— ...сначала подумай, а потом и рот свой ебучий открывай! Понятия не имею, чем там хвастался Трэверс по поводу тебя, но с Эванс никогда, слышишь?! Не случилось бы ничего... — отвращение, словно ледяной душ, заставило передёрнуться. — Она...
В первый момент Яксли опешила от напора, но быстро пришла в себя.
— Никогда бы на месте Нотт не оказалась твоя Эванс? — закатила светлые глаза. И так профессионально, что я невольно представил, будто её зрачки делают оборот вокруг глазного яблока, как две канцелярские кнопки. — Прямо-таки жаль тебя разочаровывать, но...
— Ну так заткнись и не разочаровывай. В чем проблема?!
Её «жаль» недвусмысленно расшифровывалось как
«с большой радостью, магловский ублюдок». В который раз я подавил желание достать волшебную палочку, усилием воли перестал нервозно щупать её через ткань.
Стараясь говорить тихо, чтобы не привлекать лишнего внимания, наставил на Яксли указательный палец:
— Эванс не ведёт себя как шлюха. С чего мне вдруг «следить за словами»?
— Что-то слабо верится, что ты сказал бы ей хоть слово, если бы даже и вела, — так же вполголоса заметила Яксли, в поисках поддержки глянула на однокурсников. — Что? Так ведь и флоббер-червю понятно, что дело не в её примерном поведении...
По проходу между столами, горячо что-то обсуждая, шли Стебль и Флитвик. И хотя они не смотрели в сторону Слизеринского стола, Яксли прервалась, мгновение поколебалась, а потом сделала вид, будто озабочена подошвой на правой туфле — как если бы наступила на что-то противное.
А я остался стоять неподвижно, так и не выпалив
«ёбаная чушь!» ей в лицо.
— ...серьезно вам говорю.
— Но, Филиус! Мерлиновы подштанники, как это возможно?
— Поверьте, я и сам не хотел бы говорить худого о мисс Розмерте! Но от медовухи из паба «Один веник» у меня никогда не болела голова на утро!
— Гм, мне кажется, медовуха из «Трёх мётел» нисколько не хуже прежней. Это, простите, пожалуйста, ваша умнейшая голова пятьдесят лет назад была...
— Так зачем, по-твоему, Поттер с октября бегает за ней? — нетерпеливо поинтересовалась Яксли, как только профессора отошли шагов на десять. — За ручку подержаться хочет? В щёку Эванс чмокнуть? — она провела по своему лицу. Кажется, за каким-то хуем отметила место предположительного «чмока» или, может, просто заткнула прядь волос за ухо. Снова сверкнула глазами на парней. — Лично я думаю, что Эванс, отшивая Поттера, просто...
— Насрать мне, чего там хочет Поттер!
Я перестал следить за Флитвиком и Стебль и, поспешно вернувшись взглядом к своей (по словам Мальсибера) «несостоявшейся подружке», удивился сам себе: серьёзно? Вспылить из-за... «в другой жизни»? Когда, очевидно, нужно Мальсиберу руку жать за подобную оговорку.
Сложив руки на груди и пропустив мою реплику мимо ушей, Яксли вещала таким тоном, будто Лили — самый отвратительный человек в мире:
— ...просто набивает себе цену, прежде чем растаять через пару-тройку месяцев и согласиться на то же самое, что и Нотт.
— И Эванс тоже! — раздражённо закончил я свою мысль.
Смутное ощущение, что я выразился как-то неудачно, моментально — нет, Трэверс реально спятил, если втюрился в такую суку! — вытеснилось пузырящейся внутри, покалывающей на кончиках пальцев злостью.
— ...полураздетой застукали? С выскочкой Эванс всё так и будет! Уж поверьте, — договорила Яксли почти одновременно со мной, раздула ноздри и быстро облизала губы — напоминая бледную кусачую лошадь, только что вышедшую из галопа. Первоначальная цель — задеть конкретно меня — по всей видимости, вылетела у Яксли из головы. Зато удовольствие поливать кого-либо грязью хлестало через край. Она повысила голос, отбросила осторожность — не замечала сторонних взглядов. Бесила просто безумно. — А уж если она посчитает Поттера недостаточно родовитым, чтобы перебить её магловский запашок, то, в конце концов, есть у него один приятель...
