Самое настоящее проклятие

В конце концов, я снова оказался слишком близко к мародёрам, но на сей раз это не было случайностью. Вернее сказать, это было запланированной «случайностью». Петтигрю хрустел яркой пачкой американских чипсов с надписью «Lay's» большими белыми буквами на ядовито-красном фоне. До начала урока оставались считанные минуты. Кабинет, заполненный учениками, гудел, как растревоженный улей или старый шкаф, в котором притаилось сразу несколько боггартов. Мимо меня прошли компания гриффиндорцев, рассуждающих о квиддиче — с громким энтузиазмом. И о предстоящей контрольной по трансфигурации — со всем тем на лицах, что имеет противоположный смысл слову «энтузиазм». Люпин принёс с завтрака блюдо с маленькими булочками, каждая в салфетке, несколько капель сладкой начинки цеплялись за белую бумажную ткань, как роса. Поттер и Блэк, в момент опустошив часть блюда болтали, бесконечно болтали.  — М-м, что же, Мадам Помфри будет отсутствовать? Именно в сам знаешь какой день? — спросил Поттер у Люпина, удивлённо или, может быть, заинтересованно вытаращив глаза, — в тот день, да? Люпин сыто рыгнул, прикрыв рот ладонью. Исподлобья глядя на Поттера, кивнул.  — Фу, что за животные повадки, Римус! Разве ты не человек, Римус? — отреагировал Поттер, отодвигаясь от Люпина, насколько это было возможно: они — Поттер, Блэк и Люпин — сидели втроём на двух стульях, держась за мантии и шеи друг друга. Блэк, растёкшись по стулу, пытался устроить длинные оглобли, которые называл ногами, на коленях Люпина. Делал он это скорее машинально, чем осознанно. Петтигрю места не хватило — он стоял рядом, опершись на парту. Люпин, всё ещё держа руку у лица, засмеялся словам своего приятеля, хотя, по-моему, Поттер не сказал ничего смешного. Чёртов подхалим.  — Ну, думаю, Римус у нас уже большой мальчик! — вмешался Блэк (временно прекратив делать из Люпина горизонтальную часть шезлонга), обнимая Люпина за плечи, — хороший мальчик, — сказал он так, будто это что-то значило, — он вполне справится… Блэк говорил что-то ещё, не стесняясь весёлой ухмылки, прижимался к Люпину, его рука гладила парня по спине, но Петтигрю в очередной раз решил проверить: не осталось ли чего съедобного на дне огромной пустой пачки. И из-за страшного, полного бесплодных исканий хруста я уже ничего не слышал. С досадой перевёл взгляд на не менее разочарованное лицо Петтигрю. Он был почти такой же лохматый как Поттер. Его рот с печально опущенными уголками был весь в жёлтых крошках.  — Снейп! Я обернулся на настойчивый голос и нос к носу столкнулся с Эйвери. Надеюсь, ему не пришлось раз пять назвать мою фамилию, прежде чем я её услышал.  — Чего? — не слишком дружелюбно спросил я. Эйвери никак внешне не отреагировал на мой холодный тон, он смотрел на моё лицо, а я думал: отражается ли на нём нервозность? Я знал, что за партой Поттера и Блэка все разговоры прекратились. Мало того, четыре гриффиндорца удивлённо смотрят на меня, и, вероятно, не понимают, какого чёрта я вообще здесь стою. Или понимают, если я недооценил их куриные мозги.  — Гойл заболел, — проговорил Эйвери без всякого сочувствия или злорадства, — Как на насчёт того, что бы сесть на трансфигурации вместе? Эйвери опустил глаза и принялся застегивать чёрную пуговицу на манжете мантии с узкими рукавами, под которую наденешь разве что нижнее бельё, и я уставился на его предплечье, мучительно вспоминая о чём-то, что никак не было связано с его вопросом.  — Не то, чтобы я в ней отлично шарю, — справившись с собой, протянул я, закладывая руки за спину, чтобы не выглядеть откровенно напуганным. Не выдержал и, разглядывая равнодушное опущенное лицо Эйвери, спросил: — у нас тоже должна быть контрольная? Чёрт, зачем я сказал «тоже»? Будто Эйвери мог знать, что я подслушивал гриффиндорцев.  — Ты не знал? — Марк, покончив с мантией, растерянно поднял голову, — МакГонагалл решила всем по факультетам такое устроить, — помолчав, он добавил не без лёгкого сожаления, — Когтевран, конечно, в последнюю очередь. Я пожал плечами. Наверное, когда МакГонагалл говорила об этом, я думал о чём-то другом, не менее важном. Например, о Блэке. Холодок прошёл по загривку. Из-за перспективы потратить все перерывы между занятиями на подготовку к контрольной.  — Трансфигурация у нас в конце дня… — пробормотал я, не зная, что ещё сказать, пауза затягивалась, разговор затух, — А, ну ладно! Мне в принципе всё равно… Когда я говорил — пытался сказать что-то вразумительное, буравя взглядом пустоту — Эйвери посмотрел в сторону гриффиндорцев. Глядел он на них всего несколько секунд, потом повернулся обратно и поднял руку.  — О-о'кей, — сказал он, механически улыбнувшись, отчего сразу показался старше на несколько лет, хотя у него даже усы ещё как следует не росли. Коснулся меня — я увидел то, что он дотронулся до меня, но ничего не почувствовал — вернее, коснулся моей мантии чуть выше локтя. — Значит, договорились, Снейп. Слизеринец поспешно отошёл от меня. Что вдруг на него нашло? Светлая макушка и противный голос Яксли, с которой Эйвери делил парту, внезапно зацепили мой глаз. Слизеринка стояла, уперев руки в боки и говорила, судя по кривящемуся лицу что-то очень неприятное Камбелл, одной из подружек Лили. Бредли, ещё одна лучшая подружка и однокурсница, пока не вмешивалась, но прожигала блондинку недовольным взглядом. Девчонки замолчали, когда к ним подошёл парень и с высокомерным видом разошлись в разные стороны кабинета. Я покосился на гриффиндорцев, не решаясь сдвинуться места — они вели себя как ни в чём не бывало. Поттер зачем-то залез под парту, из-под неё доносился приглушённый голос парня, такой же самовлюбленный как всегда.  — Я имею ввиду… Ну вы понимаете, да?! Люпин палочкой уничтожал остатки трапезы и выглядел при этом каким-то несчастным. Хвост вертелся возле парты Поттера и Блэка, не горя желанием уходить на своё место, впрочем, его и не гнали. Только Блэк продолжал искоса наблюдать за мной, пытаясь что-то сделать с салфеткой. Глядя на то, как пальцы гриффиндорца сгибают её пополам и прижимают для надёжности к парте, проводя по месту сгиба, я позволил себе медленно выдохнуть. Хотя его лицо всё ещё выглядело немного изумлённым и угрожающим, я был уверен, что он смотрел на меня просто в силу привычки, а не с какой-то определённой целью. Кажется, я начинаю привыкать к взгляду серых глаз, пристальному и липкому, как жвачка. Говоря: «Хороший мальчик, он вполне справится…» и то, чего я уже не слышал — говоря это, Блэк, как жвачка, прилипал к Люпину и улыбался также приторно сладко, будто под кожей у него тёк исключительно липкий сироп от кашля. Я сделал несколько шагов прочь, из территории, переполненной гриффиндорцами, на которой, на самом деле, не должен был находиться, но ушёл недалеко и расслышал короткий обмен репликами.  — Эй, а ведь Маклагген ведь тоже попал в больничное крыло как и Гойл? — спросил Блэк. Я подавил желание обернуться и выпалить что-то вроде: «какого чёрта ты подслушал мой разговор с Эйвери?!» Мне потребовалось много сил, чтобы перебороть этот порыв. К тому же, часть меня отчаянно жаждала какой-нибудь компенсации за произошедшее до урока. Когда я думал о том, что Поттер трогал моё лицо, как какой-то резиновой кукле, меня начинало трясти от злости. «И что он в тебе находит?!» — с выбешивающей звонкой ясностью прозвучало в голове, с таким звоном разбивается стекло.  — А точно! — согласился потенциальный пидор Поттер, резко скрипнул стул, — м-м… Как на счёт того, чтобы пересесть поближе к профессорскому столу, Сириус?  — Я не против, — спокойно согласился явный пидорас Блэк, припечатал: — совсем не против. У меня было на этот счёт другое мнение, потому что я прекрасно знал, где обыкновенно сидел Маклагген. Послышались быстрые шаги, легко различимые в общем гвалте. Гриффиндорцы, с воодушевлением повскакивавшие со своих мест, должны были бы обойти меня, и я резко шагнул в сторону и растопырил локти, надеясь задеть кого-нибудь из них побольнее. В идеале — ударить поддых и заставить согнуться и закашляться, пуская слюни на пол. Поттер, а затем и Блэк пронеслись, как призраки, вперёд, обдув меня порывом ветра, зато я обнаружил, что ткнул в бок Люпина. Люпин замешкался, поперхнулся и выдавил из себя:  — Ничего страшного, — он держался за ушибленное место, повернулся ко мне со слабой улыбкой, — извини, я в последнее время такой рассеянный… Меня удивило его сбивчивое извинение. Не то, что оно было сбивчивым — по правде сказать, Люпин выглядел плохо. Наверно, он был совсем нездоров или просто не спал всю эту неделю. Однако сейчас он, улыбаясь, смотрел на меня. Он ждал от меня каких-то вежливых расшаркиваний? В голову настойчиво лезло то, как Блэк гладил его по спине, проводил по позвоночнику своей ладонью и пытался закинуть на него ноги. Я почувствовал необъяснимое удовлетворение оттого, что сумел пихнуть Люпина. Всё, что я мог это протянуть не вполне искренне:  — Что? Нет, ты не…гхм… Что если Люпин тоже… гей? Хотя он не выглядит настолько отбитым, чтобы доставать своими извращенскими поступками именно меня. Наверно, я схожу с ума, если мне во всём чудится ненормальная педиковатость. Я и Люпин, держащийся за бок, почти одновременно подошли к парте, которая находилась позади моей с Лили парты. Там обычно сидел Маклагген. Он не был самым приятным соседом в мире, он вообще не был приятным соседом, но, по крайней мере, от него нельзя было ожидать настойчивых любовных приставаний к Лили и тем более ко мне. Маклагген только обиженно надувал щёки, когда Лили оборачивалась к нему и строго говорила: «Дэвид, не шурши так пергаментом! Я ничего из-за тебя не слышу!» Поттер категорично бросил сумку на столешницу за тем местом, где обычно сидела Лили и довольно потянулся, закинув руки за голову. Я поёжился и тайком провёл пальцами по лицу. Что я мог сделать? Я мог бы: начать ругаться, назвать Поттера дерьмом, или снова попробовать его поджечь и проследить, что пламя добралось до самых волос. Прекрасный выбор.  — Э-э, — Люпин переступил с ноги на ногу и вытянул указательный палец, — там чьи-то вещи. Гриффиндорцы с замешательством смотрели на чужую чёрную сумку, лежащую на одном из стульев и свёрнутый слизеринский шарф рядом с ней пока я делал вид, что рассматриваю свою ладонь, и думал об испорченной мантии Поттера, волочащейся за ним следом, пытаясь найти в этой мысли хоть какое-то утешение. Поттер фыркнул, преодолевая нерешительность (впрочем, если она и была, то только у усилено моргающего Люпина), задал вопрос не требующий ответа:  — Что, разве мест здесь не хватает? По мановению палочки, сумка и шарф поднялись в воздух. Я отреагировал как только Поттер поднял палочку — быстро вытащил свою. Неплохо получилось: вещи рванули вниз, а потом повисли над стулом на высоте десятка дюймов и мелко задрожали. Поттер издал возглас боли и схватился левой рукой за сгиб правой, однако палочку не отпустил.  — Эй, Нюнчик, ты что творишь? — возмутился он, поворачивая ко мне голову. Я с трудом оторвал взгляд от напряжённой руки Поттера и зло передразнил:  — Разве мест не хватает?! ты такой тупой? Найди себе другое место, чтобы быть «поближе к профессорскому столу»!  — А ты против? Кто бы сомневался! — то ли ухмыляясь, то ли кривясь от судороги, протянул Поттер, — ты мне мешаешь! Я поджал губы. Вещи подрагивали всё сильнее. Ещё немного и швы просто разойдутся, не выдержав тряски и сгустившегося в воздухе напряжения. Вместо ответа я примеривался пнуть Поттера в колено или в пах. Краем глаза я заметил, что Блэк делает ко мне шаг и корчит страдальческую рожу. Он хорошо постарался над этой гримасой, пытаясь вложить в неё все свои эмоции. Лицо оставалось узнаваемым, блэковским, но оно было невероятно уродливым. Мне почему-то вспомнилось, как донельзя палевно торчала его кудрявая чёрная шевелюра из-за книги, за которой он спрятал лицо, в библиотеке, когда пришёл Эйвери. По ней бегали солнечные блики. В этот момент Поттер напрягся и, опустив вторую руку, зажимающую локоть, резко махнул палочкой. Из его палочки с шипением посыпались искры. Сумка, затрещав, вылетела из сферы противостояния чар и на скорости врезалась в стену, с громким ударом. У Поттера зудело в одном месте. Он шаркнул и с многозначительным молчанием принялся раскланиваться перед своими дружками и случайными свидетелями.  — Какая тонкая работа! — съязвил я, не глядя на сумку, впиваясь взглядом в выделывающую кренделя волшебную палочку Поттера. Он ждал аплодисментов. — Надеюсь, твои родители пойдут по миру, пытаясь оплатить каждую разрушенную тобой стену! Часть моих слов заглушило одинокое восторженное хлопание Петтигрю, но всё же они не прозвучали напрасно.  — Кто бы говорил о деньгах! — надменно процедил Блэк, кинул короткий взгляд на Поттера. Блэк сделал ещё один шаг вперёд и, чуть наклонившись, с любопытством спросил: — когда ты себе новый котёл купишь? Он, вероятно, собирался ткнуть меня пальцем. В голосе парня мешались напряжение и насмешка. Я сжал кулак. Это было так соблазнительно — ударить его, пока он не выпрямился. Блэк смотрел на меня так, будто просто поинтересовался, без всякого умысла ткнуть носом в помойку.  — Пока мне хватает учительского котла, — произнёс я, невольно растягивая губы в рискованной усмешке, но и кулака не разжимал, это меня немного успокаивало, — Конечно, сидя за столом Слизнорта, особо не побездельничаешь, и я не могу помогать Лили…о, ты надеялся на что-то другое, когда испортил, блять, мой котёл! Блэк отшатнулся от меня, чуть не сбив с ног Люпина. Я разглядывал его лицо, искривлённое болью — это было эффективнее, чем если бы я ударил его в лицо. Я думал, он отвернётся, но он продолжал пялиться на меня безумными глазами. Люпин обеспокоенно посмотрел на Блэка и поднял брови.  — В конце концов, это было не самое верное решение, — сказал Люпин с неуверенным смешком. Я с каким-то непонятным чувством глядел на чёрные нитки, торчащие из ворота его мантии, — знаешь, котёл это важная штука для зельевара.  — Спасибо, дорогуша, я уже понял, что хуже, чем эта штука! — огрызнулся Блэк и быстро пробормотал, обращаясь ко мне и игнорируя люпиновское: «но, Сириус, я не это имел ввиду!» и то, что Поттер закончил раскланиваться, и что в кабинет вернулся профессор Флитвик, — Слизнорт не может вечно тебя выручать, Снейп. Ты же не будешь вечно сидеть у него на шее! Блэк всей душой верил в свои слова, как верил раньше, что чего-то добьётся, подсадив меня к себе на зельеварении. Что мне вдруг понравится находиться под его взглядом, чувствовать его руку на спинке стула и выслушивать грязные шутки на мой счёт. Я мог бы утешающе похлопать гриффиндорца по плечу, мы стояли ещё довольно близко друг к другу. Конечно, с сарказмом. Но, во-первых, да, ситуация с котлом складывалась хреновая. И дело даже не в том, что сидеть за профессорским столом на обозрении всего кабинета было тем ещё удовольствием — я бы скорее откусил себе язык, чем завёл со Слизнортом очередной разговор об отсутствии у меня своего личного котла. Только не с этой жирной лоснящейся посредственностью. Вторая причина, почему я опустил руку: подумал, что Блэк всё поймёт неправильно — прикосновение к нему — что он испортит момент моего триумфа какой-нибудь неуместной выходкой. Поэтому я просто сухо усмехался, глядя как раздражение делает его лицо не таким сладким.  — Заткнись, Нюниус! — фыркнул Поттер, пытаясь ткнуть меня пятернёй в лоб. Я отскочил и дезориентировано замахал палочкой, пытаясь подавить в себе обиженный возглас: «какого… Я сейчас молчал!» — Если ты не хочешь чтоб мы тут сидели, просто попроси нас об этом, — лениво договорил Поттер с видом сияющего праведника.  — Спятил, да? — рявкнул я, не опуская палочки, несмотря на то, что Флитвик уже усаживался на свой десяток подушек и где-то в стороне слышался его писклявый голос. Я невольно перевёл взгляд на низ поттеровской мантии, погрызанный пламенем, вернулся к его заносчивому лицу: — Придурок!  — Если бы кто-нибудь нас попросил… — Поттер сделал паузу, не прекращая улыбаться, как дебил, с издевательской задумчивостью потёр гладкий подбородок и, вопросительно поднимая брови, взглянул на извращенца Блэка. Блэк почувствовал взгляд Поттера и повернул к нему голову, а потом неприятно усмехнулся. Недовольство сошло с его сладенького лица, будто его там никогда не было. — …то мы возможно нашли себе другое местечко, — медленно продолжил Блэк и, глядя на Поттера, повторил его жест с подбородком. — Возможно, мы бы прислушались… — он посмотрел на меня с мстительным весельем, — но я даже не знаю. Найдётся ли человек, кто бы нас об этом попросил? Гриффиндорцы не собирались нападать на меня на уроке. Но они молча уставились на моё лицо, ожидая какой-либо реакции. Я, оторопело целясь палочкой в Поттера, пытался удержать каменное выражение лица, ведь сколько бы Блэк не злился, его затея с котлом принесла ему какие-то жалкие сдвоенные зелья со мной под боком неделю назад и возможность издали представлять меня в роли профессора зельеварения — на этой неделе. Он всерьёз надеялся на большее. Кажется, Поттер спрашивал меня тогда, считаю ли я их идиотами? Я мог бы сказать, что считаю. Вообще-то я хотел бы поставить их в неловкую ситуацию. Но был ли хотя бы один шанс из миллиона миллионов, что они действительно отвалят в другое место? А не скажут что-то вроде: «Что? Ты подумал, что всё это всерьёз?» Но также отчётливо понимал, что никогда в жизни, обращаясь к Поттеру, не скажу «пожалуйста, Джеймс» или что-то подобное. Флитвик вот-вот должен был начать урок.  — Природа ошиблась, научив говорить тупых самовлюблённых обезьян… — с ненавистью проговорил я. На этот раз судьба была ко мне благосклонней, и последнее слово скатилось с моего языка до того, как Лили подошла к парте.  — Что вы тут забыли?! — её голос заставил меня вздрогнуть. С недавнего времёни я был не уверен, что она встала бы на мою сторону Волосы у Лили были распущены. Она спустила ремень сумки с плеча и держала её в руках. Я заметил тонкую резинку на её запястье. Лили подозрительно смотрела на Поттера, и в её глазах было ещё что-то.  — С чего такое удивление, Эванс? — произнёс Поттер, всё тем же раздражающим тоном праведника, — наши задницы к стульям не приклеены, мы можем пересаживаться! Лили закатила глаза и мельком взглянула на меня, но я успел спрятать палочку за спину. «Надеюсь, вы тут не ссорились?» — прочитал я в её мимолётном взгляде и нашёл в себе силы криво улыбнуться.  — Только послушайте его! А Маклагген и Бруствер сядут вам с Блэком на головы? — насмешливо проговорила девушка. Она всё ещё не решалась положить свою сумку, поглядывая на вещи Поттера, сваленные на парте за её стулом.  — Маклагген на больничной койке, — охотно пояснил Блэк, — вчера Мадам Трюк послала его принести квиддичные мячи, а он возьми и открой ящик.  — Случайно, конечно, — вставил Люпин.  — Там замок всё время ломается, — поддакнул Петтигрю.  — Бладжер ему половину зубов выбил, — с презрительной миной закончил Поттер.  — А Оливия Бруствер? Лили всё же положила сумку на парту и посмотрела на меня с немым вопросом. Будто бы я сейчас должен был рассказать, какие причины у Бруствер, чтобы освободить своё место на чарах. Но мне, конечно, нечего было ответить, и вместо меня снова заговорил Поттер.  — Она ж слизеринка! — воскликнул он, словно это всё объясняло, — Думаю, ей самой было не очень-то приятно сидеть с гриффиндорцем, особенно таким придурком как Маклагген.  — Ты этого не знаешь, Поттер! — возмутилась Лили. Она хотела сказать что-то ещё, но прозвучал колокол, еле слышный во всеобщем гвалте. Кто-то вбежал кабинет из коридора. В проходах между партами творилось что-то невообразимое.  — Пожалуй, начнём наш урок! — бодро запищал Флитвик. Лили пробралась мимо меня, машинально коснувшись моего плеча, и достала из сумки учебник и пергаменты. Она что-то задумчиво говорила про домашнее задание, то и дело откидывая с лица непослушные пряди. А может, и не про домашнее задание. Я тупо пялился на блестящее отполированное многими мантиями сиденье стула. Это же будет слишком глупо, если я просто откажусь здесь сидеть? Лили скажет, что я веду себя по-детски… Я сел, невольно стараясь чтобы стул не скрипнул, почувствовал как кровь приливает к лицу. Разве… кто-то упрекнёт меня, что я шпионю, если я просто сижу за соседней партой? Это ведь ни к чему меня не обязывает. Это даже не так опасно, как связываться с Розье или просить помощи у Люциуса. Блэк хочет, чтобы я сидел рядом, в пределах его досягаемости? Если я не могу с этим справиться, я должен постараться найти в этом положительные стороны. Например, подслушать их разговоры.  — Северус? Я взглянул на Лили. Она качнула головой в сторону доски, над которой уже скрипел мел. Абсолютно легально подслушать.  — Где ты витаешь? — удивлённо спросила Лили, нахмурилась, но не стала говорить что-либо ещё. Гриффиндорцы тоже рассаживались, с обстоятельностью и шумом, будто их было десять, а не двое. Они притащили шуршащий пакет из-под чипсов и несколько последних булочек, которые не успел уничтожить Люпин. Петтигрю едва не разбил блюдо, но Блэк вовремя его подхватил и, поставив его на свою-чужую парту, отвесил однокурснику подзатыльник, от которого тот даже не пытался уклониться. Глядя, как Петтигрю расстроенно потирает голову, я услышал краем уха брезгливый голос Поттера:  — Ради тебя я готов его потерпеть, но… Речь шла обо мне, конечно, а не о блюде. Найти положительные стороны… Лили, закончив переписывать с доски тему урока, набрала в грудь воздуха и, обернувшись к Поттеру, сердито зашептала:  — Ты бы хоть разрешения у неё спросил. Вот придёт она и увидит, что её место занято. Как ты думаешь, что она почувствует?! Она говорила об Оливии Бруствер. Лили до белых пальцев держалась за спинку своего стула и, говоря с Поттером, чуть приподнималась с места.  — Что ей, жалко, что ли? — отмахнулся Поттер, не прекращая скалиться, — неужели ты будешь злиться на меня из-за какой-то…

***

 — Спасибо, Северус, — отчётливо и будто нараспев произнесла Лили, передавая мне часть работ. Пергамент сухо царапнул кожу. Поттер скакнул на стуле в сторону Блэка и, приставив ладонь ко рту, быстро сказал ему что-то на ухо, отчего второй гриффиндорец встрепенулся и низко протянул вполголоса:  — Ох, мне их жаль! Имея ввиду нечто противоположное. О чём они могли говорить? Поттер расплылся в улыбке и хлопнул Блэка по спине, скорее даже треснул. Я невольно вычленил из общего монотонного жужжания глухой звук удара и немигающим взором посмотрел на свитки в своих руках. Блэк застонал. Заёрзав на стуле, потянулся рукой к месту дружеского хлопка. Мне захотелось немедленно заткнуть себе уши, налить в них воды или закупорить их затычками для пробирок. Я развернул первый свиток и с трудом разобрал фамилию в верхнем углу, усилием воли удержал в голове значение чернильных крючков и петель, чтобы для лишних мыслей не осталось места. Стон Блэка перешёл в смешок. Он пару раз одобрительно хохотнул и замолк. Я двинулся по кабинету, беззвучно проговаривая фамилии и искоса поглядывая на Лили, бодро шагающую через ряд. За нами следили. Люди оборачивались и сверлили мне спину, думая, что следующий исписанный свиток принадлежит им, изнывая от неизвестности. Гора пергаментов быстро уменьшалась. Хейл? Хилл? Гилл? Скорей всего… Что если бы сейчас мне попалось эссе Поттера? Я остановился перед очередной партой и с напряжением уставился на неразборчивую подпись на пергаменте. Хотя я не знал, что буду делать, если в моих руках окажется свиток с подписью «Поттер Дж.» или «Блэк С.». Разве это возможно — на глазах у Флитвика и однокурсников разорвать чужой пергамент на кусочки и заставить хозяина, кем бы он не был, сожрать то, что получилось?  — Эй! не подглядывай в чужое! — возмутился один из гриффиндорцев, пытаясь выхватить пергамент. Я отпустил его не сразу, сжал пальцы и отвёл локоть. Но в итоге Гилл выдернул затрещавший пергамент и положил поверх него наверх руку, защищая.  — Думаешь, там есть на что посмотреть?! — огрызнулся я, ткнул пальцем прямо в жирную «О» в конце работы, похожую на маггловское приспособление для спасения утопающих, буква была красная и заметная, как спасательный круг в море. Гриффиндорец смутился и, продолжая прикрывать развёрнутый свиток ладонью, заговорил со своим соседом о квиддиче. Я отдал эссе Люпину («Выше ожидаемого») и Петтигрю («Слабо») и ещё нескольким слизеринцам, и руки мои опустели. Я был разочарован, потому что видел, почти что наяву, как, подходя к парте, «случайно» роняю свиток и тут же «неловко» наступаю на него. Я разглядывал затылок Поттера, беспорядочные пряди его волос. Наверно, они жёсткие на ощупь. Лицо чесалось. Хотелось скрести ногтями щёку, и прекратить, только когда кожа сменится мясом. Хотелось в кровь разбить лицо Поттеру. Я думал о его смерти. Пусть уже не до боли в сердце, более отвлечённо: мне привиделось тихое семейное кладбище и серое надгробие, припорошенное снегом, белые