Самое настоящее проклятие

Недолго наслаждался относительным теплом Хогвартса. Спустившись в холодные подземелья, мы — под «мы» я подразумеваю себя и Лили — были уже около кабинета зельеварения. Девушка, спокойно шедшая рядом со мной, вдруг нахмурилась, остановилась, напряженно высматривая кого-то или что-то в другом конце коридора. А потом она сердито закричала:  — Эй, что вы там делаете?! Лили в мгновение ока оказалась рядом с сгрудившимися у стены учениками — те стояли тесно, лицами друг другу, склонив головы, — и оттолкнув одного мальчишку вырвала из рук второго что-то большое, желтое и… пушистое. Но крыса — это была огромная, размером с кролика, жёлтая от усов до кончика хвоста крыса — не пожелала сидеть на руках у Лили, цапнула её за запястье и, вырвавшись от гриффиндорки, прыгнула на грудь одного из мальчишек. Тот вскрикнул, замахал руками и выронил пустой флакон — раздался звон разбившегося стекла. А крыса, спрыгнув на пол, бросилась наутёк, в самую темноту подземелий. Я не успел вытащить палочку, чтобы послать в неё оглушающее.  — Ну и кто это придумал, проверять зелья на животных?! — Лили была вне себя от ярости, — чья, кстати, была крыса, твоя? — Она холодно и строго посмотрела на третьего человека в этой компании, довольно рослую угловатую девочку лет тринадцати-четырнадцати, с короткими темными волосами и красным шарфом на шее. Вместо обычной мантии на ней был плащ игрока в квиддич, — чем вы её напоили?  — Это было зелье изменения цвета! — выпалила девочка. — И увелич-личения-я — заикаясь, добавил веснушчатый нелепо стриженый мальчишка, всё ещё изумлённо хлопавший глазами, после того, как на него прыгнуло это желтое чудовище.  — Но я все правильно сварила, это даже Слиз… профессор Слизнорт сказал! — проговорив это обиженным тоном, девочка подняла глаза на Лили, но тут же опустила их и залепетала, — я просто хотела проверить…  — Но не на животном же, — возмутилась Лили, — это просто издевательство! Едва ли она смягчилась из-за смущённого вида девочки и скомканных оправданий.  — Мне было интересно, — пробормотала владелица сбежавшей крысы, продолжая глядеть в пол и теребить край квиддичного костюма, — я же хочу стать аврором, мне нужно знать зельеварение… Лили покачала головой и неодобрительно поджала губы.  — Когда-нибудь тебе это отзовется, Алиса. А теперь найди бедное животное и приведи его в тот вид, который дан ему от природы!  — С тобой все в порядке? — неловко спросил я, подходя ближе, — я видел, это животное тебя… укусило, что ли? Лили посмотрела на руку и хмыкнула, заметив тонкую розовую царапину.  — Просто слегка задело, — успокаивающе протянула она и, глянув в ту сторону куда спешно убежали младшекурсники, добавила с долей удивления: — Я даже не заметила, так разозлилась! Вот сколько раз этим негодяям… — она произнесла слово «негодяям» с особым гневным прищуром, — …было сказано что к животным надо относиться заботливо…  — Эпискей! Не договорив, Лили молча смотрела на исчезающую царапину. Несколько выбившихся из хвоста на затылке прядей касались щеки девушки, и потому я не мог как следует увидеть её лица. Но, кажется, она перестала сердито хмуриться.  — Спасибо, Сев, — спокойно произнесла Лили, когда вместо царапины на её запястье осталась лишь ровная невредимая кожа. Она не стала говорить, что могла бы залечить такой пустяк сама. Будто почувствовав мой взгляд, она завела упавшие пряди за ухо. Принялась копаться в своей сумке, что-то выискивая. Продолжая рыться в висевшей на плече сумке, Лили зашагала к кабинету. Внезапно она показалась мне чем-то озабоченной и вот-вот зашипела бы от досады.  — Ты... забыла учебник в гостиной? — спросил, вернее предположил я, следуя за ней по пятам. Она ничего не ответила, будто не услышала. Но когда мы зашли в кабинет, вдруг обернулась и, улыбнувшись, быстро спросила:  — Может, сядем сегодня вместе? — Лили секунду смотрела мне прямо в лицо, странно, но светло улыбаясь. А потом, отмирая, вздохнула, закатила глаза и произнесла деланно-утомленным тоном: — Если, конечно, Поттер снова не попросит подержать… ну допустим его ложку для помешиваний. Говоря это, она изящно наклоняла голову то вправо то влево, как бы раздумывая над какой-то сложной задачей, однако губы её лукаво усмехались. Пусть даже она говорила не всерьёз, я все равно должен был уточнить.  — А если попросит? — осторожно спросил я, смущённо отрывая взгляд от её приоткрытых, похожих на на розовые лепестки губ, не глядя вытаскивая из сумки учебник и стараясь не выдать своего волнения, — если попросит, что тогда? Теперь уже я пристально смотрел на Лили, но девушка снова будто не услышала меня. Она через плечо с каким-то особенным вниманием взглянула на стоявшую около одного из столов МакДональд, а потом, как бы очнувшись, шаркнула ногой и повторила свой вопрос:  — Так сядем вместе, Сев? Чуть более настойчиво, чем в первый раз, так что это прозвучало как утверждение. И, не дожидаясь ответа, Лили отвернулась. Процокав по полу каблуками сапог, подошла к МакДональд и негромко заговорила с ней о чем-то, касаясь рукой плеча однокурсницы. Я остался стоять на пороге кабинета в некотором недоумении. Но одновременно я чувствовал и удовлетворение, и радость, от того, что в наших с Лили отношениях всё оставалось по-прежнему, и она, не не смотря некоторые недомолвки, все же считала меня своим другом. Своим лучшим другом. В кабинет прошло двое однокурсников — мне пришлось посторониться. Но я даже не особо раздражился, когда третий вошедший, гриффиндорец, задел меня краем сумки. И тут за спиной раздался голос, со жгучим интересом и нарочитой доброжелательностью произнёсший:  — Думаешь сбежать? Минул ли хотя бы час с того момента, как я в слепой безобразной ярости накинулся на Блэка в попытке врезать ему по лицу? Это было ещё очень свежо, поэтому мгновенно ворвалось, спутало мысли, встало перед глазами: дурацкие возбуждённые разговоры, злой хлопок ладони по двери, гнетущая тишина безветрия и морозная дрожь, оглушительный скрип снега, глухой каркающий голос, несомненно мой, но казавшийся чужим, который говорил: «…ты же не бессмертный, в конце концов, а у меня хватит сил…» Моя рука невольно схватила воздух — будто она ещё могла тянуть на себя мантию гриффиндорца. Я обернулся. Моё лицо, надеюсь, выглядело холодным камнем, вроде тех, что использовались при постройке подземелья замка — пронизывающе холодным. Всё благодушное настроение и спокойствие разом улетучилось, сжалось, сморщилось где-то в глубине моего существа, как сдувшийся шарик или плоский изюм. Блэк стоял, прислонившись бедром к косяку двери с таким видом, будто он находился там всегда. По крайней мере, последние пять минут. О чем говорил его испытующий взгляд. Немного недовольный, как взгляд избалованного ребёнка, у которого хотят отобрать леденец. Мне быть леденцом особой радости не доставляло…  — Подслушиваешь? — оскорбленно вырвалось у меня. Блэку нечего было на это ответить, он просто усмехнулся. Его ухмылка, мне никогда она не нравилась (не брать же в расчёт те моменты, когда мой переутомленный мозг кипел, расплывался цветными пятнами, тёк через край воображаемого котла и так изменял мне, что я был вынужден находить Блэка даже и… красивым), но теперь она к тому же довольно чувствительно царапнула по нервам. Я едва не дернулся, но сдержался, продолжая подозрительно глядеть на гриффиндорца. Сообразил, что мне, может быть, вообще не стоило говорить про чьё-либо «подслушивание». Ни про подслушивание, ни про «Три Метлы», ни даже про обещанную сегодня ночью бурю. Всё это попахивало жареным. Оставив Блэка препротивно усмехаться своим мыслям, которых я не хотел знать (лучше не знать, я сумел себя в этом убедить), подошел к своей парте Блэка и Поттера — они обитали здесь, начиная с первых дней учёбы до известных событий в начале этого месяца. И хотя мой новый котел — его нетронутый ржавчиной, копотью и несмываемыми разводами блеск радовал глаз и настаивал на приподнятый рабочий лад — был уже на месте, я надеялся сегодня вернуть прежний порядок. Одним словом вернуться к Лили. Правда, меня преследовали некоторые мрачные предчувствия. Блэк не отставал от меня, почти путаясь в моей раздувшейся мантии.  — Так и знал, что ты хочешь сбежать, — резко и сердито бросил он, останавливаясь в двух шагах, — Давай лучше заключим пари…  — Ну, прекрати, — я мученически поморщился, но по крайней мере сейчас Блэк не махал руками и говорил тихо, не привлекая ненужного внимания, хотя и говорил страстно. Повернулся спиной к котлу, опершись ладонями о край стола (я не позволю лишить меня котла во второй раз), и снова встретился со взглядом гриффиндорца. Произнёс утомлённо, однако твёрдо и с долей сарказма: — И никуда я не «сбегаю». Ты же сам сказал, что пересаживаться можно совершенно свободно! Несколько дней назад… не так давно.  — Это сказал Джеймс, — буркнул Блэк после странной паузы, опустил глаза на мои вцепившиеся в столешницу руки, криво усмехнулся, скорее оскалился, — не я.  — Без разницы, — отрезал, быстрее и громче, чем следовало бы (нет… я не дам испортить котел, даже если мне придётся вырывать палочку у Блэка из рук), — будешь с Поттером спорить? Блэк перестал скалиться, поднял голову и даже с каким-то удивлением уставился на меня.  — Хм… Почему-то захотелось поправить галстук и спросить язвительно: правда ли гриффиндорец избегал смотреть на меня в последние десять-пятнадцать минут травологии? Бессмысленный вопрос. И вредный. Я мог бы просто порадоваться, что он на минуту оставил меня в покое, с чего бы мне интересоваться причинами? Он бог весть что подумает… поднимет на смех. О чем он думал, когда не слушал Поттера? Блэк молча разглядывал меня. Уже не удивлённо, а издевательски, намекающе, подначивающе, аж в позвоночнике засвербило, будто ожидал ещё одного вопроса — ну, я догадывался какого. Я оглянулся — Лили была ещё занята беседой с Мэри — и не выдержал, прижимаясь задницей к краю парты.  — Пари? — процедил сквозь зубы, будто бы делал гриффиндорцу одолжение. — Какое ещё пари? Блэк моргнул, отодвинулся и… он молчал! Он всё ещё молчал, хотя пора бы начать говорить, и с идиотской миной наслаждался моим недоумением… моей злостью. Я медленно втягивал воздух через сцепленные зубы, нащупывая волшебную палочку.  — Ну… спорим, что у меня сегодня будет лучшее зелье среди всех! — весело заметил он, когда я уже хотел обматерить его и свалить отсюда, предварительно сняв котел с подставки. Я тоже умею изумленно таращить глаза, когда не смотреть не возможно. Так и застыл вполоборота. Но это ведь будет слишком ненормально, если я сейчас расхохочусь ему в лицо? Поэтому я только саркастически выдавил:  — Невозможно. Блэк сверкнул глазами и как-то ещё больше воодушевился.  — Спорим! Он с мгновенно вспыхивающей готовностью вытянул ладонь, порывисто пододвигаясь ко мне. Мерлин… Не знаю, что задумал Блэк, но он явно выбрал не то поле для сражения. Я поднял руку, чтобы с силой ударить по его ладони — чтоб он прекратил этот фарс. Потом передумал, потому что один удар не подействовал бы на наглого извращенца и пришлось бы хватать гриффиндорца за руку и оттягивать книзу. Подавил желание затравленно оглядеться, а так же расправить свою мантию пообъёмней и сделать шаг вперед, чтобы своим телом и встопорщенными складками мантии закрыть дурацкий жест Блэка от чужих, любопытных глаз.  — Я видел, что у тебя с зельями, Блэк, — проговорил недоверчиво, раздражённо, прищурился, вспоминая тот раз, когда мы сидели вместе, и пусть меня тогда занимали совсем иные проблемы… — ты не понимаешь важности точного изменения огня и добавления ингредиентов, думаешь несколько секунд — фигня, а это не так, и даже доля секунды может оказать решающей, ты понятия не имеешь о правильной системе размешивания, ты отвратительно небрежен с дозировкой…  — Если я выиграю пари, то ты больше не будешь пытаться сбежать, — нетерпеливо, даже зло перебил меня Блэк, наклонился и веским, низким и грудным голосом уронил: — Для начала. Его самоуверенное нежелание слушать о недостатках, о всем том, что он считает «занудством», его развязный тон, наглость, блестящие упрашивающие глаза — и снова мерзкая дрожь по спине.  — Учти, Блэк, если ты провалишься, что произойдёт несомненно, то сегодняшней ночью ты и твои дружки останутся в постелях и не нарушат ни одного школьного правила!  — Ну, Снейп! — Блэк перестал смущать меня протянутой, словно в предложении дружбы, ладонью, скрестил руки на груди и притопнул ногой, — твои условия? Говори уже! Ошарашь меня своей оригинальностью! Наваждение ушло, оставив яростно пульсирующий ток крови в голове — будто я действительно приготовился к взрыву. Не реальному, скорее взрыву эмоций. Парень выжидательно и нервно вглядывался мне в лицо, губы его подрагивали, словно сдерживали смех или ругательство. Я открыл рот, чтобы сказать что-то совершенно привычное: «заткнись», «отвали». Во рту пересохло, я не мог произнести ни слова. Какого хрена я вообще… стою здесь?  — …так что не спешите рассаживаться по местам, — Слизнорт, не известно когда (я не заметил) появившийся за профессорским столом, бодро вещал уже какое-то время, но услышал я его только сейчас и машинально повернул к нему голову, — прошу вас, разделитесь по трое. Сегодня мы потренируем навыки совместной работы. Как говорил один мой бывший ученик, из недавних выпускников, кстати, его имя наверняка вам известно по выпускам «Ежедневного Пророка»…  — Что? Совместная работа?! — Блэк вытаращился на Слизнорта с непонимающим выражением лица, а потом возмущённо всплеснул руками, — великолепно, а как я тогда докажу… Я с невольным осторожным любопытством взглянул на парня, но тот не стал договаривать, разочарованно морщась. Это был мой шанс втихую, без скандала и сцен забрать котёл и… на мгновение я будто бы раздвоился, как при неправильной трансгрессии, только раздвоение произошло внутри: я не хотел принимать участие в нелепице, провоцируемой Блэком, не хотел заключать с ним пари, жать ему руку. Но… я выиграл бы этот спор, точно выиграл бы. Профессор махнул палочкой и на доске появился рецепт — около двадцати пунктов, записанных убористым почерком. Пробежав их глазами (точно выиграл бы!), я развернулся в сторону Лили…  — Зелье называемое Рябиновым Отваром. Очень полезное, — говорил Слизнорт, важно оглядывая класс, — оно довольно сложное. Как вы, наверняка, помните, это единственное в мире средство против Напитка Живой Смерти, который мы изучим на шестом курсе…  — С ума сошёл?! Отпусти немедленно! — прошипел я, чувствуя, что Блэк продолжает, как щенка, держать меня за шиворот, — Иначе я убью тебя, слышишь?! Лили повернула голову и обеспокоенно нашла глазами моё лицо (оно выражало что угодно, но только не радость). Правда, она, кажется, не поняла, что Блэк держит меня, и ей очень скоро пришлось отвлечься на громкий шёпот, раздавшийся с другой стороны…  — …не у всех может получится, так что я буду варить его параллельно с вами…  — Эй, Эванс… Эванс! — Поттер подбирался к девушке через ряды. К Лили и своему котлу, стоящему рядом с её котлом.  — …чтобы в итоге вы могли увидеть, правильный цвет и консистенцию этого зелья. На последних словах Слизнорта Лили перестала вертеть головой (волосы в это время хлестали её по плечам) и резко вскинула руку вверх.  — Профессор, позвольте я вам помогу! — её вибрирующий от напряжения голос прозвучал по всему кабинету, через секунду она справилась с собой и заговорила свободнее, тише, но очень убедительно, — сэр, ведь это будет нечестно, если все будут работать втроём, а вы один! Слизнорт засмеялся, так что все его подбородки заколыхались, как розовато-жёлтое желе, растроганно и доброжелательно поглядел на слегка покрасневшую Лили, вскочившую с места,.  — О, как я могу отказать такой прекрасной ассистентке, мисс Эванс! — льстиво воскликнул Слизнорт, мягким жестом пухлой ладони приглашая школьницу к профессорскому котлу. Я сжимал кулаки и с ненавистью уставился на Поттера. Он стоял ко мне боком, и я взглядом, будто реальной острой пикой, впивался гриффиндорцу в щёку, в шею, в плечо, между рёбер, в бедро, в высунувшуюся из-под мантии щиколотку в чёрном носке. В воспаленном мозгу рисовались рваные, быстрые идиллические картины: завтра утром я сообщаю директору и всем ученикам, что гриффиндорцы, покинув ночью школу, с особым цинизмом и бесконечным чувством вседозволенности нарушили правила… нет, нарушили законы Магической Британии! И их, грустных, озадаченных, ощутимо потускневших, пинками вышвыривают из Хогвартса. Пинок! Пинок! Я почти видел как чья-то огромная нога в тяжёлом сапоге впечатывается в зад сначала Поттеру, потом Блэку. Я слышал звук глухого смачного удара. Впрочем, Поттер и без нависшей перспективы исключения, теперь смотрелся удивленным и разочарованным и бестолково топтался рядом с партой Лили. Блэк сдерживал смех — ему-то, конечно, было весело. Абсолютно не скучно.  — Пожалуйста! Знаменитый ум Эванс! Она только что спасла от разрушения этот кабинет, — с удовольствием прокомментировал парень, будто не он всего полминуты назад тихо, но по-зверски подвывал и отчаянно сипел мне в затылок, порываясь разорвать ворот моей мантии. От его такого упоённого успокоенного голоса кругом пошла голова.  — Убирайся.  — Что? — он повернулся ко мне все ещё с благодушно-насмешливым выражением лица.  — Убирайся отсюда! Тебя ждёт твой заносчивый ублюдочный дружок. И вон этот, — я со злостью ткнул пальцем в Петтигрю, тот, оказавшийся почему-то совсем рядом, буквально в трёх шагах, в ужасе уставился на меня, — и ещё этот самый… — поискал глазами, пауза затягивалась, но я так и не обнаружил Люпина ни рядом с Петтигрю, ни с Поттером, ни среди гриффиндорцев вообще его не нашёл, — где этот ваш четвёртый?!  — Э! С какого вдруг?! — изумился Блэк, прослушав добрую половину моих слов, — Это вообще-то моё место! Он развернулся ко мне, пытаясь угрожающе нависнуть. Наверняка это переросло в полномасштабный крик, ор, с разбрасыванием вещей и битьём флаконов, если бы не вмешательство Слизнорта.  — Мистер Снейп? Мистер Блэк? — его обеспокоенный громкий голос вклинился между и развел нас, как щелчок бича разводит в цирке учёных собачек. Сам профессор удивлённо посматривал то на меня, сжимавшего кулаки, то на жарко, заведённо пыхтевшего гриффиндорца, видимо, удивляясь тому, что я и Блэк, несовместимые, как единорожья кровь и яд акромантула, вдруг оказались рядом, — Боюсь, вы не успете закончить зелье к концу урока, если не приметесь за него сейчас же, — неодобрительно, но с долей неуверенности и замешательства проговорил Слизнорт, внушительно крякнул, кладя свои белые изнеженные ручки на живот, — Вы...вы ещё не нашли третьего? Что за идиотство…Кто вообще может подумать, что мы захотим работать вместе? Слизнорт совсем спятил на старости лет?! — Профессор..., — недоумённо прошипел я.  — Надеюсь, милые дамы примут меня в своё общество! — неожиданно и демонстративно, и довольно резко сказал Поттер, подходя к котлу вокруг которого копошились две гриффиндорки. Камбел так и замерла со слизью мозга ленивца в руках, Бредли нервно и испуганно перемигивалась с Лили, — Боюсь не выдержу и надену какому-нибудь многоуважаемому хмырю котёл на голову, — продолжил Поттер, манерно растягивая слова, повернулся в сторону профессорского котла, однако посмотрел не на Лили, к которой обращался, а куда-то на потолок, — вот будет для кого-то огорчение! Блэк опять захмыкал в руку, хотя я ничего смешного здесь не видел. Особенно, если учесть, что Эйвери стоял в окружении Мальсибера и Булстроуда, чинно опустив глаза в учебник. Собственно, мы и не договаривались… но обида все равно заныла где-то внутри, всё же сосед по спальному пологу и обеденному столу, почти… приятель. Но что же делать? Напроситься четвёртым? Поменяться с каким-нибудь бездельником вроде Гойла который ещё не начал работу над зельем? И какой псих или тупица без инстинкта самосохранения решится поменять спокойное окружение из однокурсников на компанию неадекватного гриффиндорца? Поттер был доволен произведённым впечатлением. Я