Самое настоящее проклятие

Я стоял, прислонившись лбом к холодному треснутому кафелю рядом с зеркалом, и чувствовал себя выжатым, как дремоносный боб. Память… она похожа на дерево с множеством корней, тесно перекрученных между собой и уходящих вглубь. Бесконечные, скользкие, как дождевые черви, молочно-белые нити, что прочнее металлических прутьев. Вырвать «корень» слуха и «корень» зрения. А как быть с налитыми тяжестью руками и ногами, которые помнят сковывающие путы заклинания? Что делать с физиономией и её опытом болезненного падения на каменный пол? С ледяным ощущением испуга? Кажется, в итоге этот несчастный мальчишка вовсе забыл, что пришёл в этот день на отработку в Зал Славы. Кажется… Преступное легкомыслие, но я слишком устал, чтобы проверять. Говорят, некоторые мастера умеют подделывать воспоминания. Измотанный едва ли не до заговаривания, бреда и путаницы, я мастером не был.  — Ну! Скажи, зачем? Зачем ты это сделал?! — громким полушёпотом спросила Плакса Миртл, зависнув за моим плечом, — И что ты с ним сделал? Она оказалась достаточно умна, чтобы не лезть со своими вопросами раньше, пока я был занят сложными магическими манипуляциями, но теперь никак не хотела отлипать.  — С ним всё будет нормально, — глухо пробурчал я и с неохотой оторвал больную голову от стены, — помолчи… Вытер влажный лоб, глянул сначала на испуганного и смущённого призрака, потом на мальчишку, который сидел прямо на мокром полу туалета, обхватив колени, и безразлично пялился на пустые обшарпанные кабинки. Действительно, зрелище не из приятных — не кабинки, хотя и они представляли собой мрачную картину запустения, а этот мальчик со спокойным выражением бледного лица и неподвижным покрасневшим взглядом. Его светлые волосы казались почти бесцветными в лучах настенного светильника. В мою душу закралось сомнение в собственных словах. От второго конфундуса мальчишка, наверняка, до конца оправится только завтра. Зато…Даже если успел что-то разболтать, теперь никому больше не расскажет про ссору, разнесённый Зал Славы и заметавшиеся на периферии зрения зелёные тени. Даже если потом его об этом спросят — он лишь непонимающе пожмёт плечами. Я убрал случайного нежелательного свидетеля. Конечно, он мало что понял, но я вдруг представил себе фигуру с поднятой наизготовку волшебной палочкой. Лицо у фигуры было смазано (хотя и несло смутную угрозу), и всё же я чётко видел форменную мантию. «Скажите, в каких отношениях мистер Блэк и мистер Снейп были в последнее время?» Я передёрнул плечами, отвёл взгляд от неподвижного пуффендуйца, превратившегося «в овощ» (надеюсь… надеюсь, ненадолго) и попытался согреть ледяные руки. Что за глупости! Я не совсем понимал себя, но я будто… будто скрывал преступление, которого… ещё не совершил.  — Думаешь, что можешь делать с моим туалетом что угодно? — раздражённо воскликнула Миртл, отрывая меня от неясных и разрозненных мыслей. — Просто прийти сюда, проигнорировать меня? И заниматься своими странными делами? За которые, возможно, тебя могут исключить! Эй, я, конечно, просвечиваю… но я не невидимая! Что тебе сделал этот мальчик? Я поморщился, потёр висок и холодно отозвался:  — Задавал слишком много вопросов, Миртл. От её верещания боль в голове становилась невыносимой.  — Знаешь, я всегда хорошо к тебе относилась, а ты ставишь меня в такое положение? Не говоря уже о том, что это женский туалет! Двое мальчишек в женском туалете! — Миртл надвинулась на меня и визгливо повысила голос, как будто и правда была в ужасе. Но я уверен, что она это специально — взвыла, как банши-новичок— заметила, что я едва стою на ногах, и решила «подсластить» мне жизнь. Её взволнованное восклицание отразилось от кафельных стен и пола, заглушило шум воды в сломанном унитазном бачке и удары капель из бронзовых кранов над раковинами. Будь Миртл обычной школьницей, она, наверное, была бы уже пунцовой от распирающего её возмущения. — Как ты можешь так поступать со мной?! — Миртл стиснула кулаки, словно собиралась стукнуть меня (думаю, ударь она меня — это было бы не больно, но неприятно, как комок снега зашиворот), — Может, я уже больше трёх десятков лет, как мертва, но разве мы никогда не понимали друг друга? Разве между нами той ночью не… не возникла своего рода связь? Разве мы не родственные души, Северус?  — Что за чушь! Я, на мгновение забыв о головной боли и тошноте, уставился на приведение, будто и вправду ждал от неё — от её туманно-белой руки — удара в спину. Даже лопатка заныла. Понял, что Миртл говорит о ночи, когда я столкнулся с ней в Ванной Старост (голова работала с трудом, со скрипом, как заевшая щеколда). Но — о, Мерлин! — если и было какое-то причудливое сходство с «Плаксой» и «Нюниусом», это не то, о чём я бы хотел говорить! Я выпрямился и уже не удивлённо, а зло впился взглядом в призрачную девочку. Миртл обиженно поджала губы.  — Посмотрим, что ты скажешь в своё оправдание Флитвику и Стебль. — выпалила она. — Они будут тут с минуты на минуту! Я открыл рот.  — И… и ты молчала?! Бросил палочку пуффендуйца в залитый водой угол, где стыки между кафелем почернели от плесени — не хватало ещё забыться и забрать чужую палочку с собой — и рванул к двери. Миртл язвительно хмыкнула. Демонстративно сложив руки на груди, она не спеша, как облако взмыла под потолок. Я выскочил из туалета в коридор. Вовремя сообразил, развернулся и придержал дверь, чтобы она не ударилась с треском об стену. Когда осторожно прикрывал дверь, заметил: рука дрожала, как флажки на башенных шпилях в ветреный день. В проёме в последний раз мелькнул тёмный силуэт сидящего на полу мальчишки. Я бросился к лестнице но, не добежав до неё, затормозил, с бессилием поглядел на ступеньки. По ним уже звучали торопливые шаги. Если б я сейчас вернулся и накинулся на Миртл, несносная девчонка, наверняка, заявила бы мне в лицо: «ты же сам сказал мне помолчать!». Я почти ненавидел её в этот момент, стоя в двух шагах от лестницы и сжимая волшебную палочку. Я успел пройти немного назад и отодвинул в сторону большой тёмный гобелен. Кажется, его в последний раз чистили год назад? От толстых складок поднялась пыль, и я тут же закрыл себе нос ладонью. Я спрятался в узком пространстве между гобеленом и стеной. Там ничего не было, помимо пыли и одинокой картины наверху. Не было в сплошной каменной стене и какого-нибудь тайного хода, по которому можно было бы спокойно пройти в другую часть замка. Что изображено на картине я не разглядел в полумраке, но оттуда, сверху, доносился густой мерный храп — он действовал на нервы, мешал вслушиваться в то, что происходило в коридоре; практически сразу, как я в последний раз поправил гобелен, дробь шагов простучала мимо моего укрытия. Частая их россыпь могла принадлежать ребёнку — я опознал по этим шагами маленького профессора. Всё, как сказала Миртл — тот второй мальчик поднял на уши профессоров. Можно было подосадовать и даже слегка удивиться, как быстро он это устроил! Около заброшенного женского туалета шаги стихли, будто остановились в замешательстве. Мгновение тишины. Я задержал дыхание, непроизвольно касаясь пальцами тяжёлого полотна перед лицом. В голову пришла мысль, пробившаяся через туман усталости и гипнотический усыпляющий храп: профессора ведь не знают, где именно оказался заколдованный пуффендуец? Должно быть, шаги вот-вот возобновятся и зазвучат дальше по коридору, а мальчишка в туалете останется не найденным. Эта мысль вызвала странные неприятные чувства. Хлопнула дверь. Я мешкал всего секунду, а потом отдёрнул пыльный гобелен и рванул к лестнице. До неё было всего ничего. Под ногами, разбрызгиваясь, громко хлюпнула вода. Я вдруг почувствовал себя ужасно глупо, сбегая на цыпочках. Потом это чувство пропало, сменившись предвкушением удачного побега. Внезапно дверь за спиной снова хлопнула, и я едва успел прыгнуть за каменную статую уродливой колдуньи. Они уже выходят?! Прижавшись к статуе спиной, я повернул голову и с холодным ощущением в груди увидел мокрые блестящие следы на полу. Секунда промедления дорого стоила мне.  — Как же так вышло?! Как же так вышло?! — воскликнула Стебль, — бедный мальчик! Пользуясь громким возгласом Стебль, я шепнул заклятие отвода чужих взглядов — не подействовало. Что? Я нервно сглотнул, глядя на палочку, которая даже не нагрелась в моей руке, словно она была обычной бесполезной деревяшкой. Конечно это не из-за того, что я недостаточно громко произнёс заклинание, недостаточно махнул палочкой… усилием воли я подавил недоумённый испуганный хрип в горле. Сколько… сколько я колдовал в этот день? Я всего лишь измотался. Не стал больше пытаться. Безжизненным механическим движением спрятал палочку и просто замер, прислушиваясь к звукам из-за статуи. Не был уверен, что во второй раз магия выйдет (тогда бы точно запаниковал, подумал, что превратился в калеку-сквиба). К тому же профессора были совсем рядом — краем глаза я уже видел выстроившуюся как по росту троицу. Они могли что-то услышать или почувствовать.  — О, к счастью, ничего страшного. Успокойтесь, Помона. — сказал Флитвик.  — Вы говорите правду, Филиус?  — Абсолютную. Даже не стоит тревожить Поппи! Они вели пуффендуйца, приближаясь к лестнице. Стебль аккуратно поддерживала мальчика за плечи.  — Ах, как вы меня утешаете! — заметила Стебль и с жалостью посмотрела на своего подопечного, — Мерлиновы подштанники! Джеффри, бедняжка, разве ты не должен был быть на отработке? Как же так случилось? Только посмотрите, вся его одежда мокрая!  — Ничего, ничего! — бодро повторил Флитвик, держа мальчишку за локоть (до чего мог дотянуться), — Всего лишь какой-то шутник наколдовал конфундус! Весьма… гхм… бессовестный шалун! Дорогая Помона, прошу, не волнуйтесь. Контрзаклятие уже действует и скоро мальчик будет как… как новенький! Стебль произнесла что-то невнятно-благодарное, потом поправила растрепанные волосы мышиного цвета (чем она только усугубила беспорядок на голове) и вздохнула:  — Минерва как-то предупреждала меня, что деканство — нелёгкий труд, но я даже не думала… Мерлиновы подштанники! На моём факультете! Стебль и Флитвик, наверное, так и прошли бы, чинно и негромко переговариваясь, мимо меня — я притворялся какой-то лишней частью спины уродливой колдуньи. Если бы не одна бестолковая случайность. Я сначала этого не заметил, да даже если и заметил бы, то не придал бы никакого значения — в конце коридора, в ярдах двадцати, светилось стрельчатое, с видом на заснеженные окрестности окно. И, видимо, оно не было плотно закрыто. Поэтому хлопанье крыльев и хриплое, надсадное «кар!» прозвучало резко и отчётливо, как звонкая оплеуха. Флитвик рассеяно повернул голову, словно в поисках источника звука — большой чёрной птицы с блестящими глазами — и, моргнув, наткнулся взглядом на меня. Нелепо, но я думал вовсе не о Флитвике, который удивлённо уставился на меня. Я вспомнил о чём-то… окно, вчера я сидел на корточках под окном, и мне было, по большому счёту, всё равно — закрыто оно или нет. А потом Блэк его захлопнул, и сквозняк перестал морозить пальцы, самовольно переворачивать страницы книги у меня в руках. Я раздражённо хмурился, глядя в сторону. Может, задумчивость и помогла мне — на моём лице не оторазилось ничего, что выдало бы во мне человека, который прятался, и которого внезапно обнаружили. Но, разумеется, я не был благодарен этой странной и бессмысленной задумчивости.  — Мистер Снейп! — привлёк моё внимание Флитвик. — Э…это вы… Мне удалось сохранить непроницаемый вид и спокойно перевести взгляд на профессора, будто бы я заметил его только сейчас. Вот странность — трястись я мог раньше, прячась за гобеленом, но теперь почти не волновался. Не то, чтобы я внезапно осмелел до уровня борзого ублюдка или заразился известным легкомыслием… просто это был слишком насыщенный день. И даже если Флитвик сейчас обвинит меня в опасной магии вне учебных классов — это не больше, чем ещё один гвоздь в гроб моей никчёмной жизни. Глухой выстрел в уже неподвижное тело, издевательство над разлагающимся трупом. Флитвик ничего не говорил, я — тоже, тупо и напряжённо глядя в пустоту над его головой. Повисло неловкое молчание. — Что вы, что вы, Филиус! — вдруг произнесла Стебль, поглаживая бледного пуффендуйца по плечу. — Мистер Снейп, мне кажется, такой серьезный юноша! Он бы не стал так баловаться! Флитвик смущённо кашлянул и, посмотрев на коллегу, сказал неестественно громким и уверенным голосом:  — Конечно, Помона! Я всего лишь хотел спросить не видел ли мистер Снейп… чего-нибудь, что помогло бы нам прояснить ситуацию? Кажется, у него ещё остались большие сомнения и подозрения. Но (я пришёл к неожиданной мысли), утешая Стебль, он сам только что сказал, что конфундус — дело какого-то школьного безобразника и хулигана, вроде… вроде четырёх парней с гриффиндора, которым ничего не стоит отправить в больничное крыло того, кто младше, назвав это «уроком манер». На первый взгляд, не было никакого смысла — заманить мальчишку в туалет плаксы Миртл, чтобы вызвать на него гнев призрачной истерички, состоящий в бесконечном перечислении всех оскорблений и издевательств, что когда-либо довелось ей испытать. Но такая бессмысленная «шутка» вполне в стиле Поттера, верно? Как совершенно справедливо сказала Стебль, я не стал бы так баловаться.  — Нет, — быстро ответил я под пристальным и одновременно слегка расстерянным взглядом профессора, за спиной стиснув кулак, чтобы ногти вонзились в ладонь; это помогло прийти в чувство. Какие могли быть прямые доказательства моей причастности? Разве только, что я оказался рядом с этим местом. — Нет, сэр, я шёл на ужин и услышал шум с этого этажа. Мне показалось это немного странным, вы же знаете… — я покосился на туалет Миртл, изобразив на лице что-то вроде мученической скорби, — сюда обычно никто не ходит. Поэтому решил проверить… Долю секунды раньше я размышлял: не сказать ли профессору, что видел Поттера и его компанию поблизости? Едва не сорвалось с губ. Но всё же удержался. Вряд ли Флитвик бы мне так просто поверил — придурок Поттер ходит у него в любимчиках. И… нет, даже думать не хотелось о новой встрече с разъярёнными моим враньём гриффиндорцами. Слишком… муторно. Запутанно и сложно. Возможно, мне вообще не следует привлекать внимание? Лучше затаиться вплоть до того момента, когда я буду готов… На лестнице снова послышались шаги, я повернул голову и увидел мелькнувшего в пролёте Мальсибера. Резко втянул воздух и поспешно выпалил:  — Сэр? Я могу идти?  — О, конечно… Флитвик странно глядел мне вслед до самой лестницы и слышал как я не своим голосом окликнул Мальсибера. Этот сдавленный голос словно сводил на нет всю мою невозмутимость и логичное обоснование того, что я забыл в этом дурацком месте. Уходя, я даже не посмотрел на мальчишку. Похоже, с ним действительно всё будет в порядке. Лестница была слишком узкой, чтобы идти по ней по трое в ряд. Поэтому я шёл чуть позади, за Мальсибером и Эйвери. Они о чём-то лениво разговаривали. Вдруг Мальсибер прервался и посмотрел на меня через плечо. Я, задумчиво считавший ступени, вопросительно поднял на него глаза, но он ничего не сказал и отвернулся. Наверное, Мальсибер не понимал, с чего я себя так веду. Но, хотя я и громко окликнул его, сбегая от Флитвика и его подозрений, на самом деле, я вовсе не горел жаждой с кем-то говорить. Как неловко и неприятно теперь чувствовать, что он и Марк с затаённым любопытством поглядывают на меня, не осмеливаясь задавать вопросы. Однако, стоило признать, что в компании однокурсников, я почувствовал себя чуть спокойнее. Будто на протяжении всей жизни меня беспокоили одни только домашние задания и оценки, будто все мои мысли были заняты школьными занятиями. Притворялся нормальным, таким как все. Притворялся. Следуя за Мальсибером и Эйвери, я незаметно снова оказался на первом этаже. Однако сразу понял, что кое-что изменилось: в дальнем конце холла, откуда, я помнил, пришли МакГонагалл и незнакомая не похожая на преподавательницу женщина, теперь собралась целая толпа учеников разных курсов и факультетов. Какое-то время я недоумённо смотрел на школьников, неизвестно чего ждущих. А потом понял, что, кажется, только я один смотрю на них с таким недоумением.  — Ха! Неужели они все пришли посмотреть на зрелище? — негромко процедил Мальсибер и опять с непонятным выражением посмотрел на меня. Он криво улыбался и будто ждал ответной реплики. Я приподнял брови, пытаясь уловить намёк в уважительном взгляде Мальсибера, искоса глянул на Эйвери, но тот, сложив руки на груди, смотрел на толпу и его отстранённый вид не дал мне никакой подсказки.  — Что ты имеешь в виду? — наконец хмуро спросил я, заметив что от моего молчания Мальсибер смутился, и его ухмылка стал натянутой и кислой. Эйвери тут же оторвался от разглядывания школьников, и повернулся ко мне, словно никак не ожидал такого вопроса.  — Как? Ты не в курсе? — Мальсибер тоже удивился и, помолчав, странным голосом воскликнул, — я думал, кто-кто, а ты-то точно знаешь об этом больше всех, ведь…