Самое настоящее проклятие

Вот этот мне подходит. Неплохой компромисс между ценой и качеством. К тому же он универсален и достаточно долговечен — прослужит немало лет и после окончания Хогвартса. Если, конечно, не случится ничего из ряда вон выходящего… всяких взрывов и заклятий. Постоял молча и с весьма красноречивым лицом, ведь нельзя быть в чём-либо уверенным, пока известная компания гриффиндорцев живёт и действует на одной со мной территории. Выбрав котёл стандартного размера, я подошёл к стойке продавца и встал за когтевранкой. В хогсмидском магазине «инструменты для зельеварения на любой вкус» была небольшая очередь. Ожидая своего шанса выложить на стол кругленькую сумму (решил, что лучше задушить «жабу», обойтись в эту зиму старым насквозь протрансфигурированным плащом и слегка помёрзнуть, чем лишний раз мяться перед Слизнортом, как бумажная салфетка), я рассматривал стеллажи. Рассматривал выставленные ровными рядами наборы колб и флаконов (стекло без единого отпечатка или скола торжественно блестело в солнечных лучах) разнообразные весы, неподвижные, взвешивающие пустоту, всевозможные ступки, ножи, разделочные доски, контейнеры для ингредиентов и, конечно — оловянные, серебряные и золотые — округлые стенки котлов, отполированные так чисто, что, подойдя ближе, в них можно было увидеть свою растёкшуюся по металлу физиономию. Это были превосходные чудесные котлы. И очень дорогие. Я достал из сумки кошель и, шмыгая носом, принялся заранее отсчитывать холодные сикли. Можно хоть весь день облизываться на такие котлы — денег все равно ни черта не прибавится. Какую-то часть из тех средств, что я получил от Розье и Малфоя в прошлом месяце, я при первой же возможности перевёл в фунты стерлингов и отправил матери — выходило не так уж мало. Когда отсылал деньги, чувствовал себя до ужаса взрослым. Молодым мужчиной, который не только не нуждается в чьей-либо опеке, но и сам может позаботиться о родном человеке, потому как крепко стоит на ногах и добивается своих целей. Приятное ощущение. Когда выходил из Гринготтс под цепкими взглядами служащих-гоблинов, будто видел свой шанс наебать судьбу, свой небольшой шанс, чтобы постоянно испытывать это ощущение уверенности. Правда, кое-кто сказал бы, что отослав деньги в Коукворт, я подкинул в свою семью очередной повод для раздора. Так было, когда нам удалось продать старый шкаф из комнаты родителей, (я бы не удивился, если б в этом шкафу обнаружился боггарт — такой развалюхой он выглядел), и так было когда матери заплатили за срочную починку ковра, и я мог бы назвать ещё пару случаев. Сразу после того, как мама поджимала губы и складывала руки на коленях, выражая непреклонность своего решения: не давать своему мужу ни пенса, отец начинал хмуриться. У него всегда такое кислое выражение лица, виной этого выражения обычно недовольство — начальством, соседями по Паучьему Тупику, правительством Великобритании или маминой готовкой. Но, когда у матери водились какие-то деньги, он ничего не говорил ни про вороватых соседей, ни про испорченный пирог. Только его тяжёлые шаги по комнате были слышны с любого конца дома. Через некоторое время раздавался его тихий, вкрадчивый голос — он уговаривал, убеждал, просил, обещал. Доходило и до слёз, и до мольбы, и до чёрт знает чего ещё. Но мать, чаще всего, не трогали его слёзы, она всё так же сидела, не меняя напряжённой позы, на стуле или на продавленном до пола диване с прожжённым пятном, прикрытым плоской засаленной подушкой. И тогда он начинал кричать на неё, и от его крика и ругани мама тоже начинала кричать и плакать.  — Ну! Ну! Возьми ты эти несчастные деньги! — кричала она, задыхаясь от слёз, бросая мятые купюры на пол и под конец съеживаясь, и закрывая лицо руками, — Я вышла за тебя замуж, а ты, ты… Очнулся я от размышлений, когда Маккиннон прошла к двери магазина, неся в руках набор стеклянных колб, и я оказался перед длинным веснушчатым парнем в пиджаке, который спросил скучающим тоном: «Что брать будете?» Выходя из магазина с котлом в огромном пакете и щурясь от яркого солнца, вернулся к мыслям, пришедшим мне в голову, когда я бродил среди всякой полезной зельеварской утвари. Мысли не о родителях — о купленном котле и его судьбе после моего седьмого курса. Я думал, поддевая снег ногами, что если всё действительно пойдёт как надо, так как я хочу, то… после выпуска из Хогвартса, пожалуй, не стану больше им пользоваться. Я смогу найти средства для покупки самого лучшего котла, пусть даже самого дорогого. Снег так ярко блестел на солнце, что поначалу приходилось приставлять ладонь к глазам на манер козырька бейсболки. От холодного воздуха щекотало в носу, а порывы ветра заставляли жалеть об отсутствии перчаток и толстых шерстяных носков. На небе