— Заткнись! Ты слишком громко...
Я непроизвольно снова вскинул руку, но отчего-то задохнулся и не продолжил. Может, потому что второе предположение — бред? Мусор, а не провокация. Уж
я-то понимал это намного лучше Яксли, хоть... Хоть и не стал бы ничего объяснять.
«Предсказание» же о том, что Лили рано или поздно уступит...
— Заткнись! — глухо повторил я. — Ты ошибаешься! Лили...
«И с чего ты так волнуешься?» — «Просто не хочу, чтобы с Гриффиндора сняли баллы...» — «Да? Но если бы, к примеру, опаздывал Маклагген…» — «Я вела бы себя точно так же!»
...разумеется, сварливая, точь-в-точь продавщица в конце дня, Яксли ошибалась и, войдя в раж, несла хуйню.
Как продажная тварь, набивать себе цену? Растаять? Вот где действительно —
«не в этой жизни». Нет, как ни рассуждай, Лили бы не смогла, не захотела, не посмела бы... Она ведь не предательница. Поттер может хоть луну хотеть — с неба достать и в карман себе сунуть! Его дебильные увивания, превратись он даже в садовый плющ, или самовлюблённые павлиньи попытки очаровать никак не повлияют на Лили — выбирая с кем общаться, ни орнитологией, ни ботаникой она не руководствуется... Целый баррель хуйни. Такой же реалистичной, как самолётик из пергамента!
Скрипнув зубами, я опустил руку и перевёл глаза с возбуждённо-злорадного лица Яксли (впрочем, если б не уродливое выражение, лицо могло бы показаться даже миловидным) на единственное, что было в ней бесспорно привлекательным — её ноги в не по-зимнему тонких чёрных колготках. Строго говоря, нарушением было уже то, что я их видел. Выскочив из-за стола, Яксли всё ещё стояла в проходе в паре шагов от меня, касаясь бедром столешницы...
Не успела она перевести дух, как язвительный ответ мгновенно пришёл мне на язык:
— Так говоришь... врёт Трэверс? Перед тем, как перемывать кому-нибудь косточки, посмотри на себя сначала! Когда это рабочая одежда девушки по вызову превратилась...
Было ли это лучше идеи, промелькнувшей в голове (она уже гудела от высокого девчачьего голоса) — вытащить палочку и бросить в Яксли заклятие немоты? Я просто хотел избавиться от назойливых мыслей.
...Верхняя часть мантии была вполне обычная (как у полусотни других учениц), а вот нижняя — всего на дюйм ниже колена — состояла из несимметричных полупрозрачных кружев. Я догадывался, что несмотря на нагромождение слоёв, обыкновенно такое носят с нижней юбкой, но на Яксли... Жаркая волна залила мне лицо, я непроизвольно дёрнулся отвести глаза, сглотнул — несомненно, на ней сегодня были не колготки, а чулки. А ещё через мгновение понял, что долбанная Яксли перехватила мой — залипший на крошечный кусочек светлой кожи и край белых трусов, будто бы угадывающихся за кружевом — взгляд.
Мне ведь, чёрт возьми, не показалось?
Но всё же договорил с каменным выражением:
— ...превратилась в школьную форму?!
Сдержал кашель (в глотку, как песка насыпали) и отчаянно впился глазами Яксли в лицо — будто только и делал всё это время, что рассмаривал её лоб, светлые брови, острый нос, накрашенные губы, вытянутый подбородок, придающий ей неизменное сходство с копытными животными — как, твою мать, интересно!
Так пристально мог бы вглядываться и в стену. Чтобы потом не сказать даже, что там было: вбитый в камень подсвечник, кровавые подтёки, план пожарной эвакуации или дверь в кабинет.
