Самое настоящее проклятие

Когда Джеймс с родителями дошли до девятой платформы, чёрная стрелка на большом белом циферблате — тарелке, которую приклеили к кирпичной стене — едва подползала к букве «экс». Шум стоял невообразимый: эхо голосов, треск и цоканье чемоданных колёсиков и каблуков — туда-сюда в полосах утреннего света, сновали люди. Магглы, если сказать точнее. — Мы рано, — констатировала мисисс Поттер, на мгновение останавливаясь под часами и оглядываясь, будто не ожидала увидеть здесь, на вокзале Кинг-Кросс, целую толпу неволшебников. Джеймс, держа в руках «Комету», исподлобья смотрел на папиного коллегу из маггловского мира — кажется, его следовало звать не аврором, а странным словом «полисмен» — с усами, похожими на подвешенных к носу мышей, и в блестящей каске. Если бы Джеймса спросили: как он относится к магглам, он, пожалуй, смог бы только неопределённо пожать плечами. Колдовать Джеймс Поттер начал едва ли не раньше, чем пускать изо рта пузырики или ковыряться в носу, и не представлял себе, родись он в другой — неволшебной — семье, что бы тогда с ним было? Но Джеймс редко задумывался о… ну, чём-то подобном. Не смотря на «солидный» — как однажды сказала тётя Юфимия — возраст, частенько его мысли занимало лишь то, как бы стащить с праздничного стола пудинг или большую тушёную индейку. И тем самым переполошить весь дом, полный гостей. Ровно год прошёл с того дня. Одного из самых счастливых в его жизни — дня, когда Джеймс впервые ехал в школу магии, и он помнил его, как вчера (в этом году Джеймс поступал на второй курс, с репутацией способного ученика и невыносимого разгильдяя). Тогда — целый год назад — Поттеры появились на вокзале всего минут за десять до отбытия поезда, и через шумное людское море пробивались к девятой платформе. Мистер Поттер быстро шагал впереди, раздвигая людей словно гребень акулы, а одиннадцатилетний Джеймс, бездумно цепляясь за край папиного пиджака и вытянув шею, во всю смотрел на толпу впереди и сзади. И он поглядывал на мать, не зная, что бы такое ей сказать, нарочно шаркал ботинками по серому бетону. Но шарканье тонуло в всеобщем гуле. Люди вокруг были слишком заняты, чтобы обращать внимание на невысокого худощавого подростка с растрёпанными волосами. Обычно Джеймса не беспокоило, что его волосы выглядят растрёпанно — знакомая семейная черта. И всё же в тот день, не в силах больше валяться в кровати и пялиться красными от бессонницы глазами на постеры с любимой квиддичной командой, он встал в полшестого — солнце едва осветило стену и ухмыляющееся, хищное лицо Джоселинд Уэдкок из Паддлмир Юнайтед. И тайком от родителей (почему-то это смущало, и он не хотел им показывать, как сильно волнуется) попытался пригладить торчащие пряди расчёской и отцовским средством для укладки. «Посмотрите на меня!» Если бы Джеймс не считал, что ему уже не семь лет, чтобы реветь по любому поводу — он, разочарованный, расплакался бы. Честное слово! Если бы кто-то заговорил с ним, Джеймс мгновенно забыл бы про обычную для осени картину: жёлтые липовые и платановые листья, что кружились на ветерке вместе с мелким мусором — и тотчас же признался, едва не лопаясь от предвкушения: «Да, я волшебник. И мои родители — волшебники, и их родители, и родители их родителей, и родители родителей их родителей, и все мои тёти и дяди, кузены и кузины — тоже волшебники. Как это, жить без магии? Наверное, странно? Меня зовут Джеймс Поттер. Приятно познакомиться, Джеймс. Джеймс Поттер! И я же… я наконец-то, еду!». В толпе, похожей на текучий песок в воронке стеклянных часов, ему дважды наступили на ногу и, несмотря на все старания матери уберечь его от толкучки, даже ударили колесом тележки. А вечером, стянув с ноги носок, Джеймс долго чесал в затылке, гадая, откуда у него продолговатый синяк