Самое настоящее проклятие

      Шедший за столом разговор для чужих ушей не предназначался. Поэтому Питер, который идеями как обычно похвастаться не мог, взял на себя труд охранять конфиденциальность нашей беседы. Проще говоря, он был «на шухере». Втиснутый между мной и Сохатым, он сидел как на иголках, почти не отсвечивая. Джеймс тоже больше молчал, не считаясь с моими ожиданиями на его счёт, а потом и вовсе увлёкся большим куском яблочного пирога. Зато между мной и Римусом — Лунатик выбрал место аккурат напротив — развязался тихий спор, тема которого месяца два назад точно показалась бы мне безумно странной.       — Интерес? Как ты сказал... — я даже слегка подскочил, опёрся ладонью о край стола, сминая льняную скатерть. — Романтический? Ты часом не оборзел, Лунатик? Римус повторять этот мой манёвр не стал, вздохнул и произнёс, будто ставил точку:       — Ты просто ревнуешь, — он постучал вареным яйцом о столешницу, осмотрел скорлупу и, не удовлетворившись результатом, постучал ещё раз. — Вот и всё, Сириус. И все твои «не сработает», «оборзел»... Судя по его оскорблённому — «да на хера спрашивал, если не нравится?!» — тону, не будь Римус знаком с хорошим воспитанием, перед моим лицом уже давно торчал бы средний палец.       — Себе по голове префектской постучи, придурок — буркнул я, криво ухмыльнулся. — И ничего я не... Набрав в грудь воздуха, я собирался разбить Римуса в пух и прах вскинутым вверх и вытянутым указательным пальцем, твердым голосом, уверенным выражением лица и парочкой блестящих доводов... вот с последним было не так радужно — на ум доводы не шли. Ни блестящие, ни, собственно, хоть какие-то. Потому, убрав палец обратно в кулак, я так и не продолжил. Снова опустившись на сиденье — вполоборота — молча скользнул взглядом по профессорскому столу и столам других факультетов...       ...затем, потрогал своё плечо, точно сам себя подбадривал, и, не сдержав вздоха, перевел глаза на Рега. Братец осторожно подливал себе сливки из серебряного кувшинчика. Яростный протест сдулся, так и не достигнув языка. Вместо этого я провёл кончиком по уголку рта, пнул воздух и посмотрел на пасмурный потолок. Проследил, как опоздавшая к утренней почте сова бесшумно пронеслась через зал и медленно закружилась над столом Пуффендуя, готовясь бросить письмо и ловя коричневым оперением неяркие блики. Рука с плеча рассеянно переползла на ворот мантии. Сунув два пальца внутрь, я дёрнул его вбок, словно ворот на моей шее был недостаточно... Зачем придумывать что-то? Зачем, ради всего магического, скрывать свои чувства? Меньше всего мне хотелось заниматься такой бессмыслицей — корчить из себя того, кем я не являюсь, будто малевать у себя на лице хэллоуинскую личину. Лень безумно.       ...свободным. Я до смерти хотел почувствовать себя свободным. Через полминуты молчания я сложил руки на груди и, отбросив колебания, тихо спросил:       — Да даже если и ревную — что такого? Джеймс с громким хлюпаньем отпил из кубка, но я и ухом не повел, в упор глядя на Римуса. Да, мечтать я мог о чём угодно сумасшедшем — сделать себе лиловый ирокез или изловчиться и наплевать на основные законы магии, например. Но сейчас не говорил и не выглядел так уж развязно, чтобы разрушить хлипкие рамки приличий, выдуманные пожилыми тётушками в чепцах и скромными мальчиками в подтяжках. Я так считал. И всё же... Мне вдруг показалось, что Римус, не отрываясь от своих методичных действий, вот-вот откроет рот и скажет что-то вроде «ревнуют только мудаки»... Не успела эта мысль как следует укорениться в моей голове — он посмотрел на меня с лёгким удивлением (вероятно, думал, что разговор окончен) и пробормотал: — Ничего, — отодвинул горку скорлупы в сторону и многозначительно добавил: — Но заметь, ты отказываешься от верного способа убедить Лили помочь тебе.       — Для того, чтобы твой способ сработал, обязательно нужно соврать?       — Когда ты стал так щепетильно относиться к вранью? — парировал Римус. Я пожал плечами — что я мог ответить на такой выпад? Нетерпеливо дёрнул подбородком. Лунатик наградил меня долгим испытующим взглядом, потом опустил глаза на очищенное яйцо и только после этого продолжил:       — И я не понимаю, где тут враньё? Это же абсолютная правда — на вечеринке можно познакомится с новыми интересными людьми. Даже если они очень любят метлы и мячи, я не думаю, что интересы когтевранцев ограничиваются одним только квиддичем.... В конце концов, им приходится разгадывать разные загадки — я говорю о том, как попасть в их гостиную. Я более, чем уверен, что среди них Северус будет чувствовать себя если не как рыба в воде, то вполне неплохо. Птицы, гм, одного оперения, как говорится...       — Ах, да. Та великолепная идея Хвоста — завлекать толстенными фолиантами и учёными диспутами о, м-м, сущности волшебства? — скривился я. Наклонив голову, начал разглядывать столовые приборы на столе перед собой, а после протянул с сомнением: — Носи Снейп и вправду «орлиную» мантию... Не договорив, я поболтал тыквенным соком в кубке, подыскивая слова. Рядом — почти нетронутый и давно остывший — скучал стейк, который я положил себе вначале обеда...       ...то в меня, наверное, полетели бы не искры, а что-нибудь поинтереснее. Драконьи какашки, к примеру. Или куча уведомлений о заваленных экзаменах. Или целый фонтан профессорских слёз — какого-нибудь бедолаги, которого однажды переспорил синегалстучный умник, с безукоризненной вежливостью спросив: «Как вы считаете, сэр, может ли бесконечно великий, несомненно всемогущий волшебник сотворить заклятие, которое даже ему самому разрушить не под силу?» Северусу пошёл бы когтевранский галстук. Серьёзно. Но я подозревал, что и в страшном сне ему бы не приснилось, что он сменил факультет. Какой смысл об этом мечтать и действовать так, будто он действительно был когтевранцем? Римус… размышлял неправильно.       ...Или просто, без всякой мысли, болтал кубком. Я скорчил рожу и сделал неопределённый жест рукой, надеясь, что мои соседи по обеденному столу без лишних слов уловят явное нежелание развивать тему. Хотел было вновь взглянуть на стол Слизерина, но передумал — что, собственно, могло измениться за те две-три минуты, что я не смотрел? Масло на булке кончилось? Вместо этого я посмотрел вбок и, размахнувшись, хорошенько хлопнул Питера по плечу. Совершенно случайно заставил его поперхнуться и выронить часть сэндвича.       — Ой! С возгласом он проводил под стол большой кусок сыра.       — Вот дубина! — прыснул я, сочувственно удержал руку на плече Хвоста.       — Я не про какие «диспуты» ничего не знаю, — несмело пробубнил Питер чуть вздрагивая. — Я только сказал, что в Когтевранской башне есть библиотека...       — Ты хорошо подметил. — Римус кивнул, и, утихомирив веселье, я снова посмотрел на него. — Я считаю, что общие интересы — это залог успеха, о чём и говорю. И, что важнее, Лили со мной согласилась бы. А на счёт того, что я сказал... — он пододвинул блюдо с кирпичом «чеддера» оставшемуся с сухими тостами в руках Хвосту. Искоса глянул на Джеймса. Я видел сомнения Римуса, точно не знал с чем они связаны, но в ожидании мои пальцы принялись сами собой вытанцовывать на плече Хвоста какой-то незамысловатый ритм. Понизив голос, Римус всё же договорил: — Если Лили действительно друг Северуса и хочет оставаться именно другом... стоит, я думаю, м-м, помимо всего прочего ей намекнуть: перестанет Северус игнорировать подобные сборища — увеличатся шансы, что он найдёт себе девушку и больше не...       — В этом враньё и заключается, — перебил я его, мотнул головой. — И снова мы пришли к той херне! Я тебе говорю, никакой «романтический интерес» он проявить не сможет, и, естественно, никакую девушку себе не найдет. И вообще, знаешь, как называется то, что ты предлагаешь? Расслышав в моем голосе раздражение, Джеймс выглянул из-за Питера и заинтересованно посмотрел на меня. Даже кубок отставил. Я едва сдержался, чтобы тут же не показать Сохатому язык и убрал руку, насмешливо обнаружив, что Питер рядом со мной съежился, как трусы после стирки. Нет, я действительно был возмущён безнравственностью Римуса! Что это он мне советовал?! Попробовать себя в роли «школьной свахи»? Мне казалось это неплохой шуткой. Один-два раза, пока не станет скучно. Но это не то занятие, которым захочется заниматься постоянно (если ты, конечно, не любитель покопаться в чужом грязном белье, без капли брезгливости) и не то хобби, каким приятно прославится среди товарищей...       — Я не буду ни с кем его сводить. Это понятно? — произнёс я медленно и разборчиво, а потом выпрямился и непринуждённым движением вонзил нож в мясо на тарелке.       ...И я не хотел даже представлять себе ситуацию, где я выступил бы свахой для Снейпа — сразу кровь закипала и бросалась в голову.       — М-м... Мы ведь ещё не знаем, планирует ли вообще Лили Эванс быть у когтевранцев, да? — секунду спустя протянул Джеймс, не обращаясь к кому-то конкретно, и подпёр щёку кулаком. Ему словно хотелось оправдать слишком внезапно появившийся интерес к нашему с Римусом спору. Теперь он (с любопытством, искоса) и Питер (со смесью жалобы, растерянности и опаски) наблюдали, как я режу стейк.       — Это было бы неплохо, но, честно говоря, некритично. Главное, чтоб у неё возникло желание отправить туда Северуса. С ней он не станет спорить, ведь так? По крайней мере, не станет спорить так, как с любым из нас... — отозвался Римус слабым голосом и снова затих. Удивительно, каким громким может быть молчание, особенно среди гула болтовни и стука ложек-вилок о тарелки. Римус, казалось, неотрывно смотрел на меня.       — Ты передёргиваешь мои слова и не даёшь мне пояснить, — наконец, тихо заметил он, когда я отправил небольшой кусок стейка себе в рот и почти прожевал. — Конечно, я не предлагаю никого ни с кем сводить, только указать Лили на возможность... — тут Римус запнулся. Молча попялился на меня ещё пару вздохов, затем цокнул языком и шумно оттолкнулся от стола, так, что, кажется, привлек несколько посторонних взглядов. — Да-да, возможность, которая никогда не станет правдой. Никогда, ни за что, доволен?       — С чего это ты вдруг заговорил об... — я разрезал и наколол на вилку следующий кусок, — об очевидных вещах? Или они тебе до этого момента не казались неочевидными? Римус закатил глаза.       — Я что, заставляю тебя давать какие-то обещания или, упаси Мерлин, гарантии? Ты же можешь просто притвориться, что… В чём ты сомневаешься? Ну, честное слово, Сириус! Чтобы Северус выбрал кого-то ещё, когда есть ты... Джеймс оторвал щёку от кулака, поспешно схватил кубок и очень подозрительно зафыркал, спрятавшись за недоуменным Питером. На физиономии последнего, впрочем, тоже проступала неуверенная ухмылка.       — Вот ведь скотина… — я выругался сквозь зубы и со звоном бросил вилку на тарелку, откидываясь назад. — Заткнись, да? Несмотря на ругань и смущение, на самом деле, я не обиделся вовсе. Смех Джеймса быстро перешёл в сдавленный кашель — пригубил сока и поперхнулся. А вид закатывающего глаза Римуса показался мне таким забавным, так что, поломавшись несколько секунд, я тоже слабо улыбнулся. Постучал Джеймса по спине. Но с моей стороны было бы ужасным упущением не подколоть Римуса в ответ. Через какое-то время, сделав серьезное лицо, я нарочито задумчиво потёр подбородок.       — Допустим, я не настолько озверел, чтобы превращать каждую, кто приблизится к Снейпу, в каменную статую, но... — поманил Римуса пальцем. — Знаешь, что скажу?       — Ну? — Он красноречиво приподнял брови. — Что? Я покачал головой и настойчиво повторил манящий жест. После короткого размышления и переглядывания с Питером и Джеймсом Римус привстал — аккуратно, чтобы ножки не скрипнули по полу. Педантично поправил мантию и перегнулся ко мне через стол, уперевшись в него локтями, но так чтобы ничего не задеть... Хлоп!       ...Я резко вытянул руки и, словно квоффл, поймал голову Лунатика... Шмяк!       ...Потянул на себя, и любопытное и одновременно весьма настороженное лицо Римуса — к его чести, в последний момент он попытался увернуться и снёс локтем сахарницу — уткнулось мне в предплечье. И, конечно, я отмахнулся от всяких там мелочей! Таких, как попытки расцепить хватку и сдавленные вопли, больше всего похожие на: «Сириус, мать твою!» и «Я... Я так и знал!» Наклонился и, раздув светлые волосы на виске, со смехом заявил Римусу прямо в ухо:       — Заруби себе на носу, Лунатик! Пока я жив, никакая прошмандовка с буферами не будет ездить на... Мои слова потонули в шуме: ничего кроме моей мантии не видя, Римус опрокинул блюдо с сыром и вляпался ладонью в открытую фарфоровую маслёнку. О, я бы точно заставил его заплатить за «…стал так щепетильно относиться к вранью?» и «...ни за что, доволен?». Но, когда Римус врезал мне по груди испачканной в сливочном масле рукой — именно тогда Хвост вдруг встрепенулся. Внезапно перестал тереть плечо (он старался делать это так, чтобы никто не заметил, хотя я всё равно видел) и, состроив несчастное лицо, торопливо дёрнул меня за рукав, как если бы дёргал уздечку разогнавшегося, готового взлететь гиппогрифа: «Тпру! Стой!».       — ...на его члене! Я свистящим шёпотом, с неподдельным удовольствием выпалил последние три слова. И отпустил взлохмаченную голову Римуса всего за пару мгновений до того, как вдоль стола, в нескольких дюймах от нас быстро и решительно прошагала МакГонагалл. Не заметив бучу, она направилась туда, где сидели старосты. Длинная тёмно-зеленая мантия надувалась за её спиной, точно морская волна.       — А знаешь, я с тобой согласен, — неожиданно заговорил Джеймс, когда МакГонагалл, остановилась и что-то сказала Эванс, отчего та немедленно поднялась со своего места. — Пожалуй, Снейп сохранит свой член для твоего очка, Бродяга.       — Да пошел ты! — фыркнул я, обернулся и указал на Джеймса пальцем. — Кстати... я надеялся, что ты подкинешь мне парочку здравых идей. Но тебя, похоже, больше интересует как набить свой желудок?       — Я оставлю тебе, — Джеймс взял очередной кусок пирога, противореча своим словам. Произнёс слегка невнятно: — По-моему, Лунатик сказал достаточно, и... Пальцем вытерев крошки со рта, он прищурился и сделал многозначительную паузу. Римус же, воспользовавшись моментом, швырнул в меня подставку, плотно набитую салфетками. Металлическая подставка со звоном ударилась о столешницу.       — Блэк! — выдохнул он, не глядя на устроенный беспорядок и краснея не то за меня, не то за себя. — Мерлиновы подштанники! И ведь каждый раз ведусь! Белые бумажные салфетки снегом разлетелись по скатерти и еде. Я взял одну, глянул на свою грудь и молча стер с мантии жёлтый масляный огрызок. Пробормотав ругательство, Римус плюхнулся на своё место. Я хмыкнул:       — Притвориться, что не слышал этого? Уж во вранье, мне кажется, я поднаторел за пять лет учебы с тобой… — я пропищал: — «Куда это Римус пропадает?» — и ответил собственным голосом: — «Встречный вопрос: а тебя ебёт, что ли?» Так что просто заткнись, Лунатик! Джеймс вытащил оранжевую салфетку из кубка, осклабился:       — Но ты не договорил, — дождавшись вопросительного выражения на моём всё ещё невозмутимом лице, он пояснил невинным тоном, словно отвечал на уроке: — говоря мне «да пошел ты» на хуй, ты имеешь в виду, или в задницу? Тебе ли не знать... — он вытаращил глаза, — насколько разные это вещи!       — А, может, я пожелал тебе присесть на древко своей метлы? — я скомкал салфетку и кинул её в Джеймса, но не успел со смаком рассказать ему про новационный метод полировки черенков (только что мной придуманный), который в будущем, вероятно, перевернёт мир большого квиддича. Не успел, потому что заметил, что Питер снова нервничает и многозначительно поглядывает то на нас, то себе за спину...       — Дж… Джеймс? — прошептал он. Сохатый продолжал весело ухмыляться, напрочь игнорируя намекающие взгляды Хвоста.       — Что? А ну да, ну да, конечно, мы могли бы сыграть весь этот «спектакль» и уговорить Эванс... Бродяга, эй! Мне кажется, неплохая идея! Не моя, конечно, но… в духе Лунатика. О, ничего плохого сказать не хочу, но просто я бы предпочел…       — Джеймс, пожалуйста, н-не… Хвост тревожно нахмурился и дёрнул его за мантию.       — …немного другие приёмчики, чтобы надавить на Снейпа. Впрочем, — ничего не замечая, Сохатый говорил все громче. — Почему мы всё время говорим о нём? Клянусь своей метлой, парни уже засыпают от скуки! Неужели кроме носатого придурка нам и поговорить не о чем? Или ты считаешь… Я протянул руку, чтобы помочь Питеру и остановить болтовню Джеймса, но, взглянув Сохатому в лицо, почему-то так и не заговорил.       — Джеймс! — отчаянно воскликнул Хвост, теряя терпение. — Там, там… Не услышать Питера было сложно, но Джеймс с этим справился. Я даже засомневался, не специально ли он игнорирует его. Извернувшись, Джеймс легко двинул меня по локтю.       — Считаешь, сначала я должен вымыть рот с мылом, а? Как ты думаешь, Бродяга? А то в последнее время я совсем не слежу за своим... Затем произошло одновременно несколько событий: боковым зрением я увидел приближающиеся к нам темные силуэты; Джеймс, увлекшись, энергично взмахнул куском пирога; Питер подскочил, завертелся, как вредноскоп… и не глядя, но, несомненно, от всей души треснул Джеймса по голове. До искр из глаз. От неожиданности Сохатый выронил кусок из поднятой руки себе за спину.       — Что… — Хвост развернулся и испуганно посмотрел на него, потом на свою руку. Вздрогнул и, побледнев, рухнул обратно на сиденье между мной и Джеймсом. К нему постепенно пришло осознание, что силу «игривого предупреждающего хлопка́» он… возможно, несколько не рассчитал. И я даже не знаю, кто из них — Джеймс или Питер — одинаково ошалевших, выглядел уморительней! Римус спешно приглаживал волосы, но после великолепного тумака от Хвоста, открыл в удивлении рот и бросил это дело. Он встретился со мной глазами. Борясь с усмешкой, указал подбородком куда-то в сторону. Смеясь, я повернулся куда он показывал и ясно увидел Макгонагалл — она возвращалась к выходу из Большого Зала. За спиной у неё, сцепив руки в замок и наклонив голову, шла Эванс.       — А, вот они, — заговорила МакГонагалл строгим тоном, едва оказавшись рядом. — Надеюсь вы не забыли о вашем наказании, мистер Блэк, так что... — она осеклась и уставилась на Джеймса сквозь очки. — Поттер, что с вами?       — Предательская рука того, кого я считал своим другом... — хрипло пробормотал себе под нос Джеймс, прижимая ладонь к пострадавшей стороне головы. Питер, отлично расслышавший слова Джеймса, да ещё парочку почти беззвучных ругательств впридачу, втянул голову в плечи и вцепился пальцами себе в колени. Бледность на его щеках сменилась густой краской. Я с трудом удержал новый взрыв смеха. Римус опять начал приглаживать волосы, хотя, мне показалось, ему больше хочется этой же ладонью закрыть себе лицо.       — Не понимаю, что вы сказали? — нахмурилась МакГонагалл. Джеймс промолчал, слегка покраснев. Римус с обеспокоенным видом поднял руку и открыл рот, чтобы дать какое-то объяснение, но Макгонагалл, опередив его, добавила, всё так же пристально глядя на Джеймса:       — Поттер, вас необходимо отправить к Помфри?       — Нет, — неохотно ответил Джеймс и, кажется, одновременно пихнул Питера ногой.       — Тогда, может вы желаете отправиться к мистеру Филчу за... — Макгонагалл сделала короткую паузу и посмотрела на пол между столами факультетов аккурат за сиденьем Джеймса, — ...за беспорядок , что вы устроили во время обеда, — она поправила очки и раздражённо произнесла: — Хогвартс славится своим столом, и школьники на моей памяти никогда прежде не жаловались... Но, возможно, некоторые из вас забывают, что это в первую очередь школа, а не трактир. Поттер! Чем, позвольте спросить, вам не угодил пирог?       — Ничем. Не надо к Филчу...       — Ми... мистеру Филчу! — шёпотом подсказал Римус.       — Это была случайность... мэм. — Джеймс, наконец, догадался оставить неформальный тон. — Профессор МакГонагалл, я не бросал его специально — пирог сам выскользнул у меня из руки!       — Помнится, вы сейчас играете за ловца? — уточнила МакГонагалл. — Если у вас проблема с хватательными рефлексами, Поттер, то советую вам всё же обратиться в Больничное крыло. Полагаю, мадам Помфри сможет решить вашу проблему. Как раз сегодня утром доставили новый набор колдомедицинских игл... Я с лёгким недоверием вскинул брови — в суровом голосе МакГонагалл зазвучали иронические нотки.       — Нет, мэм, никаких проблем, — Джеймс отдернул от головы руку и вскочил на ноги, как бы доказывая, что никакая колдомедицинская помощь, тем более связанная с иголками, ему не нужна. — Я отлично себя чувствую. Со мной, честно, абсолютно всё... Я услышал хрюканье из-за спины профессора — Эванс быстро прижала руку ко рту и отвернулась, но предательский смешок пробился и через ладонь.       — ...всё в порядке. — продолжал Джеймс, опустив руки по швам, пристыженно опустил глаза (немного, на мой взгляд, переигрывал). — Я понял, мэм, просто мне не нужно было размахивать пирогом так сильно!       — Перепутал пирог с веером? Бывает, Джейми, — негромко вставил я, раздумывая над желанием утешающе похлопать его по заднице. Джеймс снова сел, потёр голову и наклонился, чтобы стряхнуть крошки с мантии. Краем уха я различил разъяренный шепот:       — Хвост, ну ты чего?! Да разве я говорил что-то важное?       — Извини, пожалуйста! — пискнул Хвост, уворачиваясь от очередного удара ногой и едва не падая с сиденья. — Я просто увидел профессора МакГонагалл и подумал, что... Его уже никто не слушал.       — Блэк, пройдёмте со мной, — произнесла Макгонагалл, вновь превращаясь в холодную статую, которая, казалось, вовсе не умеет улыбаться. Джеймс тут же прекратил попытки отпинать Питера и поднял на профессора глаза. На его лице появилось странное выражение, будто он хотел поспорить с МакГонагалл... Но через секунду это выражение исчезло и сменилось видом полнейшей скуки. Вставая, я покосился на Сохатого, однако решил не забивать себе голову раньше времени.       — Не возражаете? — легко спросил я, беря со стола последний, до которого не добрался Джеймс, кусок пирога. — Гиппогриф меня... гм, боюсь, мэм, когда вы отпустите меня, обед уже кончится... Я не договорил про то, что это может испортить многовековую репутацию кухни Хогвартса — что это за кухня, если оставляет школьников голодными?! — мне показалось, или у МакГонагалл задёргался мускул на щеке?