Как же блядски смутило...
— А когда школьной формой начали считаться обноски и лохмотья нищего? — отрезала Яксли после короткой заминки, прищурилась из-за чего узкие ноздри снова слегка раздулись. — Ну? Ты...
Оборвала фразу и вдруг изменилась в лице — вытаращилась, чёрт возьми, на меня, будто допёрла до... способа обойти Закон Гэмпа, к примеру. Элементарным
«Люмос!» Резко подалась вперёд, схватила со стола кубок, громко клацнув по нему ногтями, и...
— Что... Ах ты сука!
Я машинально отшатнулся — но это мало чем помогло. Ошалело сжимая мантию, я уже чувствовал, как содержимое кубка образует на брюках невидимое, но противное пятно.
Холодное и мокрое пятно в паху.
— Снейп, долбанный лицемер! — оскорблённо выплюнула Яксли, тяжело дыша, не замечая руку обеспокоенного Мальсибера на своём локте. — Да ты первый был счастлив подглядеть за Нотт, потому что никто... ни одна нормальная чистокровная волшебница с таким, как ты...
«Считаете для себя возможным брать то, что принадлежит моей семье? Вы даже не...»
Это слишком даже для круглой дуры.
***
Вышел из Большого Зала — и плевать на тех, кто смотрел ещё мне в спину, гадая, что же случилось между мной и Яксли пять минут назад! — обернулся через плечо, ещё раз нашёл глазами слизеринский стол и задумался: Эйвери... вообще-то, под своим «зря ты это» он имел в виду вовсе не перепалку с Яксли, а...
Что?
***
— Эй! Эй! Не превращайте обеденный зал в место для дуэлей, — зашёлся звонким шёпотом Мальсибер, материализуясь между мной и Яксли (она, по-моему, собиралась завизжать). — Поспорили и хватит! Грэйс, успокойся, ты же знаешь, только идиот поверит Трэверсу, а среди нас таких нет! Снейп, и ты остынь... тоже, гхм...
Мальсибер с сомнением глянул на меня...
Действительно! На мою мантию плеснули холодным тыквенным соком — куда больше-то остывать?!
...и убрал руку с плеча. Напряжение недавней ссоры, как запах чего-то горелого, ещё чувствовалось между нами, но уж очень ему хотелось перевести всё в скабрезную, безобидную шутку.
И поэтому, пожевав губу, торопливо брякнул:
— Любой бы представлял... хм, я хочу сказать любой бы на твоём месте пожалел, что увидел слишком мало.
Переведя взбешённый взгляд с Яксли на Мальсибера, я скептично вскинул брови: а если б я выдал что-нибудь такое? Все бы подумали, что я... снова не знаю своего места?!
— Что ты мелешь?! Я абсолютно спокоен! — огрызнулся вслух, несколько неловко пряча руку с волшебной палочкой за спину. Отступив на шаг, ответил одновременно Мальсиберу и Яксли, надеясь, что голос звучит как надо — холодно и ровно: — К тому же, в отличие от некоторых, я не интересуюсь шлюхами, какой бы фамилии они не были. Хоть Нотт, хоть даже Слизерин, Хоть...
— ...успокойся, ты говоришь мне?! Я б посмотрела, если б на тебя замахнулись волшебной палочкой! Причём тут Трэверс? Это ты сидел и ничего не делал, пока этот псих... — полушёпотом наседала на Мальсибера Яксли с другой стороны. Он, наверное, уже сто раз пожалел, что вмешался. По крайней мере — до того, как я завязал бы узлом тараторящий язык. Яксли вырвала у Мальсибера локоть и заявила: — Не надо меня успокаивать, будто я истеричка какая-то! Я пока в своём уме, и уж точно поспокойнее... — искоса кинула на меня взгляд, выражение которого мне было хорошо знакомо. — ...всяких с волшебными палочками!