недоумённо посмотрел на все ещё хихикающего Блэка, упёрся в него тяжёлым взглядом, будто через плотную ткань мантии мог внезапно увидеть голое плечо — совсем недавно оно, вспотевшее, со вздувшейся мышцей, было выставлено на всеобщее обозрение. Блэк наблюдал, как Поттер, важный, словно гусь, с лёгкой брезгливостью забирает у Камбел слизь. Я уже хотел сказать Блэку пару ласковых, но почему-то вспомнил свой дикий, продирающий до слёз истерический ржач. От этого воспоминания запершило в горле и кровь прилила к лицу. Я растерянно и зло подумал: если бы не Поттер, если бы он не попытался привлечь внимание Лили, я мог бы сейчас смотреть на её волосы, нежное знакомое до самой крайней мелочи лицо и светящиеся лукавством глаза, а не на этого гадко посмеивающего Блэка.  — Сириус, я бы хотел… можно мне… Я повернулся на дрогнувший голос и увидел Петтигрю, с жалкой миной как-то боком приближающегося к нам.  — О, вот и третий человек нашелся! — довольно заявил Блэк, словно ураган, налетел на Петтигрю и крепко обнял его за плечи, пафосно выкрикнул: — Профессор, мы нашли его! — снова негромко и со странной язвительной гримасой обратился к однокурснику. Недостаточно тихо, так что я услышал: — Надеюсь, Пит, на этот раз ты не собираешься отправить Северуса в больничное крыло? Блэк произнёс это как шутку, и Петтигрю мелко засмеялся, находясь в объятиях своего безумного товарища, но улыбка у него была вялая, а глаза напротив живые и испуганные. Он опасался взглянуть на меня. И мне показалось, что Петтигрю на самом деле не очень-то приятно. *** Итак, я слабак. Аморфная бесхребетная втоптанная в грязь субстанция… Размельчал в ступке корень златоцветника и с мрачным, внимательным подозрением смотрел, как на противоположной стороны от котла Петтигрю, сопя, режет тушёную мандрагору. Но чем больше я в уме ругал и поддевал себя, тем спокойнее почему-то становилось. Даже захотелось усмехнуться. Так, задумчиво и со значением. Мол, я понимаю, что оказался среди гриффиндорцев, и не по своей воле, но это не значит, что я сломался и не способен выкинуть какую-нибудь неожиданность, вроде выпрыгивающего из коробки клоуна на пружине. Может и так, может, у меня и вправду не осталось сил для сопротивления бешеному напору гриффиндорца, для шума и титанического напряжения мозгов в поисках не слишком истерического способа отвязаться от этой ненавистной компании. А может, я решился вытерпеть какой-то час, но сохранить силы и нервы к тому времени, когда станет совсем темно. И на Хогвартс падёт тихая ночь, словно мешок с песком на голову незадачливого прохожего, который решил прогуляться — и в последний раз — мимо строящегося дома. Мандрагора не резалась совершенно. Она пачкала разделочную доску, сваливалась с неё. Под ножом Петтигрю она превращалась в кашу, вроде той, что с кровью медленно вытекала бы из пробитого черепа — картина до болезненности ярко возникла в моём воображении: окровавленный асфальт, впитавший в себя жидкие мозги песок и сам труп, неподвижный, как и положено трупу, со свёрнутой шеей и остекленевшими бесцветными глазами. Я смотрел на несчастную размазанную мандрагору и думал о том, что, может быть, Питер Петтигрю — вертлявый, бесполезный, смешливый до икоты, всегда готовый и вечно растерянный — был принят в «эту ненавистную компанию» не за какую-нибудь свою необычную способность, вроде умения врать, не краснея, или плевать на дальность, а именно за глупость и неуклюжесть. Вернее из-за любви Поттера выставляться. Хорошо ведь и весело выглядеть молодцом за счёт одной только непроходимой тупости другого, создавать видимость ума и таланта при подходящем фоне. А Петтигрю, «Хвост», оттеняя «великого Поттера» ещё и похлопает ему за это… Ведут себя как идиоты! Это меня совершенно не трогает! Но ведь что-то с ними происходит, независимо от моего мнения на этот счёт. И с Петтигрю, и с… только в отличии от Люпина, Петтигрю даже не пытался промямлить, запинаясь и краснея, что он вообще-то «никогда не…» Вон, смотрит на разделочную доску, хмурится, да всё без толку. Наверное, Петтигрю слишком труслив для такого выпада. А Люпин, думает, что сказал правду — какое мне до этого дело?! Его слова и какие-то там мысли в его голове не имеют для меня ни малейшего значения, несмотря на блеск префектского значка на груди у гриффиндорца и напоказ дрожащий подбородок. Правду, как же! Давайте во всем мире откроем двери тюремных камер, отпустим на свободу всех сидящих за сообщничество — они же ничего не сделали! они просто знали об убийстве, или краже, или теракте, но ничего не делали, нет! Просто стояли рядом и смотрели, как… как всё происходит. А потом улыбались и болтали как ни в чем не бывало с убийцами, ворами, террористами, маньяками, сумасшедшими, мразями и ублюдками всех видов. Хлопали их по плечам. Смеясь, хватали за руку. Однако, вспомнив кое о чём, я повернул голову к Блэку. Он добросовестно занимался слизью мозга ленивца, взбивая её «до образования стойкой пены серебристого цвета», и в тоже