Самое настоящее проклятие

      А если по-настоящему? Без вранья самому себе. Без грёбанных отговорок, что, мол, очень хотелось узнать, как Блэк проследил за мной. Мысль отозвалась противной слабостью в коленях: конечно, хотелось, но не больше, чем мороженного — в холод. Я перевёл взгляд с Блэка на заснеженные плиты пола и внезапно почувствовал себя шатким, точно карточный домик в комнате, где открыли окно. Похоже, мне, и правда, плевать было на загадки гриффиндорцев — на все их сволочные тайны, кроме одной... которая по сути и тайной-то не являлась: с того самого появления в Больничном Крыле (встреченная в коридоре Маккиннон так не вовремя напомнила мне о нём) — с первого долбанного дня Блэк уверял меня... Страшно и обречённо. Я летел в пропасть с увеличивающейся скоростью, и уже не разменивался на всякие частности. Может, это от голода ноги вдруг перестали держать? А не от дурацких мыслей о поцелуях и неминуемом убийстве. Когда я тихо опустился на скамейку, Блэк сделал ко мне лёгкий стремительный шаг и... остановился в сомнении. Я видел боковым зрением его напряжённую фигуру. Думаю, я мог бы узнать его даже по размытому бледному очертанию за рифлёным стеклом. Но, едва заметив в противоположном конце террасы знакомый силуэт, я всё же не ушёл. Наоборот, чуть-чуть не побежал на встречу... Ради чего? ...будь они столь же реальны, как каменный пол — мне нет до них никакого дела... Чтобы только узнать про... Да, выяснить про слежку. Другой причины быть не может. Остальное ничуть не интересует меня! Как же. Одно это меня и интересовало. Зудело. Подмывало. Мучило. То, что я назвал презрительным «остальное», и с горечью постарался выкинуть головы, потому что... Я нажал на лицо, словно хотел проникнуть пальцами под кожу. ...потому что изменится хоть что-нибудь, если я буду точно уверен, что Блэк... что он не врёт? И что, ради бога, я должен буду тогда почувствовать? Я не знаю. Не могу себе представить. Обрадоваться? Но разве всё это время я не смотрел на Блэка? Как он говорит, улыбается, как вертит волшебной палочкой, встряхивает головой, скрещивает руки на груди или вытирает рот... Смотрел и не чувствовал ни капли удовольствия и радости, даже если и хотел. Видеть его, такого благополучного, невозмутимого, сияющего, как начищенная пижонская пряжка на ботинке, было неприятно, больно. В конце концов, он всегда делал мне больно. Он всегда побеждал.       — Убирайся, — пробормотал я и крепко зажмурился. — Оставь меня в покое. Запах еды, казалось, впитывался в кожу и в волосы, дразнил ноздри, принося тяжёлое, как золотой директорский «трон» в Большом Зале, осознание — Блэк сейчас уйдёт, но потом всё равно вернётся. И звенящий голос, отрывистый смех и хищные, грустные взгляды вернутся с ним. И я ни хрена не смогу с этим поделать. Так что, говоря «оставь в покое», я имел в виду, конечно, просто закончить этот бесполезный трёп. Медленно отвёл руки от лица, словно стирая с него воду, сжал кулаки. Попытался вообразить себя где-то в другом месте — в любом, но не здесь — и, уставясь в пол, вдруг воскресил давнее полузабытое воспоминание. Я тогда тоже сидел, устало опустив локти на колени, только это было... осенью? На первом курсе. Над головой простиралось ясное небо, белым шумом лилась в уши болтовня однокурсников... Можно ли за неполный месяц привыкнуть к новому месту? Даже если всю свою сознательную жизнь мечтал оказаться среди древних башен. Про людей я и не говорю. По-хорошему, не хватит и года. Погода выдалась хотя и прохладная, но на редкость тихая и солнечная после череды пасмурных дней, свойственных концу сентября. Я устроился на лестнице у входа в замок, в небольшом отдалении от остального курса. Подпёр ладонями щёки и без всякой цели ковырял носком ботинка раскисшую от дождей землю. Метла валялась рядом, в жёлтой траве — я не смотрел на эту жуткую летающую палку с помятыми прутьями. Минут пять назад ясно и раскатисто — бом-м! — прозвучал колокол, преподаватель задерживалась. Лично я не испытал бы никакого разочарования, если б урок полётов вдруг отменили. Ну, я же не... Словно очнувшись, быстро поднял голову и скользнул глазами по залитому солнцем двору, коричневым тропинкам и белым тепличным