На несколько секунд я пересёкся с ней глазами, пока она не скривилась, попятилась и не охнула зло и наигранно: — Ой, Снейп, я такая неловкая! Прямо напасть какая-то...
— Иди на хер! — перебил я её, с отвращением встряхнул набухшую мантию, с которой тут же закапало, и добавил чуть тише, когда Яксли повернулась ко мне спиной и опасливо ускорила шаги. — Ты ещё пожалеешь об этом!
Исподлобья огляделся — кое в чём она оказалась до неприятного права — на меня с волшебной палочкой в руке уже пялились, точно на психа. И перешёптывались. Поймав на себе растерянный взгляд единственного, оставшегося в Зале взрослого — профессора Имаго — я не придумал ничего лучшего, кроме как передёрнуть плечами и попытаться высушить мантию, будто только для этого палочку и доставал...Чего тут пялиться?! Рукожопая девчонка смахнула кубок со стола, вот и всё! Почти сразу пожалел об этом: наверняка же, выглядел идиотом под любопытными взглядами. Поморщился, борясь с прилившей к щекам кровью. Затем невольно подумал о том...
Не то чтобы я, правда, собирался немедленно планировать месть. Тем более когда в прищуренные глаза Яксли вернулся разум и... страх. Но, разумеется, это не означало, что в ближайшие десять лет я забуду про опрокинутый кубок!
...что возглас уязвлённой и испуганной курицы очень вовремя прервал меня на последней фамилии. Насколько логично она (рвущаяся из-за зубов, словно плевок) встала бы рядом с Нотт, Кэрроу, Бёрк и другими в списке:
«Скорее умрут, чем окажутся в одной постели с этим уродом» — по мнению Яксли и почти всех в школе. По правде говоря,
Блэк... та же Нарцисса Блэк обратилась ко мне лишь раз, ещё когда Люциус учился на шестом... кажется, это было на Пасху?
Рот кривился, как не снилось и противному лекарству из недозрелых лимонов. Не лекарство, мать твою — настоящий яд. Однако, сомневаюсь, что я почувствовал бы себя лучше, если б выплюнул его.
Во всеуслышание произнёс эту треклятую чистокровную фамилию.
Пока я доказывал, что вовсе не собирался швырять
«Фурункулюс!» в «неловкую» однокурсницу — Яксли отыскала Бруствер (та всё это время благополучно разговаривала с Кэрроу на другом конце стола, о квиддиче, наверное) и вместе со своей подружкой ринулась прочь из Зала.
— Тупая сука, — тихо выругался я девчонкам вслед, прийдя, однако, к успокаивающей мысли: слышавшие мою тираду наверняка подумали, что я хотел сказать «хоть... Яксли!» — в который раз причислить её к шлюхам.
Отвёл глаза от дверей. Вдруг заметил на себе пристальный взгляд Эйвери и опустил намотанную на руку мантию, чувствуя, как мерзкое тепло на лице усиливается.
— Что такое?
Эйвери не ответил, уставился на пустую блестящую вилку в руке. Я недоумённо поджал губы и поспешил вновь направить палочку на мантию...
Так о чём это я? Да, Яксли была, конечно, той ещё раздражающей дрянью. Но сообразила же она, что ничего я ей не сделаю — в зале полном народу. И намёк был чертовски ясен. Она... Она, конечно, из-за Нотт так поступила! Вот только...
— ...сказал, «мало досталось»? Зря ты это. Не знаешь ведь, о чём говоришь— внезапно пробормотал Марк, оторвавшись от разглядывания столовых приборов.
Меня вдруг охватило острое, хоть не до конца понятное, недовольство собой.
— Так пусть эта белобрысая сама следит за тем, что говорит! — возмутился я, едва вслушиваясь бормотание Эйвери, и нахмурился.
Не из-за него, конечно.
...разве это не странно, что Яксли принялась так рьяно защищать Нотт? Пресловутая девчоночья солидарность?
«Ни одна нормальная волшебница...»
Вместо того, чтобы обращать внимание на одежду, лучше бы просто приклеил ей язык к нёбу, идиот!