время исподлобья посматривал на Поттера. Но уже не насмешливо, а как бы с досадой, надеждой и ожиданием. Профессор Модул сегодня попросил Лили привести примеры использования нумерологии в обычной жизни. Я мог бы привести пример из жизни, хотя и слабо связанный с нумерологией, а именно что Поттер плюс Блэк равняется всячески раздражающий шум: сдавленные смешки на весь кабинет, шуршание смятого пергамента, бубнёж, тычки и глупые игры, протяжные, угрожающе-требователеные жалобы Блэка на скуку, поттеровские вдохновенные речи, полные отвратительного юмора и дегенеративного самолюбования. Сейчас всего этого не было — над котлом царила вполне рабочая тишина. Единственно, я с тяжёлым сердцем ждал, когда Блэк начнёт жаловаться на скуку мне — уж на это его наглости хватило бы.  — Где Люпин? — наконец, озвучил я интересовавшийся меня вопрос. Интересовал он меня постольку поскольку. Причина отсутствия старосты Гриффиндора на уроке по части зудения безнадёжно проигрывала вопросу о связи между хогсмидском пабом и планами четырёх гриффиндорцев на сегодняшнюю ночь. Но кажется, было бы подозрительнее не спроси я о Люпине. Я не надеялся, что Блэк мне прямо сейчас вывалит мне, почему Лили внезапно записала Люпина в свои «лучшие подружки». И откуда объяснение этому мог знать Блэк?  — В больничном крыле валяется с простудой, — ровным голосом ответил Блэк после паузы и зачем-то добавил, — Заболел.  — Он в курсе, что мадам Помфри отсутствует? Правильный вопрос. Не видно никакой связи с Поттером, а колдомедичка не делала из этой информации секрета.  — В курсе! — рявкнул Блэк, остервенело стуча венчиком по стеклянной посудине. Петтигрю нервно захихикал неизвестно чему, потом принялся мучать мандрагору с удвоенной силой. Слизнорт с усталым осуждением посмотрел в нашу сторону, но Блэк, не заметив взгляда профессора, склонился над котлом и уточнил уже агрессивным полушепотом, уставившись мне между глаз: — А с чего это ты вдруг интересуешься Римусом? Я отстранился — ещё немного и столкнулись бы лбами. Ещё скажи, что ревнуешь. Этого я, разумеется, вслух не произнёс. Я не был уверен, но с Блэка стало бы и согласиться, объяснить неожиданную вспышку злости ревностью. И тем самым свести на нет весь мой сарказм. Не отвечая, потеряв интерес к расспросам, я перетряхнул коробку с мятой, выискивая свежие листы, заглянул в закипающий котел. Ещё минуты две и надо будет стиснуть зубы и отобрать у Блэка вспененную слизь мозга ленивца. ***  — Пит, ты чего так ножом разошелся?! — удивлённо воскликнул Блэк, — это ж мандрагора, а не манда, чтоб её так шпилить. Он тоже заметил мучения Петтигрю с варёной мандрагорой, которую парень вместо того, чтобы порезать на полоски, кажется, просто разодрал в клочья, разбросав по столу и частично по полу. Петтигрю морщился и водил пальцем по доске, поддевая несчастные останки варёного растения, превратившиеся в дерьмо.  — Тебе смешно? — я глядел на этот палец, но обращался к Блэку, — А по-моему, это ничуть не смешно. Это ужасно. Он позорит само имя волшебника. Блуждающий палец замер. Блэк, застывше улыбаясь, посмотрел на меня — что-то вроде взгляда мягкого порицания — потом снова повернулся к Петтигрю и, наконец, сжалившись над однокурсником, поцокал языком, снисходительно произнёс:  — Так ты ничего не добьёшься — шагнув вперёд он протянул руку над котлом и коснулся плеча расстроенного, чуть ли не плачущего Петтигрю, — слишком тупой нож. А у кого-то слишком острый язык… Я резко опрокинул в котёл измолотый в порошок златоцветник. Зелье отреагировало переменой цвета и радостным бульканьем, и Блэк, охнув, отдёрнул руку от Петтигрю. Начал рассматривать рукав — на нём осталось несколько дымящихся зелёных капель. ***  — Ты слепой, Петтигрю? Или может тебе Поттер битой мозги отбил?! Да так что в Мунго только руками развели, — Блэк возразил, что ловцы не имеют дело с битами, но я, не слушая его, вполголоса зло продолжил, — Не восемь, не десять. Ровно девять капель саламандровой крови. И, конечно, ты залил всё залпом, не догадался подождать пока каждая капля растворится! В этот момент я абсолютно точно ненавидел Петтигрю за его подрагивающие руки, втянутую в плечи голову и какой-то высокий жалобный смех побитого существа. Ещё немного и он начал бы извиняться за свои бесконечные ошибки. Оба гриффиндорца с неослабеваемым вниманием смотрели на меня, а я размешивал зелье, едва сдерживая ругань. Прошло минут пять, и я в ярости оттолкнул руку Петтигрю — он уже занёс её над котлом, чтобы щедро швырнуть в него свежей рябиновой коры.  — Разломай и размочи её сначала, дубина! — придушенно шипел я, хотя мне больше всего хотелось вырвать у гриффиндорца одну из гладких щепок и воткнуть ему в глаз. — Бездарность, идиот, тупица… Ещё через несколько минут спустя.  — Тупица, идиот… Что это? — я поставил ступку с новой порцией златоцветника на стол и полностью развернулся к Петтигрю.  — Яйца, — недоумённо буркнул Петтигрю, — просто яйца докси.  — Просто яйца докси… Каждое слово, как пощечина. За спиной перестал стучать нож и начал насмешливо хмыкать Блэк. Что ему нравилось больше растерянность и унижение Петтигрю или моя отчаянная злость?  — …опустим вопрос, как вообще яйца докси оказались здесь на столе, когда их даже нет в рецепте. Но ты собирался добавить их в зелье? Так, что ли? Не надо кричать. Я должен сохранять спокойствие… Петтигрю совсем непонимающе взглянул на меня и тут же брякнул:  — Нет. И поджал губы. Будто хотел надо мной посмеяться.  — Нет? Как нет?! Ты же тянулся к ним, я видел! И если б я тебя не остановил… — у меня даже ладони вспотели, от того, что вполне себе неплохое зелье запросто могло превратиться в бесполезную грязную жижу. Петтигрю умоляюще глянул, но не меня, а мимо, туда, где должна была быть смеющаяся, покрасневшая от удовольствия физиономия Блэка. И увидев, что Блэк спасать его не собирается, Петтигрю попытался выкрутиться сам.  — Я просто хотел взять…ну… — натянуто улыбнувшись, он поискал глазами рядом с небольшой коробкой с яйцами, но как назло она стояла отдельно от всех других ингредиентов.  — Хватит врать! — я почти вышел из себя, и Петтигрю, бросив поиски, снова испуганно уставился на меня, — Это твоя ошибка! Или ты специально их принёс?!  — Я перепутал! Перепутал! — плаксиво выпалил парень и, нахмурившись, сник, пробормотал, пристально рассматривая переливающееся всеми оттенками синего зелье: — Я… всегда путаю… это всё так похоже.  — Убери отсюда свои вонючие яйца и не смей больше к ним прикасаться! — зло прошипел я, запнулся, потому что Блэк громко фыркнул. Я заметил: снова застучал ножик, — Ну же! Убери! Сейчас же! Пока я не затолкал их тебе в глотку! Петтигрю несколько секунд топтался у стола, а потом, так и не поднимая глаз, рывком взял со стола коробку и быстро посеменил к шкафу с ингридиениами.  — Бедный, бедный Питер! — произнёс Блэк, качая головой в спину однокурсника, беззаботно рассмеялся, а потом воскликнул: — Ну, ты и отжёг с этими яйцами, Со… Северус! Он опять прервал нарезку и взглянул на меня так, будто видел в первый раз. Потом заморгал и почему-то отвернулся, сглатывая и усмехаясь. Какая-то неясная мысль волчком закрутилась у меня в голове, скорее даже не мысль — ощущение чего-то. Чего-то странного, неправильного, как наизнанку надетое бельё. Блэк предлагал мне пари. Прямо-таки тянул руку и весь дрожал от нетерпения. Он безбожно понтовался, конечно. Выдавая через губу «я ведь и правда могу что-то сделать для тебя» — он тоже выделывался, и крутя на указательном пальце ножницы — тоже строил из себя крутого перца. Я мельком глянул на Блэка, занятого работой: а теперь, даже без пари, так рьяно взялся за зельеварение. С чего вдруг? Доказать что-то хотел… Но Петтигрю вернулся от шкафа, кусая ногти и я перестал глядеть на Блэка. Я не должен о нём думать. ***  — Ты даже на это не способен? — я уже не злился, нет, я просто мечтал убить Петтигрю. Или убить себя. Но больше никогда в жизни не делить задание по зельеварению с этим скулящим и бессовестно лажающим ничтожеством. Отнял у него рыбьи хвосты, — даже абсолютный маггл справился бы лучше! Даже сквиб в состоянии отличить хвосты, — я яростно тряхнул отнятым контейнером — от хребтов!  — Мне кажется… — я вздрогнул. Каким-то удивительным образом мне удалось выкинуть из головы мысли о Блэке, а может, я так сосредоточился на вылавливании всех неверных действий Петтигрю, что на второго гриффиндорца просто перестал обращать внимание, — оно не должно становится такого цвета… — неуверенно докончил Блэк, но я уже, напрягая глаза, вглядывался в бурлящее содержимое котла. Стоит признать, мне приносило удовольствие или хотя бы удовлетворение — шепотом размазывать тонким слоем умственные способности Петтигрю, если я настолько увлекся, что пропустил…  — Бадьян, — хрипло проговорил я. На удивление спокойно, — ты добавил Бадьян и все испортил.  — Но написано же… — гриффиндорец, быстро привстав, посмотрел на доску поверх голов впереди сидящих, потом пролистнул несколько страниц учебника, — смотри! На двадцать четвёртой минуте добавить бадьян. Так написано! Я даже измолол, прямо как в учебнике на картинке… — он взглянул мне в лицо и с бесконечным удивлением спросил — Что не так?! Я же всё сделал! Я медленно, как во сне, взял ложку, уменьшил огонь и попытался что-то исправить. Говорил тоже как во сне, тихо и монотонно:  — Это так очевидно и очень банально — добавить бадьян. Его нужно только высушить и растолочь. Но это не лучший выбор. Почему-то никто не учитывает взаимодействие бадьяна с… — осёкся, сжав в руках ложку так сильно, что я бы не удивился, обнаружив на металле вмятину.  — Ничего не понимаю… — в который раз пробормотал Блэк, ударил ладонями по коленям, — что сделал не так?! — Неужели эта бездарность решила-таки заняться чем-то полезным? — проговорил я совсем другим тоном. Блэк мгновенно перестал бормотать «не понимаю» и недоуменно трясти головой, и впился в меня насторожённым взглядом. Я чувствовал, что снова хочу смеяться. Зло, резко, оскорбительно, лающе.  — Даже в учебник заглянул — небывалое дело! — от сдерживаемого нервного хохота слова прозвучали сипло, но не менее обидно, — мародёр за учебником! Дальше начнёшь обращаться к старшекурсникам не иначе как «мисс» и «мистер», а ровно в десять вечера ночной колпак наденешь? Кажется, Блэк сейчас зарыдает. Или кинет в меня стул. Я подавил позыв расхохотаться и невольно выпрямился и вытаращил глаза, в ожидании чего-то, что должно было произойти — слезы или вопль бешенства. Вдруг в предельно сгустившейся тишине раздался пронзительный, обиженный и отчаянный шепот:  — Но ты сам делаешь не так, как в учебнике, поэтому-то и всё вышло неправильно! — воскликнул Петтигрю и ткнул пальцем в котёл. — Ты варишь какое-то другое зелье! Теперь и я и Блэк смотрели на Петтигрю. Я слушал его прерывистое задыхающееся лепетание. Иначе бы просто не выдержал и набросился бы на Блэка с кулаками, или ножом, или волшебной палочкой. Почему-то мне думалось, и вряд ли я ошибался, что Блэк внимательно, немигающим взором рассматривает мантию однокурсника, пытаясь отвлечься от зверского желания по старинке меня избить. Засунуть голову в котел как в начале урока похвалялся Поттер.  — …заставил меня размочить кору волшебной рябины, хотя в рецепте вообще не сказано, что её надо мочить!  — Потому что это очевидно для всех, кроме такого идиота, как ты, — огрызнулся я, — ну, ещё и кроме этого…  — Полагаю, это тоже какое-то дурацкое нововведение которое, должно улучшить зелье? — неприязненно проговорил Блэк. Пик уже прошёл. Сейчас он не стал бы швыряться стульями. Ну почти не стал бы. Он демонстративно, с громким звоном отшвырнул от себя ложку, — Прекрати оскорблять меня и Питера! Да больно сдалось мне это твоё зельеварение! Я больше ни к одной вонючей гадости не притронусь!  — Получишь «Тролль», — равнодушно отозвался я. «Вонючая гадость» — я тебе это ещё припомню. Это слишком напоминало «Нюниуса». Я не мог быть уверен, говорил ли гриффиндорец об ингредиентах или прямо обо мне. Блэк брезгливо вытирал руки о наколдованную тряпку.  — Срать я хотел на это зельеварение, срать я хотел на оценки, лишь бы… Он не договорил, уничтожив тряпку движением палочки. Я всё также равнодушно потянулся за тёркой, чтобы натереть рог единорога.  — Э! Руки оторву! Положи на место! Приказной тон стегнул по загривку. Да как он… Блэк, откинувшись спинку стула и скрестив руки на груди, на меня не смотрел.  — Если я не занимаюсь этим, то и ты не будешь! Понятно?! Пусть этот гениальный придурок один вкалывает! Блэк обращался к Петтигрю, который тут же положил ступку и пестик и послушно спрятал руки за спину. *** До конца урока оставалось минут десять. Нужно было добавить жала веретенницы и ещё один листок мяты посвежее и ещё выдавить сок…  — Чувствую себя рабовладельцем, — пробормотал Блэк, отбивая ритм носком ботинка, — ничего не делаю, а задание выполняется. Само. Странное слово «обиделся». Никак не свяжешь его с Блэком, хотя по-моему он именно это и сделал — обиделся. Впрочем, и обида была у него странная. Если сразу же после того, как бросил он ложку и торжественно удалился на стул — делал вид, что не видит меня, что смотрит, как сквозь стекло, то теперь я чувствовал, как его взгляд, словно паука, жадно ползающего по мне. Но когда мне приходилось обойти котёл и поворачиваться к Блэку лицом (я не специально это делал!), гриффиндорец отводил глаза и шумно втягивал носом воздух. Так и подмывает съязвить, что он перепутал меня с Поттером, и что утешать его выплясывать перед ним, веселить его, развлекать его — я точно не собираюсь. Он ведь ждал именно этого? Отношения…он говорил про них, что-то вроде того, что отношения нужны, чтобы веселиться. Ну и вот, пожалуйста. Сплошное веселье. Не отношения, а сплошное… разве он этого хотел?  — Не думаю, что ты именно этого хотел… — вырвалось у меня прежде, чем я успел прикусить язык, и прежде чем падающие в котел тяжёлые капли ягодного сока заглушили мой голос.  — Нет, конечно! — тут же отозвался Блэк, — знаешь, я просто мечтал испортить твоё драгоценное зелье и весь урок помирать от скуки! Я чувствовал обжигающий взгляд гриффиндорца и краем глаза видел, что он повернул ко мне голову. Одно движение, и я мог бы встретиться с Блэком глазами. Всё-таки хорошо, что я не договорил свою мысль: «Не думаю, что ты именно этого хотел, когда начал волочиться за мной». Тогда Блэк понял, что я имею ввиду не урок зелий, а всё. Но откровенные разговоры не моё…хорошо, что он не понял. ***  — Профессор Слизнорт, сэр!  — М-м, да, мистер Снейп, — профессор смотрит слегка удивлённо. Наверное у меня лицо покраснело. Я поставил колбу с образцом на профессорский стол. — Профессор, вы… — я набрал воздуха, — вы должны поставить Блэку и Петтигрю «Тролль». Они на самом деле весь урок пробездельничали! Совершенно ничего не делали! Может тебе и срать, Блэк… Но МакГонаголл точно «не срать» на твои оценки. А я помню, как ты закатывал глаза и морщился, говоря о вечерах, проведённых в кабинете гриффиндорского декана.