коро́бкам, видневшимся слева. За теплицами желтовато-бурой полоской вставал Запретный Лес. Справа, вдалеке, только угадывался холодный, ярко-голубой, как небо, блеск Чёрного Озера, подбиравшегося к замку вплотную с другой стороны. Я снова рассеянно взглянул на теплицы и внезапно заметил Люциуса Малфоя — узнал его длинные светлые, как будто мелом обсыпанные, волосы, чуть развевающиеся от быстрой целеустремленной ходьбы. Малфой как раз свернул с узкой тропинки, мелькнул чёрной мантией и через мгновение исчез между двумя прямоугольниками. Задумавшись о чём-то смутном, я пнул ближайший пучок жухлой травы и перевёл взгляд на Поттера, вокруг которого толпились ещё несколько мальчишек с гриффиндора. Поттер вернулся из больничного крыла. Кажется он слишком близко подошёл к Дракучей Иве? Всем хотелось узнать, что случилось. Какое-то время я исподтишка наблюдал, как Поттер, не выпуская метлу, размахивает руками, то и дело норовя кого-нибудь зашибить.... Сзади скрипнула дверь и послышались оживлённые голоса. Я невольно замер, когда Поттер осёкся на полуслове и обернулся в мою сторону. Весь его вид выражал нетерпение, но это была не припозднившаяся Трюк, а всего лишь Флитвик и Бири. Я поддёрнул мантию и нехотя поднялся с тёплой ступеньки. Нашёл глазами Мальсибера, пытавшегося что-то сделать с метлой в руках Гойла, однако, помедлил подходить к ним. Просто стоял у лестницы, запихнув ладони в подмышки. Профессора спустились во двор. Бири, пробормотав себе под нос кое-что об удобрениях, поспешил по тропинке, ведущей к теплицам, а Флитвик задержался, веселым взглядом оглядывая толпу.       — А! Первый курс! Ждёте мисс Роланду? — он тоненько захмыкал, проводя крошечными пальцами по чёрным аккуратно подстриженным усам. — То есть профессора Трюк, конечно. Ученики, улыбаясь и переглядываясь, ответили ему нестройным утвердительным гулом.       — Ну что, ребята? — Флитвик развел руками в нарочито удивлённом жесте, — неужели никто, кроме мисс Камбелл не хочет присоединиться к нашей музыкальной компании? Напоминаю, по вечерам, ваш покорный слуга занимается со школьным хором и оркестром.       — Если только вы дадите мне самый большой барабан! — тут же встрял Поттер с таким видом, будто сказал что-то очень умное. Флитвик со снисходительной ужимкой ответил ему. Пригласил на ближайшую репетицию? Я не вслушивался. Куда больше этого их разговора меня интересовал Бири, торопливо ушедший в ту же сторону, где я видел Малфоя... Вдруг Флитвик прокашлялся, и я, повернув голову, заметил, что он пристально смотрит на меня.       — А вы? — спросил профессор вполголоса, но его писклявая речь всё равно звучала слишком отчётливо. — Мисс Принц, помнится, недурно играла на флейте и фортепиано. Может быть, вы унаследовали её музыкальные таланты? Я заговорил не сразу, разглядывая ботинок, испачканный в земле, и думая о комплекте стареньких учебников, на которых было написано «собственность Принц». А вечером, уже после распределения, я своей рукой дописал «...Принца-полукровки». Послышались смешки. Они заставили резко поднять глаза. Во рту пересохло. В отличие от мамы у меня не было никаких музыкальных способностей, но даже если на секунду я хотел ответить по-другому — присохший к нёбу язык не повернулся бы.       — Я не интересуюсь музыкой. Флитвик ушёл. Блэк скрестив руки на груди, рассказывал Петтигрю и Поттеру историю как они с Регом — «мой брат», пояснил он мимоходом — чтобы избежать ненавистных занятий, намертво склеили крышку домашнего рояля. Вдруг он спросил Поттера:       — Ты правда пойдёшь туда? — Поттер пожал плечами, но Блэк не унимался: — И что? Будешь вместе с этим ходить? Поттер искоса кинул на меня быстрый взгляд.       — А-а, с Нюнчиком? Ты же слышал — он не участвует. Его это не интересует. Вот так. Не к лицу. Невозможно. Неуместно. Я был готов снять с себя голову и запустить этой бесполезной пустой тыквой во двор. Твою мать. Как же дерьмово — хотеть (или даже допустить единственную мысль) того, для чего ты «рылом не вышел»! Ну, кто я такой, чтобы разбивать чужие сердца.       — Прямо сейчас? ...