цветы перед ним. Клоунский гриффиндорский шарф обвивал холодный камень и развевался на пронизывающем ветру, подобно языку ало-золотого пламени. Я вынырнул из своих мыслей и с недоумением обнаружил Поттера в мире живых и вполне материальным, а не призраком. Казалось, невозможно было не почувствовать мой тяжёлый, полный яда взгляд, но он не оборачивался, склонившись над своим эссе, а я уже подходил к своей парте, где меня ждал свиток и, надеюсь, оценка не ниже «В». Я перевёл ненавидящий взгляд на извращенца Блэка, точнее на его затылок. Блэк был чем-то недоволен, проходя мимо, я расслышал как он бормочет, подперев голову кулаком: «подумаешь, недостоверные источники! Вот если б я писал про оборотней…» Мысль про волосы Поттера вернулась, смешалась с другой и внезапно заставила меня запнуться в паре шагов от своего стула. Пустое любопытство, с каким я иногда смотрел на симпатичных однокурсниц, на их маггловские юбки вместо мантий и длинные, затянутые в колготки ноги. В нём не было даже привычного отвращения. В нём... не было Поттера. Просто я подумал, что мог бы, хоть прямо сейчас, коснуться волос Блэка, этой вьющейся чёрной, как ночь, копны, куда более послушной и мягкой на вид, чем поттеровский вихор. И я не упаду замертво, и мне не оторвёт мне руку. Так странно. По крайней мере, Блэк обещает, что руку мне не оторвёт, что я буду только в выигрыше. Будто я ему верю. Блэк вздохнул, чуть приподнимая плечи, и затеребил уголок пергамента. Я покачал головой, потому что всё было наваждением. Из-за того что Поттер трогал моё лицо и удивлённо спрашивал: «что он в тебе нашёл?», а на этот вопрос у меня, как и у самого Поттера, ответа не было. Кроме, конечно, желания Блэка мне отомстить. Я сделал небольшой шаг и, оказавшись чуть сзади гриффиндорцев, заглянул в их свитки. Тема эссе Блэка звучала так: «Истоки развития веселящих чар, древних и безудержных. От каменного века до наших дней» Очень подходящая тема. В плане «безудержного веселья» гриффиндорцы весьма преуспели. Я чуть не сказал это язвительно вслух, но вовремя опомнился и затаил дыхание, всматриваясь в небрежный почерк, сильно наклонённый вправо. Он стремился расползтись по последним дюймам свитка. Вначале в авторский текст, то и дело вторгались замечания Флитвика, а потом, видимо профессору это надоело, и он просто ставил вопросы на полях. Некоторые были мелкие, как козявки, а другие достигали устрашающих размеров. В конце было написано: «за прелестную фантазию, не имеющую под собой никаких достоверных источников» и вытянутая, изящная буква «С» Посмотреть, что у Поттера, я не успел.  — О, Сириус, ты помнишь тот тупой анекдот? — воскликнул Поттер, поворачивая лицо. Блэк резко поднял голову, и я отпрянул.  — Какой? — лениво спросил гриффиндорец, мстительно сминая свиток в руке. Я прошёл на своё место. Сел и только тогда снова начал дышать. Машинально развернул свой свиток и удостоверился собственной тонкой и длинноногой «П» в нём. Правда, судя по раздавшемуся сзади сдавленному хихиканью, Блэк недолго будет хмуриться и вздыхать из-за низкой оценки. Смысл тогда в этом «Превосходно»? Я отложил, едва ли не отбросил, свиток и посмотрел на Лили, бездумно листающую учебник. Страницы шелестели под её проворными пальцами. Я не должен так думать. Я старался над своим эссе. Зачем я вообще сунул нос в его свиток? Я почти что ткнулся в чёрную, как ночь, копну. Мгновение она щекотала мне лицо, словно лёгкая паутина, только не липкая, а сухая и упругая, а потом я отскочил, способный думать лишь о том, чтобы Блэк ничего не заметил.