На штанах под мантией ещё чувствовалась липкая холодная влага, но теперь я мог выйти не путаясь в тяжёлом подоле и не оставляя, словно гриндилоу, за собой мокрых следов. К тому моменту Мальсибер и Эйвери возобновили негромкую болтовню. Подозрительно глянув на обоих, я сообразил: кажется они вернулись к обсуждению скандальной женитьбы родственника старосты?
— ...тоже самое, что жениться на свинье, — приглушённо рассуждал Мальсибер, вновь не давая покоя салфетнице. — Конечно. Но я бы... Знаешь, я бы различал всё же девчонок грязнокровок и магл, если ты понимаешь о чём я. Первые, не при моей Пэгги будет сказано, могут на что-то сгодиться...
Крутанув её ещё пару раз, со стуком поставил салфетницу на стол.
— То, что ты говоришь — слишком тонкий лёд, — покачал головой Эйвери, и через какое-то время подытожил равнодушно: — По мне, что маглы, что грязнокровки — разницы никакой нет.
***
...идти, куда заблагорассудится.
От дверей Большого Зала я думал направиться обратно в библиотеку. До последнего засаленного листа просмотреть учебник ЗОТИ — закончить дело, на котором прервал меня Блэк утром. И, если в учебнике действительно не найдётся ничего полезного,
сжечь его, сполна отплатив бумаге за испытанное разочарование спокойно вернуть на полку.
Может быть, взять что-то другое?
Собраться с силами, обязательно придумать новый план...
От Люциуса? Кажется, нет... Я не помню, где впервые услышал эту фразу:
«В мире нет ни добра, ни зла — есть только сила!»
Что ж, если я и правда хотел выяснить, что видел в воспоминаниях Блэка, то размышлял об этом, конечно, не как об интересной головоломке, задании на урок, за которое дадут лишние пятнадцать баллов — как о чём-то, что вызовет у Блэка ярость. О том, что заставит его почувствовать боль. Это было нормально. Привычно.
Ни добра, ни зла.
Едва ли Блэк казался мне беззащитным или слабым (даже когда оказывался без палочки или без сознания). Да и себя я...
Обычно люди, про которых говорят, что они «хорошие», постоянно страдают. Или оказываются хуже всех. Почему-то я был уверен: Лили бы эта фраза... не понравилась.
Лишь сила.
Если это и звучит как ирония, то очень скверная — разве я уже не совершил добрый поступок? Хоть и думал в первую очередь о себе, но невольно сделал нечто хорошее и Блэку... Разве не отказался я сегодня от убийства?
— ...квоффл защищён от чар, но вот сами кольца... Теренс, тамошний судья, счёл это мошенничеством, хотя, на мой взгляд, это было классное решение. Клянусь своей метлой! Будь игра уровнем ниже, Шершням сошло бы это с рук!
— Ты же не предлагаешь использовать такой же приём в следующей игре?
— За кого ты меня принимаешь, Фрэнк! Хотя... это всего лишь Манящие Чары и очень удачный момент. Вот... Вот смотри!
Мог ли я предугадать, что очень скоро мне придётся вновь засомневаться в окончательности своего решения — обойтись без мокрых дел? С одной стороны, никогда не увлекался Прорицаниями, с другой стороны... чего я, спрашивается, хотел? Когда это что-то связанное с придурками с львиного факультета шло строго по плану!
Я вздрогнул. Снова достал волшебную палочку, однако не поднял её, потому что, по правде говоря, не понял, что заставило меня напрячься. Вокруг было не то чтобы совсем безлюдно, но и не очень тесно. Я встал как вкопанный (значительно поредевший поток отобедавших с разных курсов и факультетов вяло огибал меня), затем посмотрел вниз, и, чувствуя себя дураком, медленно провёл свободной рукой по сумке.
Что-то было не в порядке.