или всё же... Я дёрнулся, моргнул и удивлённо поднял голову. Почему-то подумал, что Блэк обязательно уберётся с террасы, и сделает это раньше, чем я приду в себя. И прежде, чем мне на ум придёт глупая мысль — удержать его. Осеннее солнце из воспоминаний четырёхлетней давности сменилось рассеянным, бледным, не дающим никакого тепла освещением и оранжевыми отблесками пламени от уличной печи. А Блэк из противного долговязого мальчишки с надменной физиономией превратился в... Порой, многое может взбесить не на шутку — до белой пены у рта и дёргающегося глаза: шум за пологом поздним вечером, неразборчивый почерк в конспектах, капающий кран в душевой. Но, по-моему, хриплое, резкое, полное негодования восклицание Блэка, которое вырвало меня из размышлений, дало фору всему воображаемому множеству раздражающих вещей.       — Хочешь, чтобы я оставил тебя прямо сейчас? Как ведро холодной воды. Ледяные мурашки сбежали по позвоночнику, и... я сообразил, что нечаянно сел на неочищенный край скамейки — в снег. Игнорируя, просачивающуюся сквозь мантию сырость, я поспешно огрызнулся: — Что за грёбанные уточнения? Промой уши, если не слышишь. Или я не ясно выразился? Или... может, тебе понравилось, когда я ебал тебя в мозг?! — на моём лице, кажется, не было и следа недавнего смятения и ужаса. В твёрдом голосе звучали злость, грязь, металл, хлёсткая плеть. Он резал без ножа. — Даже если тебе, Блэк, кажется, что я увидел слишком мало — могу повторить... с более впечатляющими результатами. Едва договорив, я скривился. Пугало в протёртом до дыр пальто и с головой из треснувшей, высушенной тыквы — на самом деле, ни морально, ни физически я не чувствовал себя готовым снова погрузиться в мешанину образов и ощущений, провалиться в чужой разум и чужую жизнь... Хотя это был не самый худший способ положить конец моим бесконечным чёртовым сомнениям на счёт лжи и... правды. ...Блэку, конечно, ни к чему было знать о том, как я себя чувствую, однако, он потёр подбородок и внимательно посмотрел на меня, будто догадавшись о чём-то. — Угрожаешь или, наоборот, предостерегаешь? — ровно спросил и добавил после паузы, как если бы мгновение сомневался, стоит ли озвучить свои мысли. — «Ужас как хочется повторить». Ты говоришь, прямо как Джеймс. Я нервно поёжился, на миг отвёл глаза, пересилил трусливый порыв вновь закрыть лицо руками и... Рассказал. ...в странном отупении ткнул носком ботинка в металлическую ножку скамейки. Поттеру. Наверное, Люпину с Петтигрю тоже.       — Разве это не ужасно, когда твой выбор... нет. Всего лишь короткий вердикт дырявой и двести лет как спятившей шляпы моментально отделяет тебя от семьи? От собственного брата? — не дав затянутся молчанию, тихо произнёс я, с самому себе непонятной тщательностью рассматривая край его мантии, который мог, если б захотел, очень легко задеть ногой — Блэк остановился в каких-то двух шагах, слишком близко, чтобы можно было спокойно дышать и не бороться с желанием втянуть тяжёлую, как ватную, голову в плечи. Непроизвольно сжал в пальцах волшебную палочку. Что если у Блэка кончится и так не километровое терпение, и он, может быть, нападёт на меня? Я не беспокоился. На мгновение, мне действительно захотелось драки. Снова врезать ему в лицо кулаком. Услышать глухой и резкий стон, увидеть, как в серых глазах впервые за долгое время блеснут слёзы.       — Впрочем, о чём это я? — фыркнул безразлично. — Твои, так называемые, чувства — не правдоподобнее и не убедительнее, чем нарисованное выражение у куклы. М-м... Дешёвой куклы. Я не чувствовал холода, но меня будто бы начал бить лёгкий озноб. Вот тупица. Почему я вообще был уверен, что Блэк не будет распространяться о случившемся в Зале Славы? Просто не сможет обратить в слова полученное от меня унижение. Но «я ебал тебя в мозг» — всего лишь фигура речи, которая не подразумевает ничего поразительного, от чего могло бы сбиться дыхание, а плечи — покрыться гусиной кожей, ничего... по-настоящему интимного. Видел краем глаза: Блэк застыл в неестественной позе, потом отмер и, пошевелившись, со свистом стукнул волшебной палочкой по ладони. Я ощутил, как нервная дрожь скатывается в пальцы. Я не стал концентрироваться на странных ощущениях, быстро выдохнул, подталкивая в открытую:       — Видеть тебя не хочу. Убирайся. Ну же. Просто уйди. Неплохой способ избежать оскорблений, не так ли? Однако, возможно, я перестарался. И получилось даже слишком явно, потому что Блэк, морщась и тяжело дыша, не двинулся с места. ...