едва просматривалась облачная дымка. Когда глаза привыкли к блеску, я смог разглядеть дома вокруг, замороженные окна и побелённые прошедшим снегопадом крыши. Напротив был дом безо всякой вывески, которая говорила бы: «здесь находится лавка сладостей» или «магазин шуточных товаров» — без обозначения одного из тех мест, куда валом стремятся вырвавшиеся из строгих аудиторий юные волшебники. Между досками невысокого зелёного забора (на одной из досок какой-то шутник оставил ало-золотой шарф, предположительно чужой) можно было увидеть расчищенное крыльцо, двор и воткнутого в землю фигурку розового фламинго, чья голова на изогнутой шее была основательно присыпана снегом. Создавалось впечатление, что какой-то чудак одел пластмассовую птицу в белую шапку. Было довольно шумно — выходной день. Возле магазинов и по дороге сновали чёрные мантии и плащи, тут и там мелькали шарфы в факультетских цветах, яркими пятнами выделяясь на фоне сугробов. Я заметил в толчее несколько знакомых лиц: однокурсницу с Когтеврана, дышавшую на покрасневшие пальцы, и двух слизеринцев курсом старше, которые тут же скрылись в дверях хогмидского отделения магазина мантий мадам Малкин. Я пробирался вверх по улице, то и дело натыкаясь взглядом на знакомых учеников. Не сказать, что это приносило мне радость. Я нёс в руках объёмный пакет с котлом и, несомненно, это привлекало раздражающее внимание. Кто угодно мог разглядеть очертания котла в плотной бумаге, ненароком вспомнить почему, собственно, мне пришлось покупать новый котёл и при каких обстоятельствах я лишился старого. Почему, при каких обстоятельствах и кто в этом виноват. Улица стремительно портилась, сужалась и, наконец, я почувствовал, как разъезжаются мои ноги — под ними чувствовался голый лёд. Сзади раздался короткий шаркающий звук, глухой звук падения и матерный возглас. Я не стал оборачиваться, чтобы поглазеть на растянувшегося посреди дороги неудачника, но низко наклонил голову и стал внимательно смотреть себе под ноги. Возможно, если бы я этого не сделал, мне выпала бы сомнительная честь оказаться следующим поскользнувшимся и попробовать на вкус снег и ледяную крошку. Но если б я следил не за своими ботинками, а за окружающим миром, я, вероятно, заметил бы гриффиндорцев куда как раньше. И, наверное, перешёл на другую сторону улицы, как того требовала благоразумная часть меня. Или вовсе не стал бы этого делать — другая моя часть была крайне неблагоразумной, зато грызла вдвойне, словно собака любимую кость. Я не был уверен какая из этих частей — лучшая половина. Которая по-идиотски вытаскивала палочку и пыталась наслать на Поттера заклятие или которая пряталась за гобелен в разгар «охоты на Нюниуса», чтобы потихоньку добраться до слизеринской гостиной.  — …чего, Джеймс? Вспомнил, что Эванс будет ругаться? — раздался полный издёвки голос Блэка, — ну, а ты чего, Пит?! Я поднял голову и слегка замедлил шаг. Поттер упирался хребтом в стену и, чуть скрючившись, двумя пальцами держал сигарету у вытянутых, как для поцелуя, губ. От вопроса Блэка он поперхнулся и перестал затягиваться.  — Знаешь, некоторые вещи совсем не стоит знать девушке, которой хочешь понравиться, — уже подходя вплотную, уловил я его отравленный дымом и еле удерживаемым внутри рёбер смехом ответ. Фыркнув, Блэк быстро забрал сигарету у ухмыляющегося Поттера почти что изо рта и, обжёгшись от спешки, коротко смачно выругался. Пока Поттер и Люпин пытались отсмеяться, ну или хотя бы смеяться не так громко, Блэк прикусил кончик сигареты и ударил Петтигрю по плечу — тот с сомнением смотрел на такую же, только незажённую, в своих руках.  — Пи-и-ит… Лёд хрустнул под моей ногой. Блэк замер, не дотянув сквозь зубы какой-то насмешливой фразы, и вытаращил на меня глаза. Люпин обернулся с испуганным лицом. Наверное подумал, что их увидел кто-то из профессоров. Но это был всего лишь я. И на самом деле, подобная ситуация уже случалась пару раз, когда я сталкивался с этой компанией в коридорах. Всегда всё происходило по одному сценарию, так что мне даже казалось, что любое неверное движение повлечёт за собой конец света или, по меньшей мере, мгновенную смерть. Во-первых, гриффиндорцы, внезапно прекращали разговаривать, гоготать, дурачиться, и пространство между мной и ими тут же наполнялось звенящим от напряжения молчанием. Во-вторых, они смотрели на меня выжидающе и любопытно. Они ждали каких-то слов или действий, я точно не знаю. Я, конечно, никогда не отвечал на их пытливые взгляды и не пытался разрушить молчание, стеклянным взглядом смотрел вперёд. Я сделал ещё один шаг по ненадёжному льду (лишь бы не подскользнуться, только не сейчас), глядя перед собой, крепче перехватывая котёл, и Петтигрю поспешно отступил, иначе мы просто столкнулись бы