поглощённый мыслями о Поттере и о том, как я хочу его убить. Пусть даже без пожирания собственного дерьма перед смертью. Пусть просто быстро и безболезненно сдохнет. Ну, пожалуйста. Попытку встать я не прекращал, и внезапно все мои мышцы обрели небывалую силу и упругость, ну, или мой ушибленный зад совершенно потерял вес. Я в мгновение ока оказался на ногах. Пошатывающихся, но ещё крепких ногах, и с палочкой руке, что не могло не радовать. От резкого подъёма меня снова слегка затошнило. Впрочем, эту реакцию можно было отнести и к другому поводу: ублюдочный извращенец Блэк держал меня за локоть, плотно прижимая к себе, так что я чувствовал свежий запах одеколона. Похоже дело не в неожиданно прибавившихся силах, а в идиотской помощи гриффиндорца. Прискорбно.  — Эй, ты в порядке? — снова спросил Блэк, не разжимая пальцы на моей руке, он заглядывал мне в лицо и, по всему, видел там, только тошноту, которую, надеюсь, относил исключительно на свой счёт, — в чём дело?! Он ничего не понимал и начинал злиться.  — Отпусти… — зашипел я, но меня перебила толстая когтевранка с длинным хвостом.  — Мальчик споткнулся, — раздражённо сказала она, так будто это было чем-то очевидным, будто это было самой настоящей правдой. Я уставился на неё, а она с любопытством смотрела на Блэка. Мне не без тупоумного злорадства подумалось: Блэк сжимает мой локоть, поддерживая и вдавливая в себя. Если бы я был девушкой когтевранка прожигала бы меня расстроенным взглядом. Вот только я не девушка. Когтевранка смахнула волосы с плеча на спину и вышла из кабинета, а я с тихой руганью вырвался от Блэка. Можно сказать, вовремя, потому что в следующий момент на него с криками налетел Поттер.  — Имей совесть, Бродяга! Так долго! Поттер недовольно растягивал слова, закидывая руки на шею парня. Блэк усмехнулся.  — Скорее уж: боже! Боже! Ах! Так долго! — проговорил он хриплым задыхающимся голосом, но потом всё же искоса посмотрел на профессорский стол, — ты не представляешь себе, что со мной сейчас было… Собирая разбросанные вещи, я то и дело смотрел на Поттера и не понимал, как можно так спокойно стоять рядом с человеком, который ненавидит тебя всей душой и желает тебе смерти, хихикать, дурачиться, показывать факи, бить Блэка по плечам.  — Это я спрашиваю, что за херня у тебя с Макгонагалл?! — громко воскликнул Поттер, складывая руки на груди.  — Я, когда шёл сюда, вот о чём думал… — Блэк улыбнулся, опустил глаза и осёкся, открыл рот, потом закрыл, а потом выпалил: — Джеймс, ты горишь! Я, поднявший чернильницу, Поттер, Блэк, мы все молча смотрели вниз на край поттеровский мантии, который уже заволокло дымом.  — А?! — наконец, отреагировал Поттер, он растерянно попятился, а потом попытался сбить пламя ногами, подпрыгивая, как блоха, — эй, эй, потуши меня! Я надеялся, что это продлиться ещё достаточно долго, чтобы приглушить мою уязвлённую гордость, но Блэк направил на Поттера палочку и поток воды накрыл дымящуюся ткань.  — Остынь, ты, горячая штучка! — изумлённо проговорил Блэк, поворачиваясь ко мне, но ещё не фокусируя на мне взгляда, — и что это было? Я отступил и спрятал руки за спину — в одной была волшебная палочка в другой я что есть силы сжимал чернильницу — хотя моя палочка тут была совсем не причём. Просто в какой-то момент я потерял контроль над магией. Я даже не был уверен, что эта детская выходка моих рук дело.  — Фу ты чёрт! — фыркнул Поттер, не обращая внимания, что Блэк молча глядит на меня, собрал в руки испорченную ткань мантии, скептически цокнул языком, — всё не так уж страшно. Таким же насмешливым изучающим взглядом он смотрел на меня, задавая себе вопрос «ну и что же он в нём нашёл?», таким же как сейчас смотрел на подпаленную мантию.  — …нет, ничего серьёзного, профессор Флитвик! Наконец, Поттер поднял голову и удивлённо взглянул на меня. Я со стуком положил чернильницу на парту, думая о том, что подожженная мантия в каком-то смысле равна заклятию-подножке — такое же мелкое никчёмное гриффиндорское хулиганство. Молчание мучительно затягивалось. Поттер хотел что-то сказать, я видел это по его издевательским глазам, но он потом отвернулся и подошёл к профессорскому стулу, оставив меня с Блэком и со странным чувством раздражения и разочарования. Не будет же он жаловаться учителю?  — Профессор Флитвик, верните мне мою палочку! — заканючил парень, — Ну, верните, она ведь понадобится мне на уроке, да?