на щиколотке. Было бы по-настоящему ужасно, если б на этом все приключения закончились, но, к счастью, впереди ждали заколдованный барьер, гигантский алый поезд, отправляющий в воздух клубы чёрного дыма, и знакомство с будущим лучшим другом. Тогда эти суетящиеся люди на вокзале — магглы — показались Джеймсу очень странными. Однако на Гриффиндоре — самом лучшем факультете Хогвартса — училось много магглорождённых и полукровок. И они совсем не отличались от тех ребят, чьи родители, как у Джеймса, были магами: так же зубрили формулы или жаловались на нудные домашние задания, играли в маггловские и волшебные игры или болтали о всякой всячине. Среди них была хохотушка Эванс. Вряд ли кто-нибудь когда-нибудь назвал бы Джеймса (или его отца) поборником чистокровности. Не чувствовал он себя и бешеным фанатом всего маггловского, как, например, староста Артур, над которым хихикала половина Хогвартса. По большому счёту, Джеймсу было просто всё равно. Как, в общем-то, было всё равно на многое, что волновало взрослых важных джентльменов в цилиндрах, но никак не шкодливого мальчишку с метлой. Отъезд в Хогвартс — повод для семейного маскарада. Поттеры почти не выделялись среди магглов. Дорея Поттер была одета в серую кофту и светлые брюки. И она бесшумно ступала в сияющих белизной подошвы кедах, которые считала изумительным изобретением. На маленькой мисисс Поттер — выпускнице Шармбатона (пусть это было давно) — и классическая мантия смотрелась бы чудно, однако Джеймс видел её «при полном параде» только на официальных торжествах, вроде награждения отличившихся авроров в Министерстве. Джеймс иногда говорил ей: «Ну, мам, прекрати одеваться, как моя ровесница, тебе даже не семнадцать!». И всё же, глядя, как одеваются матери знакомых детей, Джеймс приходил к выводу: джинсы с блёстками и вышитые бисером жилетки лучше, чем однотонная унылость достопочтенности или, не дай Мерлин, консервативная строгость шёлковых шейных платков! Мистер Поттер тоже временно сменил аврорскую мантию на тёмный свитер и коричневую куртку и выглядел оттого немного непривычно. «Ты, Чарли, во что бы не нарядился, всё равно смахиваешь на аврора!» — так, смеясь и тряся густой светлой шевелюрой, однажды заметил мистер Скримджер, сослуживец и приятель отца, заглянувший в Годрикову Впадину «на чашку чая». И, хотя мистер Поттер сказал мистеру Скримджеру катиться куда подальше (разговор был не для детских ушей), Джеймсу такие слова не показались оскорблением. Напротив — он гордился своим отцом. И его работой, конечно, тоже. Миссис Поттер дёрнула уголком тонких губ, рассеянно запустила пальцы в свои короткие тёмные волосы, и на ходу обратилась к сыну: — Джейми, милый, ты не устал? — с тревогой, сомнением и нежностью она посмотрела на метлу в упаковочной бумаге, — Ты так и нёс её в руках? Положил бы с остальными вещами и ничего бы с ней не случилось!  — Я не хочу, мам! Джеймс дёрнул воротник рубашки и засунул новенькую метлу в подмышку — жёсткая серая бумага захрустела под рукой. Второкурсник. Джеймс не мог удержаться от улыбки при мысли, как покажет «Комету» и блестящее умение летать (многие говорили, что к полётам у него природный талант) Спинету. И тому останется хлопнуть себя по лбу и, раскаявшись, сказать: «Поттер, я отдаю тебе повязку капитана!» (Спинет этого в жизни не сделает, но ничего не мешало Джеймсу представлять) За прошлый год игрокам намозолил глаза настырный первокурсник, который, не будучи частью команды, не пропускал ни одной тренировки — ни в зной, ни в дождь, ни в собачий холод, когда трава на поле покрывалась скользким слоем инея. Фабиан Прюэтт, прыская, как коренастая рыжая гиена, пророчил Джеймсу своё место в команде, если у Фаба перестанет хватать времени на игру из-за подготовки к экзаменам. Его брат крутил пальцем у