плечами. Ещё два небольших шага, я продвинулся вперёд ровно настолько, чтобы вдохнуть дым от зажжённой сигареты в крепко сжатых зубах Блэка — и гриффиндорцы расступились, молча пропуская меня по узкой улочке. Поттер шмыгнул носом и кашлянул в шарф, когда я проходил мимо него, прижимая пакет с котлом к груди. Я подумал, что он точно пытается замаскировать многозначительный хмык. Полное ощущение, что, меня и мародёров теперь связывает, как в маггловском фильме про организованную преступность, какая-то роковая тайна, по меньшей мере, убийство. Хотя эта, «страшная роковая тайна» касается всего лишь моего против воли вспыхнувшего лица. Когда между мной и гриффиндорцами уже было шагов восемь, молчание лопнуло, как мыльный пузырь, и я услышал смех Поттера и эмоциональный вопрос Блэка, обращённый к своим сокурсникам:  — А что это у него за штук… Больше я ничего не слышал из-за порывов ветра и из-за того, что ускорил шаги. ***  — Эй, С-Снейп! Я оторвал взгляд от столика у окна, за которым возвышалась косматая гора (за этим столом сидели лесничий Зовите-Меня-Просто-Хагрид-Детишки и ещё пара профессоров из Хогвартса). И с удивлением взглянул на однокурсника пуффендуйца, спешащего ко мне в дальний конец стойки, где я стоял, никого не трогая, поджидая Лили из магазина перьев и пергамента — мы договорились с ней встретиться здесь, в «Трёх Мётлах», после того, как совершим все свои покупки.  — Чего тебе надо? — процедил вместо приветствия, подозрительно глядя в сторону желтоволосого, как их канареечный флаг, пуффендуйца. Я сложил руки на груди, приняв независимый вид, и повернулся боком, чтобы в случае чего уйти. — Списать за бесплатно не даю, Хамфри.  — Нет-нет! — воскликнул парень, делая последние шаги, для надёжности ещё замотал головой. — Я вовсе не… я просто увидел вот тебя и подумал, что, подумал о том, что… — стоя передо мной и пытаясь сказать что-то вразумительное, он внезапно набычился и начал затравленно оглядываться. — …я подумал, может тебе будет это интересно… — Хамфри начал говорить так, будто оправдывался, а я все ещё ничего не понимал и потому едва сдерживал раздражение. — Я кое-кому из своих уже предлагал, но, понимаешь ли, …но… короче, вот, смотри, Снейп! И он, решившись, резким движением выставил перед собой стопку каких-то мокрых ярких бумажек, заставив меня вздрогнуть. Пожевав в сомнении губы, я всё же наклонил голову и прочитал вслух крупные буквы:  — «Семейная посудная лавка мистера и миссис… Для всех домохозяек Магической Британии… Богатый выбор… Материалы и заклинания высшего качества…» — выпрямившись, я максимально язвительно спросил, — и с чего ты взял, что мне понадобится… — быстро скосил глаза на другой флаер, которые он веером совал мне в лицо, — сковорода с антипригарным покрытием и ручкой которая не греется?! Повисла пауза, а потом пуффендуец покраснел и выпалил:  — Но ты же увлекаешься зельями? Разве… Я ледяным взглядом уставился ему в переносицу.  — Ты идиот, Хамфри? Я всё-таки повернулся и, чтобы поскорее отделаться от пуффендуйца (и чтобы он не заметил моего ненормального смущения, с которым, блять, не так-то просто было справиться), запахнулся в плащ и деловым шагом двинулся по направлению к туалету. Я дёргано нащупывал палочку через складки одежды. Он бы мне ещё девчачьи косметические средства предложил. Грёбаная домохозяйка Магической Британии… Я бы предложил ему засунуть их себе в жопу. Представляю себе, как бы на этот счёт поиздевался бы Блэк, узнай он, что вместе с котлом я прикупил несколько товаров «для успешных домохозяек». Однако на этом нелепый эпизод не завершился, как я мог сгоряча понадеяться. У Хамфри задрожали губы, но он всё же произнёс:  — Это правда очень хороший магазин! Очень хороший, я не преувеличиваю. Я вот нанялся на подработку, пока флаеры раздаю… И он, шаркая ногами, поплёлся за мной, продолжая громким заплаканным голосом доказывать кому-то (и явно не мне): — …а потом, помощником продавца, а может, и продавцом, и старшим продавцом. Это уже другие деньги. Да там вообще, если хорошо работаешь и в товаре разбираешься можно хоть начальником всего магазина стать, — пуффендуец сглотнул ком, — то есть Хогмидской части всей сети…  — И сколько платят? — задержавшись, спросил я, невольно выцепив слово «деньги» в сумбурной, привлекающей ненужное внимание окружающих речи пуффендуйца. Смутился и глубже засунул руки в карманы плаща. Что бы исправить положение продолжил пренебрежительно: — небось сущие кнаты. Мне показалось, что мой голос прозвучал слишком громко и ненатурально  — Э-э… Хамфри будто бы очнулся, отвлекся от воображаемого спора с кем-то, и пристально посмотрел на меня водянистыми глазами. Он назвал сумму, но, кажется, не догадался к чему я вообще это спросил.  — Сущие кнаты! — повторил я, открывая дверь с пометкой «мужской», — лучше б ты действительно зельями занялся. Моим голосом можно было замораживать континенты.  — Так тебе точно ничего из этого не надо? — тоскливо спросил Хамфри стоя на пороге туалетной комнаты, теребя целую пачку никому ненужных ярких бумажек, но ответа он так и не дождался. Выждав некоторое время, я обернулся — пуффендуец вышел в общий зал паба. Удивительно: мне даже не пришлось посылать его на хрен. Вполне вероятно, что Хамфри вообще жалел о том, что подошёл ко мне и завёл речь об этом магазине. Туалет в Трёх Мётлах был чистой и светлой комнатой с фигурными медными кранами, чем-то напоминающими хогвартские. Единственный минус — зеркало во всю стену, такое огромное, что я против воли упирался взглядом в какого-то сутулого дрыщавого урода, одетого в видавший виды плащ. Судя по всему, Лили где-то задерживается, так что ждать её, возможно, придётся долго… В туалете шум голосов из зала доносился приглушённо, сливался с шумом воды. Возвращаться к гомону и жирному запаху еды, тревожившему желудок, с наполнения которого прошло уже несколько часов, как-то совсем не хотелось, но и оставаться здесь не было смысла. Не рассматривать же себя вечно? Снаружи послышался шум. Он приближался, порождая какие-то неприятные ассоциации, и внезапно я различил в этом шуме знакомый голос. Мои ноги сработали быстрее, чем мозги — я отвернулся от зеркала и бесшумно заскочил в первую попавшуюся кабинку, едва не сбив с ног пожилого волшебника, который выходил из неё, застёгивая брюки.  — …ачит она не продаст нам бочонок сливочного пива?! — возмущённо возопил Поттер, обращаясь к кому-то за пределами туалетной комнаты. Он включил воду (я как раз успел осторожно и плотно прикрыть дверь кабинки) и выкрикнул ещё громче, перекрывая её шум, — Что значит она сообщит МакГонаналл?! Хотя дверца была довольно высокая, я всё же машинально пригнулся. Моя пятка упиралась в унитаз. Такое чувство, что на этой неделе я уже был в подобной ситуации…  — Профессору МакГонагалл, — уныло поправил первого гриффиндорца голос Люпина, чьи шаги прозвучали следом за теми бешеными скачками, которыми передвигался, ворвавшийся в комнату, Поттер, — профессору и декану факультета МакГонагалл, если быть точным. Она имеет на это право.  — Да хоть директору Хогвартса МакГонагалл, да хоть министру магии МакГонагалл! — ярился Поттер. Казалось, эти двое стояли не более, чем в трёх шагах от затаившегося меня. Ещё немного, и Поттер ударом с ноги снесёт дверцу кабинки с петель. Чертов Хамфри. Надо было просто послать его и дело с концами! Он-то там, попивает, небось, сливочное пиво и сморкается в свои бумажки со сковородками и кастрюлями. А я здесь — с этими придурками! Вода ещё лилась из крана, и ей вторила разгоняемая стуком сердца кровь в ушах. Я не сразу понял, что Поттер больше не ругает хозяйку паба, а говорит что-то Люпину, понизив голос. Некоторые слова можно было различить, если приставить ухо к двери кабинки.  — …ну, ну, что нам стоит пробраться сюда той ночью? умора… …лунатик! Представляю, что в Трёх Мётлах будет твориться, когда узнают…  — Нет, Джеймс, — этот возглас Люпина прозвучал неожиданно ясно, то ли оттого, что он стоял ближе, то ли оттого, что его голос звучал как-то иначе, болезненно и будто бы обижено, — ты же знаешь, это очень, очень… — кто-то из них выключил воду, — …опасно. Не могу же я… В соседней кабинке шумно дёрнули слив, хлопнула дверца, и некоторое время ничего не было слышно. С нежеланием выдать себя хотя бы скрипом или слишком шумным выдохом во мне боролось желание встать ногами на унитаз и выглянуть через верх двери, посмотреть, что происходит у раковин. Может гриффиндорцы уже ушли? При этой мысли я всё же почувствовал разочарование, а не облегчение. О чём они говорили? Наконец, после долгих осторожных передвижений по тесной кабинке, я прижал ухо к узкому зазору рядом с петлями и различил негромкий, будто издали, голос Поттера:  — …ничего опасного тут не вижу. Не беспокойся, Римус. Это будет весело! Доверься мне. И мы с Сириусом, если что… В туалет кто-то вошёл, и Поттер оборвал свою речь. Люпин что-то ответил Поттеру, я не разобрал, слишком далеко, но, когда я уже подумал (не без лёгкой досады), что гриффиндорцы покинули комнату, Поттер вдруг отчётливо произнёс:  — Эй, там… в четвёртой кабинке! Все нормально? Никто не умер? Нет, я верю, что Поттера искренне интересовало, не валяется ли в этой злополучной четвёртой кабинке, которая оставалась наглухо закрытой в течении всего довольно долгого времени, что гриффиндорцы пробыли здесь, какой-нибудь беспомощный труп волшебника с остановившимся от ужаса сердцем. Но, может быть, там сидит бедный человек, страдающий запором, от которого пожизненно будет мучиться один навязчивый безмозглый пуффендуец — только дайте мне до него добраться. А может там сижу, блять, я, жалея, что не могу смываться в унитаз как Плакса Миртл. Я не знаю, что из этого вышло бы. Пошёл бы Поттер проверять запертую кабинку, или нет, но дверь в комнату снова затрещала, будто её открыли с ноги.  — Джейми? Ну и куда вы пропали?! оба! — недовольно буркнул третий гриффиндорец, — Я уже выпил ваше пиво и хочу ещё!  — Ну, пойдём, пойдём, — рассмеялся Поттер, и голоса парней и их шаги растворились в шуме общего зала, оставив ощущение холодного пота на шее и лопатках. Этим гриффиндорцем был… *** Сливочное пиво ароматно пенилось, легко покалывало губы и язык, напоминая о некотором проценте алкоголя в своём составе, и, в конечном счёте, тёплой волной опускалось по горлу вниз, будто жидкий бархат. От голода начинало бурчать в животе, но я пока держался, изредка присасываясь к стеклянной кромке стакана. Лили не появлялась. Я с неослабевающим вниманием следил за гриффиндорцами, выбравшими себе столик в центре зала. О чём гриффиндорцы говорили в туалете… они могли говорить об этом прямо сейчас. Вот только дослушать мне никак не удастся… Впрочем, гриффиндорцы, как всегда, были слишком шумными, мозолящими глаза, назойливо вторгающими в поле зрения, чтобы просто не замечать их. Блэк, как всегда, искал, чем бы развлечься, и, честно говоря, моё присутствие в пабе он уже заметил. Я же помнил его слова про то, что могу стать для него «отличным развлечением» (он реально думает, что таким образом польстил мне? Я ведь не шут). Правда тогда, в библиотеке, отсутствовал Поттер, здесь же он присутствовал, и вполне не давал Блэку заскучать. Поттер, как всегда, пытался привлечь к себе как можно больше внимания, он обращался к соседним столикам, что-то говорил с кривой усмешкой, поводя плечом в мою сторону, но не поворачивая головы (оставляя меня в мучиться от подозрений — он говорит обо мне? Или нет?) или просто тыкал, подпинывал и подзуживал остальных членов своей компании. Про них и говорить нечего — они покатывались со смеху, что бы Поттер не делал. Шарф Поттера висел на спинке его стула, и мне казалось, что я различаю продолговатые фиолетовые синяки от моих пальцев на его оголившейся шее, прямо над мятым расстегнутым воротником — странное чувство, вроде я должен испытывать удовлетворение, но… Следов стычки на уроке Чар — несколько синяков и ярко-красного пятна на ухе — я лишился в тот же день, но потом узнал, что Поттер, жадный до бестолковой дешёвой славы, не стал залечивать свои. Он хвастался ими, как чем-то уникальным, рассказывал небылицы, что его хотел задушить кальмар из Чёрного Озёра. Как обычно, нёс чушь, показавшуюся ему смешной. Когда я снова поднёс стакан ко рту, допивая остатки, что-то изменилось. Скрипнул стул, и один из мародёров встал из-за стола — сквозь стекло, облепленное желтоватой пеной, я увидел лишь длинный мутный силуэт. Я отвёл стакан от лица, сдерживая кашель — от резкого вдоха сливочное пиво попало не в то горло — и убедился, что Блэк продолжает, как ни в чем не бывало, протыкать пластмассовой вилкой сэндвич с говядиной. Петтигрю в развалочку подошёл к стойке и, я услышал его запинающийся голос:  — Ещё две бутылки сливочного пива, пожалуйста! Когда хозяйка паба поставила на стойку две бутылки, парень ойкнул и запоздало начал копаться в карманах. Я пару секунд вглядывался в Петтигрю, но, не найдя в его судорожных поисках ничего примечательного, снова посмотрел на стол гриффиндорцев. Сэндвич с тарелки Блэка уже куда-то пропал, а сам Блэк со странным натужным выражением лица смотрел на обломок вилки в своей руке. Поттер, кажется, умирал со смеху и тыкал пальцем в сторону окна, на котором виднелось что-то тёмное, медленно сползающее вниз… В какой-то момент посреди громкого веселья Блэк повернул голову и вопросительно уставился… не на меня, а чуть в сторону. Я понял, что Петтигрю всё ещё стоит у стойки, в нескольких метрах от меня, и с того места, где он стоял, слышались какие-то непонятные хлопки — парень с крайне напуганным и несчастным видом хлопал и щупал себя пола бокам.  — Это что ещё за шутки! — воскликнула женщина, сердито нахмурившись, и вновь взяла в руки бутылки со сливочным пивом, — ты будешь покупать или нет?!  — Я… я, кажется деньги забыл, подождите… Я сейчас! — Петтигрю пулей бросился обратно к оставленному столу, но на полпути столкнулся с Блэком. Петтигрю охнул, врезавшись в плечо своему однокурснику. Блэк потрепал его по предплечью и, ослепительно скалясь, что-то сказал ему. Что-то такое, отчего Петтигрю опустил глаза и, так и не поднимая их, весь красный, заспешил к хихикающим Поттеру и Люпину. Этого следовало ожидать. Я так подумал, когда смотрел на приближающегося Блэка, на его целеустремлённое лицо и летящие пружинистые движения ног. Почти услышал как, подобно чёрному тяжёлому камню, безнадёжная, болезненная, полная какого-то тупого ожидания мысль «этого следовало ожидать» падает на самое дно души. И не было сюрпризом, что Блэк, подходя к женщине, снова нашел меня взглядом, коротким и выразительным, будто проверял, не хочу ли я сбежать. Я поставил стакан на стойку, освобождая руки, подавляя желание тщательно вытереть их о мантию, и упёрся в деревянную конструкцию спиной, будто готовился к шторму. А не хочу ли я и в правду сбежать? Ведь он не за тем, чтобы лучше слушать преподавателя, меняет парты, не за книгами ходит в библиотеку, и, боюсь, рано или поздно он и здесь, в пабе, прицепится ко мне как репей, как приставучая псина со своим неуместным раздражающим вниманием. Я всё ещё надеялся на то, что мне не придётся дожидаться Лили на улице, но, в крайнем случае, я так и поступлю, уйду из паба, и никакие — игривые, осторожные и быстрые, как стрекозы — взгляды меня не остановят. Итак, Блэк подошёл к стойке и, слегка пнув её, повторил заказ Петтигрю, увеличив его на одну бутылку. Потом вынул из внутреннего кармана зимнего плаща горсть монет, сверкнувших между пальцев, и, не глядя, бросил на стойку. Тут же, развернувшись спиной к хозяйке паба, он раздражённо крикнул:  — Пит! Где ты, растяпа? Петтигрю опрометью побежал к нему, будто бы только и ждал этого надменного требовательного окрика. Косолапо бегущий объевшийся Петтигрю вызвал у меня стойкое чувство отвращения. Такое же чувство, но с привкусом злости и отчаяния у меня вызвал небрежный жест Блэка, расставшегося с целой прорвой денег. Он забыл забрать сдачу (или… даже не думал её забирать), и монеты умопомрачительно, до рези в глазах ярко блестели на фоне тёмного дерева стойки. Две бутылки Блэк всучил смущённо улыбающемуся, что-то бормочущему Петтигрю, а одну открыл прямо там, где стоял, прибавив к оставленным монетам жестяную пробку. И с открытой бутылкой в руке он двинулся ко мне. С таким видом, будто ничего необычного не происходило, будто мы были закадычными приятелями, лучшими друзьями, которым ничего не стоит в выходной день выпить вместе по бутылочке сливочного пива. Я должен был быть уже взбешён и встревожен поведением Блэка (каждый раз, издеваясь над моими страхами, он рисковал обнародовать факт преследования одним грязным гриффиндорским извращенцем беспомощного Северуса Снейпа). Впрочем, был шанс, что очередной акт моего унижения, такой популярный и привлекающий множество зрителей во время унылых школьных будней, останется никем незамеченным здесь, среди куда как более интересных волшебных товаров и развлечений Хогсмида. Интересно, должен ли я испытывать к нему благодарность за то, что он увёл Поттера от моей кабинки? Чёрта с два. Бешеный придурок. Сумасшедший придурок. Когда Блэк подошёл совсем близко и облокотился на стойку, я учуял лёгкий запах табака, витающий вокруг него и поморщился. Блэк без сомнения был из тех легкомысленных идиотов, которые считают, что вредные привычки и развязное поведение делают их старше и, как бы сказать, круче. Какое неуважительное отношение к чистой крови. На месте его родителей, я бы запретил ему баловаться маггловскими изобретениями.  — Жалкое подражательство магглам, — презрительно проговорил я, глядя на отороченный серебристым мехом воротник плаща. Рука Блэка, наливавшая в мой стакан сливочного пива, дёрнулась. Он отнял бутылку и недоумённо посмотрел на меня. Я перестал с мучительным интересом рассматривать плащ Блэка, сидевший на парне как влитой, и перевёл взгляд на столик, за которым трое гриффиндорцев, оставив нас вдвоём, играли с пробкой от бутылки сливочного пива, вслепую перегоняя её под столом. Я собирался пояснить свои язвительные слова. Но вместо того, чтобы пройтись по вторичности и заносчивости гриффиндорцев, втянул воздух и неожиданно спросил:  — О чём вы так весело болтаете? В моём голосе прорезалась досада. Я замер, а потом едва не схватил наполовину заполненный сливочным пивом стакан, чтобы спрятать своё волнение. Вместо этого я плотнее прижался к стойке и, кажется, совсем перестал дышать. Рано, ох... Выждать подходящий момент и ничего не значащими равнодушными вопросами выспросить у болтливого Блэка, то, что мог знать только он, но не я, и так, чтобы Блэк не догадался, что я допрашиваю его. Пройтись по опасной грани и даже, может быть, нехотя, совсем не желая этого, дать ему намёк на... то, чего не было и не могло быть. Блэк искоса смотрел на меня несколько секунд, а потом спросил, поводя бутылкой в сторону столика гриффиндорцев, где продолжалась шумная забава с участием Поттера, Люпина и Петтигрю:  — Присоединишься? Почему-то мне кажется, что несмотря на небрежный тон и усмешку, в конкретно этот раз он был серьёзен. От прицельного пинка кого-то из мародёров кусок блестящего говна, который некогда был бутылочной пробкой, вылетел из-под стола и покатился к противоположной стене.  — Не сходи с ума. И всё-таки, нервно и хрипло, я говорю сложившиеся в голове слова. О вторичности, заносчивости. И об гомосексуализме. С каждым словом губительное волнение отпускало меня и, в конце концов, я повернул голову и посмотрел на стоящего рядом гриффиндорца нечитаемым, полным презрения взглядом. Блэк же… он будто не слышал меня вовсе. Сосредоточенно облизал губы, чуть наклонив ко мне красивую голову. Его пальцы цеплялись за старомодный лацкан моего плаща и вдруг резко дёрнули его, возвращая съехавшее «плечо» на место. Гриффиндорец мимолётным движением коснулся моей груди, что видимо означало его блядскую заботу. Но стоит признать, что он всё же слышал и слушал меня, потому что после того, как опустил руку, Блэк воскликнул:  — Ну, конечно! — и добавил, невесело усмехнувшись, — Просто признай, что тебе этого хочется! Хочется чего? Заняться с Блэком содомским развратом или под ручку подойти к столу, занятому гриффиндорцами и оказаться пятым в их придурковатой компании? По-моему, Блэк имел в виду все же первое, но пока я об этом думал, гриффиндорец снова отпил из бутылки и, глянув вниз, где у моих ног лежал пакет из магазина «инструменты для зельеварения на любой вкус», продолжил:  — Вижу, ты прикупил себе новый котёл? Это значит… — Блэк с нескрываемым интересом покосился на меня. Я плотнее запахнул плащ, похоже, мне всё-таки придётся помёрзнуть, — … могу я надеяться, что ты сядешь со мной на зельеварении? Надо же, он старается быть милым. Это было бы даже смешно, если б не так отвратительно. Я повернулся к стойке лицом и ребром ладони подвинул стоящий на ней стакан с пенистой жидкостью в сторону Блэка, расплескав несколько капель.  — Пей сам, — сказал, не оставляя ему ни шанса, и, взяв пакет с котлом, скорым шагом вышел из паба. Когда я шёл мимо столов до порога, я чувствовал — словно раскалённая иголка в спину — провожающий взгляд Блэка. ***  — Северус…  — Лили, нет. Мы яростно смотрели друг другу в глаза. Лили надула губы.  — Но это я тебя пригласила! И это я заказала все эти сахарные перья и помадки!  — Ты… — она подняла руку, приказывая мне замолчать, — но ты девушка… — рука поднялась выше, Лили привстала, намереваясь шлепнуть меня по голове, — и не должна платить за… — я вскочил, — Лили!.. Перестань!  — Это ты перестань, Сев! — Лили гневно фыркнула, но через мгновение на её лице появилась взволнованность, — ты ведь… ты и так сегодня потратился! — пробормотала она и, слегка краснея, положила руку мне на плечо. С одной стороны, конечно, прекрасно, что мы Лили живём по соседству, а с другой стороны — это серьёзный минус, что она осведомлена о многих проблемах моей семьи, в том числе… и финансовых. Я продолжал недовольно и мрачно смотреть на неё. — Мне правда приятно, что ты ведёшь себя как джентльмен, Сев, но, право слово, это вовсе ни к чему, — мягким тоном проговорила Лили и улыбнулась, — Мы же друзья?  — Мы лучшие друзья, Лили, и поэтому… — начал я, всё ещё хмурясь, но уже чувствуя, как на меня действует искренняя улыбка девушки. — …я могу угостить тебя помадкой, Северус! — категорично закончила Лили, — и, поверь, оттого, что я сама заплачу за то что сама заказала… Не договорив, девушка закатила глаза, выражая этим жестом всю глупость моих протестов. И мне пришлось ей уступить. Лили была не из тех девушек, которые стремятся найти себе парня побогаче, чтобы висеть на чужой шее и требовать себе дорогие подарки. Она ни за что бы не стала с кем-либо встречаться из-за денег. Помяни… Не прошло и полминуты, как меня вывел из размышлений громкий настойчивый стук в стекло. Я поднял глаза от надкушенной помадки на блюде и увидел весёлого Поттера, стоявшего на улице и что-то с активной жестикуляцией кричавшего мне. Он знаками показывал, чтобы я оставался на месте, и только моей некоторой растерянностью можно было объяснить то, что я действительно неподвижно сидел за нашим с Лили столом и молча наблюдал, как Поттер бежит к двери кафе при Сладком Королевстве. Поттер ворвался в помещение вместе с уличным гулом и потоком морозного воздуха и, не замечая ничего вокруг, сразу подошёл ко мне. Я ещё сидел, но уже палочку вытащил и положил на колени, чтобы за столом её не было видно.  — Где Сириус?! — безапелляционно гаркнул Поттер. На его голове красовалась жёлтая шапка-корона с красными помпонами на «зубцах». Я молчал, ошеломлённо глядя на него и тогда Поттер с презрительным снисхождением протянул, — слушай, у меня нет времени на твоё упрямство, Снейп. Просто скажи мне, где Сириус!  — Э-э-э… — я занервничал под требовательным прожигающем во мне дырку взглядом гриффиндорца, — я не знаю. С чего ты вообще…  — Но он искал тебя! — удивился Поттер.  — О, значит, мы опередили его, — послышался другой возбуждённый голос, который мне тоже уже довелось слышать в этот день — к столу подошёл запыхавшийся Люпин, держа в руке стаканчик с шоколадным мороженным — Мерлин, тебя не догнать! — посетовал он Поттеру. Он тоже заметил глупую шапку Поттера и ухмыльнулся. — Как же нам называть тебя, сир? — невинно опуская глаза, спросил он и вонзил пластмассовую ложечку в коричневый шарик.  — Король Джеймс Поттер Или Принц Джеймс Поттер? — монотонно пробубнил Поттер, делая вид, что серьёзно раздумывает. Я вздрогнул от слова «Принц» и невольно вгляделся в лицо гриффиндорца. Вообще-то почти все чистокровные семьи родственны между собой, всё может быть. Хотя в современной истории Принцы с Поттерами точно не пересекались — слишком… разное мировоззрение у хранителей традиций и предателей крови. Поттер продолжал увлечённо бубнить себе под нос разнообразные титулы, потом фыркнул и махнул рукой:  — О, зови меня просто Сох… — быстро взглянул на меня, улыбнулся и громко закончил — сохнущий по Лили… Эванс! Последнее слово он практически взвизгнул, так как повернулся и увидел Лили, уже некоторое время с суровым видом рассматривающую гриффиндорцев.  — Думаешь, если мы мы не Хогвартсе, я не смогу вычесть баллы за шум? — медленно произнесла Лили и вскинула подбородок, — ты всем мешаешь, Поттер!  — Это кому я мешаю?! — громко возмутился Поттер, оглядываясь, так будто в первый раз осознал, что находится в помещении, а не улице, — кому? видишь, я никому не мешаю, Эванс! Он уставился на неё с видом победителя, ведь никто не осмелился возразить этому зазнавшемуся говнюку. Я крайне скептично хмыкнул, но, Поттер шагнул к Лили и снова начал говорить, заглушив мой хмык:  — Эй, Эванс, ты же ещё не собираешься возвращаться? — бросил он взволнованно, — раз уж мы встретились так неожиданно, почему бы нам… Сжимая палочку, я думал, каким бы заклинанием ударить Поттера из-под стола. Про то, что он уже несколько месяцев добивается от Лили свидания знает весь Хогвартс.  — Отличная идея… сир, — Лили усмехнулась, глядя на нелепую шапку, и тут же спокойно продолжила, не позволив улыбке торжества расцвести на лице Поттера, — Уже вечереет. Пора возвращаться в Хогвартс, что и тебе советую сделать, Поттер, не то снова, как на первом курсе придётся ночевать за воротами, — перед тем, как развернуться, Лили невинно помахала мне рукой, — Пока, Северус! Я кивнул ей, оставаясь на месте, не будучи уверен в правильности своей реакции, ведь она это сделала единственно в пику Поттеру.  — Я… я провожу тебя, моя королева! — Поттер кинулся за Лили, но у самых дверей Лили его остановила.  — О, не стоит, ведь кажется, ты искал Сириуса?— проронила она, не оборачиваясь, я расслышал её полные сарказма слова: — спешу предупредить, что вас обманули. Ваша корона — подделка. И вы, сир, вовсе не король. Лили хлопнула дверью и решительным шагом отправилась прочь, только мелькнул в окне её силуэт, а Поттер внезапно сорвал с себя шапку-корону, схватился за голову и застонал. Он вернулся ко мне и стоящему рядом Люпину и, продолжая подвывать, с силой опёрся локтями на спинку стула, на котором прежде сидела Лили.  — Мерлиновы подштанники! Как ей, чёрт возьми, понравиться? — проговорил он хнычущим тоном, — почему она так жестока со мной? Может вы мне скажите, а?! — Может… потому что вы просто не созданы друг для друга? — хмыкнул я, дотрагиваясь кончиком палочки до подсыхающей помадки — сам подумай, Поттер, она красивая умная девушка, а ты высокомерный, тупой… Пока я говорил он поднял голову, удивлённо вылупился на меня. Лёгкий румянец выступил на его щеках. Он, кажется, совсем забыл о моём присутствии. По правде говоря, я тоже был порядком… растерян. Если не смущён. С красавчиком Блэком меня уж точно никогда не путали. С дементором — путали. А с Блэком — нет. Но долго об этом думать я не мог, Поттер выпрямился и, обойдя стул, упёрся руками в столешницу.  — А кто создан? Ты что ли? — насмешливо спросил он, наклонился ещё ниже, заставив меня вжаться в стул, — Что-то я не заметил в её лице особой радости, когда я сказал ей… — он не закончил, почему-то резко оторвал одну руку от столешницы и затряс ей, — м-мороженное? На столе расплывалась сладкая коричневая лужа.  — Ой, извини! — воскликнул Люпин, размахивая ложечкой — я… случайно! Вот купил немного, — он показал Поттеру стаканчик, — Хотя есть мороженное зимой кажется полным безумием, — Люпин сделал паузу в конце своего эмоционального восклицания и возвратил нас к самому началу: — мы искали Сириуса.  — Ах, да. Сириус. Да. — произнёс Поттер, не глядя на меня. Осторожно лизнул свою испачканную руку, — его здесь нет. Пошли отсюда.