кукла, малыш, детка. Я слепо посмотрел на свою волшебную палочку, зажатую в горячем кулаке. Вчера, после Астрономии... когда я столкнулся с гриффиндорцами на тёмной узкой лестнице — Блэк, поколебавшись, всё же выбрал сторону Поттера в возникшем споре. Я стиснул зубы, попытался подавить и вышвырнуть из головы, как токсичный осадок — однако похожая на ощущение, когда отсидел пол ноги, смутная дрожь разлилась по всему телу, выстрелила кровью в лицо и одновременно узлом скрутилась внизу живота. ...я никому не посмел бы рассказать. Довольно. Заёрзал, поспешно нащупал свободной рукой холодную и гладкую обложку книги. В этом мире безумцев так легко сойти с ума... Нет, хотя бы один из нас должен мыслить адекватно и — блять — брать себя в руки! И раз Блэк намерен всерьёз изображать из себя спятившую колонну, приклеенную к полу... Опершись о край скамейки, я с мрачной решимостью поднялся на непослушные ноги. Магической потасовки между мной и Блэком не случилось, а я ощущал себя так, будто она всё-таки была — изматывающая и болезненная — и только сейчас завершилась. Безразлично скользнул по вскинувшему брови Блэку взглядом и преувеличенно твёрдым движением палочки погасил печь. Довольно. Пора заканчивать. Только огонь исчез, под влажную мантию тонкой змеёй сразу заполз холод. Снег неприятно скрипнул под подошвой, зато мозги, я надеялся, встали на место. Лишь на самом краешке сознания теплилось что-то вроде... досады. Неоправдавшегося предчувствия.       — Вообще-то, ты так не ответил на мои вопросы, — показалось, Блэк скороговоркой выпалил первое, что пришло ему в голову, лишь бы задержать меня. А ещё... мне показалось, что он только что хотел толкнуть меня обратно на сиденье. Но удержался и попытался замять своё скверное намерение, быстро убрав руки за спину. — Даже наоборот — подкинул парочку новых. Помн... Конец его фразы потонул в ударе колокола, — время завтрака истекло. Неожиданно громкий звук лавиной обрушился сверху, заставив дрожать пол. Я с трудом пересилил порыв глупо задрать лицо к потолку, будто действительно боялся, как бы каменный свод не покрылся трещинами. Блэк не обратил никакого внимания на грохочущее пространство вокруг и только повысил голос.       — Помнишь? — сглотнув, повторил торопливо и настойчиво. — Вчера на Астрономической площадке... Ты не можешь просто так уйти, Снейп. Это было неправильно. Но я всё же остановился. Держа палочку опущенной, но наготове (никаких, разумеется, гарантий, что в следующий раз Блэк справится с чёртовыми собственными руками), снова взглянул на него. Быстро, но пристально. Не думал, что он вспомнит о своей вчерашней угрозе не выпускать с башни, пока у меня язык не развяжется. Кончилась-то она ничем. Вернее, ничем хорошим для него — белеющей в темноте рубашкой, представленными небу пятками и «потерянным» ботинком. И снова эти резкие, лающие, приказные интонации в голосе... И вдруг пришёл к мысли: Блэк, похоже, никак не может определиться, как со мной обращаться. То ли как с блядским бойфрендом, то ли как с мудаком-Нюниусом, который угрожает неприкосновенности его грязных секретов Очередной звонкий удар заглушил вырвавшийся судорожный хмык — а я, мать его, не понимал, что теперь мне делать с этим выводом? Настолько нелепым. Я машинально коснулся языком не знаю когда прикушенной щеки, бросил злой взгляд на пергамент с потрёпанным остывшим хлебом и вкрадчиво отозвался, едва колокол затих:       — А-а, так вот для чего тебе всё это. Чтобы я размяк и всё выложил. Я-то думал ты о члене своём заботишься и потому хочешь подлизаться ко мне. А у тебя, оказывается, планы куда расчётливее, чем просто влезть ко мне в трусы!       — Что ты хочешь сказать? — Блэк тоже глянул на скамейку, — что я... Неправильно, катастрофически неправильно. Вместо того, чтобы шагнуть ещё раз, ещё и ещё — и оказаться на безопасном расстоянии, я, наоборот, нырнул вперёд и издевательски прошипел:       — ....всего лишь хотел исправить свой кошмарный прокол, притащил сюда эту еду и притворился... — выпрямившись и заслонившись книгой, как доспехом, секунду жевал губы, лихорадочно ища подходящее слово, — ...