виска, считая Поттера ненормальным. В плохом настроении Спинет частенько хватал Джеймса за шиворот и без всяких церемоний, пинками гнал с поля в замок. От мести грубого курчавого старшекурсника спасало только то, что он был неплохим загонщиком — Джеймс Спинета за это почти уважал. Впрочем, однажды он всё-таки завязал в тугой узел рукава его формы, а один раз стянул квоффл из сундука, когда Спинет, отвернувшись, разговаривал с сестрой Прюэттов. Когда у Спинета наблюдалось хорошее настроение, Джеймс мог сколько угодно сидеть на трибунах, болтая ногами и даже участвовать в тренировках на одной из школьных мётел в роли запасного игрока. Но это случалось так редко, что, кажется, бедняга Люпин — тихий и отстранённый мальчик с одного курса с Джеймсом — болел чаще!  — Надеюсь, поезд уже на платформе, — снова заговорила мама Джеймса, когда Поттеры подошли к кирпичному барьеру, — Но если его ещё нет… Оставив попытки забрать у Джеймса метлу, она слегка насмешливо взглянула на мужа, который широкими неспешными шагами шёл чуть сзади и сжимал в большой ладони ручку чемодана. — Что молчишь, дорогой? Всё из-за твоих бездельников! Джеймс тоже посмотрел на отца. Тот остановился, кашлянул, и принялся сосредоточенно протирать очки низом свитера. Джеймс, не в силах сдерживаться, прыснул, а потом засмеялся — какой-то пожилой маггл в старомодном котелке обернулся и скользнул по шумному мальчишке и его родителям неодобрительным взглядом. И подскочив, Джеймс пихнул отца бедром.  — «Дорогой!» — громко передразнил Джеймс мать, — «Что ты скажешь, дорогой?!» Мистер Поттер надел очки и немного смущённо (вокруг его глаз собрались морщинки) улыбнулся, взглянув на сына.  — Маленький… сорванец! На отце не было отглаженной форменной мантии, глядя на которую Джеймс всегда чувствовал смутный трепет где-то в самой глубине своей души. Всё дело в свитере — Джеймс поймал себя на детском желании потереться о папин свитер щекой. Всего несколько шагов осталось до волшебной платформы — он не увидится с мамой и папой до Хеллоуина или даже до Рождества. Почувствовав неловкость, Джеймс попытался тут же выкинуть её из головы. Отступил на шаг, упёр свободную руку в бок и выжидательно уставился на отца. Они оба вспоминали прошлый вечер и неожиданное письмо с папиной работы. Вчера мистер Поттер, мрачный, как гигантский морской вал, стоял в своём кабинете, перед рабочим столом, бил ладонью по стопке бумаг и кричал, обращаясь к мисисс Поттер, которая заняла место с другой стороны стола:  — Нет, нет и нет! Если ты так хочешь, я вообще никуда не пойду! Пошлю Аврорат гиппогрифу в…  — Чез! Тебя слышит Джейми!  — В глотку. Дорогая, я хотел сказать в глотку… Но что наша миссис Министр о себе думает?! Какая может быть проверка в последний день каникул?! Я что, не могу лично посадить на поезд единственного сына?! Да пусть старая сквибка со своими проверками идёт… — Джейми! Джейми… Посмотри как там поживает стейк в духовке? Я уже чувствую, что он готов! —…к дракклу! Разумеется, я хотел сказать к дракклу, дорогая! Чтобы пропустить этот «очень важный» день и речи быть не могло (правда! Джеймсу иногда становилось смешно оттого насколько его родители носились со всем этим: день, когда он научился ходить, отмеченный в календаре цветной рамкой праздника, первый выпавший зуб — мама, он знал, хранила его в шкатулке). Поэтому, ещё немного повозмущавшись бестолковостью подчинённых отца, которые ни с чем не могли справиться сами, родители решили отправиться на вокзал раньше, чем планировалось. После чего мистер Поттер, с тяжёлым виноватым вздохом, отправлялся на любимую — драккл бы её подрал в этот день — работу к четверти одиннадцатого, а мисисс Поттер и Джеймс вдвоём оставались на полупустой платформе.  — Ну что, Джейми… — прервала молчание и переглядки мужа и сына мисисс Поттер, — Взять… взять тебя за руку, милый? — Ну ты что, мам! Я не маленький, не потеряюсь, — тут же недовольно фыркнул Джеймс и отвернулся к кирпичной стене, мимо которой проходила компания подростков на несколько лет старше, в кожаных куртках и с яркими причёсками. Джеймс машинально взлохматил волосы, с любопытством провожая магглов взглядом, и вдруг почувствовал крепкую и теплую руку отца на плече. И уверенно сделал шаг вперёд. *** По крайней мере, это было интереснее, чем слушать миссис Крауч, когда та говорила о своём маленьком сыне — по всей видимости, мисисс Крауч его обожала. Джеймс невольно замер — один из подозрительной компании, за которыми он наблюдал от скуки, небритый волшебник в потёртой мантии кинул пивную банку прямо на плиты. И все трое свернули в узкий промежуток между кирпичными стенами, уходя с платформы 9 и ¾. Джеймс выждал пару секунд, испытующе взглянул на мать и мисисс Крауч — они всё так же стояли в ярдах двадцати от него и разговаривали — а потом засунул руки в карманы и пошёл в сторону стены, следуя по пятам за «этими типами», как выразился бы его отец. По долгу службы с кем только мистеру Поттеру не приходилось общаться. «Ну! Ну! С такими как ты, старина Флетчер, всегда нужно держать ухо востро!» — громко говорил он с лёгкой и немного презрительной усмешкой. Неопрятные, в драных мантиях, с жёлтыми зубами и уродливыми бородавками — отметинами от разных тёмных проклятий. Жулики и проходимцы — они принадлежали совсем другой жизни и боялись авроров, как огня. Джеймс знал от кого-то из школьных приятелей, что через привокзальный район можно попасть в Лютный Переулок — ужасно таинственное место, где продаются ужасно запрещённые вещи. Джеймс ни разу там не был. Но теперь твёрдо решил упросить отца взять его на очередной аврорский выезд в эту часть магического Лондона. Или когда-нибудь он проберётся туда сам. Джеймс и не думал, что он хочет увидеть, следуя за подозрительными личностями. Просто ему надоело выдумывать себе какое-нибудь занятие. Под ногами множились ямы и колдобины, неосторожно хрустели куски разбитого асфальта и стекла. Джеймс огляделся: он оказался в узком проулке с голыми стенами, чахлой жёлтой травой и полузавядшими астрами и фуксиями на пяточке. Из верхнего маленького окошка приглушённо доносился звук граммофона: Я поцеловал розу… (Нет, ещё нет) Я поцеловал розу… (Нет, ещё нет) Я поцеловал розу… Впереди стояли переполненные мусорные баки. Джеймс различил хриплые голоса и увидел длинные тени на земле. Шурша подошвами по неровной дороге, он подошёл ближе. (Нет, ещё нет — сейчас) Я поцеловал розу, и роза поцеловала меня…* Джеймс вскрикнул и даже не успел достать из кармана волшебную палочку, когда, царапнув по шее, его вдруг схватили за шиворот и сильно толкнули вперёд. Он едва не упал прямо в куцую клумбу головой. Резко обернувшись он увидел старую колдунью с жуткими подслеповатыми глазами и всклокоченными волосами, которые выбивались из-под грязного чепца, как завитки белого пара из-под крышки кипящего котла. Её крючковатые острые пальцы крепко держали Джеймса за воротник.  — Какой милый мальчик! — прошамкала старуха, взглядываясь в ошеломлённое лицо Джеймса, — Что это ты тут делаешь?  — Я… — проблеял он.  — Эй, что за шум! — раздалось в стороне, послышались поспешные шаги. Джеймс дёрнулся, ткань натужно заскрипела. Но внезапно он получил от старухи сильного тумака. Надо сказать, Джеймса дома никогда не били. Ему казались дикостью рассказы о ремнях, розгах и воспитательных поколачиваниях. Мистер Поттер, разумеется, на работе мог быть суровым начальником, внушающим подчинённым страх, стучать кулаком по столу. Он иногда мог прикрикнуть даже на миссис Поттер, но с Джеймсом он преображался, пожалуй, в добрейшего и безобиднейшего отца на свете. Возможно, Джеймса могли бы посчитать маменькиным сынком, из-за того, что его мальчишеские ягодицы по достижении двенадцати лет сохраняли девственную белизну и их никогда не «украшали» жгучие красные полосы. Поэтому Джеймс слегка растерялся, когда эта пожилая женщина ударила его. Рядом с ней через мгновение появились и те трое волшебников, за которыми Джеймс наблюдал, стоя на платформе.  — Что потерял этакий джентльмен в таком месте? — удивлённо спросил один из них, довольно молодой с веснушками, рыжими волосами и красным, как от простуды, длинным носом — Разве тебе не стоило бы сейчас сесть на поезд и отправиться в школу? Он придвинул одутловатое лицо, разглядывая Джеймса, и он, несчастный, едва не задохнулся от плотного запаха табака и алкоголя. Вблизи всё оказалось не таким захватывающим, более… Эм, вонючим, неприятным.  — Отпусти меня! — потребовал у женщины Джеймс, но его будто не услышали.  — Это мой мальчик! — заявила старуха, крепче стискивая воротник, как если бы Джеймс был аппетитным куском мяса в лавке, — Я его первой нашла! Он мой! — Прекращай, Берта, — растягивая слова, проговорил второй, с синими от щетины впалыми щеками, — Не пугай мальчика, мы же не душегубы какие-то и не делаем амулеты из детских пальчиков — при этих словах он переглянулся с рыжим и ободрительно усмехнулся Джеймсу, — Мальчик просто потерялся, пожалуй нам нужно отвести его к платформе, чтобы он не опоздал на поезд! — Но прежде, клянусь горгоной, — заговорил третий, мрачный, с копной чёрных волос и звериным жёлтым взглядом из-под густых бровей — В его карманах наверняка есть парочка ценных вещей, которыми он может нас отблагодарить! Сколько сегодня стоит волшебная палочка у старины Горбина? — Ты не получишь ни кната! — решительно возразила старуха, и у Джеймса волосы зашевелились на затылке, когда он почувствовал её горячее прерывистое дыхание. Наклонившись к нему, ведьма пропела сладким голосом, будто вовсе не она только что больно его ударила, — Малыш, мы отведём тебя к родителям, но прежде ну-ка покажи, что у тебя…  — Ты не тронешь меня и пальцем, — процедил сквозь зубы Джеймс, наконец, вспомнив о своей волшебной палочке. С триумфом вытащил её и повернулся, насколько мог, к удерживавший его женщине. Хотя Джеймс знал не так уж много заклинаний (и вряд ли умение превращать спички в иголки действительно пригодилось бы ему в магической схватке), ему почти не было страшно. — Ты сильно пожалеешь! — серьёзно сказал он.  — Почему это? — тем же умильным голосом спросила старуха, уставясь на него стылыми белёсыми глазами. — Потому что мой отец — самый главный начальник аврората! — самодовольно ответил Джеймс, — Ты ничего мне не сделаешь! На секунду в тёмном грязном переулке воцарилась тишина, и снова стали слышны скрипучие звуки граммофона.  — А мой братишка — министр магии. — саркастично заметил волшебник, который называл старую ведьму Бертой, — Ну, откуда нам знать, что ты не врёшь, мальчик, описавшись от страха?  — Ха-ха, так мы и повелись! — вопреки своим словам рыжий волшебник нервно заулыбался и сделал шаг назад, — ну, ну, что ты! Джеймс пожал плечами и недовольно сказал:  — Ты не захочешь это проверять, правда? Когда мой отец узнает… Честно говоря Джеймс начал немного нервничать, когда ему не поверили, некстати вспомнилось и то, что он оставил маму болтать с мисисс Крауч, но прошло уже достаточно времени, и мисисс Поттер, наверняка, ищет его по всей платформе. Джеймс не успел договорить — от ближнего мусорного бака раздался какой-то шум. Бродячая кошка? Или будто кто-то швырнул в рифлёную стенку бака кусок кирпича. Старая ведьма невольно повернулась в сторону шума, и тут же ей в лицо со смачным шлепком ударил рваный башмак. От неожиданности ведьма выпустила воротник. Джеймс, не раздумывая, бросился бежать.