Отдёрнув руку, я резко обернулся и первое, что увидел — чернильница, тяжело покачивающаяся в воздухе и улетающая прочь. Моя чернильница! По всей видимости, она только что выскользнула из неплотно закрытой сумки... Послышался смех. Отмахнувшись от очевидно бесполезного желания схватить ускользающую вещь рукой, я посмотрел дальше и увидел, наконец, компанию, расположившуюся на ступеньках лестницы, как на сиденьях...
— Вот блин! А я надеялся, что не заметит, — смеялся Поттер. Он стоял чуть дальше от лестницы, чуть ближе ко мне и доверительно обращался к людям за спиной, держа приподнятой волшебную палочку. Кто-то что-то сказал, и он, продолжая лыбиться, замахал второй рукой. — Да ладно, ладно! Подумаешь, на полминуты задержимся, сейчас только...
...парни и девушки в красных галстуках. Некоторые с мётлами в руках. Меня, не хуже
«Петрификус Тоталус!», сковало мучительное ощущение. Будто пришёл смотришь на готовые к уроку приспособления и понимаешь: чего-то — то ли ложки для помешивания, то ли сита — не хватает. Голос Поттера не давал сосредоточиться. Не глядя вытянув руку на встречу чернильнице, он продолжал разговаривать с рослым парнем.
— ...и что я говорил, Фрэнк? Проще пареной мандрагоры! Но это не значит, что я пошёл бы...
Против воли я ещё раз прошёлся глазами по гриффиндорцам, разглядел Люпина и Петтигрю — Блэка среди них не было. Странное ощущение схлынуло так же внезапно, как и появилось.
— Ебанулся, придурок?!
Почти не контролируя себя, двинулся к шакальей своре. На втором или третьем шаге почувствовал, что меня трясёт от бешенства. Устроить драку у самого Большого Зала? По шкале тупости — стабильно выше середины.
— Оставь мои вещи в покое!
Поттер будто только что заметил меня, тяжело вдавливающего каждый шаг и корчащегося от ярости. Сквозь скрип собственных зубов и шум крови, я сумел удивиться — в Большом Зале, помнится, он то и дело оборачивался ко мне... Поттер снисходительно ухмыльнулся, палочка в его руке еле заметно вздрогнула. Я вскинул свою, однако тут же запоздало взмахнул ей и выпалил, зная уже, что ничего не получится:
— Акцио!
Непонятно, что хотел сделать Поттер, но чернильница, вместо того чтобы скользнуть ему в ладонь, рухнула вертикально в дюйме от пальцев, звонко брызнула об пол. Моё заклинание захватило только несколько осколков, и я с досадой оборвал колдовство.
— Блин. Рука что ли дрогнула? — в полголоса фыркнул Поттер, уставясь вниз, попятился — один его ботинок оказался слишком близко от разлившихся чернил и оставил влажную полосу на полу. У Поттера было странное выражение лица. Ему не понравилась запачканная обувь? — Гм, второй раз... Что скажешь, Фрэнк? Наверное, всё-таки нужно больше уделять внимание манящим Чарам...
Устроить драку из-за разбитой чернильницы? Зашкаливало где-то на максимальных значениях. Так поступают только первокурсники, неспособные применить
«Репаро!». Видимо, именно поэтому...
— Попробуй сначала приманить себе свои мозги, — с трудом выговорил я, отрывая взгляд от грязного ботинка Поттера. — Уверен, у тебя нихуя не получится.
— Я бы мог притвориться, что снитч очень вовремя залетел мне в ухо, если ты прямо сейчас попросишь прощения, — когда Поттер договорил, то глядел уже на меня, а не на чернильную лужу. И лицо его больше не казалось странным. Оно было отвратительным. Рисуясь, Поттер провёл рукой по волосам, громко спросил: — Все слышали, что я сказал Нюнчику? — и снова развернулся ко мне с поганой ухмылкой. — Разве тебе не говорили закрывать сумку? Не стоит быть таким забывчивым. Считай, что я напомнил...
...именно поэтому я не дал Поттеру договорить — швырнул в него заклинание.