миролюбивым, чтобы я рассказал о том, что вытащил из твоей грёбанной башки! Разве... не так? Что ж. Наверное, это была вполне, жизнеспособная теория, которая могла произойти с кем-нибудь в реальности... и которая не имела смысла. Ни малейшего. Что бы не привело Блэка сюда... но не хладнокровный расчёт, это уж точно. Я чувствовал... я знал, так же твёрдо, как движения палочкой — «рассечь воздух и взмахнуть!» — при изучаемом на первом курсе заклинании левитации. Насрать мне было на... любую правду.       — Как тебе это только в голову пришло? — оскорблённо поинтересовался Блэк. Сощурясь, я читал по его лицу, точно по открытой книге, что он, пожалуй, уже жалеет. — И, по-твоему, это у меня башка грёбанная? Но я не мог знать, жалел ли Блэк о том, что прервал молчание и не дал мне уйти. Или всё-таки о том, какой дерьмовый повод нашёл? Я уговорил себя сделать полшага назад и снова невольно задержался глазами на преображённом лице Блэка: смущённом и хмуром. Ни капли не благополучном и не спокойном. Он заметил моё продвижение, дёрнул плечом и процедил:       — Сам-то слышишь, что говоришь? Я знаю ты мне не веришь, но у тебя больная фантазия, Северус. Изворачиваться как червяк, чтобы что-то вынюхать? Я же, в конце концов, не... — Блэк осёкся, едва, как ребёнок, не хлопнул ладонью по губам, втянув в себя воздух, тихо докончил: — Мерлинова, блять, борода, считаешь я, правда, способен на такое? Не стоило ему обрывать фразу. Всё равно яснее ясного что он хотел сказать изначально. Злость обожгла, но она же придала уверенности и сил.       — А ты, видимо, считаешь, что не способен?       — Я не называл себя безгрешным, — возразил Блэк, вытаращив глаза. Если б печь ещё горела, я бы решил, что это отблески её огня отразились в тёмных зрачках. Но пламя погасло, становилось холоднее, и мне оставалось гадать, что за мысли заставляли Блэка сверкать глазами. — Но то, о чём ты думаешь — это неправда, клянусь. Дополнительным каверзным вопросом в контрольной, прыщом на заднице из каких-то чёртовых чёрных глубин памяти вылезло:       «Я надеялась, у тебя хватит порядочности сначала расстаться со мной!» — «А разве тебе нравятся порядочные? М-м?» Озноб стал почти невыносимым — ещё немного и я бы начал стучать зубами — при этом лицо горело, точно сунул голову в камин. Быстро облизал сухие губы, открыл рот... Это ведь глупо — предъявлять Блэку за то, что он бросил Маккиннон. Или за то, что вообще встречался с ней. Переведя дыхание, я заговорил о другом.       — Что я думаю? Ты говоришь так, будто знаешь, о чём я думаю. Нет, это ты мне скажи: хочешь, Блэк? Хочешь в меня войти... В сердцах подумал: насколько проще было, если б он действительно добивался одного только ответа «что этот придурок видел в моей голове»! Если б его шляния в библиотеку, преследование на уроках, прикосновения, записка, свечи, хлеб и яблоки на пергаменте... всё это было бы лишь отвратительным и бессовестным обманом!       — ...в мой разум? Честно признайся, хотел бы в отместку отлегилиментить меня, раз уж я не собираюсь добровольно ничего тебе рассказывать?! Почему ты... Что я сказал... не так? Почему он едва не засмеялся? У меня получилось сделать ещё один шаркающий, довольно жалкий шаг назад, сглотнуть тугой ком в горле и произнести:       — Удивляешься, что я говорю? Видишь ли, нет никаких доказательств того, что ты не врёшь...       — Какие! Какие нахрен ещё доказательства тебе нужны? — перебил меня Блэк не своим, надтреснутым голосом. — Ты... Ты знаешь, чего я, на самом деле, хочу. Вообще-то... Он ведь не произнёс последнюю фразу? Его губы недовольно сжались, но мне показалось (или не показалось?)... что я ясно услышал сдавленный возглас в своей голове. Виски́ на мгновение сдавило адской болью. Возможно, это было обоюдно, потому что когда Блэк, вздрогнув, быстро заглянул мне в глаза — он будто бы... как нащупывают в утренней темноте мантию, ощутил мои мысли. Не те. Другие. Которые мучили меня, когда я смотрел на капли кислого яблочного сока у его рта. Мгновение мы стояли молча, объединённые этим непонятным угнетающим ощущением. Потом Блэк шагнул вперёд, потянулся и легко дотронулся до моей щеки.